Клетка

– Беатрис, с первого раза должно было стать понятно, что мне плевать на эти замашки. Если хочешь быстрее избавиться от всего этого, то будь умницей и веси на моем плече тихо.

Уловка. Манипуляция. Алессио совмещал в себе сразу все. Сколько процентов истины в его словах? Для чего он связал меня, засунул в рот кляп? Если грезил тем, чтобы изнасиловать, то что останавливало до этого? Было столько возможностей, но ни одну из них он не использовал. В его владении были не только элитные заведения, но и специальные дома для его заключенных с комнатами для насилия, где есть все необходимое для игр? От этих мрачных мыслей почувствовалась скованность во всем теле.

Словно прочитав мысли, Алессио слегка дотронулся до моих ног и, еле прикасаясь к ним, погладил. Только в этот момент я ощутила, насколько напряжена, как сильно стиснула бедра, обладаемая страхом. Его касания не казались приятными.

– Успокойся, я же еще даже не начал ничего, – как же нравилось мучителю издеваться надо мной.

Я приподняла голову, когда мы почти спустились на первый этаж. Дом оказался меньше, чем я себе представляла. Дверь в спальню Алессио не закрыл, и я бы многое отдала, чтобы каждая следующая дверь была открыта и без каких-либо проблем я убежала к себе домой.

На мгновение мы остановились в коридоре, послышался стук пальцев по экрану, затем звук открывающегося замка, который заполнил меня тревогой. Входная дверь открылась, и мы оказались на улице. Подул холодный ночной ветер, и кожа покрылась мурашками. Хотелось бы насладиться этим моментом, но Алессио понес меня дальше. Только никак не могла понять, куда именно. Мы отдалялись от входа в дом, и паника набросилась на меня более мощной волной. Я забрыкалась на плече и ударила по спине сильнее, чем в предыдущий раз. Он стиснул под своей широкой ладонью мое бедро так, что я взвыла от неприятных ощущений. Скорее всего, на следующее утро на этом месте останется темная отметина.

Мы оказались в полумрачном помещении. Гараж. По левую руку оказалась черная машина, скорее всего, принадлежавшая самому Алессио, и больше ничего. Голые бетонные стены, и ворота перед лицом, отделяющие меня от свободы.

И снова лестница вниз. Дыхание и сердце будто одновременно отключились. Я вернулась в один из своих главных страхов.

– Наконец мы пришли. Видишь, не так страшно.

– М-м-м… – ни одного членораздельного звука мне бы не удалось выдать, но я не оставляла попыток.

В помещении зажегся свет, и я судорожно осмотрела обстановку. Здесь оказалось пусто. Сделать небольшой вдох позволило то, что темнота не поглощала нас. Однако сложно представить, что находилось за моей спиной. Орудия пыток? Камеры? Железные оковы? Ответ получила мгновенно.

Я оказалась на холодном пыльном полу, а Алессио пытливо наблюдал за мной. Принялась осматривать каждый уголок, но ничего не нашла. Здесь совершенно пусто. Для чего мы тогда здесь?

– Знаешь, когда я увидел, что Энрико сотворил с тобой, то сильно разозлился. Он действовал против моего приказа. Но сейчас… сейчас я даже рад, что на твоем милом личике красуется красный отпечаток, а глаз все еще залит кровью. Представляешь, какие красивые снимки мы с тобой получим?

Я почти не дышала. Алессио непозволительно близко присел передо мной. Между нашими лицами оставалось несколько сантиметров, но это не красивая сказка о любви, в которой в подобном положении главные герои наконец поцелуются. Это удушающая реальность, где я не могла знать, что сделают со мной дальше. А злодей играл с моим страхом и упивался этим.

Глава 14

Алессио

Беатрис растерянно смотрела прямо в глаза, но не находила ответы на свои вопросы. Ее паника и тревога ощущались в напряженном воздухе. Мне была противна сама мысль о том, чтобы причинить девушке боль или грубо с ней обращаться, но к Коста это не относилось. Я слишком долго ждал и мучился, чтобы сейчас, глядя в эти заплаканные глаза, отпустить все, к чему так долго шел. Месть сладка, ею необходимо насладиться, но без помощи Беатрис ничего не выйдет.

В моих планах не было пункта «развязать руки» или «снять кляп». Так картинка смотрелась красочнее, а адресат лучше смог бы понять мои намерения. Эта мысль заставила улыбнуться, но Беатрис она еще больше привела в шок. Мне чего-то не хватало для большей убедительности и, поторапливаясь, опустился рядом. Беатрис дернулась, но ничего не смогла сделать, чтобы избавить себя от моего присутствия. Крепко схватив край ночного платья, я потянул в разные стороны. Треск шелковой ткани раздался в небольшом помещении, открыв больший обзор на бедро.

– Так ты выглядишь куда привлекательней.

Из заднего кармана брюк вытащил телефон и быстрым движением смахнул экран в сторону, открыв доступ к камере. Беатрис неотрывно смотрела на меня, а по ее щекам медленно стекали слезы, которые так хорошо были видны на снимках. Бедняжка лишь в одной сорочке, с раскрасневшейся щекой и кляпом во рту. Она одиноко и испуганно сидела на бетонном полу помещения, найти которое не удастся и с сотой попытки. Здесь не было ничего, что могло бы навести человека на нужный адрес, который я тщательно скрывал от многих. С детства не переношу названных гостей.

– Тебе бы чуть более яркий вид, немного роскоши, и, возможно, работала бы хорошей моделью. Показы, глянцевые журналы. Многие девушки о таком мечтают.

Я пребывал в превосходном настроении, и даже страдальческое выражение лица Беатрис не могло испортить его. Она помотала головой. Кляп ей мешал, но с ним фотографии получались идеальными.

– Передай папочке «привет».

После этих слов Беатрис замерла и немигающим взглядом уставилась на меня. Она наверняка хотела бы скрыть свой шок, но от моего внимания не ушло то, как сильно напряглось ее тело после слов об отце.

– Успокойся, дорогая, не обнаженные же снимки, – я рассмеялся. – Думаешь, твоему папочке не понравится?

Я выключил камеру и зашел в галерею. Беатрис не двигалась, смиренно положив руки на полусогнутые колени. Я снова присел рядом, чтобы показать только что сделанные фотографии.

– Вот это фото мне особенно нравится. Ты на нем отлично вышла. Прекрасно!

Беатрис не взглянула ни на один снимок. В какой-то момент даже показалось, что она перестала дышать, будто так могла стать невидимкой. Неужели слова об отце не пришлись по душе прекрасной дочери? Не хотела портить свой авторитет в его глазах, становиться грязной девчонкой? Это было единственным логическим объяснением для меня. Орландо Коста – отец Беатрис – замечательный отец, судя по всей собранной информации. Дарил дочери все, чего та желала, всегда был рядом и защищал.

– Так уж и быть, я ведь не монстр, чтобы даже не дать тебе сказать.

Заметив, что она пыталась снять кляп, словно обязана была мне несколько слов, я помог опустить игрушку.

– Зачем вам понадобилось отправлять эти фотографии моему отцу? – Беатрис обратила на меня свое внимание. – Алессио, что вы за человек? Какой мотив, чтобы похищать девушку из клуба и держать в своем доме черт знает где? И тем более посылать подобное родителю?

С каждым новым словом ее голос становился враждебнее: она плевалась фразами в мою сторону, будто от этого могла стать сильнее. Но я все так же расслабленно сидел перед ней и еле сдерживал смех от таких жалких попыток узнать хоть процент информации.

– Скучные вопросы, отвечать на которые не собираюсь, – я обратно запихнул кляп в рот. – Тихая ты мне нравишься больше. И забудь уже про глупые вопросы. Тебе не удастся меня разговорить.

Она неожиданно потянулась к моему телефону, а ее глаза горели яростью. Резко поднявшись на ноги и убрав гаджет обратно в карман, я в недоумении уставился на нее. Беатрис попыталась встать, дотянуться до меня руками, хоть как-то причинить вред. Она что-то утробно рычала, озверев за последние несколько минут. До этого момента казалось, что буйнее, чем в клубе, она уже быть не может, что дерзость приходила к ней лишь тогда, когда в организм поступал алкоголь. Но Беатрис снесла все ожидания.

Внезапно – даже для себя – я схватил ее за волосы и оттянул голову так, чтобы смотрела мне в глаза, в которых отчаяние плескалось вместе с гневом.

– Я же сказал тебе быть послушной девочкой. Для чего этот концерт? – Беатрис с вызовом следила за мной. – Понравилось здесь находиться? Кто я такой, чтобы запретить тебе? Оставшуюся часть ночи, так уж и быть, можешь провести в гараже.

Только после этих слов заметил в ней смятение. Беатрис резко и часто замотала головой, но это не могло помочь вырваться сбежать. Я был слишком зол, чтобы так быстро сейчас отойти и вернуть ее в гостевую комнату.

Стремительным шагом направился к двери, а Беатрис попробовала поползти за мной, но потерпела неудачу. Ей удалось вытянуть руки перед собой, сложив ладони в умоляющем жесте, но подобные уловки со мной не работали. Я захлопнул дверь и провернул ключ в замке. Вернусь за ней позже, когда хорошенько высплюсь после изнурительного дня.

Беатрис

Я слышала, как Алессио поднимался по лестницам, а затем звук закрывающихся автоматических ворот. Я осталась здесь одна. Перед уходом он не погасил свет, что делало атмосферу чуть менее пугающей. Пробовать кричать или подползать к двери было бесполезно. Только когда Алессио решит вытащить меня отсюда, я снова смогу увидеть белый свет и вдохнуть свежий воздух.

Собрав все силы, я сделала рывок и оказалась на коленях. Мелкий песок больно впивался в кожу. Лежать посередине маленького подвала было невыносимо. Я прислонилась спиной к стене, что придало не только внешней опоры, но и хоть немного внутренней. Такая мысль ко мне пришла еще в детстве.

Согнув ноги и прижав их к груди, я создала кольцо рук и обняла колени, положив на них подбородок. Конечности затекли, челюсть невыносимо ныла от долгого раскрытого состояния. Я даже не могла предположить, сколько времени позже понадобится, чтобы прийти в себя.

Я уставилась в одну точку перед собой. Как бы страшно ни было погружаться в воспоминания из детства, мое сознание оказалось заодно с Алессио и играло в свои жестокие игры.

Четырнадцать лет назад

Папа продолжал кричать, а его голос эхом отдавался в голове, но мне уже не было страшно. Подобное я испытывала почти ежедневно: папа часто срывался на мне даже из-за мелочей. Рука стремительно алела после его жесткого удара. Я сдерживала слезы, напоминая себе, что их проявление – слабость, которую обязана скрывать, если хочу добиться уважения.

– Беатрис, я крайне возмущен! – Папа угрожающе подходил ближе, отчего я сделала шаг назад, пытаясь найти спасение за спиной. Опустив глаза, увидела, как он сжимал руки в кулаки. Сердце бешено заколотилось. Я больше не хотела испытывать боль. – Я ведь предупреждал, что домой нельзя опаздывать. Дорога от школы занимает ровно двадцать минут, но ты явилась через полчаса.

– Нас задержала учительница, я ведь говорила тебе, – пыталась жалобно оправдаться. – Конец учебной четверти, через неделю новый год, и мы обсуждали с классом, куда могли бы отправиться.

– Ты все равно никуда не поедешь и прекрасно это знаешь. Почему не сказала учительнице, чтобы тебя не задерживали, Беатрис? Нравится смотреть, когда твой папа в бешенстве?

– Но, папочка, я этого совсем не хотела.

Я не сдержалась. Слезы потекли по щекам. Отец никогда не позволял мне гулять с одноклассниками, все поездки класса проходили без моего участия: тотальный контроль ограничивал меня во всем. Я не гуляла, как все остальные ребята моего возраста. Вместо этого бежала домой после школы, боясь опоздать хоть на минуту, делала учебную программу наперед и брала сверху, ведь папа считал, что так я смогу получить лучшее образование. «Новый год – время волшебства», – твердили все вокруг. Но для меня это был лишь обычный день: отец запирал в комнате около восьми вечера, забирал ключи, окна можно было открыть только на форточку. В моей комнате никогда не было елки или новогодних украшений, не было телевизора, где я могла бы посмотреть перед сном мультики, но были книги, которые тщательно просматривал папа, прежде чем они попадали в мои руки. Он всегда уезжал на новый год, и я не знала куда, но уже на следующий день около обеда выпускал обратно, и дни шли друг за другом, только число менялось.

– Ты же знаешь, что теперь тебя ждет наказание? – Отец замахнулся и ударил меня по лицу. От силы удара я упала и ушиблась локтями о пол. – С утра я был в таком прекрасном настроении, и опять ты, мелкая дрянь, все испортила!

Папа взял меня грубо за руки и повел в сторону подвала. Это было самым страшным местом в доме. Он запирал меня там нечасто, как в знак жестокого наказания, считая, что таким образом я лучше подумаю над своим поведением.

– Прошу, не надо! Прости меня, прости! Я не хотела опаздывать домой, я бежала, торопилась. Прости меня, папочка!

Но папа не слушал. Он тащил меня по полу, и не получалось за что-то зацепиться, лишь бы не оказаться в этом месте. Отец продолжал выливать свою тираду, стискивая мои запястья, и появилось полное ощущение, что я уже не чувствовала кисти рук. Мои крики никто не слышал – я только надорвала голос. Из-за нескончаемых горьких слез обстановка казалась расплывчатой, но темную дверь в конце коридора я различить смогла.

Мурашки бежали по телу, меня бросило в пот от воспоминаний. Месяц назад я провела в подвале больше часа. Кричала и плакала, колотила по двери, и в конце концов отцу это надоело. Он выпустил меня, приказывая не выходить из своей комнаты, где позже я провела неделю.

– Пожалуйста, папочка, я никогда-никогда больше не опоздаю. Обещаю! Я могу убрать все в доме, не выходить из своей комнаты, сделаю все уроки на несколько занятий вперед. Пожалуйста…

– Беатрис, ты вела себя ужасно: на днях принесла тройку, сегодня опоздала домой. Я хочу как лучше для тебя. Только благодаря таким методам ты сможешь научиться дисциплине.

Я открыла рот, чтобы добавить что-то еще в свою защиту, но не успела. Дверь омерзительно скрипнула перед лицом, и темнота зловеще встретила меня. Я ужаснулась, когда заметила, что папа обшил выход с внутренней стороны мягким материалом. Теперь мои удары не потревожат его. Но что, если он теперь вообще меня не услышит? Никто не услышит? Сколько я пробуду в этом месте на этот раз?

Отец с силой затолкнул меня внутрь, так, что я упала лицом вниз, больно ударившись головой. Последнее, что увидела и услышала перед тем, как он захлопнул дверь с оглушающим грохотом, – его усмехающееся лицо и пару грязных слов в мою сторону.

Я оказалась взаперти. Свет в помещении отец решил не зажигать, играя с моим страхом темноты. Я бывала в подвале при свете. Это небольшое помещение с несколькими полками по одну сторону. Раньше папа хранил там документы и какие-то сумки, но позже перенес их в другое место. Здесь было пусто, сыро, холодно.

В голове пульсировала боль от удара, щека горела от хлесткой пощечины, а на руке, кажется, разрастался синяк. Опираясь руками на бетонный пол, я перевернулась и отползла ближе к стене. Прижала ноги к груди и уткнулась носом в колени. Так я могла создать немного тепла для себя.

***

Не знаю, сколько времени прошло. Глаза слипались, половину прошлой ночи я потратила на то, чтобы безупречно выучить стихотворение и получить высший балл. Я не имела права разочаровывать папу. Сейчас хотелось спать, но перед этим переодеться в любимую розовую пижаму и оказаться в мягкой постели. Теперь же, как только я закрывала глаза, казалось, что передо мной кто-то сидел и внимательно наблюдал. Кто-то большой и страшный. Это не человек, а монстр. У него острые зубы и бездонные глаза, длинные колючие руки и кости вместо туловища. Но, даже не закрывая глаз, не видела иной картины. Чем дольше я всматривалась в устрашающую темноту, тем больше видела в ней пугающий силуэт.

– Папочка, вытащи меня отсюда, молю!

Я начала стучать по двери, но каждый удар заглушался о мягкую поверхность, словно била по большой мягкой подушке. Безрезультатно. Удары папа не услышит, они ему не смогут надоесть, и он меня не вытащит. Я начала кричать громче. Горло болело от беспрерывных воплей, но все было в пустоту.

Из одной клетки я попала в другую. Однажды папа сказал, что ему жаль собак, которых держали в клетках, но он с легкостью запирал в клетке меня. Собственную дочь.

Глава 15

Алессио

В любой другой ситуации, увидев девушку со связанными руками и ногами, заплаканными глазами и кляпом во рту, которая бы кричала и пыталась выбраться, меня бы мало что смогло остановить – я бы помог ей. Отец с детства учил, что женщинам всегда необходимо помогать, даже если они не из робкого десятка. Отношения родителей для меня всегда были примером, и я старался исправно следовать ему.

Агата иногда ругалась из-за моей излишней взволнованности, когда она приезжала после полуночи. Я не запрещал ей что-либо: любые развлечения и прихоти она с легкостью могла себе позволить, и у нее не было обязанности спрашивать у меня разрешения, словно она была девочкой-подростком и отпрашивалась у родителей на первую в жизни дискотеку. Смеялась часто, когда забирал ее из ночного клуба ближе к рассвету, причитая, что она не ответила больше, чем на десять сообщений. Возможно, меня можно было назвать сумасшедшим, но я знал о способностях некоторых личностей больше, чем хотелось бы.

Однако сейчас вид Беатрис меня ни на мгновение не остановил. Внутри не возникло желания подбежать и помочь, освободить и отнести в комнату, бережно закутать в одеяло и принести горячий чай, лишь бы дрожь унять. Ни капли сожаления мое нутро не выработало.

Закрыв гараж, я торопливым шагом направился обратно в дом. У Беатрис не было ни единого шанса на побег: она связана прочными узлами, от которых без какой-либо помощи не избавиться, а дверь закрывалась на два замка, один из которых спрятан, и открыть его можно было лишь с наружной стороны.

Несмотря на долгий рабочий день, совершенно не хотелось спать. Слабость также отсутствовала. Все тело было напряжено, и я никак не мог избавиться от этого давящего чувства.

– Когда уже наступят спокойные дни, и я снова буду обычным человеком, а не роботом?

Я судорожно проверял телефон каждые пять минут в надежде увидеть долгожданное сообщение от Орландо. Но лишь пустота встречала, когда снимал блокировку экрана. Как только покинул гараж, моментально отправил несколько особенно хороших фотографий отцу Беатрис с насмешливой подписью, но там не было ни единого кусочка информации о том, где могла бы находиться его драгоценная дочь. Это только начало, но уже не терпелось, чтобы старик насладился этими снимками и ждал следующих, всеми способами пытался связаться со мной и соглашался на каждое условие. Мне хотелось видеть и слышать его мучения, испытывать его долго и беспощадно. Но не физически. Это слишком просто.

Все эти годы я жаждал сладкой мести, жаждал уничтожения Орландо изнутри. Он – моя главная цель, а Беатрис – лучшее ее достижение. Я никогда не останавливался и использовал все и всех, ни секунды не тратя на долгие раздумья.

Начатая бутылка виски соблазнительно смотрела на меня, и это казалось отличным средством для расслабления. Я откинулся на спинку дивана и сделал жадный глоток. Благородный напиток разлился внутри, даря приятное удовлетворение.

– Черт, как же хорошо…

Рукоятка пистолета больно упиралась в бедро. Чтобы у Беатрис не было шанса вытащить его из-за моей спины и использовать против меня, убрал его в глубокий карман брюк. Выложив оружие рядом, сделал еще несколько глотков из горла бутылки, смакуя пряный вкус.

Отставив алкоголь на стол, я прикрыл глаза в желанной истоме. Мое тело долгое время настолько не расслаблялось, как в этот вожделенный момент. Я вытянул ноги и принял удобную позу. Даже после утомительного дня, когда сил ни на что не оставалось и единственное, чего желали тело и разум, – долгий сон в мягкой кровати, я не получал именно расслабления. Я оставался напряженным, снились кошмары, и на утро просыпался обессиленным, словно и не спал вовсе.

***

Яркое солнце слепило глаза. Вечером я не позаботился о том, чтобы закрыть окна в гостиной шторами. Медленно распахнул веки, а осознание, где я находился, пришло небыстро. Не заметил, как уснул на диване.

Часы показывали девять утра. Мне удалось поспать больше обычного, и, на удивление, даже не приснился кошмар, после которого я бы вскочил в холодном поту. Редкое явление в нынешней жизни. Стакан прохладной воды отрезвил голову и помог окончательно проснуться.

– Беатрис, – внезапно громко произнес я и с шумом поставил стакан обратно на мраморную столешницу.

Беатрис все это время провела в подвале гаража, и перед сном мысль об этом меня даже не посетила. Мне было безразлично, удобно ли будет ей спать, холодно ли там, не болели ли челюсти из-за кляпа. Хоть сначала я и думал, что жестоких пыток не потребуется, что я лишь буду испытывать ее отца не самыми красочными фотографиями и при этом не причиню самой девушке нещадной боли, но, похоже, придется пересмотреть пару пунктов, потому что ответа от Орландо все еще не было, а снимки Беатрис даже не просмотрены.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.