Кровь и струны

– Знаю, знаю, опять наседаю тебе на голову, прости. Просто я боюсь, как бы Псы не сочли, что мы лезем на их территории. Если они так осмелели, что отправили лазутчика…

Яс с тоской поглядел на недосягаемую теперь бутылку, вздохнул, смиряясь с неизбежным, и выпрямился. Всегда так делал, когда речь заходила о делах. Сцепив руки в замок, он подпер ими подбородок.

– Дороги принадлежат нам.

– Но аристократы и города…

– Если курица забредает к соседу, яйца собирает он, а не хозяин. Нужно было лучше следить, – жестко отрезал Яс.

Усталый человек, собирающийся хорошенько отдохнуть с другом, исчез, и ему на смену пришел командир, собранный и хладнокровный. В первое мгновение от этого сдавило виски – как от резкого перепада давления, – но потом привычная личина села, как влитая. Расим тоже почувствовал это и невольно вытянулся по струнке, как солдат.

– Все равно я бы хотел разобраться с этим побыстрее, – все же не отступил он. – Пока хозяин курицы не потравил наших наседок в отместку. Тем более, как бы барон Реплих не решил, что мы зарываемся.

– Мы не зарываемся, – уверенно соврал Яс. Барон действительно мог бы, и эта мысль возвращалась раз за разом, как ее ни отбрасывай. Но это решение было просчитанным риском. – Просто благородно принимаем награду за сопровождение девушки, попавшей в беду. Не мы напали на карету.

Расим неопределенно покачал головой. Даже это движение вышло у него легким и плавным, как у танцора.

Они с Тэкито были чем-то похожи. Однако если глава разведки незаметно диктовал свою волю, заставляя собеседника думать, что тот сам принял это решение, то измовец великолепно умел располагать к себе. Он ничего не навязывал, но вызывал такую симпатию, что это было и не нужно. Вот и сейчас Яс ощутил себя так, будто ему на плечи опустилось теплое одеяло.

Как-то Амара сказала: «Тэкито подбирает отмычки, будто вор, поэтому люди злятся, когда его ловят. А на Расима сложно злиться – как на барда, привирающего в попытке сделать тебе комплимент». Старая колдунья знала, о чем говорила.

– Я отправил письмо… – начал было Яс и запнулся.

Мимо проплыла, роняя восковые капли на пол, вытянутая белая фигура. Она двигалась нарочито медленно, давая как следует рассмотреть ужасающие подтеки, застывшие на спине, словно наросты. Тепло и спокойствие, баюкавшие Яса, мгновенно пропали, будто его выкинуло из дому на холод.

Ну почему именно сейчас?

– И что?

Расим непонимающе обернулся, проследив за его взглядом, и почти уткнулся носом в когтистую лапу, которой Свечница перебирала в воздухе. У Яса перехватило дыхание, но удалось сдержаться, только пальцы стиснул в кулак. Хитрая тварь – знает, что он не станет складывать изгоняющий знак при друге. Слишком рискованно.

– Я отправил письмо, но ответ еще не пришел, – продолжил Яс, концентрируясь на тоне своего голоса. Вроде не дрогнул.

Свечница ухмыльнулась. Почувствовала, как напряглись мышцы на его шее, словно у быка. Уголки губ твари остро разъехались в стороны, будто по щекам пошли трещины, края оплавились. Постояв так немного, Свечница хихикнула, словно девчонка, и подошла к окну. Оперлась о край ладонями, пустив по стене тонкие белесые ручейки, и выглянула, почти на половину высунувшись наружу.

– Барон наверняка потребует доказательств.

Расим продолжал говорить, но смысл слов доходил с запозданием. Яс рассеянно кивнул, не в силах отвести от Свечницы взгляда. Что она там высматривает? Рука в восковых подтеках прижалась к губам, плечи вздрогнули. Смеется? По спине пробежались мурашки. Свечница никогда не радовалась просто так.

– Яс? Ты меня слушаешь?

Голос донесся будто издалека.

– А? Да.

Яс встал и подошел к окну, поморщившись от отвращения, когда Свечница осталась рядом. Он почти ощущал идущий от нее жар и запах воска, хотя и знал, что все это не настоящее. Но сейчас оно существовало яснее, чем чернильная темнота за окном. Тварь, зная это, придвинулась ближе – обдало до взмокшей кожи.

– Смотри, птенчик сейчас полетит. Бедная мамочка-птица, – прошептала она Ясу на ухо.

Врет. Просто блефует, как обычно. Но в груди задрожало, и Яс, не сдержавшись, оттеснил тварь в сторону и выглянул наружу. Темные дома, залитые лунным светом крыши… Ничего. Так, а это что? Яс пригляделся, и сердце екнуло. Ребенок! Цепляется за край и болтает ногами, но пальцы вот-вот соскользнут, и он рухнет вниз.

Надо… Надо…

Яс остался на месте, до боли стискивая кулаки. Он никак не успеет, даже если побежит со всех сил.

– Что там такое? Яс?

Расим встал – жалобно скрипнуло кресло. Его голос, непонимающий и обеспокоенный, в этот раз почти ударил по ушам. Мир сузился, сжался до маленькой фигурки, барахтающейся на краю. А потом пальцы разжались, и ребенок с пробирающим до костей криком рухнул вниз.

– Полетел, смотри, полетел! – довольно рассмеялась Свечница. – Мамочка будет им довольна, так ведь, Яс?

Ее голос стал злым, отчего смех начал неприятно резать слух. Яс с ненавистью развернулся к Свечнице. Вцепиться бы в это потекшее восковое лицо и разломать его на маленькие кусочки, растереть в пыль! Боль, сдавившая грудь, сменилась удушающим гневом, и Яс даже успел отвести руку для удара, когда крик оборвался. Улыбка на губах Свечницы, внезапно померкнув, пропала, будто стекла вместе с мутными каплями. Тварь стремительно развернулась и, проплыв сквозь стены, исчезла.

Яс растерянно обернулся к окну – и задохнулся в этот раз уже от облечения. Ребенок барахтался в тюке сена, а возле него утирала лоб запыхавшаяся девушка, которую мужчина мгновенно узнал. Серый шел ей меньше, чем желтый, но горделивую осанку было видно издалека. Заглянувший за плечо Расим удивленно присвистнул.

– Ну и ну, – проронил он, словно не веря своим глазам. – Эта баронесса прямо-таки в каждой бочке затычка. Только как она вышла?

В легких закололо, Яс понял, что уже какое-то время не дышит. Он торопливо глотнул воздуха и тут же закашлялся. Расим осторожно похлопал его по спине. Этот жест, одновременно почтительный и заботливый, привел Яса в чувство. Нашел время терять лицо – так и хватку потерять недолго. Он распрямил плечи и холодно прищурился.

– Хороший вопрос. Ее дверь все время на замке.

Ребенок тем временем выбрался из тюка и, бросившись к девушке, обнял ее за ноги. Та застыла, но уже спустя пару мгновений принялась успокаивающе гладить его по голове. И тут захлопали двери, на улицу принялись высыпаться разбуженные криком люди.

– Пошли, – бросил Яс, быстрым шагом направляясь к выходу. – А то разорвут еще со сна, не разобравшись.

Расим покорно поспешил следом.

Первым, что Марита подумала, когда увидела соскальзывающего с крыши ребенка, было подлое: «Если он разобьется, о тебе никто не узнает». Эта мысль, будто червь, свернулась в самом сердце, и на какое-то долгое мгновение Марита замерла, обдумывая ее. А потом девочка, теперь это было четко видно, тихо захныкала от ужаса.

В кругу артистов было принято говорить: «Чужих детей не бывает». Это впитывали с молоком матери, с этим знанием росли и делали первые шаги. Даже будучи женой Вериса, Марита покупала хлеб бродяжкам и защищала от стражников. Потому что следующий попавший в беду ребенок вполне может быть твоим, и каждый надеялся: если я помогу, то когда-то, если что, и моему помогут.

Узнают – и пусть.

Больше не думая, Марита огляделась, злясь на судьбу и саму себя. Она была так близка к цели! Знала, где чей дом, кто спит крепко, а кого не поднять и пушкой. И за сколько поворотов открывается дверь Ревки, хранящей один из ключей за шиворотом – тоже. Пальцы все еще стискивали отмычки, которые Марита как раз собиралась пустить в дело. И теперь приходится отказываться от этого всего ради какой-то девчонки! Обида отозвалась болью в груди, поднялась выше, встав комом в горле…

Марита коротко вздохнула и заткнула отмычки обратно за юбку. Не сейчас. Только вот что делать? Забраться наверх она не успеет и не сможет, а звать на помощь – только время терять. Проклятье! Что же?.. Глаза, лихорадочно обшаривающие все вокруг, вдруг зацепились за золотистый тюк. Сено! Здесь невысоко, так что если смягчить удар…

Марита стремглав кинулась к тюку. Схватила, дернула, но тот не поддался, только спина мгновенно взмокла, хотя ночь была свежая. Дыхание сбилось и задрожало на языке. Тюк все не желал поддаваться. Ну же! Ну! Марита стиснула зубы и толкнула сильнее, и тот, наконец, сдвинулся, оставив на земле неглубокую борозду.

Девочка на крыше тонко вскрикнула. Одного взгляда хватило, чтобы понять: еще чуть-чуть, и не выдержит. Давай же! Марита навалилась на тюк всем телом, чувствуя, как бешено колотится сердце и мышцы буквально гудят от напряжения. Пот стекал со лба и щипал глаза. Тюк дрогнул и наконец встал на нужное место, и в тот же миг девочка с визгом рухнула вниз.

Время будто остановилось. Марита в мельчайших деталях разглядела, как топорщит одежду ветер и как маленькое тельце барахтается в воздухе, прежде чем камнем упасть. Послышался глухой звук удара, в воздух взметнулся ворох соломинок, и вновь воцарилась тишина.

Марита нерешительно сделала пару шагов к неподвижному, будто тряпичному тельцу. На какое-то мгновение показалось, что девочка мертва, и от этого в груди все сжалось, заставив замереть на вдохе. Но тут тонкая рука дрогнула. Девочка замычала и принялась барахтаться, пытаясь выбраться. Марита с облегчением кинулась к ней на помощь. В ушах все еще стоял противный гул, будто по голове прилетело чем-то тяжелым, а сердце не желало успокаиваться.

Успела. Смогла.

Девочку удалось выпутать не сразу, но как только вышло, та вдруг доверчиво уткнулась Марите в живот, стискивая руки вокруг юбки. Девушка вздрогнула от неожиданности, но нашлась и неловко погладила ребенка по голове.

Хлопнула ближайшая дверь, потом еще и еще, и воздух будто наполнился нестройной мелодией. Все высыпали на улицу, обеспокоенно вертя головами. Марита невольно попятилась, все еще по инерции придерживая девочку руками.

– Что ты делаешь с моей дочерью? – донеслось из толпы, и где-то в середине заойкали. – Да пустите же меня, пустите!

Толпа отхлынула, и вперед вырвалась заспанная женщина в одном нижнем платье. Ее волосы топорщились в разные стороны, а на лице злость мешалась со страхом.

– Мама!

Девочка вывернулась и бросилась в объятия женщины. Марита запоздало махнула руками, словно попытавшись ее удержать, и вдруг почувствовала себя страшно усталой. Так, будто все, что держало ее до этого: какой-то внутренний стержень, хрупкий каркас – разом треснуло и рассыпалось на тысячу осколков. Глядя, как эта незнакомая женщина прижимает к себе дочь, словно самое ценное сокровище, Марита особенно остро ощутила свое одиночество. Ее никто не обнимет вот так, никто даже не расстроится, если она исчезнет. Даже Яс трясется не над ней, а над леди Бланкой. А если быть уж совсем точной – над деньгами, которые может получить.

Верно. Такая глупая и бездарная девица никому не нужна. Разве что Верису была, а теперь…

Мысли, гудящие в голове, были не новыми, но в этот раз Марита не нашла в себе силы им противостоять. Обессиленно прикрыв глаза, она привалилась к стене дома, не пытаясь ни сбежать, ни защититься. Плевать. Пусть кричат, если хотят.

– Это что за собрание? А ну разошлись! – раздался вдруг уверенный, жесткий голос.

– Но командир…

Яс не дал договорить, перебил сразу:

– Молчать! Тут и без вас разберутся, нечего уши греть. А если не спится, я вам всем сейчас работу найду.

Это подействовало как щелчок кнута, и толпа мгновенно поредела, пока не растаяла совсем. Только женщина с девочкой остались стоять, да парочка самых смелых зевак.

Яс внимательно обвел их взглядом, спугнув еще несколько человек. Неровно заправленная в штаны рубашка, встрепанные волосы, раздраженное выражение лица – все говорило о том, что главарь разбойников отдыхал и был вынужден сорваться с места из-за шума. Стоящий рядом с ним измовец, напротив, был воплощением спокойствия.

– Что за крики, Варка? – требовательно спросил Яс.

Женщина ожила и обвиняюще ткнула в Мариту пальцем. Та встрепенулась, но только беззвучно открыла рот. Нельзя. Даже защитить себя нельзя. Это отозвалось горечью на языке. Марита обреченно закусила губу.

– Она… – начала Варка.

– …спасла твою дочь? – закончил за женщину Яс с усмешкой. – Действительно, грубо вмешиваться в замысел богов. Но я надеюсь, ты ее простишь.

Он знает? Откуда? Марита едва сдержалась, чтобы не вытаращиться от удивления. Женщина же и стараться не стала.

– О чем вы, командир? – робко спросила она, округлив глаза.

Яс холодно прищурился, вынудив ту отступить.

– Будто ты не знаешь, чем твоя дочь занимается по ночам, Варка, – ядовито выплюнул он и скривился. – Еще раз увижу ее на крыше – использую как мишень. Я не такой добрый, как баронесса.

Лицо Варки мгновенно залилось краской. Заохав, она принялась кланяться Марите, как игрушка-неваляшка, рукой надавливая девочке на спину, чтобы та делала так же.

– Простите, бога ради! Спасибо вам, добрая госпожа, огромное вам спасибо!

Это должно было быть приятно, но Марита лишь поежилась и отвела взгляд. Благодарность ощущалась неправильной, будто украденной, и от нее чувство отчужденности только усилилось.

– Она тебя не слышит, – остановил поток благодарностей Яс. – Иди, Варка, иди.

Женщина еще раз глубоко поклонилась и потащила девочку прочь, на ходу отвешивая звонкие подзатыльники. Расим послал той ободряющую улыбку. Яс же внимательно окинул застывшую Мариту взглядом. Грусть тут же отошла на второй план, сменившись дрожью, пробежавшей под кожей. Из-за ветра, наверное. Марита приобняла себя за плечи и потерла кожу ладонями, но не помогло.

– И почему ты постоянно оказываешься снаружи? – задумчиво и опасно вкрадчиво спросил Яс. – Хоть приковывай.

Холодный прищур пригвоздил Мариту к стене, словно острый осколок льда. Она тихо сглотнула, обдумывая чужие слова. Он шутит? Или правда рассматривает варианты? Дрожь опустилась ниже, к коленям.

– Наверное, дверь не закрыли, – предположил Расим, выглянув из-за плеча главы разбойников. Его мягкий, теплый тон удивительным образом звучал органично, хотя ситуации не подходил. – Вы же ночью приказали сторожей не выставлять.

Яс раздраженно поиграл желваками.

– Сейчас дверь, а потом что? «Забудут» и сдадут нас страже? Совсем от рук отбились. Попроси-ка Тэкито этим заняться. Не люблю такие совпадения.

На лбу выступил холодный пот – тут же захотелось вытереть. Но Марита осталась недвижима, словно кролик, боящийся привлечь внимание проходящего мимо логова хищника.

Расим кивнул и мазнул по ней мимолетным взглядом. В глубине карих глаз словно вспыхнули искры.

– Знаете, командир, может быть, вам стоит иногда опускать ее погулять? – вдруг ненавязчиво предложил он, пряча ладони под мышками.

Марита не поверила своим ушам. И не она одна. Яс скептически хмыкнул, постукивая по сгибу локтя пальцами.

– А следить за ней кто будет? Умертвитель? – помянул он проклятого короля.

Расим качнул головой, и его длинные, шелковистые волосы заскользили по плечу – словно водопад потек.

– Зачем же такие сложности? – сказал он. – Я могу. Компания молодой девушки получше, чем общество головорезов.

– По этой логике она сама не захочет с тобой водиться, – усмехнулся Яс и вновь окинул Мариту взглядом, в этот раз более долгим и цепким. Та даже дыхание затаила. – Скажи честно, ты просто хочешь побездельничать, пока остальные работают?

Расим широко улыбнулся, и его лицо будто засияло изнутри

– Раскусили. Ладно вам, если бы не баронесса, пришлось бы яму копать.

– Зато бабы б лучше за своими щенками глядели, – отмахнулся Яс, но не очень убедительно. – Смотри: сбежит – проблем не оберемся.

– Да куда она сбежит без ключа? Вряд ли кто из нас его передаст, – Расим рассеянно вытащил из волос непонятно как попавшее туда перышко и начал крутить в руках. – Но крючок я повешу.

Слова царапнули слух, но волнение было слишком сильным, чтобы придать этому значение. Марита слушала перепалку, все еще не дыша. Отпускать погулять? Ее? Неужели Яс на это правда пойдет?

Ага. Как же.

Но несмотря на мысли, в сердце все равно вспыхнула надежда. Слабая, будто огонек на ветру, она могла бы погаснуть в любое мгновение. Или, разгоревшись, вспыхнуть настоящим костром. Что же будет? Сердце зачастило в груди, забилось испуганной птицей.

Яс задумчиво поскреб ногтями щетину.

– Хочешь возиться – возись, – наконец, решил он и предостерегающе добавил: – Если хоть волос упадет, я отдам твою голову Реплихам на блюде.

Расим покорно кивнул в ответ.

– Я сам повяжу ее лентой.

И оба рассмеялись, как с веселой шутки. Под кожей невольно пробежали мурашки, но они почти сразу стихли, сменившись распирающим изнутри ликованием. Марита спрятала улыбку, низко опустив голову, потому что губы сами собой раздались в стороны. Все внутри нее пело, вспыхивало разноцветными искрами, то рассыпаясь, то вновь складываясь в три одних и тех же слова.

Костер. Все-таки костер!

Глава 4. На длинной цепи

Когда Каллисто зашел в Синюю Залу, Терний стоял, сложив руки за спиной, и рассматривал коллекцию бабочек. Заключенные в изящную резную рамку, под толщей стекла, насекомые казались игрушечными. Единственная вещь, оставшаяся от Бониты, которую Каллисто не убрал. В качестве напоминания. Это было заметно – яркая коллекция сильно выбивалась из аскетичной обстановки.

Сейчас в Зале поселились сизые сумерки, примешав ко всем цветам серый – словно смотришь сквозь вуаль. Резные панели над камином, будто расписанные вьюжными узорами, голубой бархат, которым оббиты кресла и диван, светлые стены, почти лишенные украшений, бегущая под потолком нить синей росписи – все поблекло. Слуги еще не успели разжечь огонь, поэтому в помещении было зябко.

Пользуясь тем, что начальник стражи отвлечен, Каллисто попытался тихо пройти мимо.

– Добрый вечер, виконт… ах, простите, барон, – поприветствовал Терний, не поворачиваясь.

Каллисто остановился.

– Был добрым, – прямо ответил он, неискренне улыбаясь, и ядовито добавил: – …пока не встретил вас, дядюшка Толли.

Терний развернулся и поглядел на него с прищуром, хитрым и холодным. Первое время это вызывало оторопь – настолько не вязалось с образом праздного и добродушного толстяка. Казалось, Терний был волком, выпотрошившим овцу и влезшим в ее шкуру. По виду не отличить, но запах крови выдавал.

– Красивая вещица, – сказал начальник стражи почти льстиво.

– Да. Жена любила все прекрасное и идеальное, поэтому потратила много времени и «неудачных образцов», прежде чем добилась совершенства.

– Похвально, – разулыбался Терний, спрятав в комплименте колкий намек – словно убийца, скрывший в рукаве кинжал. – Уделите мне немного времени, есть разговор.

Он вразвалочку подошел к креслу и, крякнув, развалился в нем, забросив ноги на стол. Будто хозяин. Каллисто поморщился и незаметно стиснул кулак. Чувствовать себя гостем в собственном замке было невыносимо, особенно когда подчиняться приходилось какому-то вшивому стражнику. Но у Терния в руках была ниточка, которая легко могла бы повиснуть на шее Каллисто петлей, так что приходилось терпеть. Пока что.

Каллисто прошел ко второму креслу и, сев с идеально выпрямленной спиной, кивнул:

– Слушаю.

– Ну зачем же так холодно! – хохотнул Терний и махнул рукой в сторону стола. – Вот, выпейте чаю.

Каллисто только сейчас заметил две чашки на темно-синих блюдцах. Пар уже не шел – чай успел остыть. Значит, Терний спланировал это заранее. Мужчина вздохнул и изящно подхватил чашку. Конечно, с Терния сталось бы и попытаться его отравить, но если бы за каждое такое неудачное покушение Каллисто платили – был бы уже богаче герцога. Впрочем, много выпить и не вышло – чай оказался приторно сладким.

Терний шумно выхлебал всю кружку и со стуком поставил ее обратно. Невоспитанный боров. Сложив руки на животе и окончательно растекшись в кресле, толстяк вперился в Каллисто внимательным взглядом.

– Как продвигается наше дело, барон? – вкрадчиво спросил он.

– В соответствии с планом. Уже скоро я… – начал было Каллисто.

– О, неужели? – оборвал его Терний. – Как интересно! Почему тогда я все еще прячусь в вашем замке, барон, как девица, сбежавшая от отца к любовнику? А не шью у портного камзол управляющего Каменным, как вы мне, барон, обещали? В отличие от вас, я свою часть сделки выполнил.

В груди вспыхнул гнев, опаляя языками пламени. Каллисто терпеть не мог, когда его отчитывали вот так – словно мальчишку. Будто опять вернулся в армию. Он стиснул челюсти и молча задавил раздражение в зачатке.

– Вы же отлично знаете, что барон Реплих спутал мне все планы, Терний, – сказал Каллисто достаточно резко, чтобы это было заметно, но недостаточно, чтобы счесть его тон оскорбительным. – Но я уже заручился поддержкой Авелти и главаря местной шайки. Дело за малым. Можете снимать мерки.

Каллисто безукоризительно вежливо и безэмоционально улыбнулся. Терний прищурился: словно на скачках оценивал, на ту ли лошадь поставил. Это длилось недолго, но в воздухе успело повиснуть напряжение, прежде чем начальник стражи широко, маслянисто улыбнулся и хлопнул по подлокотнику.

– Отлично. Уж простите мне мою навязчивость. Смешное дело: я было подумал, будто барон Каллисто запамятовал, что мой господин не любит ждать, – Терний изобразил на лице виноватую ухмылку. – Однако вам стоит поторопиться. Нас вполне устраивает лояльная фигура на месте виконта в вашем лице. Но если это все затянется – легче поискать кого-то порасторопнее. Мне не хотелось бы видеть вас в белом, барон, мы ведь так сдружились.

Терний посмеялся, как с хорошей шутки, и с кряхтением встал, словно и не было этой угрозы, сказанной невзначай. Мягкая кошачья лапка, скрывающая когти. Иголки в бархате. Ядовитые цветы, собранные в красивый пышный букет. Каллисто так и не научился любить эти игры, хотя стал в них мастером.

Он доброжелательно, почти тепло улыбнулся.

– Мне тоже, Терний, мне тоже. Тем более из нас двоих белый мне едва ли к лицу.

Терний хохотнул, отмахиваясь:

– Скажете тоже. Хорошего вечера!

И, довольный жизнью, направился к двери. Казалось, это взаимное демонстрирование зубов его ничуть не побеспокоило. Стоило начальнику стражи отвернуться, как улыбка Каллисто стала холодной. Грязная свинья. Прибить бы его огромной булавкой, как бабочку, и смотреть, как корчится в муках. Но для попадания в коллекцию Терний выглядел слишком уродливо – Бонита бы не оценила.

Только на следующий день Марита поняла, что же упустила из-за ослепившей ее радости. Расим сказал про ключ: «вряд ли кто из нас его передаст». Не «вряд ли удастся украсть», не ключи надежно спрятаны». И верно, их не прятали совсем. Марита легко узнала, что один из амулетов носит Ревка, просто увидев тот у зенийки на шее. А еще Ревка спокойно снимала ключ на ночь, оставляя на тумбочке без присмотра. Просто безумие, верно?

Если только ключ не будет совершенно бесполезен для вора.

И вот теперь картинка складывалась. Конечно, Марита могла быть не права в своих догадках. Конечно, Расим мог специально путать.

Но под ложечкой засосало.

Поэтому, пока обыскивали комнату, Марита только об этом и думала. В воздухе стояла пыль, и ее сухой, въедливый запах щекотал ноздри. Девушка в очередной раз потерла кончик носа, убеждая себя не нервничать. Два обыскивающих ее комнату разбойника, молодой и старый, чуть не столкнулись лбами и выругались.

– Проклятье! И что этот слюнтяй хочет тут найти? – спросил молодой, вытряхивая одеяло и заставляя серую взвесь танцевать.

– Тихо ты! – прикрикнул на него старый и отвесил затрещину.

Молодой вскрикнул от неожиданности и выронил одеяло на пол. Марита поморщилась.

– Змей те в зад! Больно же.

– Больно – когда иглы под ногти. А это пустяк. Велено – значит ищем, – пробурчал старый, и они продолжили.

Марита стояла, прислонившись к окну спиной и скрестив позади руки. Солнце приятно грело затылок. Что бы разбойники ни искали, она знала: этого тут больше нет. Отмычки покоились на дне колодца, куда Марита смогла их незаметно выкинуть, когда ее проводили мимо. И все равно колени то и дело сводила нервная дрожь.

Заглянув под кровать, молодой вылез и с раздражением отряхнул бороду от паутины.

– Пусто. Да и что они ожидали от высокородной девки? Они ж все тупые.

Старый почесал затылок.

– М-да, – проронил он и сплюнул. – Ну, мы свое дело сделали, можно и по стаканчику пропустить.

Они удалились, даже не попытавшись убрать бардак, который развели. По комнате будто прошелся ураган. Марита, скривившись, переступила через плевок и подняла одеяло. Вроде бы не сильно испачкалось.

Дверь вновь отворилась, и девушка резко повернула голову. На пороге появился Расим, лениво опираясь о косяк плечом. Весь излучая дружелюбие, он поманил Мариту к себе – осторожно, как пугливого зверька. Она уронила одеяло на кровать, но осталась стоять, хотя сразу поняла, в чем дело.