Кровь и струны

– Гонец еще тут? – продолжая прикидывать варианты, спросил он.

Тэкито бледно улыбнулся, мгновенно догадавшись о сути вопроса.

– Ждет в «Тумане», где встречался с нашим связным. Мне написать ответ?

Яс растянул губы в многообещающей ухмылке и с удовлетворением отметил, как Тэкито будто невзначай отвел глаза в сторону – словно пес, поджавший хвост. Вожака должны опасаться, иначе и до перерезанного горла недалеко. Он уперся локтем в колено, развалившись на сундуке, как на троне, и начал диктовать. Глава разведки слушал, не перебивая.

– И, Тэкито, донеси так, чтобы дошло, – подытожил Яс, когда закончил.

Тот понимающе склонил голову набок и уточнил:

– Мне оставаться в рамках?

– Не более, чем обычно. Вежливо намекни, что мы просто возвращаем дочь убитому горем отцу и ни в какие игры играть не будем. Меня устраивают наши деловые отношения, но барон должен понимать, что я не стану ему подчиняться, – холодно ответил Яс и махнул рукой. – Развлекайся.

Тэкито скупо поклонился, принимая указания, и растворился в темноте. Расим потянулся с деланным разочарованием, разминая мышцы.

– А я-то надеялся отдохнуть, – с шутливым упреком сказал он.

Но что уж там – такие как они в постели никогда не умирали.

Первое время обретенная свобода радовала Мариту, но потом пришло осознание, почему деревенские псы, сидящие на длинной цепи, все равно не отходят от конуры. Марита совершенно не знала, что с этой свободой делать. Так и бродила вокруг, больше всего времени проводя не с людьми, а с птицей. Даже учила командам: подать лапку, подойти, покричать.

А по вечерам, когда становилось зябко, девушка куталась в колючее одеяло и нашептывала дурашливо вертевшей головой говорушке разные истории, чтоб хоть как-то избавиться от одиночества.

– Знаешь, тем дождевым бочкам, которые у каждого дома стоят, молятся, – говорила она, почти прижимаясь губами к клетке. – А еще здесь нет ни одной собаки. Их все держат, а тут только свиньи да курицы. И свечи никто не жжет – даже огарков не видела. Странное место.

Говорушка склоняла голову на бок: мол, я слушаю, продолжай, очень интересно. И Марита продолжала, фыркая себе под нос.

– И эти деревья вокруг – будто стена. Кажется, что остального мира не существует.

В такие моменты птица обычно щелкала клювом, и девушка, рассмеявшись, благодарно гладила мягкие перья пальцами.

– Тайный проход, на двери кости вырезаны. И куда мы с тобой попали? – всякий раз заканчивала она, и на мгновение одиночество действительно отступало. А потом наваливалось с новой силой.

«Ты говоришь с птицей. Куда уж дальше?» – спрашивала себя Марита. Но больше все равно говорить не с кем.

Но в тот день настроение было на удивление неплохим. Она сидела на нагретом на солнце бревне, лениво размышляя, не пройтись ли к дому Амары. Впрочем, теперь девушка знала, что днем внутрь так просто не попасть: постоянной стражи не было, но любой разбойник подозрительно косился на Мариту даже при малейшей близости к двери. Нет, старушка явно была очень искусной колдуньей. А может, их отношения с главой были и более личными…

Впрочем, сути это не меняло, и Марита осталась сидеть, лениво катая в голове мысли. Только вытянула ноги, подставляя их теплым лучам, и покачала из стороны в сторону носками. Тени зашевелились, как живые.

Вдруг впереди мелькнула цыплячья копна волос и поплыла в сторону Мариты. Почти сразу узнав Звездочку, девушка с улыбкой помахала рукой. Но девочка не спешила подходить – остановилась, подпрыгивая на месте, как козочка, и что-то зашептала стоящему рядом мальчику. Тот уставился на Мариту с недоверием. Вскоре они подошли ближе.

– Вот тетя, о которой я говорила, – с хитринкой в глазах сообщила Звездочка. – Она колдунья и умеет оживлять тени.

Марита тихо фыркнула. Мальчик с сомнением нахмурился. Он был болезненно бледным и худым, но с по-взрослому глубокими глазами.

– Тени никто не умеет оживлять, даже Расим.

– А она может! Правда же? Скажите ему.

Звездочка обернулась к девушке, и та вдруг ощутила непреодолимое желание ответить. Проклятье, как же это все надоело! Марита и так давно уже была тенью самой себя. Со смертью Вериса это просто вылезло наружу. Но теперь даже эта тень умирала, задавленная ролью немой леди Бланки.

Один краткий миг она мечтала, как заговорит – а потом уже привычно покачала головой, указав на сомкнутые губы.

– Э-эй!

– Чего кричишь, она не разговаривает, – одернул Звездочку мальчик.

– А ты-то откуда знаешь, Бар?

– Папа сказал.

Марита улыбнулась. Дети напомнили ей двух всклоченных воробушков.

– У нее языка, что ли, нет? – звонко спросила Звездочка.

– Папа говорит – это боги наказывают. Может, она родителей не слушалась?

Дети уставились на Мариту с подозрением. Той вновь пришлось себя сдерживать, в этот раз уже от смеха. Наконец, будто придя к какому-то решению, Звездочка неловко сложила пальцы, стараясь повторить волчью голову. Помахала рукой в воздухе и замерла с выражением надежды на лице.

Марита заколебалась. Она и так рисковала, поддавшись порыву там, в доме Ририви, и закапывать себя еще глубже не хотелось. Да и заниматься такими глупостями – ронять свое достоинство… Глупостями?

Марита нахмурилась, осознав, что чужие мысли вновь всплыли в ее голове и притворились своими. Нет, театр теней не был глупостью, он был уязвимостью, ниточкой, ведущей к Маритиной настоящей личности. Но глаза Звездочки светились таким предвкушением… Ай, да катись оно в тьму! Девушка решительно поднялась и огляделась в поисках подходящего места.

Это оказалось непросто, но ей кое-как удалось найти нужное положение. Марита обернулась. Дети уселись прямо на земле, скрестив ноги, и замерли в ожидании. Звездочка с предвкушением, а Бар с недоверием. Девушка весело прищурилась и сложила фигуру, в этот раз используя обе руки. И занавес поднялся.

Дальше время полетело быстро и незаметно. Марита ловко переплетала пальцы, заставляя тени оживать, и вскоре уже оба ребенка завороженно следили за их танцем. Внутри вновь плеснуло теплом, прямо как тогда, в доме Ририви, и девушка впервые за долгое время почувствовала себя хорошо. Не терпимо, не сносно, а хорошо. На своем месте. Когда она закончила, тяжело дыша, дети еще какое-то время не двигались. Звездочка ожила первой.

– Видишь! Я же говорила, – сказала она самодовольно.

Бар не ответил, просто улыбнувшись. Он будто светился изнутри.

– А завтра еще покажешь? – спросила Звездочка требовательно.

И, вспомнив про Маритину глухоту, изобразила жестами фигурку из пальцев, а потом указала на солнце, имитируя движение по небу. Марита задумалась. Она не собиралась продолжать, но в разбойничьем логове было тоскливее, чем на дне волчьей ямы. А это маленькое выступление заставило почувствовать себя живой.

Девушка опустилась на корточки и, подхватив валяющуюся неподалеку палочку, коряво изобразила иглу с вдетой ниткой и кусок ткани. Она постучала палкой по земле, привлекая внимание, а потом сделала вид, будто шьет. Потом вновь указала на себя и на нарисованные предметы. Звездочка нахмурилась и неуверенно, но серьезно кивнула. Осталось надеяться, что она поняла все правильно.

Марита поглядела вслед уходящим детям, деловито обсуждающим произошедшее, и поднялась, отряхивая юбки. И тут же пошатнулась, когда что-то врезалось в плечо. Мимо пронесся парень и, не сбавляя ходу, устремился к Черепу.

Марита недовольно потерла плечо, но не успела отойти, как мимо проскочил еще один разбойник. И еще. Девушка огляделась и поняла, что к Черепу потихоньку стекаются люди. Причем старых среди них не было, только способные сражаться воины.

Сердце забилось быстрее, а стопы сами развернулись в нужную сторону. Стоячая вода шевельнулась. Похоже, намечается что-то крупное.

Глава 5. Второе дно

У двери в Череп толпа сливалась в один поток, втекающий в распахнутые двери. Марита попыталась незаметно юркнуть следом, но наткнулась на спешащего Расима. Тот удивленно обернулся и расплылся в дружелюбной улыбке.

– О, леди. Вам сюда нельзя, – словно извиняясь, сказал он и кивнул стоящим у входа мужикам: – Леди не пускать.

Проклятье!

Разбойники понятливо покивали и вперились в Мариту тяжелыми взглядами. Пришлось отступить и наблюдать с безопасного расстояния. Вскоре логово заметно опустело, и дверь с глухим стуком захлопнулась. Марита покрутилась возле окон, но смогла разглядеть только головы сидящих за столом. Один вдруг обернулся, и она спешно пригнулась, присев на корточки. Нет, эта рыбка не по зубам.

Вздохнув, Марита притулилась у нагретой солнцем стены. Снаружи разбойников осталось мало. Несколько женщин развешивали белье, молодой парень, совсем еще подросток, стругал гибкий прут ножом, да стайка детей возилась у окна Черепа, тоже привлеченная шумом. Выглянул заросший разбойник и ругнулся. Дети прыснули в стороны с громким хохотом.

Продолжая наблюдать, Марита задумчиво потеребила волосы. Похоже, собрание грозилось затянуться надолго. Пойти погреть кости, пока есть возможность? День выдался ладным: на небе ни облачка, над землей гуляет прохладный ветерок. Или отсутствием соглядаев можно воспользоваться иначе. Марита рывком отлипла от стены и пошла вдоль домов, внимательно оглядывая двери. Нет… Не та… Тоже…

Ага!

Она остановилась перед нарисованном на светлом дереве цветком. Яркий, с красными лепестками и тонким стеблем, он явно был нарисован твердой рукой. Редкие, но четкие мазки не распылись и не выцвели, хотя краска слегка облупилась от времени. Дом старой колдуньи настолько же выбивался на фоне остальных, как и его хозяйка.

Уже подняв руку и почти коснувшись ручки пальцами, Марита все-таки засомневалась. Но, поколебавшись лишь мгновение, решительно протиснулась внутрь. Беззвучно задрожал колокольчик, подпрыгивая на ниточке, хлопнула закрывшаяся за спиной дверь. В нос пахнуло глиной и почему-то морозной свежестью.

– Ну надо же, цветочек! Думала, больше не появишься, – весело поприветствовала девушку Амара. – Ты прямо мышка, если смогла сюда проскочить и не попасться никому на глаза.

Вот он, подходящий момент.

– Я вообще тихая. Сбегу – а ты и не заметишь, – шутливо сказала Марита, скосив глаза, чтобы не упустить чужую реакцию.

Но Амара только снисходительно отмахнулась. Старушка сидела, натянув одеяло на плечи и облокотившись о спинку кровати, и лепила из красноватой глины бусину. На тумбочке рядом лежали несколько уже готовых, нанизанных на деревянные палочки.

– Ой да куда ты сбежишь. Или думаешь ключик стащить? Даже не пытайся. Он не сработает, только под замок опять посадят.

Дерьмо! Как же Марита иногда ненавидела быть права. В низу живота шевельнулась ледяная глыба, и пришлось постараться, чтобы это скрыть.

Марита усмехнулась.

– Переживаешь за меня?

– Болтать будет не с кем, – Амара по-кошачьи сощурилась, и стало ясно: все она поняла. – Так как тебя Ясовы головорезы пустили?

– У них какое-то собрание, все внутри засели, – ответила Марита, осторожно подходя ближе, будто пугливая кошка.

Амара вскинула голову, отчего ее волосы заструились по плечам, как если бы обладали собственной волей, и отложила бусину в сторону.

– Собрание? Как много я пропускаю. И этот поганец опять тихушничает, – буркнула старушка таким тоном, будто приложила к характеру «поганца» руку, и принялась вытирать руки висящей на спинке тряпочкой. – Цветочек, будь добра, подойди к шкафу и достань мне кое-что оттуда.

Кем же колдунья приходилась Ясу, раз не боялась о нем так фривольно отзываться? Старая подруга? Любимый инструмент? Или…

Задумчиво пожевывая губу, Марита подошла к шкафчику.

– Почему цветочек? – не удержавшись, спросила она.

– Потому что цветы выглядят красиво и безобидно.

Марита фыркнула и, взявшись за створки шкафа, потянула их в стороны. Те поддались неохотно, со скрипом, и свет из окна упал на пыльные полки. Отчетливо пахнуло полынной горечью – даже зазудело в носу. Марита заглянула внутрь и удивленно замерла. В шкафу лежали осколки зеркал, много-много осколков разной формы и размера. По ним скакали солнечные зайчики, подсвечивая золотым грани, отчего было почти больно смотреть.

И, хотя это было красивым зрелищем, по спине пробежали мурашки.

– Возьми то, которое с черным уголком, – попросила Амара, явно веселясь.

Марита пригляделась, и действительно – на осколках виднелись застывшие мазки краски, на каждом разной. Отыскав нужный, она осторожно подняла его, стараясь не порезаться об острую кромку, и поспешила отойти от шкафа. Находиться рядом с ним долго не хотелось.

Амара успела сесть поудобнее, подоткнув под спину одно из одеял, и теперь ее бледные тонкие руки вертели иглоподобный ножик. Морщинистые запястья казались хрупкими, словно стеклянные. Старушка похлопала себя по скрытым под одеялом ногам:

– Сюда.

Марита послушалась, хотя ее собственные ноги одеревенели от почти животного страха – как и всегда, когда приходилось иметь дело с колдовством. Ощущалось в нем что-то неправильное, почти богохульное, ломающее законы природы. Принимать участие в подобном не хотелось до поджимающегося живота.

Но теперь, когда знания были залогом выживания, любопытство перевесило осторожность.

Осколок лег на одеяло, придавив ткань своей тяжестью. Амара согнула колени так, чтобы он оперся о них, будто книга, и вдруг резким и точным движением уколола острием палец. Марита вздрогнула, широко распахнув глаза.

– Что ты делаешь? – воскликнула она.

Воздух загустел от напряжения.

– Тш-ш-ш, – шикнула Амара и надавила на подушечку пальца ногтем.

В глаза разом бросились и белые ниточки шрамов на ее руках, и маска спокойствия на лице. От обыденности, сопровождавшей каждое действие, стало не по себе. Не обращая на Мариту внимание, Амара подождала, пока капля крови набухнет сильнее, и провела пальцем по векам, оставляя на них алый след. Потом колдунья привычным жестом повторила то же самое с зеркалом и только после замотала палец кусочком тряпки.

Марита следила за этими действиями с опаской, готовая в любой момент вскочить на ноги. Вот Амара отложила в сторону нож, вот притянула зеркало ближе, вровень с лицом.

– Посиди тихо, цветочек, – попросила колдунья, вперившись в отражение широко распахнутыми глазами. – Может, и про тебя что услышу.

И, сделав странное движение головой, будто нырнула под воду, замерла.

Марита подождала, пока та отомрет, но время текло, а ничего не происходило. Амара оцепенела, словно каменная статуя, даже моргать перестала. Грудь, скрытая под легким платьем, вздымалась редко и едва заметно, с каждым разом все слабее и слабее. Когда это движение стало едва уловимым, Марита не удержалась и осторожно заглянула в зеркало.

Что там? Чудовища? Другой мир? Ответы на все вопросы?

Но ничего не увидела, кроме кровавых полос и осунувшегося, словно бы заострившегося лица. Поежившись, она вновь отстранилась. Сердце уже давно стучало с перебоями, но ни уйти, ни перестать смотреть не удавалось. И чем дольше Марита продолжала, тем больше крепло ощущение, что еще миг – и Амара упадет без чувств.

Может, вмешаться? Прервать этот пробирающий до костей ритуал, пока не поздно?

В воздухе разлился запах крови, но тело охватило странное оцепенение, и Марита не смогла двинуться – так и стояла, стискивая пальцы на юбке.

А потом Амара вдруг сказала:

– Ага!

Сердце от испуга подпрыгнуло до самого горла. Мариту бросило в пот, и она не смогла разобрать смысла последовавших слов.

– Я говорю, подойди сюда. Тебя это заинтересует, – повторила колдунья.

Она все еще не моргала, но в остекленевших глазах появился едва различимый живой блеск.

– О чем ты?

Марита осталась на месте, не спеша приближаться. Дыхание кое-как успокоилось, но волоски на затылке все еще стояли дыбом. Амара нетерпеливо махнула рукой. Это у нее вышло слабо, но порывисто, как у энергичного человека, заключенного в немощном теле.

– Да что ты вымя мнешь? О выкупе речь. Впрочем, если тебе не интересно…

– Интересно, – поспешила возразить Марита.

И чуть не застонала от досады. Прыгнула прямо в капкан, ну кто так делает! Амара это тоже поняла и бодро потерла ладони. Сейчас она выглядела намного живее, чем обычно, будто помолодела на пару лет – даже морщинки разгладились.

– Протяни руку, цветочек. Тоже посмотришь, – попросила старушка и хитро добавила: – Но не за просто так, конечно.

Марита, уже протянувшая было ладонь, резко отдернула ее обратно.

– Что это значит? – нахмурилась она, опасливо глядя на колдунью.

Та вздохнула и, резко дернувшись, словно разрывая невидимую нить, откинулась обратно на кровать. И каменная маска, сковывавшая лицо, мгновенно пропала. Оно вновь стало таким, как раньше: подкупающе живым, с хитринкой, прячущейся в уголках губ. Утерев блестящий от пота лоб и проморгавшись, Амара перевела свой цепкий взгляд на девушку.

– Знаешь, как говорят? «Водой за так не делятся». У меня не так много сил, чтобы тратить их зазря, – она с удивительным для этих слов весельем повертела в воздухе ссохшимися руками.

– И что ты хочешь?

Марита спросила это с деланным безразличием, хотя вся напряглась от нетерпения, словно собака, перед которой поводили сочным куском мяса. Если речь о выкупе, ей неплохо бы – нет, даже необходимо – знать все.

– Всего лишь одну маленькую услугу в будущем.

Ну конечно. Разгоревшееся было воодушевление мгновенно погасло. Марита скрестила руки на груди и категорично покачала головой.

– Спасибо за предложение, но…

– Это ничем не будет тебе грозить, цветочек.

– Откуда мне знать? Это сделка с тьмой.

– Пока ты споришь, они говорят! – нетерпеливо сказала Амара, побарабанив пальцем по зеркалу.

Марита в сомнении закусила губу. Любая информация – это оружие, и сейчас ей предлагали лучший из лучших меч. Возможно, колдунья и сама не осознавала этой ценности. В ее глазах леди Бланка была хоть и неглупой, но все еще богатенькой девочкой, не нюхавшей жизни. В отличие от Мариты.

Она вновь посмотрела на зеркало. От дыхания старушки поверхность успела запотеть, и теперь в нем будто клубился туман. Две полосы алели подсохшей коркой.

Маритина жизнь, она тоже истает, словно зеркальное отражение? Просто растворится в серой дымке, и…

Сердце забилось быстрее, часто и поспешно.

– Ладно, – решилась Марита, вскинув голову. – Я выполню твою маленькую не опасную для меня просьбу, если это будет в моих силах.

Она вновь протянула руку, и Амара с проворством ястреба сомкнула пальцы на ее запястье. Не дав вздрогнувшей Марите опомниться, колдунья точным, тщательно выверенным движением уколола палец ножом. Остро обожгло болью. Марита дернулась и сдавленно зашипела сквозь сомкнутые зубы, глядя, как растет на коже капля крови, крупная и яркая, словно бусина. Колдунья стерла ее пальцем и что-то зашептала под нос. Руку свело судорогой, скрутило мышцы, но, не успев даже вышибить слезы, прошло. Только осталось смутное чувство прикосновения, будто на запястье завязали невидимую нить. Марита растерянно коснулась кожи, но нащупать ничего не удалось.

Амара прищурилась, отчего в уголках ее глаз пролегли морщины, и протянула палец к лицу девушки. Марита вздрогнула, но понятливо наклонилась, прикрыв глаза. Пришлось потерпеть, когда век коснулось липкое и теплое, стремительно высыхая и стягивая кожу тонкой пленкой. Мерзость.

Марита заморгала, пытаясь избавиться от этого ощущения, и ресницы затрепетали, перекрещивая мир черными полосами.

Пока она приходила в себя, Амара принялась за зеркало – новые линии легли прямо поверх старых, будто еще сильнее скрепляя их сделку. Марита вновь ощутила легкое прикосновение к векам и недоуменно потянулась к ним рукой.

– Не трогай, – предостерегла ее колдунья и похлопала по одеялу: – Садись рядом и бери зеркало. Только смотри не урони, цветочек.

Марита осторожно опустилась на кровать. Удивительно, но старостью от Амары не пахло, только едва различимо веяло деревом и глиной, словно она и сама не человек, а рукотворная фигурка. Зеркало оказалось горячим – почти раскаленным – и очень тяжелым. Боясь порвать юбку об острые края, Марита аккуратно опустила осколок на колени и замерла.

– И что мне нужно делать?

Колдунья улыбнулась с видом матери-кошки, выведшей котенка на первую охоту.

– Наклонись так, чтобы красные линии полностью закрыли глаза, и просто смотри, – объяснила она уверенно и вместе с тем подбадривающе. – Главное – не отводи взгляда.