Ген хищника

Кира осторожно ступала по камням. «Хороший массаж», – убеждала она себя с улыбкой. Носить кроксы или даже простые тапочки она отказывалась. Обувь претила ее представлению о легкости и свободе, которые должен испытывать человек при единении с природой. В данном случае с ледяным морем. Вода действительно оказалась обжигающе холодной. Она, не останавливаясь, делала шаг за шагом, заходя глубже в море, заставляя себя ощущать холод как наслаждение.

Даже спиной Кира чувствовала пристальный взгляд Самбурова. Он смотрел на нее с восхищением, неприкрытым желанием, с жаждой обладать. Будто все, что она делала, каждое свое движение совершала для того, чтобы он ею полюбовался. Она чувствовала, как тело горит под его взглядом. Жар. Потом миллион тонюсеньких ледяных иголочек вонзились в тело. Жар затопило холодом. Кира старалась дышать глубоко. Сделала пару гребков руками. Развернулась к берегу и сразу встретила изумленный восхищенный взгляд мужчины.

– С ума сойти, Вергасова. Ты чокнутая! – завопил Самбуров. – Я до последнего сомневался, что ты залезешь.

– Я всегда, за чем пришла, то и делаю, – прокричала в ответ Кира.

Она вдруг почувствовала необыкновенную легкость и свободу. Ледяная вода уже не студила, а обжигала кожу и горячила. Мурашки прошли. Стало совсем не холодно. Она барахталась и плескалась.

– Ты многое теряешь, – подначивала она Григория. – Очень круто!

– Верю! – четко проговорил Самбуров, вскинув брови. Он смотрел на Киру с подозрением, как на душевнобольную.

Солнце совсем утонуло в море. На пляже замерцали томные огоньки кальянов. Редкая, не яркая вереница всполохов, за которой и не видно тех, кто развалился на тюфяках. Остальное веселье и буйство огней перенеслось за каменный парапет набережной, оставив его, Киру и море наедине.

Девушка вылезла из воды. Самбуров накинул на нее полотенце.

– Замерзла? – Он обнял ее сзади за плечи. Темнота вокруг застыла, голоса и музыка тонули в плеске волн.

– Нет, – сипло пробормотала она, чувствуя его дыхание на макушке и жар в теле.

– Дрожишь, – едва слышно прошептал он.

– Не от холода.

Григорий резко развернул ее к себе, несколько мгновений в упор смотрел прямо в глаза серьезным, внимательным взглядом. Кира приподнялась на цыпочки, поддаваясь порыву. Он притянул ее к себе. Его губы скользнули по ее щеке, к уху, выше. Зарылся носом в волосы, стиснул. Девушка повисла в его объятиях, прижатая к нему и безвольная. Замерев, они стояли некоторое время, боясь шевельнуться.

«Что за черт? – думала Кира, едва сдерживая рыдания. – Два взрослых, самостоятельных, не обремененных никакими обязательствами человека, которых нестерпимо тянет друг к другу. Так тянет, что вибрирует воздух, сжимает грудь и болят костяшки пальцев. И при этом между нами вырастает стена, не пропускающая друг к другу».

Кира заерзала, вздохнула, и Григорий ее отпустил.

– Ты замерзла, – глухо проговорил он, и голос прозвучал жестко. – Одевайся.

Не глядя на него, девушка подхватила свою одежду и пошла к раздевалке.

Когда она вернулась, он неподвижно сидел на своей подстилке и тупо смотрел в море. Влажная прохлада ползла по камням, пробирала насквозь. Кире не хотелось усаживаться рядом. Морок исчез.

– Холодная вода очень способствует аппетиту, – сказала она, вложив в голос как можно больше бодрости и веселости. Она застегнула сумку, убрав в нее мокрые вещи.

– Нас ждет самый шикарный шашлык на побережье, – так же бодро, будто ничего и не было, откликнулся Григорий и, поднявшись с камней, стряхнул покрывало.

Они ехали в автомобиле. Кира не следила за дорогой, купание в море лишило ее последних сил. За окном мелькали огни курортного города, вывески и реклама, но по ощущениям они поднимались вверх, в горы. Григорий припарковался в луже света от паркового фонаря, и они пошли куда-то уж совсем в кромешную тьму.

Совершенно сказочный вид возник так неожиданно, что девушка ахнула и замерла. Они стояли на террасе ресторана, нависающей над морем ярких огней, над ночным Адлером, и смотрели на город, который, казалось, сползал в море. Ветер теребил гирлянды огоньков и юбки шелковых занавесок. Запах цветов, винограда и жареного мяса дразнил обоняние.

– Как долго мы тебя ждали! – навстречу им вышел очень-очень довольный, полноватый и щекастый грузин. И хотя обращался он к Грише, Кира невольно разулыбалась в ответ. – Какую красавицу привез! Такую и подождать можно! А как смотреть приятно!.. Гунда, иди сюда скорее! Гриша приехал! Кормить будем!

Не прошло и мгновения, из арки в беленой стене вышла полноватая, добротно сложенная женщина. Не взглянув на девушку, она заключила Самбурова в объятия:

– Рада! Как же я тебе рада!

Потом она удостоила взглядом и Киру. Прищурилась, криво улыбнулась, снова прищурилась. Кира с любопытством наблюдала за смотринами, которые ей устроили.

– Вот, это хорошая девочка. Не упусти, – наконец заключила Гунда и тут же засуетилась: – Давай, Гурам, чего стоишь? Гости есть хотят. Чего ждешь? Когда снег с гор сойдет?

Григорий, загадочно улыбаясь, проводил Киру к столику у самого края. Кира тут же свесилась наружу.

– Божественно красиво! – провозгласила она – Даже не представляла, что Адлер так хорош.

– Все ночные виды на город плюс-минус одинаковые, – отозвался Самбуров. – Куда ни приедешь, гиды всегда везут на смотровую площадку и демонстрируют: «Сейчас вы увидите ночной Стамбул, Аккабу, Лондон, Стокгольм, Краснодар, Москву, и это будет самое восхитительное, что вы видели». А на самом деле, ночью все кошки серы, и все города прекрасны, когда представляют собой море огоньков.

– Ты циник! – отмахнулась Кира. – Непонятно, за что только тебя здесь любят. Гурам и Гунда явно хорошие, добрые и простые люди.

– Хорошие и добрые – без сомнения, а вот простые? – Самбуров засмеялся. – Гурам крупный бизнесмен по меркам Адлера и Сочи. Владелец нескольких гостинец и пары ресторанов. А Гунда ведет дела пожестче, чем некоторые мужчины. Своего никогда не упустит.

Кира вскинула брови:

– Поразительно!

– А эту веранду держат практически для своих. Здесь всегда битком и надо бронировать столик. Слишком далеко от моря для отдыхающих, да и найти не просто.

На их столе стали появляться тарелки с небывалыми яствами. Сначала целая ваза зелени, потом дурманящий ароматом шашлык и целая тарелка с закусками. Кира разглядела на тарелке свои любимые баклажаны с орехами, бадриджани, и ощутила зверский аппетит.

Григорий не делал заказа, еду им принесли по своему усмотрению. Кире стало необыкновенно уютно от этого. Хорошенькая девушка лет шестнадцати, стреляя глазками в сторону Самбурова, разлила им по чашкам чай из пузатого, огромного глиняного чайника. Аромат свежезаваренных трав смешался с запахом цветов. Девушка нежно и заботливо укутала Киру в плед.

– Чуть позже дядя Гурам вынесет обогреватели. Очень теплые и красивые. Недавно заказали, – проговорила она медленно и плавно, растягивая каждый слог.

– Какая ты выросла красавица, Ливони, глаз не отвести, – Григорий ущипнул девушку за щечку.

Та зарделась и смущенно взглянула на Киру.

– Домой скоро отправлю к отцу. Замуж надо выдавать! – поделился планами подошедший Гурам и скомандовал: – Иди уже.

– Смотри, что у меня есть! – в руках у него было два глиняных кувшина с тонкими горлышками. – Ждал особенного гостя, чтобы выпить. Если бы знал, что ты приедешь, то и третью бутылку бы сохранил. Это зеленое из Кахетии. – Мужчина взломал сургучную крышку и, поболтав, принюхался.

– Это зеленое Кахетинское? То самое… – Кира подалась вперед, желая понюхать аромат из горлышка.

– О! Какая барышня! – заворковал Гурам. – Красивая, еще и умная. Почему у нас нельзя две жены? Я бы у тебя ее увел!

– И получил бы по башке от Гунды, – засмеялся Григорий.

– Это точно. Половником. У нее новый половник, она его даже в машине возит, – зашептал Гурам. – А вино мы сейчас будем пробовать.

Перед ними на столе возникло шесть бокалов. Мужчина разлил ароматный напиток по трем из них. Взял один за тонкую ножку, поглядел на свет.

– Волшебно!

Кира сделала глоток. На ее вкус кислило и совсем не было терпкости, но аромат вызывал головокружение – яркий, свежий, восхитительный. Она сжала губы и восторженно закатила глаза:

– Потрясающе. Действительно зеленый вкус. По-другому и не назовешь. И аромат винограда, будто только-только ягодки с лозы сорвали.

– Ах ты моя ягодка! – Гурам умильно сложил ручки. – До чего ж хороша. Попробуй вот, – он покружил вилкой над блюдом с закусками – Что ты любишь? Дай угадаю. Вот, бадриджани.

– Угадали, – вспыхнула Кира и тихо засмеялась.

– Ах-ах-ах! – причитал хозяин заведения.

Самбуров лопал шашлык, щедро макая в соус жирные куски, запивал его чаем. Хитро и насмешливо наблюдал за флиртом Киры и гостеприимного Гурама.

Кира смеялась и уплетала за обе щеки. Гурам очаровательно ухаживал. Он подливал ей вина и гладил по руке. Потом вдруг обернулся к Григорию:

– А ты поглядывай в сторону кухни, поглядывай. Гунда занята, гостей полно, но вдруг выйдет!

– И выйдет с половником? – засмеялся Григорий.

– Ай! – отмахнулся Гурам. – Вино попробовал?

– Попробовал, – буркнул Самбуров. – Нормальное вино. Я за рулем.

– Эй, как будто это кому-то когда-то мешало! – воскликнул он и замахал руками, едва Григорий поднял на него строгий взгляд. – Ладно! Ладно! Такую красоту надо осторожно возить! Не спорю я с полковником МВД!

Самбуров только улыбнулся на свое повышение по службе.

– А вот еще интересное, великолепное вино, ароматное, как красивая девушка, пленительное, как летняя ночь… – лепетал Гурам, вскрывая вторую бутылку. – «Хванчкара». Знаешь, кто это вино любил?

– Знаю, – кивнула Кира. – Сталин.

– Ай, какая умная! Эту «Хванчкару» сама тетя Манана делала. Что она добавляет и как виноград выбирает – большая тайна, но пить ее вино из Европы приезжают. Нигде такого нет.

Кира подняла второй стакан. Или она уже была пьяна, или у нее кружилась голова от разнообразных впечатлений сегодняшнего вечера, но ей показалось, что вино звенит, плескаясь в бокале. Теплые бордовые искры, казалось, прыгали по ее руке, запах дурманил и завораживал. Сладкий, терпкий вкус проник внутрь, подарив восторг, тепло и чувство уюта.

– Тетя Манана действительно волшебница, – причмокивая от удовольствия, проговорила Кира. – Нектар богов.

– Не каждому богу достается, – всплеснул руками Гурам. – Таким вином соблазняют юных, прекрасных барышень, – подмигнув, проворковал мужчина. – Испив буквально один глоток, они уже никогда не выберутся из рук соблазнителя.

– Гурам, все так и случилось! – с придыханием, прошептала Кира. – Вы меня околдовали, я ваша навеки…

– Сейчас придет Гунда и дополнит колдовство половником, – вставил Григорий, выбирая из кучи закусок на тарелке шарики пхали.

– Вот любитель все испортить! – возмутился Гурам и засуетился, вставая. – Я пойду проведаю свою старую ворчунью! Отдыхайте. Кушайте, пейте! Я очень рад вам!

Кира проследила за гостеприимным хозяином взглядом и подлила себе еще вина от тети Мананы, не дожидаясь, когда Григорий догадается поухаживать за ней.

– Он такой милый! – Она и сама понимала, что уже опьянела и картина мира накрылась флером романтики. – И вино вкусное. Я не люблю сладкое, но оно какое-то необыкновенно приятное, теплое.

– Тетя Манана владелица одной из самых известных частных виноделен. Действительно, славится своим вином даже в Европе, хотя европейцы не в восторге от вин из чужих стран. Она кучу наград взяла в Италии и Греции, – поделился знаниями Григорий. – А ты, красота моя, пьяна!

– И что-то это стало происходить со мной регулярно, – сказала Кира, с удовольствием, почти чмокая, отпила еще немного.

Сытая, пьяная, довольная, словно кошка, наевшаяся сливок, она покидала радушное заведение, заверив Гурама и Гунду в вечной любви и дружбе, переобнимавшись со всеми и с бутылкой вина от тети Мананы под мышкой.

Едва Кира устроилась на переднем сиденье «Мерседеса», как мгновенно погрузилась в сон.

– Непосредственна и очаровательна, – хмыкнул Григорий, глядя на нее.

Кира умильно бормотала что-то под нос. Дороги назад она не видела и не запомнила, а вот проснулась дома. В своей кровати.

Глава 20

Еще не открыв глаза, Кира подумала, что вчера явно перебрала. Потом в очередной раз решила, что раз вино на нее действует как снотворное, то иногда очень полезно устраивать себе подобную перезагрузку. И только после этого открыла глаза. За окном едва брезжил восход.

– Часов пять утра, – решила она. Угадала.

Несколько минут она лежала, глядя в потолок и прикидывая, проваляться до звонка будильника или встать и заняться чем-нибудь полезным. Уснуть у нее все равно уже не получится. Полежать на валике, вправляя позвоночник, сделать растяжку, можно еще маску на лицо нанести…

Лень явно побеждала. В комнате оказалось удивительно прохладно. Кира вылезла из-под теплого одеяла и, распахнув шторы, закрыла окно. В комнате почти свистал ветер. Она никогда не открывала большую створку, почему она открыта?

Девушка влезла в мягкий плюшевый домашний костюм, в теплые, большие ангоровые носки и прошла на кухню. Она не помнила, как попала домой. Точнее, помнила сразу несколько вариантов, и в каждом из них присутствовал Григорий, он провожал ее до квартиры, раздевал…

– И умывал. – Кира уткнулась носом в зеркало в ванной. Вообще, она не пользовалась косметикой. Редко пользовалась тональным кремом. Нарощенных ресниц и покрашенных перманентной краской бровей вполне хватало. И вид получался яркий, и время с утра экономится, и в танце ничего не размазывается от пота. И уж совсем редко она чиркала тенями под краем ресниц нижних век. Вчера перед рестораном она подкрасила веки тенями. Но вечером эти тени следовало удалить ватным диском, иначе ночь и подушка размазывали все по лицу, и сейчас на нее из зеркала должен смотреть мишка панда. Но личико сияло чистотой. Ее умыл Самбуров? Может, все-таки сама?

Никаких физических отголосков страстной, наполненной любовью ночи в своем теле она не ощущала. Впрочем, в том, что Самбуров не воспользуется ее беспомощностью или уж скорее приставучей настойчивостью, Кира не сомневалась.

– Истинный джентльмен, – хмыкнула она, доставая из холодильника мясо и сыр, включая чайник.

Но доказательство своего присутствия и ее беспомощности он все-таки оставил. Раздел полностью. Уложил в кровать голой.

Излишней скромностью Кира не страдала. Когда полуголая танцуешь на пилоне, когда переодеваешься, не глядя, кто вокруг, когда выходишь в элемент, демонстрируя зрителю паховую область, ложная скромность улетучивается словно снег под солнцем.

«Так что мимо, господин следователь», – хихикнула Кира, усаживаясь на подоконник с чашкой чая и бутербродом из сыра, запеченной свинины, масла и огурца.

В юности у Киры была подруга, Диана. Дин, как звали ее в Штатах. Они не хило куролесили на первых двух курсах Калифорнийского университета. Две русские девчонки, красивые, легкие на подъем, умные и смешливые. Частенько они просыпались с головной болью по утрам, благодарили бога, что в своих кроватях и в трусах, сгребали первые попавшиеся под руку учебники и тетради в порыве успеть на лекции. Потом Кира начинала хмуриться, тревожиться и сожалеть о вчерашних пьяных проделках.

– Что подумает мама Майкла? А Дэн? Господи, я такое вытворяла…

– Ты вчера была пьяная, значит, это не считается, – жестко объявляла Дин. – Ну, пьяная, ну, дура. Со всеми бывает.

И за годы учебы и совместных приключений Кира усвоила эту мантру.

– Пьяная была. Многое не помню. С кем не бывает, – улыбаясь, сказала она вслух, будто Самбуров ее слышал.

Город оживал в свете рассветных розовых лучей. Люди спешили по своим делам, раздражались, выплескивали злость друг на друга. Солнце безразлично взирало на глупую людскую суету, имея в своем распоряжении уйму времени. Кира полюбовалась вечностью, светом, началом нового дня. Она улыбалась, пусть никто этого и не видел.

Девушка отправилась в душ, затем стала одеваться. Визит Коламутов в управление она ни за что не пропустит.

Спустя два часа Кира переступила порог кабинета. Самбуров, хмуро сверля взором ноутбук, боролся с каким-то отчетом. Киру удостоил кивка. А Терехова Анна радостно сообщила:

– Андрей Крякин посещал Абхазию в период с двадцать первого по двадцать шестое сентября!

– Получается, он приехал в тот же день, когда умерла Марина Филимонова. – Кира что-то подсчитывала в уме. – Мог выслеживать еще с Лазаревского, встретить автобус, в котором она ехала, когда проходил границу.

Кира задумчиво покачала головой, не сомневаясь, что Самбуров сейчас поправит их с Аней радостные выводы. Подполковник произнес:

– Это все косвенные улики, предположения. Надо разыскать Аниту Хакимову, возможно, она скажет что-то, за что мы сможем зацепиться. По всей видимости, они с Крякиным поддерживают тесные отношения. – Самбуров кивнул Ане, отдавая распоряжение. – Вон в Абхазию отдыхать ездили.

– Начала уже. Таинственный субъект эта Хакимова. Зарегистрирована у матери в Адлере. Временная прописка в Краснодаре по улице Воровского уже истекла, она там комнату снимала. Съехала. Телефона на ней нет. Прав водительских тоже.

– У нее не может быть прав по состоянию здоровья, только на что-то специально оборудованное. Так что если она и ездит на чем-то, то этот транспорт мейд ин Кракен, – вздохнула Кира, располагаясь в кресле и держа в руке традиционную чашку чая.

Светлая мысль в их головы ворвалась одновременно.

– Полароидное фото! – Самбуров и Кира аж со своих мест подхватились.

Аня вздрогнула и выдохнула.

Кира вытащила из-под коробки с чаем старую фотографию и помахала ею в воздухе.

– Это Анита Хакимова. Как ее мать сказала? Вместе катались? По оврагам и лесам?

– Да, где-то этот быркозябр ездит по дорогам Адыгеи, – кивнул Самбуров.

– Володя ищет, – отозвалась Аня.

– Надо еще проверить, в какой поликлинике состояла эта Аня на учете. Ручаюсь, она была пациенткой Веденеевой. Через нее Кракен рецепт получил.

– Два года назад Аниту Хакимову избили, пытались изнасиловать, но это не доказали. Преступник – наркоман, Сорокин Олег Михайлович, восемьдесят восьмого года рождения, на принудительном лечении, – добавила Аня и развела руками: – Это все. Больше ничего на нее нет.

– В какой больнице она лежала? – уточнила Кира. – Проверь сразу седьмую. Что-то мне подсказывает, что она одна из тех пациенток, которых Веденеева вела за Софийскую.

– Узнаю, – согласилась Аня.

– Вот там они с Натальей и познакомились, – предвосхитила события Кира.

Самбуров уже открыл рот, чтобы возразить, как в кабинет вошли гости. Собранный, деловой, с бесстрастным жестким взглядом Коламут Сергей Николаевич пропустил вперед дочь. Молодая женщина вежливо улыбалась и немного смущалась реакции отца. Тот недовольно поджимал губы, хмурил высокий лоб и поглядывал на всех недобрым взором.

Понятно, свое нахождение в отделе Управления МВД он считал не просто ошибкой или недоразумением, а проявлением непозволительной вольности со стороны следователей. Возможно, оскорблением. Всем своим видом он обещал большие неприятности, если вот прям сейчас они всем отделом не кинутся на колени вымаливать прощение.

– Вы желаете присутствовать при дознании вместе? – уточнил Самбуров, после довольно сухих приветствий.

– А вы предлагаете подождать в коридоре? – обдал подполковника холодом Коламут.

– Ну, строго говоря, вам было назначено в разное время, – уточнил следователь, который даже не думал обледеневать и превращаться в снеговика. Более того, он явно делал одолжение, приглашая обоих присесть на подготовленные стулья.

– Скажите, Екатерина Сергеевна, когда вы отправлялись в Германию девятнадцатого сентября, российский паспорт был при вас?

Екатерина явно не ожидала подобного вопроса, растерялась, задумалась. Кира оценила ее телодвижения, мимику и удовлетворенно замерла, ожидая ответа, который она уже знала.

– Я не могу сказать точно. Я не помню. Российский паспорт не нужен мне в поездках. Он вообще нечасто мне нужен. Я летаю по европейскому, как гражданка Великобритании. Вот сегодня, например, помощница даже напомнила, чтобы я его взяла, потому что будут здесь пропуск выписывать. – Девушка помотала головой: – Нет, скорее всего, его со мной не было. Я же сегодня достала паспорт из папки с документами, а к ней я не обращалась давно… Да, точно. Больше трех месяцев я не пользовалась своим российским паспортом.

– Отлично. – Самбуров что-то пометил в своих листочках. – Я могу взглянуть на ваш паспорт?

Екатерина протянула подполковнику бордовую книжечку. Самбуров полистал. Если на его лице и промелькнуло разочарование, удивление, непонимание, то лишь на миг, и, кроме Киры, их никто не заметил. Григорий вернул документ владелице и взглянул на консультанта по психопатологии. Паспорт вернулся домой. Разумеется, не сам. И у них есть версия, как такое произошло.

– Мы проверили информацию по вашему нахождению в Германии в интересующие нас сроки, все верно, вы действительно были в Кёльне, Франкфурте. Улетели и прилетели в обозначенные вами даты. Но ваше посещение Абхазии тоже не вызывает никаких сомнений. Скажите, кто мог воспользоваться вашим паспортом в ваше отсутствие? У кого есть доступ к вашей папке с документами?

– Кто может воспользоваться паспортом? Там же моя фотография! На границе Россия – Абхазия разве не проверяют? – говорила Кэти удивленно, непонимание звучало абсолютно искренне, но женщина была спокойна.

А вот Сергей Коламут заметно нервничал.

– Папка лежит в столе комода, в доме моего отца. В моей комнате. Там не проходной двор. Посторонних нет. Охрана. – Кэти улыбалась, демонстрируя абсурдность предположения следователя. – Ошибка какая-то…

– А вот Сергей Николаевич, похоже, догадывается, кто мог воспользоваться вашим паспортом, въехать в Абхазию и вернуться.

– Полная несуразица! – пробормотал бизнесмен. – В моем доме везде камеры, охрана.

– Камеры? Это интересно! – подхватился подполковник. – К ним мы обязательно вернемся.

Сергей Коламут занервничал еще больше, дыхание участилось, на лбу выступили капли пота. Ему тоже интерес подполковника не нравился.

– Скажите, почему вы скрыли от Кэти существование сестры-близняшки Аниты Хакимовой?

– Существование кого? – не поняла Кэти.

– Я ничего не скрывал, – пробубнил Коламут и уверенно заявил, глядя спокойно и пристально: – Мне потребуется адвокат.

– Конечно, как вам будет угодно, – легко согласился Григорий и положил перед семейством несколько фотографий, которые они взяли у приемной матери Аниты.

– Это не я, но… – Екатерина с видом шокированного человека разглядывала фотографии и мотала головой, будто не верила своим глазам. – Она очень на меня похожа.

– Нет, Екатерина Сергеевна, это не вы. Это ваша родная сестра, Анита Саламатовна Хакимова.

Пока Самбуров коротко рассказывал историю их с сестрой рождения, Кира наблюдала за Сергеем Коламутом. Тот лихорадочно прикидывал, как вести себя дальше. Встать и уйти, чтобы вернуться с адвокатом? Вероятно, Кэти не последует за ним. Она принимала все решения самостоятельно и сейчас испытывала огромное любопытство. Пока не выяснит все, что требуется, не уйдет. Остаться? Тоже странно, он уже заявил, что не желает разговаривать. Тени колебаний и сомнений калейдоскопом мелькали на его лице.

– Это отличная новость! Просто восхитительная! – Кэти искренне, как истинная европейка, радовалась приобретенной родственнице. – Не понимаю, почему ты не рассказал мне о ней сразу! Я очень хочу познакомиться с сестрой! Аней?

– Никто ничего не скрывал. Мы планировали дождаться удобного случая, – рассеянно бубнил Коламут. Он все никак не мог выбрать линию поведения. Звать адвоката? Его пока никто ни в чем не обвиняет.

– Скажите, а ваша дочь водит машину? – встряла Кира, подойдя к бизнесмену очень близко, явно ворвавшись в его внутренние границы и динамично мотая бумажным пакетиком в чашке. Того гляди выплеснет кипяток ему на брюки.

– Как? Нет, конечно! – вспылил Коламут.

– У меня водитель! – улыбнулась Кэти. – С ним намного удобнее.

– А то я удивилась, квартиру вы ей купили, а машину нет, – Кира наивно хлопала глазами.

Коламут смерил Киру высокомерным взглядом. Покосился на пакетик, тот раздражал его.

– С полгода назад вами была приобретена квартира в хорошем районе Краснодара. По всей видимости, для дочери. Но согласно опросу соседей, бывала она там редко, с ней почти никто не встречался, – не унималась Кира.

– Я непременно должна с ней познакомиться. У меня никогда не было близкой подруги, а тут сестра, – все говорила и говорила Кэти. – Почему она не живет в нашем доме?