Ген хищника

– Похвально. Очень круто. Плюс сто баллов к карме. Или совести. Выбирайте сами, – хмыкнула Кира. – Вы же, так или иначе, обходите закон. Не все ваши творения соответствуют технике безопасности и правилам ГИБДД.

– Как посмотреть. ГИБДД и сами себе льгот выписывают не дай боже. – На лице Кракена никаких эмоций не отражалось. Он не боялся, не нервничал, не суетился. Он слегка недоумевал, не понимая, что этим двоим от него надо. – Вон во дворе замначальника ГИБДД республики «Порше» стоит, так на нем обвеса и оборудования… на техосмотре, если увидят, в обморок упадут, они такого даже не видели.

Кира лучезарно и радостно улыбалась, будто присутствовала при жутко забавном зрелище. Она прошла к стене. Сделала вид, что рассматривает фото.

– Что за цирк? Что вы хотите? – спросил Андрей у Самбурова, решив, что тот наверняка адекватнее.

– В школьные годы вы дружили с Анастасией Кирилловой, когда вы видели ее в последний раз? – спросил подполковник, тоже с большим интересом следя за Кирой.

– Не знаю такой. Не помню.

– Вы дружили с ней в детстве. Есть школьные фотографии, – настаивал подполковник.

Кракен хмуро улыбнулся:

– Я с половиной города дружил, особенно когда им велосипед починить надо было. Насть штук десять было. Ни одной не помню. Я учился в Адлере, сюда уехал еще после девятого, так что одноклассников нечасто встречал.

– И не слышали, что бывшая одноклассница пропала несколько лет назад? Никто не рассказал? Такое событие – и никто не поделился? – Самбуров заметил, как Кира стащила со стены фотографию. Оторвала вместе с кнопкой и сунула в карман.

– Нет, не помню такого. – Андрей почти не шевелился, даже моргал редко. Никаких эмоций, никаких движений.

– Врешь. – Кира разулыбалась и склонила голову набок. – Причем очень хорошо врешь. Ты отличный врун, – сообщила Кира автомастеру. – Обычно вруны подсознательно выдают себя. Ну, все-таки считают, что это нехорошо. Тяжело убедить себя, вопреки мнению общества. Нам с детства навязывают – врать плохо. А у тебя ни один мускул не дрогнул. Это показательно. Психологи называют таких социопатами.

Андрей никак не отреагировал на слова девушки, молча смотрел на нее, потом повернулся к Самбурову:

– А с машиной подумайте – хорошая идея… У вас фантазия работает. Тачка призовое возьмет, готов на это деньги поставить, – сказал он на прощание, когда Кира и Григорий покидали его гараж.

– Я подумаю, – пообещал подполковник.

На улице посвежело, собирался дождь. Кира накинула капюшон своей накидки и поспешила укрыться в уютной машине. Нет, Кракен не прав, каким бы гениальным автомастером он ни был. Не каждый кусок железа, именуемый машиной, равен другому куску железа, именуемому другой маркой машины. Машины премиум-класса обладали многими качествами, не свойственными машинам сегмента «эконом». То, да не то!

– Ну, что он темнит, это очевидно и без каких-либо психологических изысканий, – недовольно поделился с девушкой своим мнением Самбуров.

– Это точно. Видел деревянный стенд в его гараже? – Кира улыбнулась словно кошка, планирующая поймать мышь. – Весь истыкан заточкой. А форму дырки разглядел?

– Да, полукруг и ползвездочки. Наша форма. На жертвах именно такая форма колотых ран, – подтвердил Самбуров. – Только это слабая улика. Наверняка выяснится, что это отверстия от какого-то инструмента, который он использует в ремонте автомобилей. Что ему предъявлять? Таблетки, которые ты нашла? От чего они, кстати?

– В рецепте два вида. – Кира пожала плечами: – Спектр заболеваний, при которых назначают этот комплект, крайне обширен. Деперсонализационный синдром, мания… много чего. Это очень серьезный набор лекарств. Кракен точно псих. С врачом, которая выписала этот рецепт, я бы поговорила.

– Ты запомнила фамилию?

– Угу, – кивнула Кира. – Софийская А. А., и печать седьмой психиатрической больницы. А на столе видел? Вино из солнечной Абхазии! Акцизная марка страны-производителя. Значит, куплено там. Сам он эту бурду пить не станет. Кракен пьет текилу. Хорошую текилу. В мусорке две пустые бутылки. И в шкафу стоят две полные. Запас. А вино на столе. Привез кому-то и еще не отдал.

– Значит, был недавно в Абхазии, – кивнул Самбуров. – Проверим. А что за фотографию стащила?

– Не знаю точно, – хмыкнула Кира и вытащила картонный квадратик.

– Полароид? Сейчас еще есть полароиды? – Самбуров покосился на фото. Разглядеть на нем что-то во время движения не получалось.

– Есть. Снова входят в моду. – Кира и сама внимательно разглядывала изображение, будто видела его впервые.

Подполковник не поленился, остановил машину, включил в салоне свет и взял фото из рук девушки.

– Ни хрена не видно и не понятно, – заключил он, внимательно разглядев снимок. – Машина самодельная, будто маленький трактор. Это карлик?

Особенность полароидных снимков, на взгляд Киры, сводила на нет сам смысл фотографии – запечатлеть на долгие годы знаменательный момент. Поскольку всякий, кто хоть раз делал фото подобного вида, знает, хранится она недолго. Фото, украденное Кирой со стенда Кракена, сильно побледнело, изменило цвета, да и в лучшие свои времена не отличалось резкостью и четкостью. Но если не спеша рассмотреть, то можно распознать некую конструкцию на колесах, весьма отдаленно напоминающую машину. Помесь квадроцикла и маленького трактора. Узкая, будто спаянная из двух неполных половинок кабина с большим лобовым стеклом, через которое почти в полный рост виднелся человек. Кепка, джинсы, лица почти не видно, возраст не определить. Но непропорциональные короткие конечности относительно тела не оставляли сомнений – на фото карлик.

– Да, карлик. – Кира выкинула кнопку в окно, а фото снова засунула в карман.

– И что ты разглядела на этом фото? – Самбуров снова понятия не имел, к каким выводам пришла Кира. Он вырулил на дорогу и повел автомобиль в сторону Краснодара.

– Ничего особенного не разглядела, скорее всего, никакого отношения к нашему делу оно не имеет, но ты много в своей жизни видел людей с гипофизарным нанизмом? Живьем? Не по телевизору и не в цирке?

Самбуров не задумываясь выпалил:

– Кроме Екатерины Коламут – ни одного.

– Вот и я их не встречала. А тут что-то из каждого угла торчат, – призналась Кира. В том, что Самбуров не будет ее укорять за украденную фотографию, она не сомневалась. – Меня знаешь, что насторожило больше всего?

Кира щурилась и мелко дергала ногой. Она еще не до конца сформулировала мысль. Но раз уж заикнулась, продолжила:

– Дырки в стене свежие, не покрытые пылью. У Кракена вся мастерская идеально прибранная, чистая. К нему на хороших дорогих машинах приезжают, и он условия работы демонстрирует, все открыто. Дорогое оборудование, камера для покраски, инструменты. А тут такая стенка? Почему? Потому что недавно тыкал. Исступленно и самозабвенно, что-то в себе глуша. Психовал, выплескивал ярость.

Кира помолчала. По напрягшимся мужским рукам на руле поняв, что Самбуров уже предвидит неутешительный вывод.

– Либо психовал после того, как совершил что-то, что повергло его в ярость. Либо это приступ, который приведет к какому-то действию… за что уже сейчас он злится.

– Ты хочешь сказать, что либо он убил Филимонову, либо планирует… чувствует, что ему надо кого-то убить?

– Нет, это ты сказал, – хмыкнула Кира. – Но выводы я сделала примерно такие.

Самбуров помолчал, потом сказал:

– Не каждый сумасшедший – убийца.

– Не каждый, – согласилась Кира.

– Кроме того, что он дружил в школе с Настей Кирилловой, у нас на него ничего нет. А ее исчезновение даже к нашему делу не относится. Заточка, вино из Абхазии… ерунда.

– Ничего. К нашему делу не относится. Ерунда, – словно дрессированный попугайчик проговорила, соглашаясь, Кира.

Подобной уступчивости и согласия девушка со дня их знакомства не проявляла, поэтому Самбуров подозрительно на нее покосился. И верно подметил, она не соглашалась по-настоящему, она просто погрузилась в собственные мысли и пустым взглядом пялилась в ночь за окном.

– Засаду надо поставить, – решил Григорий. – Понаблюдаем, чем живет.

– Не надо! – возразила Кира. Вот это уже на нее похоже. – Спугнете только. Кракен слежку сразу засечет. Он каждую чужую машину в округе замечает. А ты кого пришлешь? Опергруппу из управления, у которой на машине будут краснодарские номера?

– Ну что же ты про нас как про идиотов? Можно и поаккуратнее.

– Можно, но не нужно. Он еще четыре дня как прикованный в своей мастерской сидеть будет. У него все расписано по часам, чуть ли не до полуночи. Авторемонтом он живет. Точнее, в мастерской своей и живет.

Дорога обратно показалась Кире короче, нежели туда. Возможно, потому что она отвлеклась на вид из окна и собственные мысли. Когда Самбуров довез Киру до управления, где она оставила свою машину, он вышел из автомобиля и открыл ей дверь. Девушка задержала дыхание, чтобы не вдохнуть мужской аромат, который будет ей грезиться полночи, хотя все равно он впитался в ее одежду, волосы, в каждую клеточку ее кожи, пока она сидела в машине Григория. Взгляд Самбурова слишком откровенно и очевидно говорил о том, что думает он. Жилка на шее часто билась. Он сглотнул и убрал руки за спину, хотя не смог удержаться и наклонился чуть ниже к ее лицу.

Кира почти сбежала от него в безопасное укрытие, в салон своего «Мини Купера» Джона Воркса. Она сидела и смотрела на блестящее стекло «Мерседеса» Самбурова, зная, что он смотрит на нее.

Глава 16

Как психолог Алевтина Анатольевна отлично знала о разрушающих психику последствиях зависти. Четко осознавала этапы и причины ее возникновения – необъективное восприятие себя и других, несправедливое сравнение, понижение самооценки, угнетение настроения, как следствие, неверная оценка своих и чужих достижений, и дальше по тому же кругу. С детства она ходила по этому замкнутому кругу и давно уже не предпринимала попыток выбраться из него.

Какая, к чертям собачьим, объективная оценка? Почему одним достается все, а другим гулькина писька? Где обещанная взрослыми справедливость? Она сама давно стала взрослой и точно знала, что справедливости нет.

Потому что иначе бы она, Сизенцева Алевтина, поехала на олимпиаду по литературе и получила в подарок путевку в Великобританию, а не Ленка Соломатина, у которой знаний с ту самую гулькину письку, но мать – завуч в их школе.

Справедливости нет, потому что она заслужила крутого и удачливого мужа, а не вот эту вот мямлю Софийского, который уже десять лет занимает одну и ту же должность с одной и той же зарплатой. Алевтина Софийская и внешне – первая красавица, во всяком случае могла бы быть такой при должных тратах на это. И училась на одни пятерки, пока не поняла, что они вообще ничего в жизни не дают. И готовит она лучше всех своих подруг, и чистота у нее в доме, и дети ухоженные. Она старалась. Изо всех сил. Она заслужила! Но жизнь все равно отвалила ей только гулькины слезы.

Психотерапевт с красным дипломом. У нее должна быть масса публикаций в журналах, конференции, заграницы, дискуссии с коллегами. Но придавило прорвой работы с отечественными шизофрениками, двумя дурными детьми, бесхарактерным мужем и лежачей больной свекровью.

Почему все другим? Почему не ей? Социальная сеть каждый день обновляла ленту, демонстрируя конкретно, что другим и что не ей. Бывшие одноклассницы запускали какие-то тупые челленджи по изучению метафорических карт и марафоны желаний. Гребли деньги лопатой, не отходя от экрана смартфона. Однокурсницы накачивали задницы и обкалывали губы. Все знакомые уезжали восстанавливать организм в Абу-Даби и на Сейшелы, а она последний раз в Приморско-Ахтарске на даче у свекрови была два года назад, потому что та уже год лежит в ее квартире.

Алевтина Анатольевна нервно глянула на часы. Еще два пациента – и она с чистой совестью углубится в ленту социальной сети, упиваясь завистью, как много благ досталось всем и какая ничтожная гулькина писька попадала ей. Алевтина Анатольевна все знала и про дофамин, который вырабатывается в мозгу при просмотре ленты, и про псевдоинформационный дебилизм. Тем хуже.

Незнакомая девица так уверенно зашла в ее кабинет и уютно уселась в протертое неврастеническими задницами кресло, что Алевтина Анатольевна даже не успела раздраженно сообщить, что на сегодня у нее полная запись и она не задержится даже на пять минут. Что они там в регистратуре, совсем умом спрыгнули? Всех психов подряд к ней посылают. Среди психов не бывают с нестерпимой болью. Выпейте валерианки и приходите по записи через два месяца. Она не участковый терапевт.

– Я не на прием, – сообщила девица и так укоризненно на нее посмотрела, что Алевтина Анатольевна смутилась, прикидывая, что за претензии к ней могут быть у совершенно незнакомого человека. – Меня зовут Кира Вергасова. Я из полиции. По поводу Натальи Веденеевой.

Ну вот, опять эта Наталья. Она тогда-то еле отболталась перед главврачом. А полиции-то что от нее надо?

Софийская напряглась, быстро взяла себя в руки и натянуто-вежливо улыбнулась.

– Наталья Веденеева? Так она же… уже давно умерла?

– Открылись новые подробности. Дело возобновили. Вы были ее врачом? С каким диагнозом лечили?

Внимательный взгляд девушки останавливался то на ручке, которую Алевтина Анатольевна крутила в руках, то на волосах, которые она поправила уже трижды. Гостья считывала, что она, Алевтина Анатольевна, нервничает.

– Нет, не была я ее врачом. Она сама практиковала. Мы иногда советовались друг с другом. Редко, в основном по телефону.

Да что ж такое? Почему посетительница так пристально на нее смотрит?

Кира действительно не могла оторвать взгляда от врача. На ее лице не отображалось никаких эмоций. Говорила женщина порывисто, быстро, но с длительными паузами, не знала, куда пристроить руки, однако на лице не отражалось ничего. Совершенно ничего.

– У нее в крови обнаружены антидепрессанты. Это вы ей их выписали? Зачем?

– Да нет же, у нее нормально все было. Антидепрессанты? Нет, не выписывала. – Ручка вывалилась из рук Софийской и укатилась на пол. Женщина не стала за ней наклоняться.

– А другим? – не отступала Кира.

– Не знаю. А почему вы меня спрашиваете? – пожала плечами Софийская, и опять на ее лице не шевельнулся ни один мускул, при этом руки не находили места. Странно как-то.

– Алевтина Анатольевна, Наталья не покончила жизнь самоубийством. Ее убили. Весьма жестоко. У полиции есть версия, что из-за наркотических средств, которые можно произвести из некоторых лекарств. Подозреваемых очень много. Целая группировка. Банда. – Кира заливалась соловьем, не сводя строгого подозрительного взора с врача. – У некоторых подозреваемых в ходе обыска найдены рецепты на серьезные лекарственные средства, на нормотимики, анксиолитики и так далее. Некоторые из этих препаратов просто зайти и купить в аптеке нельзя, даже по рецепту. Только под заказ. И я думаю, что вы уже догадались, что рецепты выписаны вами.

В запугивании невинных психотерапевтов Кира преуспела. У Алевтины Анатольевны тряслись руки, на лбу выступили капельки пота, лицо пылало. Но опять ни один мускул не дрогнул.

– Нет! Не может быть такого! Она не могла так со мной! – Женщина почти рыдала. – Всего несколько бланков. Нет, так не может быть. Мне надо с кем-то проконсультироваться. С адвокатом? Вы… вы мне даже удостоверение не показали…

Кира выпрямилась, тяжело вздохнула, сделав вид, что над чем-то подумала и решила.

– Честно говоря, я не думаю, что вы, взрослая умная женщина, замужняя, мать, в конце концов, способны травить и убивать людей, – Кира старалась говорить доверительно, – поэтому я решила заехать к вам сама, еще до того, как на вас выпишут орден и сюда понаедут… люди в масках. – Кира не дала женщине опомниться и понеслась дальше: – Вы попали в весьма серьезные неприятности, и вам нужно хорошенько подумать о своей дальнейшей судьбе.

Алевтина Анатольевна смертельно побледнела. Кира, похоже, перестаралась, если тетка сейчас рухнет в обморок, ее визит не останется незамеченным. Самбуров будет орать, как резаный пингвин. С чего наши добропорядочные граждане считают, что по каждому аресту выезжает группа захвата в бронежилетах и касках? Девушка быстро продолжила:

– Уверена, рецепты оказались у преступников каким-то случайным образом, не напрямую по вашему умыслу. Потому вы мне расскажите, что знаете, и, может быть, мы сможем обойтись просто беседой. Без обысков, арестов, оповещения руководства больницы.

Софийская быстро-быстро закивала:

– Я, все что знаю… Я расскажу… мне нечего скрывать…

– Да, я слушаю, – уточнила Кира.

– Сейчас. Да. – Руки женщины наконец перестали трястись, и она, растопырив пальцы, положила их на стол перед собой. – Наталья была психологом. Просто психологом. Рецепты выписывать не имела права. А пациенты у нее разные были. Ну, то есть она, если натыкалась на какое-то серьезное психическое заболевание, должна была направить пациента к специалисту, уже к клиническому психотерапевту. Но она так трепетно относилась к своим подопечным. Некоторые и к ней-то ходили неохотно, не желали признавать, что больны, а уж к психотерапевту и вовсе не пойдут. В принципе она начитанная была и опытная и доучиваться уже пошла, поэтому я иногда по ее просьбе выписывала пациентам какое-то лекарство. Она лишнего-то не назначала… Опишет симптомы, нюансы, и я выписываю. Я совсем немного рецептов-то выписала. Всего несколько штук.

Женщина почти успокоилась. Руки на столе лежали не двигаясь. Грудь уже не ходила ходуном от прерывистого дыхания. На первый взгляд ничего плохого Софийская не сделала. Ну да, начальство за такое по головке не погладит, в самом худшем случае уволят, но не посадят же?

– А вам зачем это было нужно? – поинтересовалась Кира. И по тому, как взгляд женщины уперся в стол, поняла, что снова попала в точку. – Какой у вас был интерес в этом? Вот так сердобольно сочувствовали пациентам Натальи? Рисковали? Если бы это открылось, вас, скорее всего, бы уволили. Вряд ли вам это оплачивали?

Алевтина Анатольевна молчала. Прям тяжело и грустно молчала.

– Наталья вела ваших пациентов? Она взяла ваших пациентов, а вы получали за нее зарплату? – Кира укоризненно покачала головой.

– Ей нечего было делать, – всхлипнула Софийская. – У нее семьи не было, за матерью ухаживать не надо. Ни котенка, ни ребенка. Только пациенты. Она тряслась над ними, будто ей миллионы платили. Только не платили. Наверное, она действительно их жалела… Не знаю. А у меня муж не миллионер, двое детей, свекровь лежачая и огород. А еще бесплатниками грузят, за них копейки… Да, она их принимала вместо меня. В поликлинике принимала, там у них такой проходной двор, что они и мамонта не заметили бы, если бы он в очередь к урологу сел. А психолог для них вообще не врач, только кабинет занимает.

– Хорошо, – выяснив все нюансы, Кира потеряла к Софийской интерес. Судить не ее обязанность. С чувством вины пусть сама разбирается.

– Андрей Крякин, какой у него диагноз? Он один из тех пациентов, которых принимала Наталья? Ваш пациент? Вы выписали ему рецепт, в котором диагноз: мания.

– У меня одни женщины. И у Натальи тоже одни женщины, и ее и мои.

Софийская, как каменное изваяние, сидела за столом. Бледная, неподвижная. Кира никак не могла понять, что с человеком творится. Может, врач сама на антидепрессантах?

– Но я действительно выписала ему два рецепта, – продолжала Алевтина Анатольевна. – Я его помню. Выписала антипсихотик и бензодиазепин. Хлорид рубидия, кветиапин и…

– Клобазам, – договорила Кира.

– Да, – вздохнула Алевтина Анатольевна. – Наталья очень просила. Сказала, что это для мужа ее пациентки. Ну, то есть моей пациентки, из этой больницы, из седьмой, но ходила к ней женщина, я не помню, как зовут. Ходила как раз в поликлинику. Они оба с мужем проходят лечение. В больницу не хотят ложиться. Наталья сказала, что оба адекватны, достаточно лекарства. Из этих лекарств же не делают наркотики?

Кира проигнорировала вопрос, лишь улыбнулась.

– Подскажите, пожалуйста, Алевтина Анатольевна, при каком диагнозе выписывают сочетание таких лекарств? Какое заболевание купируют?

Софийская долго молчала. По ее невозмутимому лицу сползли капли слез. Всего две. Как по пергаментной, промасленной бумаге, не оставив бороздок, не впитались и не уменьшились в размере, повисли на подбородке.

– Это он убил Наталью? – донеслось до уже выходившей Киры.

Та не ответила и покинула кабинет.

Надев солнечные очки и подставив лицо еще яркому, пока не замечающему осени солнцу, Кира залюбовалась падающими разноцветными листьями. Пестрый огненный вихрь кружил между крон, сбивался в стайки у земли. Примерно так же метались и вились ее мысли. Что, черт возьми, у этой врачихи с лицом? Никаких эмоций. Кира случайно попала в точку, угадала. А если бы не получилось? С чего бы вдруг не получилось? Сразу оправдывала она себя. Она нашла связь с двумя жертвами. Нашла ли она убийцу? Даже себе Кира пока не готова в этом признаться. И все-таки, что у Алевтины с лицом?

На парковку управления она уже заезжала уверенно, как к себе во двор. Ребята на КПП махали, приветствуя. Нужно поговорить с Ниной Кирилловой, заодно вернуть альбом. Одной ехать не хотелось. Самбурову ее произвол с Софийской наверняка не понравится.

Одно должно следовать из другого. Должна сложиться единая цепь причинно-следственных связей. У Софийской ни чувства вины, ни огорчения. Почему эмоции не отражались на ее лице, будто что-то парализовало мышцы?

– Твою же… конечно, парализовало, – выругалась Кира и рассмеялась, переступив порог кабинета. Самбуров, Аня и Володя устремили на нее взоры. Кира возопила: – Она ботоксом обколотая! Вот гадость придумали. Толком ничего не прочитаешь.

Кира радостно всплеснула руками:

– Теперь все понятно, мышцы заблокированы ботоксом. Слушайте, подполковник Самбуров, выпишите мне, пожалуйста, какое-нибудь удостоверение. Мне Дмитрий Юрьевич обещал. У Кракена психотическая мания. И я к Нине Кирилловой поеду, альбом отдать.

Володя хмыкнул и углубился в документы. Аня смотрела прямо и с любопытством. Самбуров округлил глаза и попросил:

– А теперь для меня, убогого, не владеющего тонкими невербальными коммуникациями, поясни все, что до этого сказала. Потому что я не понял.

Кира подумала немного и кивнула, признавая правоту его претензий.

– Кракен принимает сочетание антипсихотика, стабилизатора настроения и бензодиазепина, это уже вторая линия лекарственных средств при психотической мании. – Потом поразмыслила и добавила: – Вторая линия выписывается, если заболевание прогрессирует, несмотря на лечение.

– Кракен псих, – сделал вывод Григорий. – Но не обязательно наш псих. Даже если он псих-убийца с этой, как ты сказала, с манией, то нам нужны доказательства, что он как-то связан с нашими жертвами.

– Наш. – Кира вздохнула и продолжила: – Ему рецепты на лекарства Наталья Веденеева доставала.

– Да ладно!

Кира рассказала о цепи добытых ею сведений.

– С Анастасией Кирилловой он учился. И быркозябр, который Агафонову увез, он смастерил, возможно, сам и катается на нем, – выложила Кира свои умозаключения.

Она рассказала о том, что нашла в интернете и что навестила Софийскую. Еще поведала, что ботокс жутко вредная штука, мешающая добросовестным консультантам по психопатологии помогать полиции ловить маньяков. Особенно когда этого ботокса вколото как каррагинана в курицу. Порекомендовала всем есть исключительно фермерские продукты и еще раз попросила выписать ей удостоверение.

Самбуров слушал вполуха, что-то прикидывал, вычислял, потом изрек:

– Косвенно. Отмажется в два счета. Из реального – только рецепты.

– Еще что-нибудь найдем, – пообещала Кира. Она забрала с подоконника пакет с альбомом и снова устремилась к двери: – Я к Кирилловой. Можно Аня со мной поедет?

– Я с тобой поеду, – Самбуров поднялся с места.

– Лучше с Аней, – предложила Кира. – Нина Кириллова хоть и справляется с ситуацией и со своим диагнозом – спокойна, адекватна, но все-таки у нее есть некоторые отклонения от нормы. А у тебя на лбу написано, что ты считаешь ее сумасшедшей и не на грош не доверяешь. Вряд ли ей будет комфортно беседовать с человеком, который сомневается в каждом ее слове.

Самбуров снова плюхнулся в свое кресло. Девушки заговорщицки переглянулись и отправились к выходу.

По пути Аня рассказала, что нашла в деле Анастасии Кирилловой. Собственно, ничего она там не нашла. Кучу ненужной информации, ни к чему не приведших опросов.

Пропавшая была разведена, воспитывала сына, жила с родителями в коттеджном поселке станицы Яблоневская, куда они сейчас и направлялись.

В день, когда Анастасия пропала, она ездила в Краснодар в торговый центр. Машину нашли на парковке. Все. Кого-то опрашивали, смотрели записи с камеры видеонаблюдения. Кира одним глазом глянула на нечеткие черно-белые фото с парковки ТЦ «ОзМолл». С молодой женщиной рядом шел ребенок. Похоже, мальчик. Но достоверно не установлено, с ней ребенок идет или отдельно.