Ген хищника

– Ты не здесь, – сказала Кире Таня на тренировке, когда та споткнулась и влетела в пилон лбом. – Где-то витаешь.

– Все. Я устала. Больше не могу, – призналась Кира. – И у меня обезвоживание. – Она сняла ботинки на каблуке и протопала к кулеру, подставила под струйку бутылку. – Похоже, зря я взялась за это дело. Не понимаю, что с ним делать. Испытываю такое чувство, будто все время что-то упускаю. Не могу выстроить единую линию, и не удается выцепить из домыслов какие-то отдельные признаки, по которым уже в реальности можно кого-то искать. И очень боюсь, что убийца продолжит убивать. Появятся еще трупы. Внутри все трясется от напряжения. Постоянно думаю, что должна найти убийцу до того, как он нападет еще на кого-то. На кону реальная человеческая жизнь. Жизнь какой-то реальной женщины…

– Ты взвалила всю ответственность за это дело на себя. Слишком серьезно к нему относишься… Найти убийцу очень важно. Но ты этой ответственностью совсем себя затюкала. Какая бы умная ты ни была, ты не Господь Бог. И жизни людские тебе не подвластны.

Кира, пившая воду, закатила глаза, потом оторвалась от бутылки и пошла переодеваться. Таня проследовала за ней.

– Звезда моя, вспомни себя саму! Как ты говоришь? Все должно быть просто. Нет никакого вселенского заговора. Есть человеческая глупость вселенского масштаба. – Таня улыбалась своей ученице.

– Все просто! – Кира кивнула, соглашаясь. – Все наверняка просто, а я усложняю слишком большим объемом своих знаний.

Таня кивнула:

– Я не могу тебе помочь. Но у меня есть одна подруга, она очень умная, всегда говорит по делу. Вот ее советы я тебе и пересказываю.

– Кто бы это мог быть? – Кира засмеялась. – Все должно быть просто. Ты гениальна, Таня. Я же говорю, у танцовщиц очень «прокачанный» мозг.

Глава 14

В желтом шелковом брючном костюме Кира выглядела колибри, залетевшей в Мавзолей Ленина. Сотрудники управления, не привыкшие к ярким краскам в своем учреждении, расступались, оборачивались, вздрагивали, подняв взгляд и неожиданно обнаружив перед собой силуэт, облитый солнцем, и не по статусу заведения легкомысленную, сияющую улыбку.

– Луч солнца в темном царстве, – всплеснул руками полковник Вольцев, встретив ее в кабинете Самбурова.

Он без зазрения совести пил чай из Кириной чашки и отчитывал ее непосредственного начальника, словно уличную шпану.

– На опережение, на опережение! – чеканил слова полковник. – Чему только тебя в твоих академиях учили? Три года в Америке проторчал, а что такое плановые сыскные мероприятия, так и не усвоил! Их методы, они, может, у них, там хороши…

Все это время Вольцев улыбался Кире, демонстрируя, как рад ее видеть. Ну, только не причмокивал от удовольствия, любуясь ладной красавицей. Самбуров подозрительно косился то на начальника, то на занозу в одном известном месте. Причем место свое, а заноза инородная, в лице Киры Вергасовой. Смурнел, хмурился, злился.

Кира не сомневалась, Дмитрий Юрьевич регулярно удостоверялся, не обижает ли подполковник его подопечную. Кира ловила себя на мысли, что тоже всегда радуется его приходу и вообще испытывает к нему самые теплые чувства. Что называется, работает, чтобы не подвести Дмитрия Юрьевича.

– Слушай, Кира Даниловна, у меня ж для тебя подарок есть, – вспыхнул Вольцев. – Я же даже со специалистом консультировался, а напрочь о нем забыл. Сейчас, обожди.

Дмитрий Юрьевич упруго соскочил со стула и вышел из кабинета. Через пару минут из коридора донеслись четкие команды:

– К Самбурову затаскивайте. Живо и аккуратно.

Распахнув дверь, полковник Вольцев придержал ее, контролируя, как два лейтенанта, примеряясь к дверному проему так и эдак, затащили в кабинет предмет внушительных размеров, упакованный в полиэтилен и бумагу.

– Без подарочного бантика, все-таки у нас серьезное учреждение, – радовался полковник. – Давай открывай.

Он вытащил ножницы из карандашницы, стоявшей на столе Самбурова, и протянул их девушке.

Заинтригованная Кира под циничным насмешливым взглядом Григория принялась разрезать упаковку.

– Ого! Какое классное и удобное! – Кира захлопала в ладоши. – Мечта любой спины!

Подарком оказалось ортопедическое кресло. Мягкое, стильное на вид, с подставкой под ноги и регулируемой спинкой.

– Мне специалист посоветовал, хороший мужик, еще в советские времена в меде учился, не нынешние фитюльки. Говорит, что почти для любой спины подходит, регулируется и все такое.

– Спасибо, Дмитрий Юрьевич. Спасибо. – Кира плюхнулась в кресло и подняла ножки на подставку.

– Откуда-то еще подставка выдвигается, под чашку, – сообщил полковник. Он добродушно улыбался. Довольный, что подарок Кире понравился.

– Ну, то есть мне диван поставить было нельзя? – надулся Самбуров. – А ей можно? Совершенно неформальное кресло. Вообще никаких ассоциаций с серьезным официальным заведением!

– Ты на диване в полицейской форме валяться собрался? – буркнул Вольцев. – На тебе погоны! Звание! Ты присягу давал. А у девочки творческий процесс, ей думать надо!

– Ну а мне думать не надо? – возмутился Григорий.

– Самбуров! Не хами, а? Ты и так по управлению в крагах и косухе ходишь, байк во двор загоняешь! С тебя хватит.

– Все равно несправедливо! – деланно шмыгнул носом Григорий.

– Жизнь, Гриша, вообще, несправедлива, – согласился Вольцев, радостно и умиленно взирая на Киру, настраивающую спинку кресла и выдвигающую небольшую подставку из подлокотника. – Иначе ты бы в стройбате служил.

– Куда ставить будем? – смиренно уточнил Самбуров у девушки. – Правильное положение по фэншую уже определила?

– Определила, – радостно кивнула та. – Вот сюда, к окну.

Самбуров самолично подвинул кресло, куда указала их новая сотрудница, и распорядился, заметив, что Аня едва сдерживает смех:

– Зурову скажи, как увидишь, чтобы стол убрал отсюда.

Аня кивнула.

Довольный Вольцев отправился восвояси.

Кира отодвинула жалюзи и, удостоверившись, что в чайнике есть вода, нажала на нем кнопку. Из картонной коробки пахну´ло ягодами. Она бы предпочла пюре из настоящей малины или клубники, но сама возиться не любила, да и Самбуров вряд ли оценит, если она начнет распространять ароматы ягод по кабинету. Поэтому ягодный чай она выпьет в кофейне.

С чашкой чая Кира расположилась в своем новом кресле, удобно вытянув ножки и откинувшись на спинку. Она принялась пролистывать альбом, оставленный Ниной Кирилловой.

Через пару минут зашла уборщица и забрала остатки упаковки.

Григорий как-то жалобно смотрел на Киру. Казалось бы, наконец она угомонилась, замерла в отведенном для нее месте, перестав смущать и отвлекать постоянным метанием по кабинету. Казалось бы. Но что-то опять пошло не так. Он так и не мог сосредоточиться на работе. Кира Вергасова одним своим присутствием в зоне его видимости притягивала его взгляд, мысли, внимание.

Кира листала альбом. С фотографий на нее смотрела то красивая женщина, то очень красивая девушка, то нереально красивая девочка.

Кире нравилось рассматривать фотографии. Всегда, еще с самого раннего детства. Тщательно, долго вглядываться в мгновение, выдернутое из течения жизни.

Еще в школе она заметила, что это самое мгновение, застывшее на глянцевой карточке, может рассказать о многом, часто о том, чего никогда не скажет сам человек.

Казалось бы, один миг. Принимаем позу, натягиваем улыбку. Ожидая щелчка и вспышки, уж точно можно отконтролировать эмоции, скрыть страхи, беспокойство или неприязнь. На секундочку изобразить расслабленную улыбку, придать лицу счастливое и безмятежное выражение. А вот и нет. Фотография, словно лужа проявителя, вытаскивает на поверхность то, что таят, скрывают, в чем боятся признаться даже самим себе. Прямоугольник десять на пятнадцать, кажется, выворачивает сущность наизнанку. Выставляет на обозрение самую суть. Будто эмоции становятся осязаемыми, выползают наружу, желая расползтись и скрыться, а не запечатлиться во времени.

Улыбающиеся супруги на двадцать пятой годовщине свадьбы. Окружены детьми и внуками. «Какая счастливая семья!» – восхищаются друзья и знакомые. А приглядевшись, открывается – у нее жесткий взгляд цербера, внимательно следящего, чтобы все вели себя надлежащим образом. У супруга обреченность и смирение на лице, и даже держит он благоверную за талию напряженной рукой, с плотно собранными вместе пальцами. Взрослый сын уверенно обнимает за талию молодую супругу, та отодвигает от него верхнюю часть тела, вымученно улыбается. Замуж вышла из-за денег, не подумав, теперь, раздраженная и неудовлетворенная, поглядывает на младшего брата. А вот на нее саму зло и завистливо косится девочка-подросток. Дочь мужа от первого брака.

Кира читала по фотографиям истории целых семейств и отдельные жизни. Вглядывалась в каждый попавший ей в руки снимок. Друзья иногда показывали фото своих семей или знакомых, выслушивали угадайки Киры и удивленно-восхищенно ахали: «Вергасова, ты ясновидящая? Экстрасенс? Кира, ты сама себя не боишься?»

Лицо Кирилловой тоже о многом говорило. Улыбка одними губами, спазмированными, напряженными. Чуть шире, чем нужно для того, чтобы овал рта стал четким, а носогубные складки незаметными. Вздернутый подбородок, потерянный взгляд. Неоправданные ожидания, раздражение, досада.

Фотографии лежали не в хронологическом порядке. Мать составляла альбом уже после исчезновения дочери. Видимо, вытаскивала из других альбомов и вставляла подряд.

На страницах появлялась то маленькая девочка, то взрослая женщина, то компания подружек, одноклассников и однокурсников. Фото Анастасии с сыном, с матерью и с отцом. Особенно много было фотографий со школьных времен. Почти весь класс. В каком-то поле на сборе клубники, у речки или озера. Иногда сзади фото было подписано, иногда подпись встречалась на картонном листе альбома. «8-й класс. День рождения». «Школьный лагерь. Июнь. 9-А».

Юная Настя всегда в центре, всегда окружена детьми. Явный лидер. Прищуренные глаза, указывающие жесты. Командовала и девчонками и мальчишками. Своенравная, резкая, авторитарная. Даже агрессивная. На фото учительница что-то говорит классу, а все взгляды обращены на Настю. Прежде чем реагировать, класс сверял свои действия с мнением лидера.

Кира листала альбом медленно, иногда возвращалась к уже пройденным страницам.

Григорий поглядывал на девушку, хмыкал, и непонятно было – то ли он раздражался, не в состоянии успокоиться, что она очень хорошо устроилась в кресле, то ли думал о чем-то своем.

Со временем Настя изменилась. Стала терпимее и мягче, нет, пожалуй, более скрытной. Кира всматривалась и всматривалась в фотографии. Жесткий, колючий взгляд человека, сдерживающего истинные эмоции, и при этом улыбка. Тяжело дающаяся, но легкая, милая улыбка.

Похоже, мать собрала в альбоме все фотографии, на которых Настя только встречалась. Кира окинула взглядом общую фотографию выпускников. Настя занимала место рядом с учительницей, значит, в числе любимчиков.

От размышлений девушку оторвал Володя. Они все вздрогнули, когда он уверенно и размашисто вошел в кабинет. Выглядел он странно.

Кира пискнула из своего кресла. От удивления даже у Самбурова отвисла челюсть, но он совладал с собой и поинтересовался:

– Ты в грязевых боях, что ли, участвовал?

– Главное, что я прошел в финал и вернулся, – невозмутимо отозвался Калинин.

Володя был следователем «от бога». Наверняка еще в детском саду стало ясно – этот будет отделять зло от добра. Когда Владимир Калинин подрос и стал следователем, он принялся самозабвенно копаться в уликах и отпечатках пальцев. Невозмутимо и тщательно сверял материалы, проверял данные, удостоверялся в правдивости показаний. Он корректно и терпеливо вел дознания, опросы, допросы. Прогрызая мозг свидетелям и подозреваемым своей дотошностью, въедливостью в детали и выдержкой. И всегда идеально выглядел. Как настоящий детектив из заграничного фильма. Володя пробежит стометровку в идеально начищенных корочках; вскарабкается на забор, уложит преступника мордой в асфальт, не помяв стрелок на безупречно выглаженных брюках; наденет наручники и отведет в патрульную машину, не растрепав и волоска в безукоризненной прическе.

В той статуе из грязи, что стояла посреди комнаты, узнать Володю Калинина было невозможно. Одежда и обувь вообще не просвечивали через бурый, уже подсыхающий слой грязи. Коричневые комки плотно засели в волосах. Лицо в разводах. Он походил на котенка, которого прополоскали в глиняной луже. Самбуров вскинул брови и так и замер. Аня косилась в сторону.

– Что? – удивился он. – Я помогал толкать автобус.

– Давай сначала и по порядку, – скомандовал шеф, изо всех сил сохраняя на месте глаза и челюсть. За долгие годы совместной службы он видел Володю таким впервые.

Калинин беспомощно развел грязными руками:

– Начал я сразу с автобусов, потому что с карты Агафоновой была совершена покупка на юрлицо, занимающееся автобусными перевозками. Сказать, куда она поехала, они мне не смогли. Их автобусы по всей Адыгее ездят. Но теперь у нас есть другое направление. В этом направлении ходят шесть автобусов. Прикинув по карте их маршрут, я понял, что Ольга Агафонова могла ехать на двух автобусах с пересадкой. Ну, трассовый из Краснодара, там все легко прошло. Она села в автобус в одиннадцать пятнадцать, водитель ее помнит. Говорит, нарядная очень была, будто на свидание ехала. Была в синем платье и туфлях на каблуках. Не по погоде одетая. Там к горам уже близко. Прохладно. Дождь лил, два дня. Все, кто с ним постоянно ездит, в дождевиках и в сапогах резиновых ходят. А она как жар-птица. Яркая, и будто кругом не мокро, а ей не холодно. Вышла в Дубовиках. Это я вычислил, потому что как раз пересадка там есть. Можно, конечно, на попутке или с местным таксистом договориться. Но я сначала проверил автобусы. В общем, там всего один маршрут, и по нему только два автобуса ездят. Я дождался обоих на конечной, поговорил. Водитель, Сизенцев Андрей, – уточняя, Володя заглянул в какой-то заляпанный грязью листочек, – помнит эту женщину. Тоже по причине того, что она очень нарядно одета была и в туфлях на каблуках. По их тропам на каблуках особо не походишь. Честно говоря, я тоже не очень понимаю, почему она на перекладных на автобусах поехала? Зачем ей такие сложности? До отеля «Лауфен» есть нормальная дорога, но на машине, конечно. – Володя пожал плечами: – Она нормальная? Там дорога ужасная! Если она еще и деньги с собой везла. Не понимаю. Но в этом направлении ее путь прослеживается явно.

– А на автобусе она тащилась по двум причинам, – хмыкнула Кира. – Во-первых, она, как и большинство людей, убеждена, что на глазах у большого количества людей грабить не станут. И в автобусе безопаснее, чем в такси и уж тем более на попутке. А во-вторых, скорее всего, Ольга хотела сэкономить. На себя она тратить не привыкла, а тут и так очень потратилась. На отель, на платье и белье. Кредит взяла для Вырупаева, растрачивать его не хотела. Женщина, приносящая жертву, уже не замечает собственного дискомфорта.

– Уф, – как-то огорчился Володя на высказывание Киры. Он явно сочувствовал Ольге Агафоновой. – В общем, автобус застрял. Там место такое есть. Асфальт смывает все время, и лужа не высыхает, потому что низина и под деревьями. Даже в сорокаградусную жару не высыхает.

Володя взял с подставки кресла Киры чашку с ее чаем и большими глотками выпил. Выдохнул и продолжил:

– Автобус и тогда там застрял, он часто застревает. Все пассажиры знают, что делать, выходят и толкают. После этого водитель больше Ольгу вроде как не видел. Когда автобус проехал это гиблое место, она как будто не выходила нигде.

– Автобус и в этот раз там застрял? – уточнил Григорий.

– Да. И я помогал его толкать.

– Интересно устроен быт в деревнях Адыгеи, – задумчиво произнес Самбуров.

– Это не все. – Вид у Володи был жутко радостный и довольный. – Я доехал до деревни и поговорил с местным участковым. – Калинин снова подглядел в листочек. Что он там на бумажке, уже подсохшей и превратившейся в глиняную дощечку, различал, непонятно, но имя произнес: – Хамаром Галямовым. Он говорит, что каждый день, из деревень в округе, на этих двух автобусах уезжает двенадцать человек и возвращается столько же. Остальные на машинах. Многие до автобуса пешком доходят, там недалеко. Они работать уезжают, и он дал мне список всех этих людей. Я успел поговорить с четырьмя. Одна из них, Проклова Зинаида Андреевна, помнит Ольгу Агафонову. Назвала ее «фифой расфуфыренной», говорит, автобус она толкать не стала, пошла пешком по дороге. И когда они поехали, на дороге ее не встретили. Значит, Ольга уже свернула куда-то. А еще Зинаида Андреевна запомнила чудную машину, которая проехала мимо них. Обогнала. Наверное, она подобрала «расфуфыренную фифу».

– Чудную машину? – переспросили Аня и Кира хором.

– Зинаида Андреевна не смогла точно описать транспорт. Точнее, она отказалась его описывать. Сказала, что это что-то китайское или вообще какой-то самодельный трактор. Говорит, у нее отец механиком был, еще при Союзе. Она всякого самопального дерьма понагляделась. В советские времена машины из комбайна и велосипеда собирали, так вот это было нечто такое. На пути автобуса они Ольгу Агафонову больше не видели. Зинаида Андреевна заверяет, все время смотрела в окно и вообще каждую осину там знает, она бы не пропустила. – Володя перевел дыхание. – Я просмотрел карту. Если Ольга решила идти напрямки, то свернула как раз сразу после этого гиблого места с лужей, где застревает автобус. Ну или ее подвезли на чудной машине, тогда там еще через два поворота проехать можно. Ну и как мы помним, до отеля она уже не добралась. Но завтра я продолжу дознание и опрошу оставшихся восемь человек.

– Круто. – Кира соскочила с кресла. – Чудная машина… Это здорово. Ты, Володя, молодец! Герой! С оставшимися поговори обязательно. А еще надо найти механика по машинам. Ну, такого, чтобы на все руки мастером был. Который и «копейку» починить может, и если в «Мерседесе» чего полетит, то он из подручных средств новую деталь создаст. И, главное, у которого есть хобби – скрещивать трактор и велосипед. Народного умельца, в общем. Может, есть какие-то местные конкурсы, выезды или ралли, где на экзотических авто проводят заезды.

Володя кинул вопрошающий взгляд на шефа, Самбуров пожал плечами и кивнул:

– Хорошо. Аня, тебе искать чудные машины и их авторов.

Володя осторожно развернулся к двери. Извинился. Грязь на нем начала подсыхать и отваливалась комками. Аня отколупнула ноготком кусочек и хихикнула:

– Тебе надо поспешить, ты превращаешься в голема![8]

Они оба вышли. Кира сидела на подлокотнике своего кресла и смотрела на Григория. Во взгляде мужчины читалось откровенное желание. Она закусила нижнюю губу. Рядом с ней принтер принялся самозабвенно выплевывать листочки. Подполковник запустил что-то на печать и встал забрать свои документы. Он остановился рядом с Кирой. От него пахло парфюмом, бензином и самым прекрасным мужчиной. Ее разум мутнел от этого запаха, от его присутствия. Самбуров рывком поднял ее и удерживал за плечи в нескольких сантиметрах от себя. Она чувствовала его дыхание. Он едва сдерживал дрожь, страстно желая прижать ее к себе и зарыться губами в волосы. Они стояли близко друг к другу, будто парализованные, и молчали. Казалось, по комнате ползли электрические молнии.

Кира не выдержала первой:

– Я, пожалуй, пойду, подумаю в машине, пока буду ехать.

Она поставила чашку на подлокотник, трясущимися руками взяла ключи от машины и сумку.

Самбуров грустно посмотрел ей вслед. Хмыкнул, поймав себя на мысли, что она все-таки непозволительно хороша для ее ума и образования. Несправедливо, когда жизнь награждает одного человека сразу всеми дарами. А еще подумал, что и сегодня он, по всей видимости, не дойдет до спортзала.

Глава 15

На улице было жарко. Девушка села в машину и опустила стекла. Она по очереди расслабила все мышцы – шеи, спины, поясницы, рук. Несколько раз вдохнула и выдохнула. Напряжение не отпускало.

Что там советуют опытные неврастеники? Чай с ромашкой? Возможно, ей поможет, особенно если выплеснуть его кому-то в морду. Но даже это действие не даст ей облегчения. Ей нужно совсем другое.

Спустя два часа танцев и три часа работы над статьей по психологии она все еще ощущала запах Григория Самбурова. Дорогой кожи, редкого парфюма, смешанного с нотками бензина. Мышцы тряслись от напряжения и нагрузки, которые она на них дала. Жесткий и резкий хард не ее стиль в танце, но с целью умотаться он должен был справиться. Дерзкая прыгучая хореография, жуткая динамика и силовые трюки отключили мозг, довели тело до изнеможения.

Кира хмыкнула и сладко потянулась. Прищурив глаза, вспомнила сильные загорелые руки Самбурова, наглый взгляд синих глаз, пронизывающий насквозь, ощутила его запах и прикосновения к коже. Она глубоко вздохнула. Сознание не хотело отпускать эти ощущения. Тело точно знало, где желает оказаться и что хочет почувствовать.

Сидя в машине, Кира толкнула рычаг передач. Покружила немного по дворам, на память вспоминая адрес. Полная карта Краснодара еще «не загрузилась» в ее мозг, а навигатор она не включила. Заработали щетки на лобовом стекле, смахивая капли начавшегося дождя. Фары встречных машин и стоп-сигналы расплывались в каплях воды. Завтра снова будет тепло и солнечно. Она припарковала «миник» на парковке для гостей и, накинув капюшон разлетайки, вышла из машины. Через пару минут она уже оказалась возле нужного подъезда, забежав внутрь следом за пожилой дамой, возвращавшейся домой после прогулки с собачкой. Рыжий шпиц недовольно отряхивался и просился на ручки.

– Фараоша, у тебя грязные лапы. Потерпи, – сопротивлялась старушка, подозрительно глядя на Киру. Среди соседок по подъезду она ее не припоминала.

Кира уверенно нажала кнопку с цифрой четыре и улыбнулась Фараоше. Ладно-ладно. У нее было хорошее настроение, и она решила успокоить попутчицу. Девушка открыла сумочку и вытащила оттуда ключи от своей квартиры. Старушка сразу разулыбалась, успокоилась.

Если человек перед выходом из лифта достает ключи, значит, намерен попасть в свою квартиру. Значит, не гость, не чужой и не посторонний в подъезде. Не будет нападать на безобидных старушек и воровать картошку из ящиков.

Кира вышла из лифта и положила ключи обратно в сумку. Она нажала на кнопку звонка. После небольшой паузы дверь распахнулась, на пороге стоял молодой мужчина в черной шелковой рубашке, едва накинутой на плечи, и в белых трусах-боксерах. Загорелое тело, белозубая улыбка, взлохмаченные волосы. Кира перешагнула порог и втянула носом его запах, коснулась бедром бедра. В низу живота потянуло. Она улыбнулась:

– Привет, Макс.

– Кира, ты не вовремя, – промурлыкал он, сразу просунув руку под ее кофту и спускаясь вниз, к ягодицам.

– Скорее всего, – согласилась она. – Снял невинную деревенскую девочку? Готовишься обесчестить?

– Вот как ты всегда угадываешь? – засмеялся мужчина, зарываясь носом в ее волосы.

– Ну, для студенток и городских самочек черная шелковая рубашка – это моветон, да и на первое свидание домой они не поедут, гостиницу подавай. А на второе свидание ты мало кого водишь. – Кира скинула кроссовки, прошла в квартиру. Как бы ненароком легонько проведя когтями по его голому торсу и вздыбленному члену под тканью трусов.

– Иногда я верю, что ты читаешь мысли, – буркнул он, топая за ней следом.

В спальне на темных бордовых простынях сидела полуголая девица. Несмотря на то что она еще не сняла футболку, а только джинсы, девушка стыдливо прикрылась от Киры одеялом. Барышня хлопала большими невинными глазами и возмущенно что-то бубнила.

Кира тяжело вздохнула, кинув мимолетный взгляд на хозяина квартиры. Макс вальяжно оперся спиной на дверной косяк и с любопытством ждал продолжения представления.

– Ну, что смотрим? Что хлопаем глазами? – хамски поинтересовалась Кира. – Встаем и быстро отсюда выметаемся!

– А вы, собственно, кто? – наконец получилось выговорить у девицы, и даже тон получился праведно-возмущенный.

Ого, они теперь выясняют отношения! Макс зря надеется на невинность, чести ее лишил какой-нибудь гопник в деревенском клубе, лет в тринадцать.

– Врываетесь, грубите. Я, вообще-то, невеста Максима, – тараторила девица.

– Ага, невеста. Сегодня познакомились и сразу замуж собрались? – засмеялась Кира. – Собирайте манатки, девушка, и быстро бегите из квартиры. Я супруга Максима. Законная и любимая, а соответственно, хозяйка квартиры.

На лице Максима отразилась буря эмоций – восхищение, удивление, насмешка.

– Законная жена. Родившая ему двух детей. Да, такое иногда случается, прекрасные принцы оказываются уже женаты. Осторожнее быть надо. Не стоит прыгать к первому попавшемуся мужчине на член, даже если он на очень-очень дорогой машине.