По ту сторону Алой Реки. Книга 2. Потерявшие судьбу

– Погоди-погоди, один миг! – перебил его Аммит. – Модор, ты что, торгуешься со мной? Я что, похож на бабку с рынка? Тебе дали возможность проявить благородство, а ты решил, будто говоришь с дураком. Что ж, ладно. Торги так торги.

Острие исчезло. Аммит стремительной тенью переместился к креслу, схватил за волосы Сиеру и запрокинул ей голову. Лезвие меча легло на горло.

– Не смей! – Барон вскочил, но оказавшийся рядом Сардат швырнул его обратно. – Я просто хотел просить, чтобы вы не тронули ее!

– Просить, вот оно как! – приподнял брови Аммит. – Когда просят – стоят на коленях, целуют обувь, рвут на себе одежды. Но не диктуют условия с таким видом, будто имеют на это какое-то право.

Сиера тихонько ахнула – из-под меча потекла красная струйка. Обогнула ключицу и углубилась под одежды, провожаемая взглядом барона, повторяя путь, которым никогда больше не пройдут его губы, его пальцы… Модор заставил себя отвернуться.

– Я расскажу все, что угодно. Убейте меня, подвесьте в подвале – как хотите. Оставьте ее в покое! Я и так забрал у нее все, и ничего не смог дать взамен.

Он прятал взгляд от Сиеры, от Аммита, от Сардата. Посмотрел в сторону двери, но там стоял с глупейшей рожей Рэнт. Модор закрыл глаза руками.

– Ратканон, – напомнил Сардат. – Где?

– Ратканона забрал граф, – заговорил Модор. – Насколько мне известно, его вчера утром отправили в Кармаигс в качестве ценного дара его величеству Эрлоту. Караван пошел горным трактом, и я просто даю добрый совет: не суйтесь. В охрану Кэлпот назначил лучших бойцов. Нет такой силы, что их остановит. Разве что сам Эрлот встанет на пути.

– Эрлот скоро ляжет, это я тебе обещаю, – заявил Сардат.

Модор затрясся от смеха. Даже остановив сердце, он не мог контролировать себя.

– Эрлот? Ляжет? Да ему меньше года потребовалось, чтобы сломать миру хребет! Чем скорее ты поймешь, что мир уже мертв, тем меньше испытаешь разочарований, Сардат.

Судя по голосу, Сардат наклонился над ним:

– Мое имя из твоей вонючей пасти звучит как оскорбление. Давай-ка повежливей. Говори, как убрать из лесу твоих псов.

– А что? – Модор, смеясь и плача, посмотрел на него. – Не можешь их всех убить? Да они ведь близко не Эрлот! Нет-нет, ты попробуй! Мои бойцы – тоже хороши, куда сильней меня, но с теми, что стерегут Ратканона, не сравнить. Иди, да попробуй! – Модор вскочил, голос сорвался на визг. – Что вы придумали? Освободить всех людей, одолеть всех вампиров, создать прекрасный мир, где все друг друга любят? Ты! – обратился он к Аммиту. – Ты, перворожденный, как позволил втравить себя в этот бред? Тебе ли не знать, что мир – это вонючий подвал, в котором мрази вроде меня режут скот? А больше нет ничего, не было и не будет! Ни любви, ни смеха, ни радости, ни танцев у костра – ничего! Иди и убей моих псов. Прошу, умоляю – убей, сожги все, что мне принадлежит, кроме нее!

Мечась по комнате, спотыкаясь о складки ковра, барон Модор избегал одного: кресла, в котором сидела Сиера. Боялся напоследок увидеть в ее глазах ненависть. Лучше уж презрение. Пусть смотрит, как на мерзкого жука, забравшегося на подушку.

Одновременно с этой мыслью вспыхнула алым пламенем другая: а что если не убьют? Что если сейчас эти двое посмеются и просто уйдут, оставив их наедине в развороченной комнате? Двух мертвецов, обреченных предаваться вечному разложению, глядя друг другу в глаза.

Нет! Этого он им не позволит. Барон Модор – кто угодно, только не трус. Он не станет цепляться за мертвую жизнь, когда впереди – совсем рядом, только руку протяни! – течет через годы и века такая живая смерть.

***

То и дело все заволакивала алая дымка. Сардат стоял, сохраняя видимость силы, но понимал одно: это слишком. Новый мир с каждым шагом становился сложнее и безумнее. Умирающие от истощения люди заступаются за ту, что их убивает. Сумасшедший садист-барон на коленях вымаливает жизнь ненавидящей его девушки. Что случилось со всеми этими людьми? Что так необратимо извратило их сознание?

Модор остановился у стены, сгорбился и Сардат затаил дыхание.

– Я облегчу вам выбор, – послышалось шипение.

На том месте, где стоял барон, завертелся огненный смерч. Расплывшийся силуэт взмахнул рукой, и пламя полетело в Сардата, другая его часть в Аммита. Краем глаза Сардат успел заметить, как загорелось лезвие меча. Аммит плашмя выставил его перед собой, и огонь барона то ли исчез, то ли присоединился к зажженному Учителем.

«А мне-то что делать?»

Ответ дала Река. Ее кровавые воды отныне текли через сердце и разум Сардата, Аммита, Левмира, Кастилоса, Ирабиль. Откуда-то свыше по течению прилетел голос Кастилоса: «Огонь поглощает огонь».

И Сардат отдался знакомому чувству. В глазах потемнело – не от страха уже, но от черного пламени, рвущегося из самого сердца. Он вскинул руку – пальцы окутали языки огня, больше напоминающие тени, – и сгусток, посланный бароном, растворился, едва достигнув его.

Сардат погасил огонь. Аммит уже рядом с бароном. Схватил его за плечо, отшвырнул на письменный стол. Огненный меч взмыл в воздух, но опуститься не успел.

– Ты как себя чувствуешь? Голова не болит? Не тошнит? – поинтересовался Аммит, когда Сардат перехватил его руку. – Он убить нас хотел. Он – вампир. Вампиры – плохо, вампиры – выродки. Убивать всех беспощадно. Или я что-то перепутал?

– Дай-ка сюда.

Аммит позволил забрать меч. Едва оказавшись у Сардата, лезвие погасло, тускло блеснуло в солнечном свете, крошечная тень обозначила дол.

– Он не нас убить хотел, а себя. Так же ведь?

Барон лежал на столе, глядя в потолок широко раскрытыми глазами, и явно не мог понять, почему медлит смерть. Правой рукой схватился за сердце, левая дрожала на столешне.

Подойдя ближе, Сардат согнул в локте свою левую руку. Лезвие коснулось безобразно заросшей культи. «Давай, тебе это по силам», – прошептала Река.

– Тех, кто смерти не боится, я чуток уважаю, – сказал Сардат, крест-накрест вскрывая тугую кожу смертоносным лезвием. – Та мразота, что в мой поселок приползла, под конец о пощаде молила. А ты – нет. Поэтому прежде чем убить, я тебе кое-что покажу.

Вряд ли барон его слышал. Бледные губы едва шевелились, пытаясь произнести молитву. А может, имя девушки, что до сих пор безмолвно сидит в кресле, ни словом, ни делом не пытаясь остановить убийство.

– Командир, ты чего? – послышался от двери сдавленный хрип Рэнта.

Сардат улыбнулся. Наконец-то зрение проясняется. Все по-прежнему. Мир может сходить с ума, все вокруг может гореть огнем, но он, Сардат, остается командиром. Таков его путь – вести за собой. И он поведет.

Взлетело и опустилось лезвие меча. С чуть слышным треском рука барона отделилась от тела и поползла по столу, цепляясь пальцами за гладкую поверхность, оставляя за собой кровавый след.

Сардат поднял меч еще раз, и лезвие пронзило Модору правую ладонь, сердце, прошло сквозь стол и самым кончиком вонзилось в ковер. Барон вскрикнул, и Сардат услышал в голосе не только боль, но и облегчение.

– Можешь не верить мне, просто слушай и улыбайся. – Сардат подхватил отсеченную руку и, приложив ее к своей развороченной культе, глядел в глаза Модору. – Ваш драгоценный Эрлот сделал то, чего нельзя было. Испокон веков миром людей правило золото, а миром вампиров – кровь. И, раз уж вампиры сейчас отобрали золото у людей, – люди заставят вампиров захлебнуться кровью. Я закрываю глаза и вижу Алую Реку, уносящую ваши распухшие трупы в никуда.

Барон приоткрыл рот, увидев, как дрогнули, сжались в кулак пальцы на его – его! – руке. Сардат перестал ее придерживать. Клочки кожи срастались, кости будто сплавлялись воедино.

– Я окажу тебе честь, которой ты не заслуживаешь, барон Модор. Ты умрешь, зная, что однажды твоя рука ворвется в глотку его величества Эрлота, схватит его сердце и бросит в грязь. А уж топтать его я буду своими ногами.

Слова шли будто не от него. Их несла Река. Так мог бы сказать Кастилос или, наверное, Левмир. Но слова пришли к Сардату, и он их произнес, не найдя возражений.

Взмахнул левой рукой, ощущая ее, как свою. Пока она побледнее, но цвет уже выравнивается. Какая-то крошечная часть, человеческая часть ума тряслась в ужасе от произошедшего, но Сардат заставил ее погаснуть навсегда. Чтобы оставаться человеком в новом мире, нужно научиться быть вампиром.

– А теперь – не смею задерживать!

Меч легко, будто из ножен, выскочил из тела барона, глухо стукнулся о толстый ковер. Сардат обеими руками – какое все-таки блаженство! – схватил Модора и бросил в камин. Огромный, будто и предназначенный (а может, и правда предназначенный?) лишь для того, чтобы жечь неугодных.

Взметнулись искры, послышался вскрик. Сардат поднял руку, вызывая черное пламя. Заметив, что рядом кто-то появился, скосил взгляд. Сиера.

Девушка, глядя в камин, подняла обе руки. Черное и красное пламя одновременно хлынуло с пальцев двух вампиров. Больше Модор закричать не успел. Тело его выгнулось в последней судороге и попросту исчезло.

Сиера опустила руки, упала на колени. Лица не видно, только капли падают одна за другой, впитываясь алыми пятнами в белый ковер. Сардат отошел к кровати. Позволил забиться сердцу и немного постоял с закрытыми глазами. Все произошедшее разнеслось по телу с током крови. Чужая рука, чужая жизнь, чужие мысли… Тяжело. Но терпимо.

– Не надо на меня так смотреть, – огрызнулся Сардат, чувствуя спиной тяжелый взгляд Аммита. – Ты его сам убить собирался. Ничего страшного я не сделал. А сопли свои – при себе держи. Потом, когда все закончится, обещаю: обнимемся и будем плакать над тем, какие мы плохие, но сейчас давай уже что-то делать. Сходи вниз, выпусти людей. Мы их забираем.

– Прости, что? – очень уж мягко сказал Аммит. – Куда «забираем»?

– «Куда» – не суть. Отсюда. Мать твою, да спустись ты вниз и посмотри на них! Сможешь их так оставить – я тебя в этом же камине спалю, и плевать, чей ты там друг и учитель.

Пять ударов сердца спустя тихие шаги Аммита заставили Сардата повернуть голову. Учитель вышел, оттолкнув плечом Рэнта. Рэнт, все еще хлопая изумленными глазами, держал за шиворот посеревшего дворецкого.

– С ним иди, – бросил Сардат. – И этого там оставь. Найдут – позаботятся, как сочтут нужным.

Рэнт вздрогнул и быстро-быстро заморгал.

– Ага… Это – да, это – как скажешь, командир! Э, подъем! – тряхнул дворецкого. – Щас выспишься, обещаю!

Когда они ушли, Сардат медленно расстегнул рубаху, стащил и бросил на пол. Сполоснуться бы… Ну да ладно, после. Не в этом доме. Не теперь.

Из груды одежды покойного барона выбрал немного. Самую неброскую серую рубаху, на нее – что-то вроде камзола, и, наконец, сверху – плащ. Бросив взгляд в зеркало, Сардат увидел вампира. Того, кто забирает чужие жизни, чтобы продлить собственную. Того, кто берет, не отдавая взамен. Только вот брать он будет – не у людей.

Жестокая улыбка быстро исчезла, когда взгляд упал на Сиеру. Девушка все стояла на коленях у камина, все роняла кровавые слезы на ковер.

– Почему ты раньше его не убила?

Вопрос ушел в пустоту. Только плечи Сиеры напряглись, а пальцы, дрогнув, еще глубже вонзились в мягкий ворс ковра.

– У меня времени нет про тебя думать, – вздохнул Сардат. – Чего ты хочешь? Хочешь сдохнуть? Я устрою. Но лучше забудь все, что здесь видела, и уходи.

И тут он во второй раз услышал ее голос – низкий, глухой, безжизненный:

– Если забуду все, что здесь было, ничего не останется.

Сардат молчал. Сиера дрожала. Каким-то чудом, невероятным усилием она сумела запустить сердце, и вместо крови из глаз теперь текли настоящие слезы.

– Ты приходишь ниоткуда, – зашептала она. – Ты убиваешь его, ты освобождаешь людей, говоришь, что втопчешь в грязь сердце короля… Кто ты такой? Зачем я тебя встретила? Скажи, и я решусь!

– А ведь ты – человек, – тихо отозвался Сардат. – Поднимись. Люди не должны стоять на коленях. Я такого не позволю.

Она поднялась безропотно, только голова осталась склоненной.

– Я пришел сюда по воле Алой Реки. Как видно, она решила положить конец власти вампиров. И я – лишь одно из орудий. Не знаю, зачем ты меня встретила. Это – твоя судьба, и тебе решать, что в ней откуда. А моя судьба – уничтожить всю мразь этого мира. Так на что решишься?

Послышался вздох. Сиера отерла глаза рукавом балахона. Из глубины дома доносился гул голосов – люди, позабывшие, каков он, солнечный свет, выходили на волю.

– Горная дорога петляет, – произнесла девушка, глядя в камин. – Если пойти через лес, строго на север, получится почти в два раза быстрее. Выйдем к реке. Перед ней скалы сужаются. Легко можно устроить обвал, разломать мост, и они попадут в западню. Но что с ними делать дальше – не знаю. Он сказал правду: воины-вампиры очень сильны, и их много.

Сиера стремительным движением повернулась, сверкнула на Сардата голубыми глазами.

– Вот все, чем я могу заплатить за свободу. Примешь такую оплату?

Он не ответил. В комнату вошел Аммит с открытой бутылкой красного вина и повалился в кресло у камина.

– Это еще что? – посмотрел на него Сардат.

– Это называется «вино», мой маленький друг, – сообщил Аммит и сделал большой глоток из горлышка. – А если тебя интересует, почему я вдруг перестал куда-либо торопиться и коротаю время с бутылкой возле уютного огонька – шевельни-ка мозгами, да подумай, куда первым делом кинулись люди, месяцами жравшие только грязь из-под ногтей?

– Сломали кладовую? – спросила Сиера.

– Именно! – махнул бутылкой Аммит. – Как насчет глоточка за свободу, госпожа Смерть?

Глава 7

Юг

Дом барона разграбили. Кладовые опустошили, взяли все оружие, одежду, чем и заняли сразу две из имевшихся в изобилии повозок. В конюшнях обнаружились лошади. Среди заключенных нашлись те, кто умел с ними обращаться.

Солнце перевалило за точку зенита, когда караван тронулся в путь. Сиера, Сардат, Аммит и Рэнт ехали верхами. Изможденные люди лежали вповалку, жадно хватая ртами свежий воздух. Им плевать, куда идет караван. Когда уходишь от смерти, любая дорога ведет в жизнь.

Сидя на спине светло-серой лошади, свесив ноги на одну сторону, Сиера тоже подняла голову, улыбнулась солнцу и небу такого же цвета, как ее глаза. В последний раз она улыбалась три года назад, прощаясь с семьей. Улыбалась сквозь слезы, сквозь боль и обиду. А теперь вдруг хотелось смеяться. Как будто скальпель лекаря отворил вену, и хлынула наружу черная кровь, унося с собой болезнь.

Лопнуло чрево барона Модора, извергнув все, что он успел проглотить за свою жалкую жизнь. В отвратительном месиве Сиера нашла и себя. Конечно, скоро это пройдет. Лишь спустится ночь, в душу проникнут тени. Встанет перед глазами убитая деревня, оживут проклятья односельчан. Только будет еще хуже. Ко всему привычному добавится тяжелая, невыносимая боль от потери того, кто держал ее на цепи целых три года. Тогда она будет рыдать, тогда будет грызть руки, чтобы не выдать себя стоном. Она знала, потому что десятки раз видела этот день во сне и просыпалась в кровавом поту.

Поравнявшись с полями, ехавшие в арьергарде Сардат и Аммит остановились и о чем-то заспорили. Аммит подозвал Рэнта, и тот, чуть послушав, схватился за голову. Сардат кивал, показывая на него, будто говорил: вот, мол, даже этот понимает, а ты…

Сиера осадила лошадь, знаком велев каравану остановиться. Пришли откуда-то и эти волевые жесты – не иначе как с кровью графа. Сроду ее даже младший брат не слушался.

– Дурное замыслил, – тихо сказала Сиера, глядя издалека на Аммита. Говорила сама себе, потому и удивилась, когда прозвучал ответ:

– Не дурнее, чем было.

Обернулась, увидела ту женщину, из подвала, глядя в глаза, назвала ее Смертью. Двух часов не прошло, а она уже походила на человека. В глазах появился блеск, и кожа как будто разгладилась.

– Ну поубивают всех – делов-то! – беззаботно продолжала женщина. – Зато, может, быстро, и всех сразу.

– Не поубивают, – твердо сказала Сиера.

Что-то происходило в ней, непонятное и чуждое, к добру или к худу. Сиера поняла, что не даст в обиду этих людей никому. Барон многое мог делать, потому что он, во всей своей низменности, возвышался над ней. Но барона больше нет.

– Почему ты пешком идешь? Тяжело ведь.

– Идти тяжело? – Женщина засмеялась. – Ты посиди, сколько я сидела. Узнаешь тогда, как ходить приятно.

Тем временем Аммит умудрился убедить в чем-то спутников. Все трое спешились. Сардат опустил голову и сунул руки в карманы брюк. Сиера содрогнулась. Если б не поза, простецкая до нелепости, Сардат в этой одежде – вылитый барон.

Тот разве что потолще был. Вон и камзол на животе топорщится, и плащ не так висит…

Рэнт отправился к людям, что занимались прополкой. Быстро собрал их в кучу – сотни две, не меньше. Кажется, все имение барона тут. Что-то с ними потом будет?

«А я ведь наследница!» – осенило Сиеру. Дрожь, пробежавшая по телу, едва не заставила ее упасть. Да, согласно законам вампиров, она, Сиера, отныне является единоличной владелицей всего имущества барона Модора, а значит, – и всех этих людей.

Тонкий сомневающийся голосок в голове еще шептал: «Да что им дела до этих законов? Ты ведь сама не веришь!» – но Сиера тронула поводья.

– Что вы с ними собираетесь делать? – тоном хозяйки обратилась она к Аммиту.

Тот бросил на нее равнодушный взгляд.

– Сожрать всех, а кто не влезет – тех сжечь, чтоб врагу не оставлять.

– Тебя нормально спросили, – вмешался Сардат. – Вот возьми, да ответь. Может, она тебе разъяснит, что это скотство конченое.

– То-то чувствую – не хватает чего-то, – вздохнул Аммит. – Оказывается, разъяснений. Хорошо, давайте так. – Он заглянул в глаза Сиере. – Сейчас мы все вместе войдем по дороге в лес. Там стоит отряд твоего ныне испепеленного супруга. А между тропой и рекой зажаты остатки партизан. Так вот, я собираюсь предоставить главе отряда интересный выбор: нарушить приказ или пустить барона по миру. Как я успел понять, военные порядки Эрлот вернул старые. А значит, воины барона считают делом чести оберегать благополучие хозяина. Им придется изрядно поморщиться, но решение они, в конце концов, примут верное. Вот такая у меня задумка, госпожа Смерть. Разъясните, в чем я ошибаюсь. Быть может, вы предпочитаете честный бой? Это возможно. Мы с моим новым другом, скорее всего, убьем их всех. При этом сгорит большая часть леса, погибнут несчастные партизаны, на огонек заглянут воины графа и других баронов. Рано или поздно нас убьют, а то и захватят в плен. Извольте заметить: ничего хорошего, помимо того, что Сардат отведет, наконец, душу и всласть поубивает вампиров. А то он так на меня иногда посматривает – не по себе становится.

Сиера выдержала его взгляд, постепенно из равнодушного ставший насмешливым, а под конец полыхнувший неприкрытым гневом.

– Что если они решат выполнять приказ?

Аммит отвернулся и посмотрел на Рэнта, который возвращался во главе толпы.

– Начну с малого. А там видно будет.

Сардат сплюнул и заматерился. Сиера продолжала смотреть на Аммита.

– Даже Модор не позволял себе такой гнусности… Вампиры сами решают свои проблемы, так всегда было!

– Только вот я – не Модор, – сообщил Аммит. – И проблема – не моя, а человеческая. Если бы я решал свои проблемы, то уже двигался бы на север. А сейчас постарайся угомониться, ни к чему сеять панику.

Она хотела сказать, что посеет панику, что расскажет людям все. Пусть бегут в разные стороны, да кричат погромче… Но не успела. И хотя сердце ее остановилось при первых признаках опасности, скорость, с которой двигался Аммит, оказалась за пределами восприятия.

Словно порыв ветра выдернул ее из седла, закружил, бросил в повозку, разметав перепуганных людей. Лицом Сиера ткнулась в доски, перед глазами трепетнула высохшая травинка, оставленная кем-то из работников. Руки сковало что-то страшное, горячее, нерасторжимое. Руки, а вслед за тем и ноги.

– Цепи твоего благоверного, – пояснил Аммит, застегивая замки. – Не обижайся, это лишь на время. Не хочу беспокоиться еще и за тебя.

– Я тебя никуда не поведу, подонок! – прошипела Сиера прежде чем звенья цепи вжались ей в рот.

– Поведешь, – заверил ее Аммит. – Еще как – вприпрыжку. А пока полежи, отдохни.

– Аммит! – Это кричал Сардат, но, как ни выкручивай голову, его не увидеть. – Ты совсем тронулся? Что за…

– Рот закрыл! Как только я все решу – обнимемся и будем плакать от того, какие мы плохие. А до тех пор слушай меня. Вас всех это касается! Хотите жить? Тогда шагайте туда и начинайте завывать пожалостливей!

***

Звать Аммита Учителем расхотелось. Испепеляя взглядом его спину, Сардат думал. Как бы поступил, будь дело в поселке? С трудом представлялось. Слишком много разных сил сошлось в одном месте, тогда как в поселке куда проще: есть люди, а есть природа, у которой нужно отобрать золото.

– Слышь, командир, – приблизился к нему с заговорщицким видом Рэнт. – Чего делать-то? Старый совсем из ума выжил, по ходу…

Сардат хотел кивнуть, довериться, объединиться… Но крохотная толика не то здравого смысла, не то еще чего-то заставила его пересилить человеческий инстинкт. На Рэнта холодно взглянул не человек, не вампир, но именно тот, к кому Рэнт обратился – командир.

– Будешь делать то, что он скажет. И чтобы про «из ума выжил» я больше не слышал. Лады? Надо будет – с ним я сам поговорю, а ты иди, колонны строй.

Хотя приказ не пришелся Рэнту по нраву, он приободрился, получив работенку. Сардат проследил за ним взглядом. Размахивая руками, покрикивая, а то и раздавая прямо с седла затрещины, Рэнт делил беспорядочную толпу людей на две колонны, идущие вдоль кромок леса.

Надо же, – думал Сардат, – и ведь не возмутится никто. Даже бабы – эти вечные скандалистки – шагают себе молча, глаза в землю. Никто не скользнет в чащу незаметно, никто даже не спросит, в чем дело! А ведь над ними сейчас – всего лишь Рэнт. Баронет, даже в коротком, похожем на куртку плаще, почти неотличимый от человека.

Заметив впереди пятерых всадников, Сардат успел подумать: все гораздо глубже и сложнее, чем казалось. Нельзя просто уничтожить вампиров, отдав власть людям. Сперва нужно уничтожить что-то в людях. Что-то страшное, вязкое, глушащее любые удары судьбы. Что-то, что взращивали вампиры тысячелетиями. Что-то, не позволяющее выпрямиться во весь рост. Но как это сделать?

Топот копыт, клубы пыли, придушенное ржание – всадники осадили коней. Впередиидущего Сардат узнал – тот самый, что командовал, когда они вышли из леса. Он тоже узнал Сардата и Аммита, но только чуть прищурился, не выдав эмоций.

– Это что такое здесь? – гаркнул он.

Всадники остановились, повозки с заключенными за ними – тоже. А колонны людей, дожидаясь знака Рэнта, продолжали ползти, будто в гигантские клешни зажимая вампиров.

Аммит подъехал к командиру вампиров.

– Здесь – все, чем владеет барон Модор. А значит – все, чем владеете вы. Варианта у нас два. Либо начинаем драку, и при любом раскладе погибают все люди, либо вы поджимаете хвосты и бежите домой плакать и жаловаться. В этом случае люди вернутся на следующий день.

Колонны замерли, повинуясь Рэнту. Прокатился встревоженный шепоток. Сардат не верил глазам и ушам: они услышали, как решают их судьбу, и – ни слова, ни движения! А самое страшное, самое обидное – что ни Аммит, ни эти пятеро даже не смотрят по сторонам. Знают, что ни один человек не осмелится вмешаться в разговор вампиров.

Возникло в памяти суровое лицо Левмира. Как он спокойно расписывал подробности предстоящего допроса обезглавленного вампира. Как он дрался наравне со всеми в пылающем поселке. Как… Как он-то такой получился в этом переполненном бесправными скотами мире?!

«Она меня сделала таким», – прошептал голос, в котором Левмир узнался с трудом. Из него исчезла вся хрипота, но добавилось низких ноток, раскатистых и приятных. Три года, прошедших за время путешествия к Реке, изменили и его.

Она… Вспышка памяти – чужой памяти.

Только по странным сияющим волосам Сардат узнал маленькую И. Совсем ребенок, замотана в какую-то простыню. «Идем!» – говорит она и тянет его за собой в лес. Быть может, знай он тогда, что перед ним вампир, подчинился бы и сгнил в бараке. Но Левмир (а вместе с ним и Сардат) видел только странную девчонку, которая пыталась распоряжаться. Глупо и неумело пыталась. И он пошел обратно. А она побежала за ним.

– А ты не слишком о себе возомнил? – Грубый голос вампирского командира привел Сардата в сознание. – Вас тут – два бойца и бревно с ушами. Барона вы, допустим, смогли одолеть, но он – не воин. Об этом подумал?

– Конечно, – спокойно возражал Аммит. – А ты подумал о том, кто я такой? Положим, имя тебе многого не скажет. Но я могу кое-что вспомнить еще из тех времен, когда мы с королями – прошлым и нынешним – собирали войско для битвы с императором Киверри.