Мистика в космосе культуры

В процессе этногенеза, с развитием мышления и усложнением культурных практик развиваются собственно человеческие эмоции, как субъективное восприятие человеком собственного инстинктивного процесса, его оценка в аспекте само- понимания. Развитие человеческих эмоций (индивидуализированных, пусть и заемных, но особым образом лично переживаемых) – это процесс отделения организма от природы, появление вариативности и незапрограммированности дальнейшего поведения и самоощущения человека; уход от природного «автоматизма» инстинкта, рефлекса и предсказуемости базовых эмоций. Возникает некая энергетическая самонагрузка сверх заложенной природой «энергосберегающей» инстинктивной и рефлекторной реакции. Человеческие эмоции – это основные энергетические силы культурного поля, как особой среды обитания человека, отличной от природной среды. Человеческие эмоции – это трансформация в человеческом организме энергий базовых эмоций в направлении целостной динамики культурного ареала. Человеческие эмоции не являются адаптациями организма к природной среде обитания, наоборот, они позволяют ему дистанцироваться как от собственных природных автоматизмов, так и от внешних природных процессов. Как особый «культурный антиинкстинкт» эмоции мотивируют, организуют и направляют восприятие, мышление и действие человека, как человека, в культурном поле.

В этно- энергетическом плане мифо-магический комплекс примитивных человеческих сообществ строился на базовых эмоциях.

Путаница в терминологии мешает оценить смысл известных концепций. Так, идея Л. Фейербаха о том, что первые религии появились из страха людей перед природными стихиями и чувства зависимости от природы, – вполне рабочая (хотя, конечно, далеко не достаточная), если иметь в виду, что страх, как базовая эмоция, действительно, в значительной мере определяет мироотношение дикаря. На основе базовых эмоций формировалась, с нашей точки зрения, только магическая практика, не рассуждающая, а действенно-ответная реакция первобытного человека.

При этом заметим, что базовые эмоции никуда не деваются с развитием общества, они становятся «подосновой» существования культурно развитых людей, прорываясь в экстремальных ситуациях стрессами и аффектами, как бы мгновенно «погружая» культурного человека в стихию первобытных базовых эмоций. Культурное поле напоминает земной «континент», кажущийся устойчивым и надежным, но в действительности плавающий на поверхности вечно раскаленной магмы базовых эмоций.

Первобытные/примитивные этнические религии формировалась на этапе трансформации базовых эмоций в исходные человеческие. Примитивная религия возникает тогда, когда исчезает доверие к мифо- магическому комплексу, как возможности непосредственно связываться с Иным, пусть и в коллективном действе. Когда возникает глубинное осознание бесконечной и непреодолимой инаковости Высшего. Когда на фоне пассионарного заражения происходит индивидуализация обычных членов этноса. В процессе выдающейся деятельности культурных героев постепенно формируется новый культ, осененный запредельными энергиями пассионариев, которые, по представлениям обычных соплеменников, скорее всего могут «достучаться до небес», как никто другой из обычных смертных. И пассионарий (вместе с ближайшим окружением) излагает свою версию понимания Иного и способов связи с ним (иначе говоря, он формирует основы н религиозной догматики и культа), а остальные «организационные» и практические вопросы решает его ближайшее окружение, в идеальном случае – его единомышленники и последователи.

Нужно подчеркнуть, что уровень пассионарности, как таковой, не является непосредственным фактором, определяющим степень религиозности общества.218 Пассионарность – это не столько культурное явление, сколько природно-космическое; это уникальный «ответ» уникального человеческого организма на чрезвычайное воздействие окружающей среды. Это способность некоторых людей захватывать (абсорбировать) количество повышенной энергии из окружающей среды. Это поведенческий феномен энергетической природы; дословно: «способность индивида совершать целенаправленную работу по изменению окружения (что требует длительного эмоционального, волевого, интеллектуального и зачастую физического напряжения)…» Как подчеркивал Л.Н.Гумилев, «человек в отличие от животного выдает энергию в виде осмысленных, социально значимых действий».219

Как мы предположили, есть все основания считать, что человеческие сообщества испытывали пассионарные толчки задолго до появления даже примитивных религий, в глубокой древности, потому расход пассионарной энергии осуществлялся каждый раз на конкретные цели, например, на разработку мифов и новых культурных и магических практик. Религия, как и художественное творчество, военные походы, экономические реформы, создание новых идеологий и т.д., – все эти возможные направления духовной деятельности пассионария могут быть только конкретными каналами реализации избыточной энергии; но сама природная энергия, как таковая, ни в коей мере не может определять направление своей культурной реализации!

В нашей концепции очевидно, что в древности пассионарная энергия реализовалась, главным образом, в базовых и исходных человеческих эмоциях, определявших особенности неразвитого, примитивного культурного поля. Скорее всего, только на этапе достаточного развития социума, в период становления первых цивилизаций имеет смысл говорить о развитии примитивных и затем – о формировании народных религий в суперэтносах.

Становление цивилизаций обычно связывают только с так называемыми «земледельческими (неолитическими) революциями», когда, начиная примерно с десятого тысячелетия до н.э., в определенных регионах целый ряд этносов и суперэтносов перешел от охоты и собирательства – к земледелию и животноводству, а главное – преимущественно к оседлому образу жизни и строительству постоянных поселений, а со временем – городов и государств.

Мы обращаем внимание на то, что с появлением цивилизаций кардинально изменились системы культурных взаимодействий между отдельными людьми, семьями, консорциями, конвиксиями, этносами, суперэтносами… Иначе говоря, резко возросло напряжение прежних этно-культурных полей и началось формирование новых, межэтнических, суперэнических и химерных культурных полей. Уже довольно развитые люди восходящих цивилизаций, обученные не только земледелию и разведению скота, но и разнообразным ремеслам, различным видам художественного творчества и эстетической деятельности, получившие еще и письменность (как мы видели на примере Шумера), – именно эти цивилизованные люди стали исповедовать уже не примитивные/языческие, а народные религии. И именно у этих людей развивались верования, категорически отличавшиеся от первобытного доверия древним мифам.

Опять вынужденно обратимся к основам нашей этно- энергетической концепции. Становление и развитие цивилизаций приводит к интеллектуальному, индивидуально- и социально-психологическому развитию, для которого только эмоций недостаточно. Цивилизованный человек осваивает новый вид духовной деятельности – переживание, т.е. процесс перераспределения и дополнительного расхода человеком эмоциональной энергии в собственном энергетическом поле, и в результате происходит самовоздействие человека не только на эмоциональном, но и физическом, и рациональном уровне. Переживание можно считать «оптимальным» (используя термин М. Чиксентмихайи220), когда человек направляет на достижение своих целей больше психической энергии, а главное – получает возможность реального саморазвития, улучшения качества жизни, обретения новых смыслов в личной и социокультурной активности.

В процессе активной социокультурной деятельности, происходящей не только на основе разнообразных эмоций, но и личных переживаний, возникает то, что мы называем чувством.

По Н. И. Козлову, чувства, – это «не нечто природно-натуральное, а опосредованная знаками культуры высшая психическая функция, продукт культуры и социального научения. Чувства не рождаются вместе с нами: им обучают и их осваивают сами. Чувства воспитывают семья, школа, искусство, культура общества в целом».221 Подчеркнем: чувство – это результат рационального осознания и ментального направления энергии эмоций на любой объект или другого человека, а также в область какой-либо социо-культурной деятельности (проявление и направление чувства).

В нашем исследовании предлагается классификация членов этноса «по энергиям» (как один из вариантов духовной иерархии в космосе Культуры):

– супер- страстные (пассионарии)

– «страстные» (с меньшей пассионарностью)

– «обычные» (гармоничные)

– «инертные» (субпассионарные).222

Для всех энергетических типов людей характерны базовые эмоции, человеческие/ культурные эмоции и переживания. Каждому культурному человеку присуща способность не только переживать, но и анализировать, осознавать свои эмоции и чувства, а главное – направлять их в область конкретной деятельности. Однако формирование и функционирование чувств у каждого энерготипа людей кардинально различны, поскольку, во-первых, различна индивидуальная «энергоемкость», а во-вторых, неповторимы социо- культурные условия (в первую очередь, фаза развития этноса), необходимые для реализации жизненной энергии.

С точки зрения энергетической шкалы Дж. Г. Беннетта (см. Приложение), введенные нами энерготипы членов этноса управляются энергиями различного уровня. Супер- страстные пассионарии – космическими энергиями – от Е4 и выше. Страстные таланты и гении – от энергии жизни Е5 до творческой энергии Е3. Обычные (гармоничные люди) – автоматической энергией Е6 и редко – чувствительной энергией Е5. Инертные люди – сочетанием жизненной энергии Е7 и автоматической Е6.

Каждый энерготип находится на «пересечении» энергий, что определяет значительное разнообразие индивидуальных психических организаций, жизненных и социокультурных позиций, способов деятельности и т. д. Потому невозможно представить всё возможное разнообразие переживаний и чувств людей, живших в разные исторические эпохи, являвшихся членами различных сообществ, занимавших различные социальные, экономические, политические и т. д. позиции, да еще с учетом их индивидуально-психологической динамики!

Для нас важным моментом является тот бесспорный факт, что в новых эгрегорах суперэтносов и химер, стимулируемых в своем развитии мощными токами мировых религий, оформлялись и развивались новые – универсальные человеческие чувства: Любовь, Совесть и Вера. Именно они, явившись высшим достижением культур мирового уровня, уже с эпохи «осевого времени» стали залогом ее космического совершенствования, вплоть до наших дней.

Л.Н.Гумилев, развивая пассионарную теорию, подчеркивал, что у пассионариев ярко выражена аттрактивность, как бескорыстное влечение к истине, красоте и справедливости. В психологии аттрактивность – синоним термина «идеальные потребности».223 Именно пассионарии, осененные воздействием высоких космических энергий, формулируют новые идеалы и основы собственной веры, а затем «заражают» ими своих последователей и всё социокультурное окружение. Вообще говоря, пассионарии в принципе вносят в культурное поле новые векторы и доминанты развития, среди которых, как правило, большую роль играют религиозные, мистические, эстетические, идеологические и пр. идеи.

В результате переживания пассионарных идей люди других энерготипов, независимо от их отношения – положительного, отрицательного, нейтрального, – могут обрести веру.

ВЕРА – это кумулятивный эффект ряда особых напряжений индивидуальной психо- эмоциональной энергии в процессе переживаний острого стресса, эмоционального потрясения и т.п., связанных с пересмотром смысложизненных ценностей.

Вера не появляется в одночасье (хоть иногда так многие думают или так может показаться). Вера всегда – результат напряженной внутренней работы и трансформации миропонимания, как правило, связанного с личностным ростом или кризисом, осознанием непостижимости фундаментальных тайн бытия и поиском духовной опоры.

Родоначальники религий «осевого времени» не случайно проповедовали свое учение устно.

(«Бенаресская проповедь» (сутта, обращение) Будды была его первой речью после достижения им Полного Пробуждения, содержавшая основные принципы буддизма.

Осталась в веках знаменитая фраза Лао Цзы, обращенная к Конфуцию: «Оставь, о друг, свое высокомерие, разные стремления и мифические планы: всё это не имеет никакой цены для твоего собственного я. Больше мне нечего тебе сказать!» Создание трактата «ДаоДэ цзин» окутано легендами; поначалу, скорее всего, он существовал в форме устных наставлений.

Основным произведением Конфуция считается труд «Лунь юй» («Беседы и суждения»), по существу, это сборник устных бесед религиозного философа с учениками, составленный уже после смерти Конфуция.

Нагорная проповедь Иисуса Христа, переданная в Евангелии от Матфея, в отличие от Десяти Заповедей Моисея, не была выбита на скрижалях, она прямо и непосредственно адресовалась сердцам и душам слушателей. Проповеди Спасителя содержали основные идеи христианства. Позже, во всех уголках земли, они развивались и толковались в проповедях его апостолов, несших народам мира, в первую очередь, Слово Божие, а не букву его учения.

Родоначальники мировых религий добивались максимального эмоционального воздействия на слушателей, начала процесса переживания, а затем – формирования истинной веры. Они старались контролировать этот процесс, регулярно проводя беседы и проповеди, внимательно выслушивая все вопросы и подробно отвечая на них. Их ближайшие ученики и сподвижники также проводили беседы, читали проповеди для все большего количества слушателей. Это и был сильнейший эффект эмоционального «заражения», широкой индукции пассионарного напряжения. Составленные учениками и последователями религиозные тексты уже позже, как правило, после ухода великих Учителей, становились основой вероучения, культа и духовного единения верующих.

Итак, основной вопрос развитой религии – это вопрос веры, которая изначально основана на той предпосылке, что контакт с Иным в принципе возможен, но он – исключительное явление и свершается только по высшей воле (благодати), а не так, как в магии, когда у мага есть некие возможности принуждать высшие силы к действиям, необходимым смертным, когда сам маг пожелает. Трансформация магии в примитивную религию – это, в первую очередь, переход от магического принятия Иного как неотъемлемой части здешнего мира и уверенности в возможности человека своей волей влиять на высших существ посредством ритуалов, – переход к религиозному пониманию того, что Иной мир бесконечно далеко/высоко, но если правильно просить высших существ, то они могут услышать и помочь по их собственному желанию.

Вера – основополагающий фактор религии, которую мы определили как одно из важнейших универсальных человеческих чувств. Как универсальное чувство, вера ориентируется на опыт эмоционального разума и оптимистически полагается на возможность прямого соединения человеческих и космических энергий.224 Как мы выяснили в нашей монографии, появление и развитие универсальных чувств (веры, любви, совести и др.) возможно только при определенном психофизиологическом развитии человека, когда, в первую очередь, проявляются особые возможности работы мозга. Также формирование веры обусловлено энергетическими режимами деятельности всего организма; вера, прежде чем стать основой жизненной позиции и путеводной звездой человека, проявляется на эмоциональном подъеме, в соотнесении переживания с базовыми эмоциями, поэтому можно находить биологические «корни» веры и в страхе, и в удивлении, и в радости, и в печали…

Как в любом универсальном чувстве, в вере эмоциональное и рациональное, бессознательное и осознанное находят гармоническое равновесие; противоречия между ними снимаются.

Таким образом, появление собственно религии, с нашей точки зрения, связано с целым рядом причин. Главными из них являются: необходимое развитие культурного поля, в свою очередь, предполагающее интеллектуальное и духовное развитие большинства представителей этноса, в частности, предпосылки появления веры; формирование определенных государственно-политических систем организации общества; существенное преобразование магических практик, главным образом, коллективных ритуалов; перестройка социальной иерархии и существенная индивидуализация культурных практик, формирование в социо- культурном поле индивидов, опирающихся в своей духовной жизни не на бездумное доверие традиции, а на более-менее осознанное и даже критическое отношение к миру и обществу, и главное – свое место в них.225

Религия предполагает наличие искренней веры у представителей религиозной общности, которая уже может не совпадать с этносом. Мировые религии, как правило, изначально формируются в химерах и суперэтносах.

Племя прасунцев – от этнокультурный пример перехода мифо-магического миропонимания — к религии

…быть – а еще вернее, стать – человеком означает быть «религиозным».

Мирча Элиаде.Ностальгия по истокам

Карл Йеттмар, наблюдая жизнь племен Северного Кафиристана в ХХ в., специально исследовал их религию, особо выделив племя прасунцев, довольно замкнуто живших в долине Прасун. Этнограф не мог объяснить особое положение этого племени среди других племен.

Более всего прасунцев отличало удивительное миролюбие. Йеттмар приводит свидетельство этнографа XIX в. Робертсона о том, что «…прасунские кафиры имели репутацию людей настолько слабых и трусливых, что окружающие позволяли себе вымогать у них дары и даже заставляли их регулярно платить дань <…> Прасунцы переносили все это терпеливо – днем осторожно и с покорностью, ночами отходя под защиту своих укрепленных селений. Лишь зимой, когда закрывались перевалы, можно было передвигаться по Прасуну без опасений».226

Выдвигая различные версии о появления такой ситуации, Йеттмар закономерно пришел к выводу о том, что прасунцы – пришлое племя, родословная которого окутана мифами и легендами. Исследователь размышлял: «Общераспространенное пренебрежительное отношение к прасунцам, и возможно, также и ощущение того, что они – люди чуждые и злые, нашли выражение во всевозможных историях об их подозрительном происхождении. Так, например, рассказывают, что они – потомки семи демонов, которых пощадили те, кто по распоряжению богов истребил всю эту нечисть. По другому рассказу, бытующему у кафиров- кати долины Башгал, прасунцы ведут свое начало от демона, сотоварищ которого стал родоначальником кати- «рабов».

И далее он недоумевает: «Как объяснить этот удивительный синдром: презрение, сопровождающееся постоянными упреками в трусости, затем представление о связи с демонами и, наконец, роль религиозного центра?».227

Попробуем предложить свое решение проблемы на основе нашей концепции.

Для нас совершенно очевидно, что племя прасунцев – пришлое, с некой солидной предысторией развития до появления в долине Прасун.

Йеттмар отмечал: «…мужчины- прасунцы, очевидно, занимались земледелием еще до принятия ислама. <…> у них существовала „земля богов“, на которую женщины не смели ступать, а, следовательно, и возделывать ее должны были мужчины. Вероятно, это обстоятельство усилило предубежденное отношение к ним со стороны других племен».228

Судя по основным признакам нынешнего этнокультурного состояния, прасунцы находятся в мемориальной фазе своего развития: пассивные, существующие в гармонии с природой, поддерживающие традиционный быт, установившие более-менее устойчивые отношения с ближайшими племенами. Если исходить из хронометрических рамок этногенеза средней продолжительности, то племя прасунцев может насчитывать до тысячи лет.

Стареющий этнос прасунцев сохранил жалкие остатки этногенетических мифов: «демоны», от которых они якобы произошли, – явно ассоциируются со сверхъестественными первопредками, которые в незапамятные времена и в другой местности дали «пассионарный толчок» к появлению этого этноса. Судя по остаточным проявлениям того невольного пиетета, который испытывают к прасунцам даже те племена-соседи, которые их, нынешних, презирают и обирают, прасунцы в древности обладали мощными магическими знаниями и практиками.

Характерно, что, рассматривая нынешнее положение прасунцев, Йеттмар замечает: «Можно было бы объяснить это тем, что кафиры являлись религиозной общиной, жрецами которой было племя прасунцев. Известна такая организация у иранцев (где маги считаются одним из шести „кланов“ мидийцев229) и у индийцев (брахманы). Возможно, этим объясняется и тот факт, что Прасун не подвергался экспансии носителей языка кати».230

Предположение Йеттмара, которое мы полностью поддерживаем, подтверждается еще и информацией, полученной Будруссом о том, что «…в Прасуне при исполнении религиозных обрядов пользуются секретным „языком богов“». Йеттмар выяснил, что «… упомянутый божественный язык при ближайшем рассмотрении оказался древним и недоступным пониманию языком кати. Это подтверждается также тем, что и в наши дни прасунцы относятся к вторгающемуся к ним исламу серьезнее, чем их собратья- кафиры».231

Итак, в древности предки нынешних прасунцев входили в некий суперэтнос, в котором занимали настолько высокое «духовное» положение, скорее всего, связанное с сакральной жреческой традицией, что даже при социо- культурной трансформации древнего суперэтноса в другой (или в химеру), сохранилось привилегированное положение прасунцев из-за их непосредственной связью с Иным.

Для Йеттмара эта ситуация, по его признанию, необъяснима, но с нашей точки зрения она совершенно ясна: прасунцы обладали тайным магическим знанием, которое было характерно для многих древних племен, непосредственно ведших свое начало от первопредков (мы видели, что подобный «тайный язык» сохранился до нынешнего времени у жрецов догонов («сиги-со»); остатки особого языка обнаруживаются у пираха, причем, в отличие от прасунцев, в особых случаях пираха этот язык даже иногда используют).

Таким образом, прасунцы – древнее племя, существующее в состоянии мемориальной фазы этногенеза, сохраняющее смутную память о «земле богов», на которой они, скорее всего, образовались как этнос и в фазе подъема или акме переселились в долину Прасун, волею исторической судьбы объединенные с другими племенами в суперэтнос (или химеру), где доживают свой этнический «век». Магические знания племени в древности, аккумулированные в «божественном языке», сохранялись жрецами. Другие племена признавали прасунских жрецов и даже создали местные мифы (скорее всего, переиначив древние этногенетические прасунские мифы) о происхождении прасунцев от демонов. Жрецы и их неведомая сегодня магия сформировали настолько мощный авторитет этому племени, что с развитием древних религий именно этот регион стал источником более развитых представлений об Ином.

Как свидетельствует Йеттмар, до сих пор «…нет никаких сомнений в том, что Прасун являлся религиозных центром Кафиристана. <…> в прасунском селении Куштеки находился центральный храм Имры, т.е. божества, которое <…> почитали также в Южном Кафиристане. Существует ряд указаний на то, что религиозный авторитет прасунцев был общепризнанным. Именно в долине Прасун бытует огромное количество историй о божествах».232

Более того, с развитием местных религий, в частности, культа главного бога Имра (Мару), стали меняться представления о происхождении прасунцев!

Как указывает К. Йеттмар: «…род Казем в Штиве считал своим прародителем бога Имру (Мару) и к этому роду принадлежали все предводители прасунцев. Они и теперь имеют право на получение дани со всех остальных селений. Иногда мы слышим также о том, что кланы являются „почитателями определенных божеств“».233

Однако, признавая некоторые умозаключения исследователя о происхождении прасунцев и причинах их особого положения среди других племен, в вопросе о самих истоках бытующих сегодня религий Кафиристана мы бы могли поспорить с К. Йеттмаром.

Он пишет: «Однако, быть может, религия прасунцев первоначально возникла в области Кати, а в Прасуне была лишь глубже воспринята и сохранилась лучше, чем у самих кати?

«Ни в коем случае нельзя рассматривать религию прасунцев вне связи с религией их соседей кати. Мы имеем дело здесь с двумя комплексами, при изучении которых следует исходить из существования длительного симбиоза между ними. Они ближе друг к другу, чем к религиозным системам Южного Кафиристана».234

С нашей точки зрения, как мы подчеркивали выше, прасунцы в далекие времена принесли в долину Прасун НЕ РЕЛИГИЮ, а МАГИЮ, и, вероятно, прасунские жрецы обладали очень сильной магией, заслужив авторитет, память о котором распространяется даже на их энергетически пассивных потомков. Остатки древнейших мифов об их «демоническом» происхождении об этом явственно свидетельствуют. А вот «переписывание» древней истории прасунцев и формирование религиозных мифов об их происхождении совершенно очевидно свидетельствует уже об отказе самих прасунцев от древней магии и их, скорее всего, принятии местного культа или некоего синтеза местных религий (о создании собственной религии речи быть не может ввиду сильной энтропии этнического культурного поля и явно агрессивного и мощного социального, политического и, конечно, религиозного воздействия более молодых и активно развивающихся местных племен, относящихся к тому суперэтносу/химере, куда были определены прасунцы, причем, вряд ли по своей воле). Серьезное противостояние прасунцев исламу, которое упоминает Йеттмар, связано, по нашему мнению, с тем фактом, что реликты древней магии и основы местных культов, принятых племенем, скажем, на этапе акме или в пору раннего упадка, являются важнейшими чертами самоидентификации племени, что особенно важно в мемориальной фазе. Войдя в более поздний исламский суперэтнос, прасунцы окончательно потеряют остатки своей этнической идентичности. Хотя, возможно, мощная энергетика ислама, самой молодой мировой религии, могла бы «подзарядить» умирающий этнос новыми культурными токами и обеспечить некую регенерацию этноса; хотя, учитывая особенности ислама, скорее, можно было бы ожидать полной рекультурации235 прасунцев. Понятно, что под влиянием ислама даже остатки древней прасунской магии полностью исчезнут из этнической памяти.