– У меня к вам дело, мэтр. – Незнакомец пристально посмотрел в глаза немцу. Тот резко вскочил на ноги, испуганно и рассеянно стал поправлять свои одежды, но гость крепко взял его за руку и сказал. – Успокойтесь. С таможенными сборами у вас все в порядке. У меня есть приятная новость, мэтр Ханс. – Он поймал удивленный взгляд капитана. – Да-да, очень приятная новость. Я решил купить у вас весь груз шерсти по средней цене, установленной на день открытия ярмарки в Брюгге.

– Ми хотите сказать, что покупайт мой мокрый шерсть?..

– Да. И, мэтр, сверх этого, мне поручено вручить вам вот это… – он протянул капитану увесистый кожаный мешочек. – Ваш английский наниматель все предусмотрел…

– О небо… – выдохнул удивленный немец, принимая кошель, – я спасен…

– Да, мэтр. Вы спасены и, поверьте мне, обеспечены работой на долгие годы. Я уже уточнил у сведущих в морском деле людей, какой ужасный шторм вы и ваше судно выдержали. Большинство из них прямо признали, что они и их суда погибли бы, но я узнал также и то, что на всем побережье едва ли найдутся два или три капитана, способные сравниться с вами в умении управлять судном в шторм или ураган.

– Это ест большой честь для мой уши… – пролепетал растроганный немец.

– Значит ли это, мэтр Ханс, что вы даете согласие на продолжение сотрудничества?

– О да, да, я давать согласие!..

– Великолепно! Тогда, мэтр, вам месяц сроку на восстановление и ремонт нефа, после чего вы должны прибыть в Англию, в Ромни, где подойдете к коменданту порта и покажете ему вот это… – незнакомец протянул серебряный медальон, на котором был грубо изображен леопард, изготовившийся к прыжку. – Только и всего…

– Яволь, майн херр! – Бодрым голосом ответил капитан и склонил голову в поклоне.

– До скорой встречи, мэтр… – незнакомец развернулся и уверенной походкой направился в город. Но, отойдя буквально несколько шагов, он обернулся и добавил. – И, одна маленькая просьба, мэтр: о нашей беседе и встрече, равно как и том, что у вас теперь будет постоянная и высокооплачиваемая работа, никому ни слова…

– Яволь… – машинально ответил капитан. – Могила…

– Емкое сравнение… – подвел итог разговора незнакомец, развернулся и покинул капитана.

Ханс тупо уставился на кошель с деньгами, перевел взгляд на неф, улыбнулся и когда снова посмотрел на пристань, незнакомца уже и след простыл – он растворился в сутолоке и толчее порта.

Когда Ханс, спустя пару часов, явился с довольным видом в ремонтные доки и протянул полную горсть золотых монет, главный артельщик молча пожал плечами и, ослепленный блеском золота, согласился восстановить и реконструировать корабль за три недели. Он даже не поинтересовался, зачем это старику-немцу так возиться со старой посудиной, ведь он мог купить, правда, чуть дороже, более свежий корабль…

Секретная служба его величества короля Англии и герцога Нормандии получила проверенного моряка и надежное судно для своих акций на континенте. Скоро Франции придется ощутить эти молодые когти и клыки, почувствовать на собственной шкуре болезненные укусы тайной войны, ощутить беспомощность, растерянность и неспособность адекватно оценить обстановку и защитить себя, свои интересы и земли от хаоса и анархии…

ГЛАВА IV.

Две беседы.

Булонь. 24 декабря 1026 года.

Восемь англичан сошли на берег вместе с толпой промокших и измученных штормом пассажиров нефа. Часы тяжких испытаний, выпавших на их долю, когда страх перед смертью и инстинкт сохранения жизни возобладал над всем, так измочалили их, что на какое-то время они притупили бдительность и, наплевав на инструкции, запрещавшие им собираться вместе, расселись прямо на влажных от дождей и морской влаги бревнах, сложенных штабелями возле пирса и, подставив лица робкому солнышку, стали отогреваться и приходить в себя.

Вместе с успокоением, сменившим страх и напряжение, их тела охватывала мелкая дрожь, бороться с которой просто невозможно. Они сидели, понуро опустив головы и отдавшись этим минутам нервного резонанса, позволявшего им снова почувствовать каждую клеточку своих тел, а каждой клетке тела снова осознать то, что она жива и способна бороться и дальше за жизнь.

– Все… – произнес дрожащими губами Арнульф, – нам пора…

Он окинул взглядом товарищей, пробегая по их посеревшим лицам, грустно улыбнулся и встал. Его руки, чтобы скрыть дрожь, стали машинально расправлять складки промокшей и перепачканной одежды. Вместе с ним встали два воина, входившие в группу физического прикрытия, подняли узлы с вещами и, забросив их за свои широкие спины, произнесли:

– Мы готовы, Арнульф. – Они постарались весело посмотреть на оставшихся товарищей, но гнетущая атмосфера прошедшего шторма и кошмара, своим ужасным уроком преподавшего им трудно передаваемое ощущение простого счастья жизни, не позволяла, вот так, резко, изменить тоскливое состояние на веселье и безудержную радость. – Пока, ребята…

Пять человек, сидевших на пирсе, разом вскинули головы и молча покачали головами – сил, чтобы произнести что-нибудь в ответ у них не было.

Арнульф махнул рукой, увлекая за собой двух воинов, и, развернувшись к пирсу спиной, пошел по мокрым каменным плитам порта по направлению к городу. Два воина машинально расположились справа и слева и последовали за ним. Весенний туман скрыл их в своей молочной пелене…

Пятерка воинов, посидев еще около часа, разбилась на две группы и, сухо попрощавшись друг с другом, покинула пирс Булони и, смешавшись с толпой торговцев, наемников и зевак, растворилась в кишащем и кричащем портовом и торговом центре Франции.

Париж. Королевский дворец. Остров Сите. 27 декабря 1026 года.

Сугерий тихо постучал в дверь опочивальни короля. Выждав пару минут и услышав скрипы постели, он раскрыл дверь и вошел к Людовику.

– Доброго вам утра, сир… – низко склонив лысеющую голову, произнес советник.

Людовик накинул на располневшее тело вышитый лилиями халат и, сев в кресло, стоявшее неподалеку от постели, закрытой тяжелым балдахином, недовольным тоном ответил:

– Когда ты, вот так, рано будишь меня стуком в дверь и словами, сулящими мне доброту, я знаю, что ты несешь мне неприятности… – он указал рукой на стул рядом с ним, – давай-ка, садись…

Сугерий тяжело вздохнул, виновато пожал плечами и проворно сел на предложенное ему место. Людовик зевнул, протер сонные глаза, потянулся, хрустя затекшими косточками, уставился на советника.

– Прибыл наш человек из Англии… – отрешенным и, казалось, равнодушным голосом, начал советник. Король всегда поражался его выдержке и каменному спокойствию, с которым Сугерий излагал самые важные, ответственные или страшные известия. – Генрих создал-таки свою тайную службу…

Король оживился: его глаза, еще недавно сонные и безучастные, загорелись искрами сознания, лицо порозовело и разгладилось. Он подался вперед своим крупным телом и, посмотрев на Сугерия, произнес:

– Ты уверен?

– Да, сир. Это проверенные сведения. – Советник раскрыл кожаную папку, которую он сжимал в руке, опустил голову и стал монотонно читать. – Наш человек свидетельствовал, что в январе состоялась тайная и закрытая беседа мессира Гуго де Биго и короля Генриха. Дело было в Тауэре. Суть ее неизвестен, но после беседы мессир де Биго спешно убыл из Лондона к себе в Норфолк, отправил трех людей в Оксфорд и, отобрав группу воинов, стал тренировать их на манер мессира Антуана…

– Гонять в кольчугах по рвам и залить по стенам?.. – Брови короля взлетели вверх.

– Именно, ваше величество. А еще, сир, стрелять, управляться с копьями, мечами и прочими железяками… – монашеская сущность советника протестовала против насилия, он не скрывал этого, но, как глава тайной службы был вынужден смириться с необходимостью насилия, крови и, это было самым неприятным для Сугерия, отдавать приказы на проведение той или иной кровавой акции…

– Дальше… – король откинулся на спинку кресла и, подперев лицо с сильно выступавшим двойным подбородком, прикрыл глаза.

– Три человека около месяца копались в архивах аббатства, погрузившись в изучение законов, кутюмов и римского права, после чего, за ними прискакал сам де Биго и увез, о чем-то переговорив, уехал в Винчестер…

– Там казна Генриха… – глухо произнес Людовик.

– Именно, сир. – Сугерий вскинул голову и убедился, что король заинтересовался рассказом. – Он спешно получил крупную сумму золотом, преимущественно в германских и французских монетах. Три ученика убыли в Тамворс спустя неделю…

– Это все?..

– Нет, сир. Наш агент видел их в порту Дувра вместе с мессиром де Биго. Они со всевозможными предосторожностями сели на наемный неф «Магда», коим владеет мэтр Ханс фон…

– Мне неинтересна его фамилия. – Прервал его король, нервно барабаня пальцами по подлокотникам кресла. – Немец состоит в Ганзе? Если да – то, какого города?..

– Уточняем, сир. Они вышли в шторм, что само по себе опасно… – Сугерий виновато посмотрел на короля. – Наш человек вышел за ними следом на фелюге, но через десять-двенадцать миль неф забрал круче к востоку, держа курс на Фландрию или Понтьё. Он шел прямо на шторм. Мой агент решил не рисковать…

– Мы уже осторожничаем!.. – Людовик гневно перебил Сугерия. – Мы начинаем осторожничать!..

– Простите, сир, но, иначе… – Сугерий растерялся.

– Что? Что?

– Иначе, сир, мы не получили бы никаких сведений. – Более спокойным голосом ответил советник. Он взял себя в руки и, неотрывно гладя в глаза короля, добавил. – Мы знаем их в лица, я имею в виду троицу, значит, сир, мы сможем разыскать их везде…

– Ищите! И, Сугерий, узнайте, догадайтесь – для чего они прибыли к нам…

– Будет исполнено, ваше величество…

– Ступай. – Сугерий встал, поклонился и пошел к выходу из опочивальни, но король остановил его. – Как там моя дочь Изабелла?

– Ой, простите, сир. – Сугерий покраснел. – Мадам Изабелла изволила разродиться три дня назад. Прекрасный мальчик, сир. Поздравляю!..

– Шомон доволен?.. – Людовик пристально посмотрел на советника.

– Что вы, сир! Он буквально на седьмом небе от счастья! Объявил большой турнир в Вексене…

– Передай моей дочери и мессиру де Шомон поздравления, пошли им подарки, только, прошу тебя, не строй из меня Креза и не жмись! Выбери ткани для дочки, десяток декстриеров для Шомона, да что-нибудь из золота для малыша…

– Его собираются назвать в честь деда, сир… – Сугерий решил посмотреть на реакцию Людовика.

Король удивленно посмотрел на него, почесал затылок:

– А не чудят ли они, случаем?..

– Что вы, сир. Имя Ангерран, я полагаю, не вызовет кривотолков…

– А-а-а… – Людовик довольно покачал головой. – Мой верный и храбрый Ангерран. – Король вздохнул и перекрестился. – Царствие тебе Небесное, мой верный и храбрый паладин…

– Вовеки веков… – Сугерий перекрестился.

– После Бремюля у меня толком не осталось надежных и верных людей… – Людовик загрустил. – Даже Годфруа стал монахом…

– Он уже епископ, ваше величество… – советник поправил короля. – Монсеньор Годфруа де Леви рукоположен в сан епископа Шартра…

– Когда? Что-то я, признаться, совсем одряхлел… – Людовик растерянно посмотрел по сторонам, потом, оживившись, посмотрел на него. – Почему я не знал об этом! Почему епископ не прибыл для принесения оммажа и принятия инвеституры?..

– Сир, не расстраивайтесь…

– Кто? Я? – начал злиться Людовик. – Почему стали нарушаться правила, установленные королями франков?!

– Нет, сир. Они не нарушаются. Епископ уже выехал в Париж. Он, полагаю, должен уже прибыть в Париж. Значит, сир, сегодня он предстанет пред вами…

– Другое дело… – проворчал Людовик, но уже довольным тоном. – Пора мне умываться и облачаться для такого важного события. Шартр подпадает под скипетр Капета…

– Не совсем, сир. Графы из Блуа-Шампанского дома все еще владеют им по праву сюзеренов… – поправил короля Сугерий. – А, учитывая их родство с Генрихом Английским, сир…

– Знаю, знаю, не дурак. Мне уже надоела эта вялотекущая война, которую Тибо и его братец Стефан ведут со мной. Ума не приложу, что делать…

– Ничего, сир. Ничего не надо делать. Теперь, когда у нас в руках кафедра и диоцез Шартра, монсеньор епископ склонит графов к повиновению, примирению и верности…

– Каким же, скажи мне, манером он это сделает?.. – король с удивлением посмотрел на Сугерия. – Не наложит ли он, случаем, интердикт на земли графов? Он, что, папа Римский?!..

– Нет, сир. Он – не папа Римский. Епископ – верный человек, хотя и сложил мирской оммаж, передав его вам в руки. А вот его сын, молодой Филипп де Леви, кстати, сир, весьма смышленый юноша, верен короне и предан мне…

– Излагай… – король устало махнул рукой.

– Молодой Филипп был у меня под присмотром и, можно сказать, я его воспитывал, не считая, конечно, того, что приложил к нему мессир Антуан де Сент-Омер. Парню вполне можно вручить лен отца и, при случае, доверить очень важные и деликатные миссии. Что касается графов Тибо и Стефана… – Сугерий на минуту задумался, нахмурил лоб и произнес. – Нам надобно вбить им в мозги, что именно они, а никто другой, имеют полное право на наследие бездетного Генриха…

– ?!

– Да-да, сир. Именно они, а не дочь Матильда – вдова императора Генриха Немецкого…

– Уже интересно, Сугерий… – король сделал жест рукой, приказывая ему присесть. – Ты полагаешь, что нормандские бароны нарушат волю короля Генриха?..

– Именно, ваше величество. Женщину не допустят к престолу Гильома Завоевателя… – Сугерий сел и, придав своему непроницаемому лицу хитрое выражение, продолжил. – А вот графы де Блуа по своей матушке Адели – дочери Завоевателя и сестре королей, могут с полным правом претендовать на корону…

– Гм.. – Людовик задумался. – Не мели чушь! Полнейшее право, на правах старшинства в роде, имеет герцог Робер или его дети!..

– Сир, вы правы, но, не совсем… – осторожно поправил его советник. – Герцог заточен в Тауэре, а его сын Гильом Клитон после женитьбы на сестре вашей супруги стал для англичан просто невыносим! Он теперь «офранцузился», как они выражаются…

– Ну и что! Зато он – прямой наследник короны! Даже папа Римский не сможет выдавить из себя ничего против его воцарения! А мы вручим ему «вексиллум» – пусть воюет Англию! Поможем ему людьми, да деньжатами под залог Нормандии…

– Слабовато, сир… – Сугерий прокашлялся, давая понять королю, что его версия скоропалительна в выводах. – Вексиллум вручает, простите, только его святейшество папа Римский, а не король…

– Значит, ты сделаешь так, что папа вручит этот треклятый вексиллум! – Людовик сильно стукнул кулаком по креслу. – Это – не моя забота, Сугерий…

– Конечно, сир. Я сделаю все, что вы пожелаете…

– Совсем другое дело! Значит, мы ставим на Робера Куртгёза или Гильома Клитона?..

– И да, сир, и нет… – Сугерий своей настырностью стал раздражать монарха. – Мы будем иметь их в виду, но, для начала, примиримся с графами де Блуа-Шампань и осторожно вольем в их уши сладостную отраву…

– ?!

– Право на корону Англии, сир… – Сугерий хитро улыбнулся, обнажив редеющие зубы. – Пусть Англия, будьте покойны, погрузится в хаос анархии и гражданской войны. Пусть местные бароны воюют друг с другом, а не с нами! У нас, слава Богу, еще много нерешенных дел в домене и провинциях…

– А-а-а! Я понял! – Людовик хлопнул себя по лбу. – Англия ослабнет, казна опустеет, а когда Гильом или Робер вступят на трон, у них не будет денег, чтобы расплатиться со мной за услуги и поддержку…

– Всякое может быть, сир… – уклончиво ответил советник. – Как Бог даст…

– Опять?!

– Я имел в виду, ваше величество, что герцога Робера еще надо вытащить из крепко охраняемого узилища… – Сугерий уверенно посмотрел на короля. – Его стерегут, как зеницу ока, тогда как графы де Блуа у нас буквально под боком, бери – не хочу…

Людовик встал и прошелся по комнате, широко шагая и размахивая руками, словно он разминал затекшие плечи. Сугерий давно не видел своего повелителя таким оживленным и едва заметно улыбнулся, опустив для верности голову, словно рассматривал какие-то бумаги, принесенные им для короля. Людовик заметил суетливость своего советника, подошел ближе и, заглядывая из-за спины в бумаги, спросил:

– Смеешься над своим королем?..

Сугерий втянул голову в плечи, ожидая мощной оплеухи, коими Людовик частенько награждал многих из своих подданных, находясь в неважном расположении духа.

– Нет, сир. Я, это, как его, смотрю отчеты о расходовании средств. Так, можно сказать, краем глаза…

– Краем глаза, говоришь?! – Людовик изобразил на своем лице гнев, чтобы скрыть улыбку, вызванную откровенным испугом его советника. – Я тебе покажу «краем глаза»! Почему это, скажи на милость, ты просматриваешь важнейшие для меня отчеты «спустя рукава»?..

– Сир, я так, к слову… – Сугерий решил подыграть монарху, продолжая разыгрывать испуг и оторопь. – Столь важные…

– Ладно, ладно, не юли и не вертись, как уж на сковороде! Я пошутил…

– Все усилия сосредоточь на возможности изволения герцога Робера Куртгёза из темницы. Все возможности…

– Сир, а как же агенты Генриха, высадившиеся у нас под носом? – Не унимался советник, ощущая опасность каким-то седьмым, древним и забытым чувством. – Мне кажется подозрительным, особенно, в свете последних событий…

– Каких, прости меня Господи и Святой Дэни, к чету событий? – Король надул щеки, давая понять, что вопрос решен, закрыт и возврата к нему не будет. – Мало ли, чего может померещиться… – он отрицательно помахал рукой. – Да и откуда у Генриха секретная служба… – Людовик задумался, поднял глаза к потолку, балки которого были украшены грубоватой, но затейливой резьбой, потом, помолчав немного, добавил. – Нет, даже если Генрих и решил создать первую ударную группу, у него она только готовится и ищет цель для атаки. А у нас, слава Господу Вседержителю и Его святому ангельскому воинству, все под контролем…

– Дай-то Бог, ваше величество, дай-то Бог… – Сугерий обреченно вздохнул. – Мне можно удалиться?..

– Погоди-ка, друг мой. – Людовик сел в кресло, заскрипевшее под его тучным телом. – Говоришь, что у Годфруа сын толковый?..

– Истинно так, сир. Образованный, умный и преданный. Весь, можно сказать, в отца!..

– Это хорошо. – Резюмировал король. – Вот его, Сугерий, ты и готовь с группой в Англию. Введи в курию, подыщи для прикрытия какую-нибудь должность. В общем, тебя учить не надо…

– Будет исполнено, сир.

– Ступай, ты мне пока не надобен…– Сугерий встал, низко поклонился и поцеловал руку короля. Людовик вспомнил о чем-то, на его взгляд, очень важном. – Нам надо посулить «золотые горы» графам из Блуа-Шампанского дома и склонить их к миру, а затем, к союзу. Если кто-нибудь из них станет, не приведи Господь, королем Англии, им всем будет уже не до Франции. Ты, я надеюсь, сможешь зажечь там гражданскую войну?..

– О чем речь, ваше величество! – Хитро улыбнулся советник. – Лишь бы…

– Именно… – Людовик опустил голову и задумался. – Иди, ты мне больше не нужен на сегодня…

– А, если, сир, монсеньор епископ де Шартр прибудет?..

– Тогда, мой друг, я жду вас обоих у себя…

Тауэр. За месяц до описываемых событий.

Гуго де Биго направлялся к королю более спокойным, нежели три месяца назад, – у него был уже практически четкий план акции, и, как ему казалось, совершенный, продуманный и многоходовый, позволяющий, с каждым этапом, втягивать в орбиту интересов короны новых персонажей, соседние провинции, в общем и целом, всепожирающий костер мести.

Но нервы и раздумья бессонных ночей все-таки проявляли себя: Гуго заметно постарел, немного осунулся, под его глазами темнели круги, а лоб и скулы покрыла сеть еще не глубоких, но заметных морщин. Однажды, когда слуга брил его, он заметил свое отражение в большом серебряном и отполированном до блеска блюде. Вид постаревшего человека насторожил его, а небольшой нервный тик, охватывавший правое веко, расстроил его, старавшегося всю свою жизнь походить на усопшего отца – Гуго-старшего де Биго, славившегося до самой могилы невозмутимостью и каменным выражением лица.

Это повергло Гуго в шок! Он, как ему показалось в тот момент, так и не сможет достичь вершин, заданных его отцом. Хотя…. Он ведь догадывался, сколько потрясений и испытаний выпало на долю его отца, но именно это и заставляло его с упорством одержимого копировать и копировать невозмутимость родителя, натягивая на лицо маску непроницаемости и каменного равнодушия.

Гуго вежливо, но достаточно сухо, поздоровался с констеблем личной охраны короля мессиром Рожэ де Канторвиллем, стараясь выведать у того настроения, с которыми встал сего его величество. Добродушный, но немногословный де Канторвилль, мелкопоместный нормандский сеньор, не оправдал его надежд, а лишь промычал что-то невнятное, что еще больше смутило де Биго. Должность констебля личной охраны была введена самим Завоевателем, решившим немного скопировать нравы и обычаи англо-саксонских королей, видоизменив их на свой манер. Вместо «хускарлов», составлявших ближний круг и личную гвардию Эдуарда Исповедника, Гарольда Несчастного и прочих английских монархов, Гильом Завоеватель ввел небольшой, но надежный и проверенный отряд английских лучников, вручив его констеблю, выбираемому со всем тщанием и, как правило, из числа нормандцев. Число этих стрелков не превышало и сотни, но все они были преданы королю, словно сторожевые псы, готовые растерзать любого, лишь бы только хозяин чуть повел пальцем в сторону несчастного.

Констебль раскрыл дверь и пропустил коннетабля де Биго к королю. Генрих сидел за столом, задумчиво перебирая пергаменты, лежащие в беспорядке на его огромном столе. Присмотревшись внимательнее, Гуго заметил, что это только кажущийся беспорядок: кучки пергаментов, завернутых рулонами или лежащих группами, различались по цвету лент, удерживающих сургучные печати. Король поднял голову и, увидев Гуго, жестом руки приказал сесть на стул, стоявший возле стола. Коннетабль поклонился:

– Сир, долгие лета вам и вашему семейству… – произнес он и понял, что сморозил откровенную глупость. Король, после гибели всех законных наследников престола, крайне негативно реагировал на подобные здравицы. – Пусть королевство процветает под вашим мудрым и долгим правлением… – он попытался, было, исправить ошибку, но Генрих, резким и нетерпеливым движением отбросил один из пергаментов, и, раздраженно взглянув на него, сказал:

– Не мели чушь, коннетабль! Садись и излагай…– Он сел и, лихорадочно комкая кожаную папку с предполагаемым планом акции во Фландрии, опустил глаза. Король тяжело вздохнул, потер виски.

– Сир, я прибыл, дабы изложить план будущей акции…

– Не тяни… – раздражаясь все больше, сказал король.

– Группа из восьми человек, ваше величество, готова отправиться на континент, дабы наказать врагов короны… – Гуго и сам удивился тому, насколько невнятно и высокопарно он заговорил.

Генрих немного развеселился, улыбнулся и, качая головой, произнес:

– Ты, сам-то, хоть понял, что сейчас ляпнул? Ей Богу, де Биго, мирное время делает из вас павлинов, способных открывать рот лишь для того, чтобы произнести фразы, замысловатость и идиотичность которых растет с каждым днем…

– Это верно, сир… – Гуго развел руками. – Хотел, было, как можно лучше сказать…

– А получилось, мой верный, я надеюсь, коннетабль, словно ты пукнул в лужу! Одни брызги – и никакого толку!..

– Исправлюсь, сир.

– Исправляйся, де Биго. – Король поудобнее расположился в кресле, сложил руки, унизанные перстнями, на животе и приготовился слушать.

Гуго раскрыл папку и, для верности периодически заглядывая в нее глазами, начал:

– Акция будет направлена против Фландрии, сир. – Он заметил, как брови короля поползли вверх от удивления. – Именно, Фландрия, при всей ее кажущейся верности Людовику, кажется мне наиболее удобным объектом для ответного удара…

Он начал живо и в красках рассказывать свой план. Король поднялся с кресла и стал прохаживаться по комнате, то и дело, задавая уточняющие вопросы. Акция, как показалось Гуго, понравилась королю.

– Вот, в общих чертах, ваше величество, и весь план…

– Так, неплохо. Ей Богу, неплохо… – Генрих довольно крякнул и потер руки. – Значит, говоришь, его светлость Шарль Добрый?

– Именно, сир. Его смерть сразу же создаст анархию в графстве.

– Ладно, только, прошу тебя, Гуго, не нашими руками… – Генрих после смерти детей стал набожным, – не хватало еще, чтобы мне пришлось отвечать за своих людей…

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5