Любовь твоя стала ядом

– Буду к назначенному времени, мне в агентство приехать?

– Да, только поднимайся в конференц-зал, – инструктирует он.

– Хорошо.

Имран прощается. Я ложусь обратно в постель, мечтая никогда не покидать её пределы. Подношу руку с телефоном к лицу, смотрю на время – на дисплее высвечивается двенадцать ноль-ноль. Уже полдень, а не раннее утро, как я думала! Это заставляет меня выскочить из постели и броситься в ванную.

После контрастного душа, чувствую себя бодрой и полной сил. Сушу волосы полотенцем. Никогда не использую фен и прочие вещи, которые могут навредить волосам. Затем иду на кухню, ставлю чайник, завариваю крепкий кофе. Лейла просыпается, вся помятая и сонная, и присоединяется ко мне.

– Думаю, это была наша первая и последняя бутылка. Чувствую себя какашкой…

От её сравнения, у меня вырывается смешок.

– Из агентства звонили? – спрашивает подруга, наливая себе кофе.

– Угу, нужно к трём быть там.

– Мне пойти с тобой̆? – спрашивает Джу, облокотившись о столешницу, и делает небольшой глоток из чашки.

– Думаю, не стоит вдвоем показываться им на глаза, – пожимаю я плечами.

– Да ты права. Тогда с меня – фирменный макияж и прическа.

Лейла весело играет бровями, приподнимая и опуская их. Я снова глупо хихикаю от её манер.

– Просто заплети мне какую-нибудь косичку.

Прихорашиваться на встречу с близнецами и их дизайнером мне абсолютно не хочется.

***

Без двадцати три я стою в холе конференц-зала, где нас собирали в первый раз для того, чтобы сообщить о результатах фотосессии. Девушка на ресепшене говорит мне, что нужно подождать. Сажусь в одно из мягких красных кресел и натыкаюсь на своё отражение в огромном зеркале напротив.

На мне белое платье-клёш, волосы заплетены Джулейлой в мудрёную косичку. Лёгкий ненавязчивый макияж, на котором она настояла, не заметен, но выгодно подчеркивает черты моего лица. Ноги облачены в бежевые туфли на небольшом каблучке, в руках маленький клатч желтого цвета. Я остаюсь довольна своим внешним видом…

Лифт подает сигнал перед тем, как открыться, я смотрю на него и вижу, как один из близнецов, выходит оттуда. Лихорадочно пытаюсь понять: Имран это или Харун.

Мужчина одет в тёмные брюки и коричневую рубашку поло. Должно быть, это Имран. Второй – всегда в деловом костюме. Он замечает меня, и его губы трогает лёгкая улыбка. Невольно я улыбаюсь в ответ, понимая, что передо мной Имран.

– Привет, пойдем в кабинет, – останавливаясь возле меня, говорит он.

Я встаю и следую за ним. Мы оказываемся в просторном помещении с длинным столом и стульями. На стене – огромный плазменный экран, должно быть, используемый для презентаций. В углу – ряд комнатных растений, похожих на деревья.

– Присаживайся, где тебе нравится, – указывает он на стулья.

Я отодвигаю ближайший к себе и сажусь. В это время двери с грохотом открываются, и в кабинет вплывают несколько одинаково одетых девушек с папками в руках. Сразу за ними входит дама, от вида которой я просто лишаюсь дара речи. На её голове огромная красная роза. Даже не представляю из чего она сделана, и как она там держится. Яркий, кричащий макияж, длинные свисающие сережки, чёрно-красное платье из фатина с рюшами – всё это просто поражает своей эксцентричностью.

– Имранчик, котёнок, – голосом оперной певицы произносит она, целуя его сначала в одну, потом в другую щеку.

Потом поворачивается, смотрит на меня, медленно двигаясь в мою сторону. Я встаю со своего места. Она подходит ближе, обходит меня со всех сторон. Её глаза детально изучают моё лицо и фигуру.

– Теперь ты понимаешь, Имранчик? Понимаешь, что я искала? – женщина смотрит на него, обхватив ладонью моё лицо, – Ты видишь это? Видишь девственность и невинность, которая исходит от неё? Вот, что мне было нужно!

– Я думал девственность чувствуют, а не видят, – раздается издевательский̆ голос.

Я чувствую, как краска заливает моё лицо. Мне не нужно поворачиваться, чтобы узнать кому он принадлежит.

– Если только, она имеет место быть, – добавляет он, бросая какие-то бумаги на стол и усаживаясь за него.

– Харун, львёночек, я не о физической девственности. Я об ауре, которая исходит от неё. Посмотрите, какой чистый взгляд, – она поворачивает мою голову к нему, удерживая за подбородок.

Мои глаза, встречаются с его. Приподняв одну бровь, Харун многозначительно ухмыляется. Заскрипев зубами, я плавным движение головы вырываюсь из цепких рук Тубы Ирани и делаю шаг назад. Что в конце концов тут происходит? Эта женщина обращается со мной как со скаковой лошадью на выставке.

– Вот какую девушку я искала, – она снова кружит вокруг меня. —С таким светлым обликом, понимаете? Которая будет выглядеть как настоящая невеста в моих платьях. А не те девицы с взглядами уголовниц и путан, которых вы пытались мне подсунуть.

Имран, до этого молчавший и, видимо, как и я, пребывавший в шоке от бестактности дизайнера, откашливается.

– Кхм… Туба, может мы начнем? Нам нужно многое обсудить, но сначала ты должна знать, что Диана – не профессиональная модель. У неё нет никакого опыта в нашем деле.

– О, котеночек, это пустяки. До недели мод в Нью-Йорке еще три месяца. Я уверена, твои люди научат всему необходимому эту белочку.

Белочка, серьезно? За такой̆ короткий̆ период я эволюционировала от мышки до белки, замечательно! Котёнок, львёнок и белочка – отличная компания собралась, однако…

Глава 8

Все понедельники дерьмовые. И вторники, и среды… И вообще, все дни недели, если ты ненавидишь свою работу, а она отвечает тебе взаимностью.

Я – одна из этих великих неудачниц, с кем приключилась эта беда. Я ненавижу агентство Diva Models, которое теперь переименовано мною в Devil Models[1]. Это место – настоящая обитель зла и ненависти, которые обрушилось на меня лавиной, и с каждым днем набирают обороты, становясь больше и больше.

Меня ненавидят все модели агентства , потому, что я выбрана главной моделью для дизайнера Тубы Ирани, а они нет… Меня ненавидит пухлый, потому что я посмела обманным путем проникнуть в мир моды, где по его мнению мне совсем не место… Фотографы меня ненавидят потому, что я не могу менять позы и эмоции по щелчку их пальцев, отчего я признана скованным бревном, с которым невозможно работать , только время терять… Так же меня ненавидят костюмеры, визажисты, стилисты, менеджеры, секретарши и даже технички, потому что ненавидеть меня нынче модно…

Я, фигурирующее лицо в сплетнях агентства, награждена такими титулами, как «шалава», «курица», «выскочка» … Постоянные косые взгляды, шёпот за спиной, недовольство персонала – вот условия, в которых мне приходится работать.

Моя жизнь никогда не была сахаром, но то, что творится со мной сейчас – сущий кошмар! У меня нет желания просыпаться и идти туда, терпеть насмешки и недовольство окружающих… Я проклинаю тот день, когда поставила свою подпись в контракте, из которого следует, что я должна сотрудничать с ними год. Целый год каторги… А я уже на грани, на пределе. Нервы истощены, терпение на исходе, и это только за неполный месяц работы…

– Диана, – Лейла трясет меня за плечи, прерывая размышления, – не будь ребенком, я знаю, что ты проснулась, вставай, нам нужно идти, опоздаем.

Я продолжаю лежать с закрытыми глазами, притворяюсь, что сплю. Она стягивает одеяло, ловко хватает меня за ногу и тащит из постели вниз. Я кричу и упорно хватаюсь за края дивана, не собираясь сдаваться без боя. Так она будит меня каждый день. Подозреваю, что отыгрывается за годы в приюте, когда я таким же образом заставляла её идти на занятия.

– Оставь меня, женщина, – говорю театральным голосом, – я предпочитаю умереть!

– Алик сожрет нас и не подавится, – давит она на психику. – Сегодня фотосессия для журнала, нужно быть вовремя.

– Ненавижу, – хнычу я и сдаюсь, резко расцепив пальцы.

Лейла делает очередной рывок в свою сторону, и я оказываюсь распростертой на полу.

– Хорошая девочка! Теперь иди пописай, умойся и не забудь почистить зубки. А я выберу, что надеть.

Она гладит меня по голове, издевается, говорит со мной как с ребенком.

– Сколько ещё они будут меня ненавидеть? – безнадежно спрашиваю её, сажусь и обнимаю руками ноги.

– Диана, даже я, будучи твоей подругой, завидую твоему положению. Многие девушки работают годами, но так и не получили возможности побыть в роли главной модели, а ты ничего для этого не делала, понимаешь? Ты – лицо бренда с мировым именем, а это значит, что приходиться быть в центре модной индустрии, вращаться в кругах самых легендарных личностей мира моды, выступать на телевидении в различных телешоу, давать интервью, посещать закрытые вечеринки… После недели моды в Нью-Йорке ты станешь знаменита. Поверь мне, тут есть чему завидовать и за что ненавидеть!

– Мне всего этого не нужно, – шепчу я про себя.

Я в капкане, в который попала по своей же глупости. Мой мозг отказывается принимать то, что можно кого-то ненавидеть за его успех. Я – не такая. Не умею завидовать, и ненавидеть тоже не умею… Но являюсь объектом для ненависти, а это давит на психику, заставляя чувствовать себя беспомощной…

– Диана, если через пятнадцать минут ты не будешь готова, я пойду одна! – переходит на шантаж Лейла.

Я встаю и демонстративно выхожу из комнаты. Выполнив весь перечисленный ей утренний ритуал, я возвращаюсь и готовую вижу для выхода Джу. На ней бирюзовое облегающее платье без бретелек, безупречный макияж и стильно уложеные волосы. На диване лежит шёлковое платье цвета сирени – одно из её новых приобретений.

– Ты же это не для меня приготовила? – возмущаюсь я.

– Для тебя. Как говорит Алик, теперь ты – лицо Diva Models, и должна выглядеть подобающе.

Чертов пухлый! Я уже решила, что свой гонорар потрачу на киллера для него.

– Давай, садись, – указывает она на стул.

Я, как заключенный, подчиняюсь и она начинает колдовать над моим макияжем.

– Умоляю, только не переборщи! Соседи начинают думать, что мы проститутки.

Она смеётся, и я, не сдерживаясь, присоединяюсь, вспоминая какими взглядами нас провожают бабушки, сидящие у подъезда на лавочке. Думаю, они на самом деле считают нас девушками легкого поведения, но я их не виню…

Закончив с макияжем, она расчесывает мои волосы.

–Всё, оставим их распущенными. Надевай платье.

Тяжело вздохнув, встаю, беспрекословно следую её указаниям. С трудом натягиваю на себя платье, которое доходит до колен и облегает тело так, что я сомневаюсь смогу ли шагать в нем.

– Всё, Ди, выходим, такси уже ждет, – кричит она из кухни.

Я иду в коридор, и пока надеваю черные босоножки на высоком каблуке, с тоской смотрю на свои балетки. В ушах звенит истошный вопль пухлого: «Никаких балеток, кроссовок, сланцев. Всю обувь, что ниже десяти сантиметров, выброси в мусор!»

Джу присоединяется ко мне, надевает свои туфли, и мы выходим из квартиры и садимся в такси. В последнее время мы передвигаемся именно таким способом. Ездить в общественном транспорте в таком виде не совсем уместно.

– Говорят, сегодня Харун Малик возвращается, – шепчет Лейла, когда машина трогается с места.

– Он что куда-то уезжал?

В последний раз я видела его на встрече с Тубой Ирани. После этого, к счастью, мы с ним не сталкивались.

– Его не было около двух недель, поэтому наш босс занимался ещё и его делами.

Теперь понятно, почему Имран редко появлялся на съемках.

– У них мать находится за границей. Лечится там в какой-то клинике. Они часто ездят к ней, – продолжает она.

– Она что болеет?

Вопрос вызывается сам собой. Перед глазами возникает её образ: как она кричит на деда, когда один из близнецов уводит ее и сажает в машину…

– Ди, я не знаю на сколько это правда, но кажется, у неё не все в порядке с головой. Тами, девушка которая мне это рассказала, утверждает, что она уже долгие годы находится в клинике.

По моему телу проходит неприятный холодок, становится не по себе… Лейла рассказывает что-то еще, но я её уже не слушаю. Мысли уносят меня в прошлое. Страшная догадка о том, что послужило для нее психологической травмой сдавливает горло…

– Давай, Ди! – Джу толкает меня.

Я выхожу из оцепенения и вижу, что мы уже на месте. Открываю дверь машины, выхожу. Лейла расплачивается с таксистом и следует за мной. Вместе мы идем к зданию агентства.

– Явились, дамочки, – звучит голос пухлого в громкоговоритель, когда мы заходим на площадку для сьемок.

Он сидит на высоком стуле, контролируя процесс. Одетый как всегда во все цвета радуги, он выглядит нелепо, но от этого его самомнение ничуть не страдает.

– Чего замерли? Быстро переодеваться! – снова раздается его голос.

Быстрым шагом мы пересекаем площадку и заходим в гримёрную. По условиям контракта я участвую во всех съемках, организованных Diva Models. Но мои фото не могут публиковать, так как я являюсь лицом бренда Тубы, и в других проектах до открытия недели моды появится не могу.

Подготовка к работе идет полным ходом. Вокруг хаос, где каждый занят своими обязанностями, но все действуют слажено и быстро. Я сажусь на свое место, и ко мне тут же подходит одна из визажистов поправить макияж.

– Готово. Лейла, ты оставишь меня без работы, – поворачиваясь, говорит она подруге.

Джу улыбается и подмигивает ей. В отличие от меня, она нашла общий язык со многими в агентстве. Рядом появляется девушка, которая отвечает за наряды для съемок.

– Если вы готовы – пойдемте, – приглашает она.

Я следую за ней и захожу в примерочную. Она открывает коробочку, аккуратно достает оттуда черный бюстгальтер, украшенный мелкими стразами, и крошечные трусики. Я смотрю на нее с удивлением.

– Что это?

Она прочищает горло, перед тем, как ответить:

– Это нижнее белье от Skarlet.

– Я вижу! – огрызаюсь я. – Фотосессия в нижнем белье?

Она утвердительно кивает. Я же понимаю, что ни за что на свете не смогу этого сделать! Стоять в одном нижнем белье перед малознакомым мужчиной, даже если он всего лишь фотограф!? Я и так нервничаю, когда приходиться позировать, а если на мне будет только это – я и с места сдвинуться не смогу.

– Я не буду это надевать, – твердо говорю я, поворачиваясь и выхожу из кабинки.

Девушка выходит следом, ничего мне не отвечая. Я лихорадочно ищу выход из этой ситуации, но в голову ничего на приходит. Оглядываюсь вокруг, ищу Лейлу. Но её нет среди других девушек, которые спокойно выходят из примерочных в нижнем белье и направляются на площадку.

Я в панике, не знаю, куда себя деть. Уйти незамеченной у меня не выйдет. Для этого нужно пересечь съёмочную площадку. Не успеваю как следует обдумать эту мысль, как двери гримерной с грохотом открываются и туда заходит пухлый, а следом за ним мой костюмер.

– Ты что это удумала? – гневно кричит он в громкоговоритель, от чего мои барабанные перепонки едва не разрываются.

– Я не смогу в этом фотографироваться, – отвечаю я.

Он встает напротив, уперев руки в бока, и тяжело дышит. Я оглядываюсь вокруг: все наблюдают за нами, позабыв о своих делах. У открытых дверей примерочной столпились все, кто находится на площадке.

– Ишь, ты какая скромница, не может она, – фыркает кто-то из девушек.

Вслед за ней начинают возмущаться остальные. Рой их голосов звучит в ушах, отдельные слова, вырванные из контекста, не несут в себе ничего хорошего. Но меня это не пугает, в отличие от того, что придется фотографироваться полуобнаженной.

– Что тут происходит? – раздается мужской голос.

Все разом замолкают. Я поворачиваю голову и вижу Харуна. Сердце перестает биться, только его сейчас тут не хватало…

Он стоит у входа, в окружении девушек, одетых в нижнее белье из коллекции и готовых к съёмкам, и смотрит на пухлого. Харун выглядит уставшим: белая рубашка помята и закатана до локтей, глаза покраснели, будто он не спал несколько дней подряд.

– Алик, почему съемки еще не начали?

Харун оглядывает меня с головы до ног и вопросительно смотрит на пухлого.

– А как тут начнешь, когда эта девчонка постоянно срывает все съемки? Она же принцесса, что хочет, то и делает, и никто ей не указ. Сейчас отказывается фотографироваться в нижнем белье, – отвечает тот и отходит от меня. – Я не могу работать с ней, Харун, она слишком многое себе позволяет!

Я в изумлении смотрю на него. Когда это я срывала съемки? Это – первый раз, когда я отказываюсь от них.

– Она ведет себя так, словно чем-то лучше нас.

– Если она не будет фотографироваться, то почему мы должны?

– Строит из себя святошу!

Из толпы то тут, то там раздаются возмущённые голоса девушек. Я смотрю на них, пребывая в шоке от того, как они всё перевернули против меня. Харун подходит ко мне и встает напротив, где до этого стоял пухлый.

– В чем твоя проблема? – произносит он четко, выговаривая каждое слово.

– Я не могу в этом фотографироваться, – ненавидя себя за дрожащий голос, отвечаю я.

– Почему? Что у тебя есть такого, чего нет у остальных девушек?

Я молчу, отвожу от него свой взгляд, и он упирается в Джу, стоящую посреди других девушек. Её лицо выражает сочувствие.

– Я спрашиваю, что у тебя есть такого, чего мы все ещё не видели? – кричит он.

Я вздрагиваю от его голоса и отхожу на безопасное расстояние. Глаза наполняются непрошеными слезами.

– Стыдливость, – вырывается у меня.

Я, чувствую тёплую влагу на своих щеках, ненавижу себя за слабость, за то, что плачу.

– Я стесняюсь. Не могу стоять раздетой перед фотографом, – стараюсь объяснить я сквозь слезы.

Слышу смешки девушек, и мне хочется провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе, быть где угодно, но только не здесь. Со злостью смахиваю слёзы с лица.

– Где ты по-твоему находишься? В монастыре? Если ты стесняешься, то нужно было податься туда!

Поднимаю взгляд, смотрю в его жестокие беспощадные глаза, и мне кажется, что меня засасывает трясина. Чувствую, как теряю контроль.

– Ножницы мне, – впиваясь в меня взглядом, повышает он голос.

Я впадаю в замешательство, не понимая значения его слов. Ножницы? Зачем? В следующую секунду в его руках появляются огромные ножницы. Я медленно пячусь назад, следя за его действиями. Не понимаю, что чего он хочет.

Схватив меня за запястье, Харун останавливает меня и тянет на себя. Я срываюсь с места, ударяясь о его грудь. Делаю шаг назад, пытаюсь сделать ещё один, но перед моим лицом возникают ножницы. Я застываю в ужасе. Он засовывает ножницы за вырез на груди и начинает резать платье, обнажая грудь и живот, после чего выкидывает их на пол и хватает свисающую ткань, а остальное рвёт руками. Я не сопротивляюсь, потому, что заторможена от шока, руки и ноги отказываются подчиняться мне…

Вокруг стоит оглушительная тишина. Такая, что я слышу, как мои слёзы капают на пол. Я ничего не чувствую, меня нет, просто пустая оболочка. Словно со стороны наблюдаю за тем, как он снимает с меня то, что осталось от платья, и я остаюсь в одном нижнем белье… Оглядываюсь вокруг, перед глазами всё плывет, вижу только размытые лица, в ушах стоит хохот девушек…

– Тебе помочь переодеться, или сама справишься?

Его стальной голос впивается в мозг, и это последнее, что я слышу перед тем, как тело обмякает, и на меня опускается сплошная темнота…

[1] Игра слов. В английском языке слово Devil означает «дьявол».

Глава 9

– Какого черта! Довёл до обморока… Спятил! Просто свали и отоспись! Грёбаный псих!

До меня доносятся обрывки фраз братьев, отдаются в голове протяжным эхом. Чувствую слабость во всём теле и сухость во рту. С трудом размыкаю тяжёлые веки – ничего не вижу, всё мутно и расплывчато, перед глазами появляется темное пятно… Я закрываю глаза, а когда открываю их снова, зрение восстанавливается. Вижу, склонившееся надо мной мужское лицо, в его глазах плещется сожаление и беспокойство.

– Диана, как ты? – произносит Имран, голос которого я узнаю по ласковой интонации.

Оказывается, я лежала. Медленно приподнимаюсь и сажусь. Память возвращается ко мне вместе с воспоминаниями. Оглядываюсь вокруг, чтобы узнать, где это я нахожусь, но упираюсь взглядом в Харуна, который наблюдает за мной, сидя на кожаном офисном диване. Перед моим внутренним взором мелькают картинки того, как он разрывает мое платье…

Суть всего происходящего обрушивается на меня в один миг. Я оглядываю себя и прихожу в ужас от того, что нахожусь перед близнецами в нижнем белье. Инстинктивно закрываюсь руками, лихорадочно ищу, чем можно прикрыться, испытывая идиотское чувство облегчения от того, что я в приличном белоснежно-кружевном комплекте, а не в трусах со Спанч Бобом.

– Держи, – Имран протягивает мне чёрный пиджак.

Не раздумывая, выхватываю пиджак из его рук и надеваю на себя, укутываясь. Чувствую себя неловко и неуютно, всё лицо пылает от жара.

– Ты в порядке? – спрашивает он, – тебя принес сюда Харун, ты потеряла сознание. Может нужно вызвать врача, что-то болит?

Я определенно не в порядке, но, тем не менее, отрицательно качаю головой.

– Нет, не нужно, со мной всё хорошо, – мой голос звучит хрипло и неуверенно.

– Я предупреждал, что от неё будут одни проблемы. Падает в обморок на ровном месте! Что с ней будет, когда выйдет на подиум? – лениво спрашивает Харун, устало откидываясь на диване и прикрывая глаза.

В его голосе нет и тени сожаления от содеянного. Я перевожу взгляд на Имрана, желая защититься от обвинений его брата, рассказать о том, что произошло, но встречаю в его глазах понимание, словно он и так всё знает, и мне нет нужды объясняться.

– Поезжай домой, отдохни, – игнорируя речь брата, обращается он ко мне. – Я не могу тебя сейчас отвести, у меня совещание. Тебя может кто-нибудь забрать?

– Эм… Спасибо… Я поеду на такси, – отвечаю я и встаю с места.

Пиджак едва прикрывает мои ягодицы. Взгляд Имрана падает на мои ноги, но он быстро отводит его в сторону, поворачивается ко мне спиной и шагает к своему рабочему месту.

Я мельком смотрю на его брата – тот продолжает сидеть с прикрытыми глазами, склонив голову на спинку дивана.

– В таком виде на такси небезопасно. Позвони родным, пусть привезут тебе одежду, – говорит, садясь в кресло, Имран.

– У меня, – прочищаю горло, – никого нет, только Лейла. Но она на съёмках.

Имран хмурит лоб, озадаченно смотрит на меня, но не задает никаких вопросов.

– Ладно, я перенесу совещание, – тянется он к телефону.

– Я отвезу её, не нужно откладывать совещание, – раздаётся жесткий голос Харуна.

Я округлившимися глазами смотрю в его сторону. Тот открывает глаза, наклоняется вперед и встает с дивана. Я прихожу в ужас от такой перспективы.

– О, нет-нет, не нужно. Я сама доберусь. Подожду Лейлу, мы что-нибудь придумаем, – бормочу я сбивчиво, мотая головой из стороны в сторону как заведенная кукла.

– Твоя подруга на съемках, – твердит Харун и смотрит на меня, зло щурясь. – И неизвестно, сколько они продлятся. Если ты не хочешь работать, то позволь хотя бы остальным заняться своими обязанностями.

Я не нахожу, что ответить. Виновато опускаю голову, обнимая себя руками.

– Диана, в сложившихся обстоятельствах это – наилучший выход. Харун доставит тебя домой, в целости и сохранности, – делая акцент на последних словах, говорит Имран, переводя взгляд на брата.

Они смотрят друг на друга, словно ведут немую битву, отчего мне становиться как-то не по себе.

– Конечно доставлю столь ценного сотрудника, – скалиться Харун.

Его голова чуть запрокинута назад, на губах играет лёгкая ироничная усмешка. После чего он разворачивается и не спеша пересекает кабинет. Я смотрю ему в спину и замечаю, что его походка не такая как у Имрана. Харун вышагивает так, словно делает одолжение всем окружающим.

– Диана, тебе лучше поторопиться, – кивает головой Имран в сторону брата.

– Да, я пойду, спасибо.

Неуверенно шагаю вслед за Харуном. Каблуки усложняют мою задачу, я догоняю его лишь у дверей. Он выходит, я высовываю голову в дверной проем, рыскаю глазами, но вижу только секретаршу, которая что-то печатает. Быстро выскальзываю из кабинета и догоняю Харуна у лифта. Неуверенно переминаясь с ноги на ногу, одной рукой тяну пиджак ниже. Металлические двери раскрываются, я вижу своё отражение в зеркале кабины лифта и краснею: волосы в полном беспорядке, из-за каблуков ноги смотрятся бесконечно длинными, выгляжу совершенно распутной…

Заходим в кабинку, он нажимает кнопку со знаком парковки и лифт едет вниз. Я же молюсь, чтобы он не останавливался на этажах. Что подумают люди, увидев меня в таком виде? Но моим молитвам не суждено сбыться, потому что не успевают они долететь до небес, как лифт останавливается и впускает новых пассажиров. Трое мужчин в смокингах переговариваются между собой, но замолкают при виде меня. Они рассматривают меня с головы до ног. На лице Харуна полное безразличие к происходящему, как будто меня тут и нет вовсе. Посчитав, что мы не вместе, мужчины, не стесняясь, пожирают меня глазами, улыбаются и подмигивают мне. Я же, не зная куда себя деть от стыда, кажется, медленно плавлюсь. О, Боженька, миленький̆, за что ты меня наказываешь?