Птицы

– Господин требует другой еды, – сказала она, войдя в кухню.

– А где её достать? – фыркнула полная женщина. Вигония не нашлась, чего ответить, тогда повариха продолжила: – Иди в сад, нарви фруктов ему, привереде. Мила! Проводи тётю.

Девочка лет четырнадцати с живыми глазами и чёрными волосами подбежала, взяла её за руку и повёла в сад. Повариха дала им корзину.

– Вот, – сказала он, улыбаясь, показывая на грушевое дерево, и побежала дальше.

Вигония срывала груши, висящие не так высоко, и увидела в саду прекрасную светловолосую женщину, которую заметила вчера. Одета она была опять в белое платье, и Вигония невольно поразилась, какой светлой и чистой была незнакомка. Она стояла, перебирая косу, опустив глаза в землю, рядом с Астиром. Его руки были скрещены на груди, лицо выражало сосредоточенное желание не выказать раздражение. Девушка выглядела довольно печально – видимо, они ссорились, или он упрекал её в чём-то.

– Для Палеоса? – поинтересовался Латрий, который подошёл с корзинкой слив и отсыпал треть Вигонии.

– Это его жена? – спросила Вигония, пытаясь прислушаться к разговору, хотя говорили они негромко и стояли поодаль, поэтому невозможно было уловить суть их пререканий.

– Да, Рави. Она родом из другой страны, но жила в столице. Астир её оттуда привёз.

– Значит, она столичная… Красивая, правда?

– Да, хотя… хотя… есть красивее.

– Почему они ссорятся?

Латрий вздохнул.

– Они часто… бывает у них.

В этот момент подбежала девочка и высыпала несколько больших красных яблок в корзину. Вигония улыбнулась Латрию и, мельком взглянув на семейную сцену, пошла в дом, где помыла фрукты и поднялась опять наверх.

Палеос пару мгновений неодобрительно смотрел на корзину, но потом взял и начала жевать.

– Подай мне книгу со стола и принеси кофий.

Вигония опять спустилась и поднялась, коря свои судьбу и выбор за то, что ей приходится бегать туда-сюда, а не тихо сидеть в своём доме и помогать матери шить. Поскрежетав зубами, она подала кофий старику, который, водя пальчиком с длинным ногтём по буквам, усердно читал.

– На. Возьми, поешь хоть сладкого, – сказал он, отвлёкшись от чтения и протянув её небольшое красное яблочко.

Девушка, поколебавшись, взяла фрукт и спрятала в карман юбки, поблагодарив.

Так прошёл день. Вигония бегала туда-сюда, прислуга шныряла повсюду, и под конец дня у неё болели и ноги, и голова. Она сжимала зубы, проклиная всё, в особенности старика, который заставлял её делать бесполезную работу по многу раз в день. Как только солнце зашло, она отключилась, и в голове все ходило кругом, сливаясь в причудливые тревожные сны.

На следующий день – это был четверг – её опять ждал ранний подъём. Одевшись, умывшись, предусмотрительно собрав фрукты, она понесла их наверх. На втором этаже она увидела Австриту, переговаривавшуюся со старичком лет пятидесяти, худющим и в круглых очках, но, однако, выглядевшим не как прочая прислуга – в нём чувствовались выдержка, ум, собственное достоинство, несмотря на достаточно бедный вид. Между ними стоял мальчик лет шести, держащий деревянную лошадку на привязи. Вигония невольно позавидовала, вспомнив, что в детстве из игрушек у неё были лишь обломки посуды и одна тряпичная, но горячо любимая кукла, сшитая матерью.

– А, это вы, Вигония, подойдите сюда, – негромко позвала Австрита, обернувшись на звук шагов. Мальчик не обратил на неё внимания, занимаясь игрушкой, а старичок, немного прищурившись из-за плохого зрения, видимо, разглядывал девушку. – Это Ирис, мой сын, и учитель его, Куэрс. Отдайте им корзину, я хотела с вами поговорить.

Вигония почувствовала тревожность, представляя, как недоволен будет Палеос, и перебирая в голове то, о чём госпожа хочет с ней поговорить. В то время Ирис со старичком, тихонько похлопавшим мальчика по спине, зашли в одну из комнат.

– Сегодня приезжает моя сестра, Линара, с мужем и детьми, поэтому у нас будет ужин. Вечером вы нужны будете, чтобы подавать на стол и прислуживать им. Пожалуйста, напомните об этом Палеосу и приведите его к столу к семи часам. Поняли меня?

Вигония кивнула, внутренне порадовавшись, что сегодня её ждёт что-то кроме прислуживания вечно недовольному старику, и отправилась на третий этаж. Поднявшись наверх, постучавшись, она, не удивившись, нашла Палеоса в не очень хорошем расположении духа.

– Глупая девчонка! Сколько я тебя должен ждать и помирать тут с голоду – неужто до обеда?

– Извините, – потупила она глаза, – госпожа задержала меня. Вот ваши фрукты, скоро подадут кофий.

– Неси.

Она сбегала за кофием на кухню, подала их хозяину дома и бросила:

– Сегодня приезжает Линара… ваша дочь, – закончила она неуверенно.

Старик изменился в лице: вместо нахмуренного, недовольного бульдога он стал сияющее–счастливым, захлопал в ладоши, как ребёнок, и воскликнул:

– Доченька моя! Дай я ручку тебе поцелую, – притянув за руку девушку, он поцеловал тыльную сторону её ладони. – Хоть что-то хорошее в этом доме случается. Ко скольким?

– К семи госпожа Австрита всех приглашает на ужин.

– Хорошо! Ступай, служанка, и не забудь мне напомнить за полчаса!

Вигония спустилась на первый этаж, хотела было идти в свою комнату, как ей постучали по плечу. Она обернулась – и увидела Солнце: это был молодой человек одного с ней роста, с лохматыми русыми выгоревшими волосами, с широкой добродушной улыбкой и щёлочками суженых глаз, поглядывающих как-то ехидно. Она стояла, ослепленная, понимая, что за все дни, проведённые здесь, девушка не видела этого обитателя дома.

– Моё имя Ясмос. Вы, я так понимаю, новая служанка Палеоса, – он чуть поклонился. – Как вас зовут?

– Вигония, – задохнувшись, едва слышно выговорила девушка.

– Красивое имя! В честь кого вас назвали?

– В честь бабушки. Я её не видела никогда… – замялась она.

– О, я тоже. Бабушка умерла при последних родах, когда появился дядя, а мне суждено было родиться только через десять лет, – он всё так же добродушно улыбался, причём – что заметила Вигония – он держался не вычурно, строго, а легко, заложив руки за спину и чуть сгорбившись. – А это, кстати, моя невеста, Ортансия.

Молодой человек кивнул на девушку, стоящую слева от него, которую Вигония до этого не замечала. Маленькое личико, не очень довольное происходящим, тёмные волосы, собранные сзади, – она была не очень красива, но мила. Служанка кивнула ей, та не изменила своего презрительного выражения лица. В Вигонии как будто всё упало.

– Рад был познакомиться, мы пойдём прогуляемся, – попрощался Ясмос, улыбнувшись напоследок.

Вигония побежала в свою комнату и плюхнулась лицом на кровать, зарывшись в подушку. Она была поражена, ослеплена. Девушка как будто выпила хмеля – она чувствовала себя опьянённой, очарованной. Впервые она что-то почувствовала. Бог знает, сколько она лежала так, пока соседка по комнате не окликнула её:

– С тобой всё хорошо?

Вигонию выдернули из сладких мыслей и воспоминаний. Она оторвала помятое лицо от подушки.

– Да… Я просто… ничего.

– Привыкнуть сложно – понимаю, да ничего – освоишься. Я тоже стонала первые дни.

– А я хотела спросить, – внезапно вспомнила девушка, – а почему Астир с Рави постоянно ссорятся?

Женщина зыркнула на неё. Она поработала челюстью, подбирая ответ, и ответила негромко:

– Нам не стоит говорить об этой сейчас.

– Но ты что-то знаешь?

– Да. Я знаю. Но при свете солнца и людях, которые здесь повсюду, мы не будем об этом говорить.

Вигония нахмурилась. Ей это показалось очень странным. Вопиющее любопытство подожгло её, но она решила сменить тему, заметив:

– Ты выглядишь расстроенной.

– Я не расстроена. Так, жизненные невзгоды.

– Какие? – не зная приличия, поинтересовалась девушка. Другая долго, пристально посмотрела на неё, но потом сказала:

– Люблю я одного человека, а он меня – нет. Так бывает в жизни.

Вигония задумалась и ничего больше не ответила, внимательно посмотрев на девушку. Разные люди – одинаковые проблемы.

Дворецкий, слуга Австриты, который, в отличие ото всех остальных, жил на втором этаже, как хозяева, и которого Вигония видела всего раз, облачённого в недешёвый, хорошо сшитый сюртук, открыл парадную дверь. На пороге стояла тёмненькая женщина, высокая и полная, но лицом похожая на Палеоса, и мужчина, возрастом почтенного, с её отца.

– Госпожа Линара с мужем, – доложил дворецкий, хотя Австрита, стоящая рядом, и так знала, кто это. Она протянула руку в чёрной перчатке, но в этот самый момент сестра накинулась на неё, сжала в объятиях, затем отпустила и потрепала по щеке.

– Как же я давно тебя не видела, Австрита! – заговорила она полным, звонким голосом, и Вигония, наблюдавшая сцену издалека, подумала, что Линара, должно быть, хорошая певица. – Ты всё такая же суровая и напыщенная, как два года назад, – звонко засмеялась женщина. – Да, давно ж я тебя не видела, целых два года! Много ль изменилось у вас?

– Всё так же. А у тебя?

– Всё по-старому: живём с мужем, сыновей няня воспитывает, – она прошла мимо сестры, разглядывая гостиную. – Да, всё так же! Всё те же мрачноватые интерьеры. Сейчас в моде всё светлое, пышное, а у вас – мрак. Тьфу.

В этот момент с лестницы поспешно спустился Палеос – первый раз Вигония увидела, что он вышел из своей комнаты.

– Доча! Любимая!

Линара завизжала, и они крепко обнялись. Затем он пожал руку старику, стоявшему рядом с ней.

– Батюшка! У нас с мужем подарок для вас, – она жестом попросила у старика что-то, и он подал ей квадратный свёрток. – Это книга о путешествии в дальнюю страну, где вечный холод и странные животные. Я уверена, вам понравится!

У Палеоса загорелись глаза. Он снова обнял дочь.

– А теперь, господа, пожалуем к обеду! – прервала всех Австрита.

В столовой собралось много человек – и те, кого девушка раньше не видела. Пока Вигония совместно с другими слугами разносила блюда, она разглядывала собравшихся; порядок был такой: Палеос, слева от него – Линара, воркующая с отцом, справа – Австрита, строго глядящая на всех, от которой по кругу шли обрюзгший мягкотелый мужчина лет сорока; молодой человек с серьезным и холодным, даже оскорбительно холодным для данной ситуации лицом, Астир, презрительного разглядывающий людей, его светловолосая жена-красавица Рави, мило и чуть неловко улыбающаяся; полуразвалившийся на стуле, смеющийся громче всех и улыбающийся шире всех Ясмос, тёмненькая маленькая девушка рядом с ним, облокотившаяся на стол; маленький мальчик, Ирис, пальцем поедающий пирожное, его учитель, тихо сидящий и разглядывающий всех вокруг, потом – муж Линары, не отрывающийся от еды.

Вигония заметила, как дворецкий наклонился и что-то на ухо прошептал Австрите, потом передал ей конверт. Казалось, что никто не заметил, как это произошло, потому что во время этого муж Линары рассказывал какую-то забавную историю. Как это часто бывает, веселый разговор за столом вскоре перешел в ностальгическое русло.

– Я всё вспоминаю мать. Мне было всего семь лет, когда она ушла. Помню её руки, нежно пахнущие цветами, её улыбающееся лицо, – начала рассказывать Линара, качая головой.

–Да, она была хорошая женщина. Из старинного рода! – заметил Палеос. – Мне за неё большое приданое дали. Единственная дочь в семье была.

– Почему мы не общаемся с родственниками по её линии? – спросил Ясмос с другой стороны стола.

– Так померли давно, – отрезал Палеос, жуя куриную ногу.

– А я, дорогуша, – обратилась Линара к Ясмосу, – недавно свиделась с твоим дядей, Хоке.

– Так и живёт капустой? – с насмешкой бросил хозяин дома.

– Бедно с женой и детьми они живут, батюшка.

– А как иначе? Все наследство досталось мне, потому что я старший сын, а он – нет, к тому же редкостный разгильдяй.

– Достаточно умный человек, – вставила слово Австрита, видимо, только чтобы унизить Палеса. Тот усмехнулся, брызнув слюной.

– Ты его давно не видела. Дурак дураком.

– А зачем ты с ним виделась? – спросил, улыбаясь с прищуром, Ясмос.

– Мы тогда ехали в столицу с мужем, проездом были в городе и, я думаю, дай взгляну, как дядя поживает. Худой, сгорбленный, торгует овощами в небольшой лавке. Хмурый какой-то был, не рад видеть нас. Спрашивал, как у Анира дела, а его уж к тому моменту тринадцать лет как не было.

Палеос стукнул по столу.

– Издеваться ещё решил над памятью мальчика моего. Уж четырнадцать лет как убит.

– Между прочим, это был несчастный случай, – заметил Австрита.

– Какой несчастный случай!? Дворовый мальчишка его в реку толкнул, вот он и потоп. То-то мы потом этого парнишку проучили. Всю жизнь помнить будет.

– Конечно, когда ходить не можешь – будешь помнить, – хихикнула Линара.

После этого Вигонию, стоящую в сторонке, подозвала Австрита и попросила сходить за пирогом. Девушка сделала, как просили, тем самым лишилась возможности подслушивать разговоры. Вместе с дворецким они внесли десерты, причём девушка во время похода на кухню хорошо рассмотрела наряд слуги, поразившись, что по дороговизне он схож с хозяевским. Ей стало стыдно за свою нищету, однако она быстро собралась и поставила пирог на стол, подойдя со стороны Ясмоса и девушки, сидевшей с ним. Та недовольно взглянула на служанку, в то время как парень – любопытно.

– Говорят, война собирается, – вздохнув, печально сказала Линара, хотя ей, естественно, не было дел до неё.

– Она и не прекращалась, – бесстрастно вставил Астир. – Хостабор хочет отобрать края с рекой – как раз те, в которых мы живём.

– Но к нам войска вряд ли придут, у нас не такое богатое селение, всего лишь речушка, – заметил человек, наливающий себе стакан тёмной жидкости из графина, сидящий рядом с Австритой – видимо, её муж.

– Мы находимся на границе, поэтому точно придут. В первую очередь придут, – громко, тыкая пальцем в стол, крикнул Палеос.

– Из столицы не поступало никаких вестей пока что, – немного раздражённо подметила Австрита.

– У нас замечательные воины. Я сама знаю некого Долофоноса, муж с ним служил.

– Да, да, – вставил тот, жадно поедая пирог.

– Прекрасный воин, командир, на его счету тысячи выигранных сражений. Очень жестокий, не знающий пощады, но, знаете, таким и должен быть защитник страны.

– Все подчинённые его держатся в страхе. Зато никто не посмеет показать себя трусом в бою. Он как раз служит на границе, неподалёку от нас.

– Но есть печальная история, связанная с ним. А может, и слух, потому что люди поговаривают, но никто не знает правды. Говорят, что он и жену свою убил, потому что та вовремя поесть не подала.

– А ещё поговаривают, что у него дети были, – жуя, энергично сообщал муж Линары, – которые остались сиротками.

– Палач, – ахнула Рави, с ужасом слушая рассказываемое.

– Ну знаешь, дорогая моя, благодаря таким мы и живём с тобой спокойно. Благодаря нему ты кушаешь еду и смотришь на солнышко.

– Судя по вашим рассказам, он убивает не потому, что хочет постоять за свою страну, а потому, что жаждет крови, – размеренно проговорил Ясмос со своего края стола.

– Какая разница? Цель оправдывает средства, – фыркнула Линара.

– Мы с ним не одно сражение прошли, – взнеся палец в воздух, утвердительно сказал муж женщины, – Он мастер своего дела. Великий человек, у него мозг гениально на войну работает.

– Разве в современном мире, где люди должны жить спокойно и решать конфликты мирно, должны быть такие особи? – неожиданно вставил Астир, гордо смотря в глаза мужу тётки.

– Он – порождение своего времени, – усмехнулся Ясмос. – О каком мире ты говоришь? Ты живёшь у себя в голове.

– Ясмос! – предупредительно шикнула Австрита. Тот спокойно взглянул на мать, но в глазах его читалась холодная злость.

Палеос постучал ложкой по стакану.

– Оставим споры на потом, а сейчас отдыхать, по своим комнатам, – безразлично бросил он, затем встал из-за стола и, позвав служанку за собой, направился наверх.

– Ты сегодня была красивее всех женщин, – сказал Палеос, когда они прикрыли дверь за собой. Он плюхнулся на стул возле стола, опёрся локтём о стол и начал странно, пьяно смотреть на девушку. Та смутилась от обстановки.

– Спасибо, – неуверенно ответила Вигония, потупившись.

– Но одета очень бедно и слишком бледна. У тебя отец с матерью есть?

– Только мать, господин.

– Братья, сёстры?

– Никого, мы вдвоем.

– Понятно, – старик был в каком–то расслабленно-добродушном настроении, что удивило девушку и ещё более её смутило. Ей хотелось уйти отсюда как можно скорее. – Побираетесь?

– Да…

– Я скажу, чтобы кормили тебя получше. Хоть иногда мясо давали. Я прочитал в книге недавно, – воодушевился вдруг он, – что человек – такой же хищник, как и волк, ему надо много мяса есть. То-то ты так бледна и худа – паёк совсем плох.

Она не знала, что отвечать – стояла, немного сгорбившись, смотря в пол.

– И ещё: я дам себе денег, закажи себе нормальный наряд. Как у Линары – сиреневый, тебе очень пойдёт, – старик достал из ящика горстку монет и подвинул её ближе к девушке.

– Мы с матерью сами шьём.

– Прекрасно! Тогда чтоб после выходного была в новом костюме. А теперь иди.

Вигония неуверенно взяла деньги, спрятав их в карман платья, и побежала в свою комнату, радуясь, что вырвалась. Поведение хозяина ей казалось очень странным, поэтому она долго думала над ним и даже не могла заснуть. Посередине ночи ей захотелось выйти по естественной нужде, и, не успев открыть дверь, она услышала голоса рядом с кабинетом Австриты. Вигония замерла. Два человека шептались – одним из них была сама Австрита, другой голос был мужской, но из-за шёпота девушка не могла понять, чей. Дверь отворилась, и оба исчезли в кабинете, голоса затихли. Девушка ещё несколько минут стояла, боясь пошевелиться, но было тихо. Через полчаса она услышала осторожные шаги, покидающие кабинет. «Сегодня дом полон странностей», – подумалось ей, после чего она впала в сон.

Следующим утром, пока хозяин не проснулся, Вигония сходила к знакомой тётке, которая привозила ткань из города, и купила нежно-лиловую материю для платья. По знакомству вышло недорого – она даже сумела сэкономить пару монет. Так как селение было небольшое, девушка успела забежать к матери, отдала ей овощи, купленные на оставшиеся деньги, и ткань, вкратце рассказав, что хочет. Та выглядела ещё более больной, чем прежде: маленькая чахлая женщина, постоянно кашляющая. Однако, увидев дочь и еду, она немного порадовалась.

Когда Вигония заходила в дом со стороны чёрного входа, она увидела Латрия и Ясмоса, под тенью яблони о чем-то разговаривающих. Они не выглядели, как подчинённый с хозяином – скорее как друзья. Девушка постояла у входа какое-то время – они заметили её, тогда попрощались друг с другом. Ясмос неспешно пошёл к главному входу с другой стороны дома, Латрий – к ней, смущённо улыбаясь.

– О чём вы говорили? – не сумев сдержать любопытство, спросила она.

– Да так, ни о чём, – почесал он висок.

– Вы выглядите, будто хорошие друзья.

– Мы хорошо друг к другу относимся. Иногда тренируемся вместе.

– Тренируетесь? Как?

– На мечах. На хозяйском поле.

– Ты владеешь мечом? – задумчиво спросила Вигония.

– Да, это всегда пригодится. Только ты, пожалуйста, никому не говори.

– И кто побеждает? – иронично улыбнувшись, поинтересовалась девушка.

– Да когда как, – пожал он плечами, – мы уж давно боремся, изучили друг друга. То он победит, то я.

– Можно будет как-нибудь поприсутствовать?

– Я не знаю, – потупился Латрий, – наверное; надо у хозяина спрашивать.

Вигония увидела за полуоткрытой дверью дворецкого; Латрий видеть его не мог, так как стоял спиной.

– Ладно, мне пора, Палеос скоро проснётся, – и, не дождавшись ответа, быстрым шагом пошла на кухню.

– Кофе и фрукты, господин, – сказала она, зайдя в комнату. С прошлого раза ей стало ещё более неловко появляться в этой комнате, но с другой стороны – она стала чувствовать себя чуть более уверенно, чем в первые дни.

Палеос лежал, глядя в окно, спиной к вошедшей. Он не шевельнулся, лишь спустя какое-то время сказал:

– Можешь подойти ко мне? – Вигония неуверенно подошла, а старик с трудом перевернулся, кряхтя. Он долго смотрел на неё, думая о чем-то своем. – Можешь почитать мне?

– Да, господин. Что почитать? – она взяла книгу, на которую он указал пальцем с длинным ногтём, открыла её и начала читать – небыстро, по слогам, однако он не упрекал её, задумавшись о своём и не отводя от неё взгляда, от чего девушке было неловко.

– А как дела с платьем? – внезапно прервал он её.

– Моя мама скоро сошьёт. К следующей неделе будет, господин, как вы и сказали.

Он прикоснулся к её руке.

– Достаточно. Подай мне кофий, – потом, отхлёбывая напиток, он спросил: – Кто учил тебя читать?

– Дядя, господин. Брат мамы. Он много путешествовал, общался с учёными людьми, умел читать. Иногда учил меня. Но уже лет с десять мы его не видели.

– Расскажи подробнее о твоей семье, – негромко попросил Палеос.

– Были бабушка с дедушкой, но они умерли ещё до моего рождения, заболели чем-то. Остались мама с её братом. Дядя не хотел жить в глуши, поэтому ходил по разным городам. Он был умным человеком: умел читать, считать. Учил меня; животные у нас были, козы и куры. Потом он ушел – хозяйство опустело, остались мы вдвоем с матерью.

– А отец?

– А его убили, когда мне было года два. Подстрелили на охоте, как рассказывала мама. Но я его не очень помню, а она не любит о нём говорить. Иногда рассказывала – и то нелестно: не любил… – она помрачнела и нахмурилась, смотря в пол.

– А жених есть у тебя?

– Нет, господин, – покраснела она.

– Ладно, оставь меня. И – возьми фруктов себе. Забирай все. Я не хочу есть.

Вигония послушно встала и забрала всё, не став из вежливости отказываться, потому что в таком положении, как у нее, люди радуются любой подачке. Как драгоценную добычу, она понесла корзину к себе в комнату, чтобы спрятать её до выходных. На лестнице на втором этаже кто-то прикоснулся к её локтю. Она вздрогнула. Это был Ясмос: он держался прямо, чуть улыбаясь; парень сунул ей клочок бумаги, на котором пером было вычерчено: «южное поле, 8 часов». «Успели поговорить», – подумала она и, кивнув, продолжила спускаться.

Палеос больше не вызывал Вигонию тем днём, что заставило её задуматься: возможно, она была слишком откровенна, выставила себя в невыгодном свете. Может быть, вскоре её попросят уйти. Мысли эти стали мучить её уже спустя несколько часов после разговора. Однако вечером, к восьми, она пришла на поле, которое указал в записке Ясмос. Она была здесь пару раз с дядей, когда он отправлялся зарабатывать на еду.

Поле было пустым, так как только недавно было засажено. Оно было достаточно просторным; после него начинался тёмно-зеленый лес, идущий чуть ли не вдоль горизонта. Если повернуть голову, то можно увидеть речку, иногда заходящую в лесок, а за ней, знала она, начинается другая страна – Хостабор, о которой недавно говорили хозяева. Однако война её ничуть не волновала – служить не пришлось бы ни ей, ни матери. Над верхушкой деревьев с противоположной от речи стороны, как красная шапка, висело солнце, которое растекалось в закатных лучах, уходя на спячку под землю. Косые лучи оранжевым пламенем высвечивали три лица, собравшихся на поле. Вигония, подходя, наблюдала два тёмных силуэта, стоящих друг напротив друга и держащих длинные железные лезвия – мечи. Остановившись в шагах десяти от них, она увидела, что парни обмундированы в кольчугу и шлем: тренировка тренировкой, но дело опасное. Одеты они были почти одинаково, роста примерно одинакового, поэтому с первого взгляда девушке было трудно понять, кто есть кто.

Они кивнули друг другу, навострили лезвия – и начался бой. Настолько выверенные были движения, что сражение их было похоже на танец: они, передвигаясь кругами, делали выпад на противника, слышался лязг металла и громкая поступь. Когда один нападал – другой стремительно уклонялся, нападал другой – первый отходил. Девушка, не отрываясь, следила за бешеной пляской, цена которой – жизнь: как огонь завораживает – так завораживает и бой. Один из них, поддев ногу, опрокинул на спину другого и поднёс остриё к шее. Оба тяжёло дышали. Победивший протянул руку проигравшему, тем самым помог ему подняться. Они сняли шлемы: выигравшим оказался Ясмос. Оба были раскрасневшиеся, волосы взъерошены, грудь быстро вздымалась.

– Требую реванша, – улыбаясь, добродушно произнёс Латрий.

– Давай, герой, покажи прекрасной даме, на что ты способен, – дружелюбно поддел друга Ясмос.

Они сразились ещё несколько раз. Счёт примерно сравнялся. Когда солнце зашло за горизонт, они направились обратно. Вечер был довольно тёплый, щебетали кузнечики. Вигония держала перед собой фонарь – единственный, который они имели. Свет его мягко падал на лица. Дребезжала кольчуга.