Проклятый берег

«Раз так, уеду», – решил вдруг Богомолов, распахивая двери дома Дрожжиных.

Внутри, поджав под себя босые ноги, сидела Маша. В отличие от большинства детей, она не решилась идти против братова указания. Слезы её только-только высохли, красные веки смежило, ресницы были влажные, на правом рукаве рубашки темнело мокрое пятно.

– Вы чевось так рано? – спросила она хрипло, слезая с лавки.

– Устал, нога болит. Да и не по мне все эти пляски.

– Пляски начались? – Машины глаза снова заволокло слезой, и Богомолов, ругаясь мысленно, поспешил её успокоить.

– Почти не плясали, да и музыку играть некому. – Вернувшиеся домой сёстры, конечно, откроют правду, но слушать плач двенадцатилетней девчонки у Ильи не было сил.

– А не Паша за гармониста был?

– Я не знаю его совсем.

– В усах такой?

– Вроде в усах.

– Ну вот… – Маша встала с лавки и на звук хлопнувшего сундука прошла в центр горницы. – Вы куда?