Гадалка для холостяка

– Мя.

– Да.

Сегодня суббота, и это значит, что мне придется пахать сегодняшней ночью в баре за двоих, чтобы нам не помереть с голоду.

Одарив меня взглядом Рубина Артуровича, нашего главного администратора бара, когда он замечает, как я сливаю недопитое пиво от предыдущих посетителей в один бокал и приношу его другим, а оплату забираю себе, Степан Васильевич вальяжной походкой следует к себе в комнату.

Да, меня это не красит. Не красит меня и то, чем я занимаюсь здесь.

Но я выкручиваюсь, как могу. Мне никто ничего не принесет на блюдечке. И в свою Тьмутаракань я не вернусь.

Испытываю ли я угрызения совести, если, по сути, обманываю людей?

Раньше – да, сейчас практически нет.

На рынке есть два дурака: один покупает, другой продаёт. И если бы не было спроса, не было бы и предложения. В современном мире человек позиционирует себя умным, продвинутым существом. Из каждого водопровода трубят о мошенниках, предупреждают, как не стать жертвой аферы, но как только в один день на нас сваливается кучка неприятностей, нам легче винить заразу Ирку или Ленку, которая сглазила. Поэтому, пока вам нужен тот, кто снимет порчу, будем мы, кто с удовольствием это сделает – за ваши, разумеется, денежки!

Но! У меня есть табу! Я не беру в клиенты тяжелобольных людей, надеющихся в их непростой, а иногда неутешительной ситуации на чудо. За полтора года я научилась добывать по телефону информацию, зачем и с какой целью ко мне идут: если это какая-нибудь Светка, решившая, что ее кавалера приворожила подружка Ленка, – милости прошу. Или обиженные дамочки, которых бросил муж и ушел к другой, считающие, что на изменщика кровь из носу нужно наслать порчу – тоже ко мне! Поводим хороводы, поплюем на фотографию бывшего, и, глядишь, от сердца-то и отляжет! Так работает эффект плацебо: пошептали, за левое ухо поплевали, к нижнему месту лопух приложили, и – вуаля! – сработало! Взрослые наивны, как дети. Они сами не замечают, как вываливают мне о себе всё, а я лишь красиво и филигранно преподношу им то, что они рассказали минутами раньше, добавив парочку высокопарных стандартных выражений.

Поэтому – да, я самозванка! Я обманула раз – меня обманули два. Не я такая – жизнь такая.

Присмотрела я себе как-то босоножки удобные. Красивые такие, легкие, сроду такие не носила. Откладывала чаевые на них, ущемляла себя во многом, а как скопила, пришла в салон радостная. Девушка-продавец мне тогда сказала: «Приходите послезавтра, на них скидка будет!». Счастливая была до страсти. Прибежала через день, и действительно скидка на них красовалась в тридцать процентов. Только вот зачеркнутая первоначальная стоимость была в три раза завышена, а цена со скидкой оказалась больше, чем была до скидки. Босоножки-то я в итоге купила, только радости от них больше не испытывала, как и угрызений совести от того, что тоже обманываю.

Помню, как одним вечерним промозглым днем пришла домой уставшая, голодная, как зверь, и с температурой. Денег даже на парацетамол не было, не то что на продукты. Завернулась в плед, свернулась калачиком и нырнула в бредовый сон. Проснулась я от мягкого давления на своей груди. Открыла глаза и увидела Степана Васильевича, переминающегося лапами на грудной клетке и урчащего, жалобно так. И глаза его помню глубокие, будто заглядывал в самую душу.

А потом он спрыгнул и мяучить настойчиво начал, мол, вставай и со мной иди. Обернулась пледом и, еле передвигая ноги, за кошаком последовала, в его комнату. Подвел он меня к старому трюмо резному, орехового цвета, и мордой в нижний ящик уткнулся. Открыла дверцу, а там коробка металлическая, от подарочного чая крупнолистового. Степан Васильевич лапой поддернул крышку, та и отскочила.

А там… Старая, несколько раз подклеенная скотчем колода карт таро, амулеты, обереги, камни, оккультная литература и тетрадь в клеточку с описанными от руки обрядами, а на дне коробки – фотография умершей хозяйки квартиры с припиской «Потомственная гадалка в шестом поколении Белла. Просите – и получите, ищите – и найдете, стучите – и вам откроют! Никогда не бойтесь обратиться за помощью! Мои двери всегда открыты для вас, с какой бы проблемой вы ко мне ни обратились! Я приложу все силы, дабы помочь вам!».

В тот вечер я стала Белладонной, гадалкой в седьмом поколении.

Глава 7. Добрый вечер и спокойной ночи!

– Яна, седьмой столик. – В дверном проеме появляется уложенная гелем макушка Рубина Артуровича и тут же скрывается.

Да что ж такое! Ведь только присела!

Ударившись затылком о стену, закрываю глаза и скулю. Про себя. Моя поясница до сих пор отказывается держать меня на ногах, а три часа сна – как легкий аперитив для полноценного отдыха, который стал непозволительной роскошью.

Глаза слипаются так, что во время ожидания, пока блондинка выбирала между коктейлем «Секс на пляже» и «Кричащим оргазмом», я успела отключиться и увидеть короткометражный сон.

В итоге победу одержал коктейль «Мокрые трусики», и, что удивительно, я проснулась с одноименным ощущением у себя в нижнем белье Только не от возбуждения, а от страха.

Просто снился мне Миронов Илья Иванович, будь он неладен: сидит за своим преподавательским столом, значит, ногу на ногу закинул, важный, как гусь, и говорит: «Ну что, Белладонна, как успехи с примером? Решили?».

И смотрит с издевкой. Взгляд такой зловещий, аж до трусов пробирает.

А я голову опустила, губу зажевала и головой покачала, мол, ничего не получается. Так этот садист наклоняется близко и голосом Люцифера в лицо мне бросает: «А что же ты, гадалка в седьмом поколении, себе ответы-то не нагадаешь, а? Уа-ха-ха!»

Бр-р, жуть!

Пощипав себя за щеки, встаю. Деваться некуда, и идти нужно, хотя все равно не понимаю, с чего вдруг я понадобилась. Сегодня в баре даже семидесятипроцентной рассадки нет, и девочки отлично справляются без меня. Я всего-то отпросилась у них на десять минут покемарить.

Поправляю красную галстук-бабочку и одергиваю черную жилетку. Наша униформа мне нравится, ничего пошлого, развратного и кричащего: черные зауженные брюки, белые рубашки, жилетки и красные бабочки. Всего в баре работает шесть девушек-официанток, считая меня. Подобрались все девчонки хорошие, правда, текучка все равно присутствует. Из старейшин – я, Наташка и Мира, а остальные девочки максимум по нескольку месяцев задерживаются. Но судить их в этом я не могу, потому что работу в ночную смену осилит не каждый. По вечерам посетителей больше, чем днем, особенно по пятницам-субботам. А если в баре планируется шоу-программа, так у нас вообще не протолкнешься, и нагрузка на наши хрупкие плечи падает вдвойне.

Ну а у меня другого выбора нет: до обеда я в вузе, после обеда, если есть клиенты, принимаю на дому, а в ночную смену ношусь между столами. Да и коллектив у нас хороший. Директора я никогда не видела, а вот Рубин Артурович – свой мужик, где свои глаза на наше безобразие прикроет, а где за наши задницы грудью мохнатой встанет, и, конечно, по темечку постучать, когда перебарщиваем, не забывает. Остальной персонал бара положительный, и в трусы к девочкам руки никто не совал. Ну, кроме посетителей изрядно подвыпивших, но тут наша охрана – как состав метро: всегда вовремя и к месту поспевает.

– Решетникова, а ты чего? Вроде отдохнуть пошла. – В сторону кухни несется Наташка с полным подносом грязной посуды.

– Рубин Артурович распорядился, – пожимаю плечами.

Хватаю свой сикипер* и натягиваю дежурную улыбку, которая выработалась за годы рефлексом.

Толкаю дверь и выхожу в основное помещение. Сегодня у нас обычный вечер, потому что вчера отгрохала грандиозная вечеринка. Оглядываю зал – на танцполе всего две девушки: одна дрыгается, вторая ее снимает на телефон, ослепляя бедняжку вспышкой.

Хохотнув, следую к седьмому столику, стараясь не хромать.

Эх, вклинило поясницу, сил нет! Надо Степана Васильевича попросить за сервелат, чтобы потоптался по ней.

Оживляю планшет и смотрю на двух мужчин, сидящих за столиком и листающих меню.

Мой тормозной путь стремится попасть в книгу рекордов Гиннесса, потому что я останавливаюсь как вкопанная.

Где-то я читала, что вследствие чрезмерной усталости у человека могут возникнуть галлюцинации. Видимо, конкретно сейчас со мной именно это и происходит, раз в двух посетителях за седьмым столиком я узнаю Миронова Илью Ивановича и … Приглядываюсь, чтобы окончательно удостовериться в начинающейся шизофрении, потому что вторым мужчиной оказывается сам декан моего института. Что?!

Моргнув пару раз, убеждаюсь, что у галлюцинаторных образов слишком громкие голоса, а у одного, который мой преподаватель, слишком сексуальный смех.

Какого небритого?!

Не понимаю.

Он что, выслеживает меня?!

Слишком доцента Миронова стало непозволительно много в пределах моего существования: на занятиях меня изводит, в моем доме уже успел побывать, в сны за каким-то бесом пробрался, так еще и на работу ко мне притащился!

Да что же это такое?! Издевательство, не иначе!

Столько лет работаю в этом баре, но ни разу не встречала здесь знакомого. Во-первых, в Москве моих знакомых-то можно пересчитать по пальцам, да и те, кто имеются, по таким местам ходить не будут: ценник в нашем баре выше среднего, а контингент здесь собирается далеко не простой.

Я всегда была спокойна насчет того, что кто-нибудь из института меня сможет узнать. Преподаватели-старички вряд ли трясут стариной под попсу в ночном баре, а у моих одногруппников штанов вместе с трусами и повышенной стипендией не хватит, чтобы оплатить себе выпивку или закуску.

А этот… приперся…

Хотя, с другой стороны, вести у нашей группы занятия Миронов стал только с этого семестра, и, возможно, он был частым посетителем нашего заведения, просто я его раньше не знала.

Прижимаю планшет к груди и стремительно разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, пока Миронов меня не заметил. Декан, уверена, даже понятия не имеет о такой студентке, как Яна Решетникова, а вот его собеседник…

Несусь в сторону дверей и почему-то про себя проговариваю молитву при изгнании дьявола, которую вычитала в талмуде покойной Беллы: «Избавь род человеческий от пленения диавольскаго, избави раба от всякаго действа духов нечистых, повели нечистым и лукавым духам и демонам отступити от души и от тела раба твоего».

Тьфу!

Три раза «тьфу»!

Смотрю прямо перед собой и выхватываю глазами Наташку, воркующую с барменом Мишей.

Подлетаю к коллеге и утаскиваю ее за локоть за барную стойку, сдвигая Миху.

– Янка, что за прикол?! – хохочет Наталья, но послушно прячется вместе со мной под столешницей.

– Тихо, ты! – шикаю на девушку, будто сквозь долбящую музыку нас смогут услышать.

Осторожно выныриваю из-за стойки, выглядывая одними глазами, а нос оставляю под столом.

– Иди сюда, – подзываю коллегу. – Вон, видишь тех, за седьмым столиком? – киваю на смеющуюся парочку из доцента и декана.

– Тех красавчиков? – Глаза Натахи вспыхивают заинтересованным огоньком.

Смотрю на девушку злобно.

Красавчиков?!

А потом, подумав, решаю, что она не виновата в том, что не знает, какой Миронов засранец. И, если бы я тоже не знала, возможно, посчитала бы так же.

А вот декан… Вновь смотрю на Александра Сергеевича. Никогда не рассматривала его как мужчину. Я, когда случайно в коридорах вуза или в деканате его встречала, смотрела на него как на нечто ученое и неприкосновенное. Никогда бы не подумала, что наш декан может вот так сидеть в баре, без костюма и очков. Слышала, что Александр Сергеевич – ходячий мозг и кандидат чего-то там. Он выигрывал неоднократно научные гранты и имеет вагонетку степеней и званий. И у меня в голове не укладывается, как этот кандидат кандидатский может иметь обычную человеческую жизнь. Он разве не робот?

– Обслужи их столик, Натуль? – Делаю максимально жалостливый взгляд, которому научилась у Степана Васильевича, когда он не поднимает крышку унитаза и выхватывает из-за этого от меня. – Пожалуйста! – умоляюще складываю руки.

– А ты сама почему не хочешь? – удивляется Наташка. – Такие няшные, еще и на чаевые, уверена, раскошелятся!

И тут мой гадкий смех не остается незамеченным от бармена Михи.

Ага, раскошелятся! Не знаю, как насчет декана, а вот от Миронова даже сухого «спасибо» не дождешься!

Но об этом я Натахе не скажу.

– А я сегодня не в ресурсе, – демонстративно хватаюсь за спину и поднимаюсь. – Уй! – Прикладываю ладонь ко лбу и обкладываю столешницу литературным трехэтажным.

– Ну как хочешь! – расцветает Наташа и забирает из моих рук планшет. – Пошла!

Удовлетворённо кивнув напарнице, выныриваю из бара и трусцой направляюсь к дверям, ведущим в нашу служебную подсобку.

– Ты куда? – Не успеваю забежать в дверь, как руки Рубина Артуровича ловят меня в кольцо.

– Э-э-э… – включаю мозговой генератор. – Рубин Артурович, н-не могу. —Обхватываю живот обеими руками. – Живот болит, тошнит. – Сгибаюсь пополам.

Одним глазом подсматриваю за старшим админом, на лице которого появляется гримаса отвращения.

– Отравилась, что ли?

– Наверное, – стону я и хватаюсь за горло, показательно демонстрируя, что меня сейчас стошнит.

– Иди, Решетникова, домой и лечись, – морщится Рубин Артурович.

О, даже так? А я всего лишь хотела откосить от обслуживания седьмого столика.

Мысленно довольно потерев ручки, еле передвигаю ногами и с характерными звуками иду в служебку, как слышу вдогонку:

– А вот нечего после клиентов со столов объедки доедать! – кричит Рубин Артурович.

Чувствую, как к горлу по-настоящему подкатывает тошнота от сказанных админом слов. Фу!

Вообще-то такое было всего пару раз. И я ничего не доедала, а всего лишь собрала в пакетик мясную нарезку для Степана Васильевича, к которой огромная компания ребят практически не притронулась.

В подсобке ускоренно переодеваюсь, запираю форму в шкафчик, беру рюкзак и выхожу в коридор.

Для персонала в баре существует отдельный выход, но прежде чем покинуть заведение, я решаю заглянуть в зал и еще разок взглянуть на своего преподавателя. Озираясь по сторонам, чтобы не быть пойманной админом, проскакиваю к бару. Мишаня усмехается, когда видит меня под барной стойкой, прикладывающую палец ко рту:

– Тс-с-с, – шепчу ему.

– Миш, для седьмого еще не готово? – слышу голос Наташи.

– Делаю, – отвечает Мишаня.

Что она спросила? Для седьмого столика?

– Пс-с! Пс-с, – прячась за огромным пивным резервуаром, окликаю коллегу. – Наташ!

– Яна? – Наташа перегибается через стойку и удивленно смотрит на меня. – Ты до сих пор там сидишь?

– Наташ, – игнорирую вопрос, – эти напитки для седьмого столика? – киваю на бумажный чек, лежащий на стойке.

– Ага, – кивает Натаха. – «Белая лошадь» для красавчика в белой рубашке, «Карибское сокровище» – для сладенького в черном джемпере. – Наташка мечтательно закатывает глаза.

А я закатываю пренебрежительно.

Ну еще бы! В черном свитере – не кто иной, как Миронов Илья Иванович, и неудивительно, что этот мажорик заказал себе такой же смазливый коктейль, как он сам.

– Так, ладно, Миш. – Наташка нервно постукивает ноготками по глянцевой поверхности. – Подойду через пару минут. Меня хотят за вторым, – уносится.

Вновь выглядываю из-за стойки и смотрю на доцента.

Смеется, гаденыш. Весело ему, отдыхает! С утра настроение мне испортил, заработка лишил, так теперь еще и без чаевых оставил!

У-у-у, ненавижу!

И тут меня озаряет!

Усаживаюсь на корточки и рыскаю в рюкзаке.

«Да где же вы?! – Шарю рукой по дну сумки, встречаясь с насмешливым выражением лица бармена.

– Ведь точно помню, что где-то здесь завалялись».

Есть!

Пальцы нащупывают картонную упаковку!

«Капсулы Бисакодил»,** – читаю.

Они, родимые!

Эх, как же хорошо, что я их не выложила!

Месяц назад Степан Васильевич страдал запором. Свозила его к ветеринару, и выписали моему болезному этот лекарственный препарат. Врач тогда разъяснил, что он отлично подходит престарелым кошакам, на что Степан Васильевич оскорбился. И вот, не помню почему, но к моему счастью, а к мироновскому несчастью, из сумки я так это слабительное средство не выложила.

Дождавшись момента, когда Мишаня полез в холодильник за льдом, я со скоростью света вскрываю капсулу и не раздумывая высыпаю в коктейль для доцента.

«Уа-ха-ха!» —Теперь уже я голосом Люцифера злобно смеюсь.

Ну что, Илья Иванович, доброго вам вечера и спокойной ночи!

*Сикипер – разговорное наименование планшета для принятия официантом заказа у посетителя и передача информации о заказанном меню на кухню.

** Бисакодил – слабительное средство.

Глава 8. Встретились как-то доцент и профессор…

– Каждый день концерты мне устраивает! – сокрушается друг. – Прихожу домой уставший, жрать хочу, как собака, а она мне с порога: «Опять со своими студентками развлекался?!»! – пытается спародировать голос своей супруги Саня. – И эта еще… на разогреве ей поддакивает, – ядовито бурчит он.

– Кто? – спрашиваю.

– Так теща.

– Прошу прощения. Повторить? – в который раз певучим голоском спрашивает хорошенькая официантка с именем Наталья на бейдже.

Вообще в этом баре все девчонки ладные, словно их отбирали из фотомоделей. Возможно, я бы с ней сегодня замутил, но она положила свой цепкий глаз на моего друга, которому, в свою очередь, на нее до лампочки.

Сейчас он ненавидит весь женский свет, и эту Наталью, уверен, тоже.

Мой друг Саня изрядно надрался, но у него есть на то причины, и я его полностью поддерживаю.

– Двойной, – кивает Наталье и несколько раз неудачно протыкает шпажкой кубик сыра.

По количеству выпитого мы с Саней идём вровень, но он пьет чистый, а я бодяжу себе льдом. Это ему скоро ехать на каторгу, а у меня грандиозные планы на ночь, где мне нужна относительно трезвая голова и бодрый стояк.

На столе вибрирует телефон Санька. Друг матерится и закатывает глаза. Это уже пятый звонок. За десять минут.

– Да! – рявкает друг, но уже не так активно, как десятью минутами раньше. Его челюсть еле ворочается, и мне вдруг становится жалко Александра Ерохина, декана факультета урбанистики и городского хозяйства.

Я не видел таким товарища… пытаюсь припомнить… И понимаю, что не видел таким дерганым и нервным всегда ответственного, сдержанного, предельно собранного Александра никогда. Саша Ерохин третий год возглавляет Институт и по сей день является самым молодым руководителем вуза. Но даже за время напряженной работы в должности декана, пройдя адовы круги аккредитации и лицензирования, даже тогда Сашка был спокойным как удав.

Мы дружим, не соврать, девять лет. Познакомились в магистратуре. Два года в магистре были самыми отвязными в наших жизнях с Саней. Потом вдвоем поступили в аспирантуру, и там я понял, что наукой сыт не будешь. И ушел в бизнес. А друг закопался в учебе, защитил диссертацию на соискание ученой степени, получил ученое звание доцента, затем – профессора, и в итоге дорос до декана. В тот же год он женился. Для меня все прошедшие три года брак Саши и Оли казался на небе окрещенным. Помню, каким счастливым выглядел друг и как уверял меня, насколько ему в семейных узах комфортно. А сегодня эти прочные узы трещат и грозят тяжелым разводом. По крайней мере, за этот вечер из уст Ерохина подобные фразы я слышал неоднократно. Не знаю, что случилось с их идеальной семьей, но именно гибнущий брак Ерохиных стал для меня жирной конечной точкой.

– Я сказал, что скоро приеду. Не начинай. – Друг прикрывает трубку ладонью, преграждая звук бьющей по башке музыки. – Оля! – предупреждает он супругу. – Да! Да! Я с бабами. Со студентками, именно! Сколько их? Сейчас посчитаю! Так… – делано задумывается Санька. – Шесть. Их шесть, Оля. По три нам с Илюхой на каждого. Довольна? Ты это хотела услышать?

Усмехнувшись, качаю головой.

И вот нафига?! Нафига, спрашивается, оно надо?! Чтобы потом вот так мучиться? Ревность, истерики, слезы – нет, такое не для меня. То ли дело я – никому ничем не обязан, никому не должен и сам ничего не требую взамен.

Сашка раздраженно нажимает отбой и отбрасывает телефон. Рыщет осоловелыми глазами по столу в поисках выпивки, но в наших стаканах пусто.

– Задолбала! – плюется он. Вот, а когда-то на секунду оторваться друг от друга не могли! – Ну ты представляешь, Илюх, эта ненормальная считает, что я только и делаю, что студенток окучиваю. В кишках сидит уже своей ревностью! Да у меня свободного времени нет, чтобы новости в интернете почитать или отлить сходить, а не то что кого-то там клеить! – Это точно: друг зарывается в бюрократии. – Выдра болотная! – Вот, а когда-то была «заей любимой»!

– Тогда уж речная, Сань! – усмехаюсь я. – Выдры в болоте не водятся. Ты же профессор, Ерохин. Стыдно не знать, – подшучиваю над другом, стараясь разрядить обстановку.

– А ты не умничай! Я тебя сколько уламываю защищаться? – вдруг перепрыгивает товарищ.

Да, было дело. Только за каким лесом мне оно надо?! Я и так каждый год веду с другом борьбу на тему моего увольнения.

Честно? Я работаю в вузе только из-за него. Мне даром не сдались те гроши, которые я получаю в должности доцента. Я даже не помню, на какую карточку приходит моя преподавательская зарплата.

Я имею действующий, успешно развивающийся бизнес в сфере тепловодоснабжения. Моя фирма проводит установку и монтаж оборудования для отопления и обеспечивает полный сервис оказываемых услуг. Но каждый год я поддаюсь уговорам Ерохина, филигранно облизывающего мое эго тем, что кроме меня такого специалиста, имеющего опыт в экономике и управлении промышленным предприятием, во всей солнечной системе нет. И да, порой я тщеславен. Но уже в сентябре месяце, когда новые студенты сдают первую контрольную точку, я глубоко сожалею о своем решении и каждый раз обещаю себе, что этот год станет последним.

– Думаешь, рыбки на кандидата технических наук будут лучше клевать, чем на доцента? – перевожу в шутку и поигрываю бровями.

– Да на твою смазливую рожу будут клевать, даже если ты будешь ассистентом! – усмехается друг.

Телефон Ерохина вновь неистово вколачивается в поверхность стола, и сквозь мобилу я ощущаю, насколько смертельно заряжен звонящий абонент.

– Слушаю! – Сашка хватает трубку и, прикрывая свободной рукой ухо, встает из-за стола. Губами шевелит, мол, скоро вернется, и уходит.

Вот так и пропадают нормальные мужики!

Снова обвожу помещение бара взглядом. Вяло сегодня. Даже поохотиться не на кого.

Ерохин возвращается через несколько минут злой как черт:

– Короче… – Он почесывает затылок. – Тут такое дело… – мнется. – пора мне, Илюх, не обессудь. – Ну понятно. Сам, значит, меня выдернул, и сам же кидает. – Всю плешь проела, зараза! – Достает из бумажника пятитысячную купюру и бросает на стол. – Знал бы заранее, чем всё обернется, век бы не женился! Жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Ну так без обид? – протягивает руку.

– Без обид, – пожимаю в ответ.

Друг испаряется так же быстро, как охмелел.

Сижу в глубоком одиночестве, и что-то такое зудящее не дает мне покоя.

«Знал бы заранее, чем всё обернется, век бы не женился! Жаль, что нельзя заглянуть в будущее».

А, собственно, почему нельзя?

Действительно, было бы полезнее для всех – знать заранее и соломку потом вовремя подстелить, чтобы потом вот так не мучиться.

Смотрю на часы – 22.30, время практически детское, вечер все равно уже испорчен, да и продолжения, судя по сегодняшнему контингенту, не намечается, поэтому оживляю экран и собираюсь дозвониться до ба, чтобы номерком одним разжиться, да вовремя понимаю: время-то детское, а Аглая Рудольфовна далеко не девочка. Трехсотую серию, поди, «Великолепного века»* во сне уже видит.

Вместо дозвона вызываю через приложение такси, и каким-то необъяснимым образом пальцы сами автоматически знакомый адресок набирают. Тот, который утром на своем навигаторе вбивал.

Расплачиваюсь. Набрасываю пальто. Выхожу на «свежий» московский, с примесями смога, воздух. Чувствую, как начинает кружить. Тряхнув головой, замечаю свое такси.

Сажусь, откидываюсь на спинку кресла, и…темнота.

*«Великолепный век» – турецкий сериал, выходивший с 2011 по 2014 гг.

Глава 9. Ночной визитер

– Степан Васильевич… – Поворачиваю голову к сидящему рядом сожителю. —Вы как думаете?

Забравшись с ногами на диван, пью чай с лимоном, макая в него печеньку. Рядом зевает кошак, но стойко составляет мне компанию по просмотру старого сезона «Битвы экстрасенсов» *, где очередной всевидящий угадывает, в багажнике какой машине спрятался человек. В кошачью миску налито молоко, а на салфетке разложены оставшиеся не съеденными два соленых крекера в виде рыбок.