Под сенью жёлтого дракона

И снова Мао выпил первым, за ним все остальные.

Су Фи только пригубила.

Мао это заметил и недовольно спросил:

– Ты не хочешь пить за товарища Сун Пина?

– Нет, нет… Что вы!.. – почти испуганно ответила та и бросила умоляющий взгляд на Ма Хайде. – Я с удовольствием бы… Но мне тоже сегодня нельзя…

Мао Цзэдун вдруг рассмеялся.

– Да вы что договорились с моей женой?..

– Пусть не пьют. Нам будет больше. – Пришёл на помощь жене Ма Хайде.

Мао махнул рукой.

– Пусть, – согласился он. – В этом деле, как в любви – принуждать нельзя.

Насыпал себе в ладонь пригоршню земляных орешек и бросил в рот.

Пока Мао пережёвывал орешки, доктор Ма Хайде воспользовался паузой за столом и обратился к Владимирову:

– Товарищ Сун Пин, – сказал он и почему-то бросил взгляд на Кан Шэна, – ваше правительство оказывает большую помощь Чан Кайши. Если не секрет, на что надеются в Москве?

Владимиров сразу отметил про себя: вопрос явно был далёк от медицинских тем, и навряд ли он интересовал самого доктора.

– Я полагаю, в Москве надеются на то, что китайский народ скоро избавится от японской оккупации и получит заслуженную свободу и независимость, – ответил он.

По всей видимости, ответ Владимирова Мао Цзэдуну пришёлся по душе. Он улыбнулся и произнёс:

– Мы тоже все будем на это надеяться…

…После четвёртого тосты за женщин, который предложил доктор Ма Хайде, Владимиров решил про себя больше не пить, если это будет возможно. В последнее время у него всё чаще и чаще стала появляться изнуряющая боль в желудке.

И когда доктор Ма Хайде разлил остатки водки по стаканам, Цзян Цин обратилась к Мао:

– А можно мне сказать?

Тот упёрся в неё тяжелым взглядом, хмыкнул и обронил:

– Можно… – и добавил: – Только без глупостей…

– Хорошо. Без глупостей, – покорно согласилась Цзян Цин. – Я хочу, чтобы все выпили за великую нашу культуру, которая своими корнями уходит в далёкое прошлое, и которая ни раз объединяла наш народ и делала его сильным и великим.

Мао Цзэдун три раза хлопнул в ладони.

– Мо-ло-дец… – по слогам проговорил он и опустил голову на грудь.

Так прошло минуты две-три. Первым из-за стола поднялся Кан Шэн и тихонько направился к выходу. За ним последовали доктор Ма Хайде и Су Фи.

Цзян Цин проводила Владимирова до двери и, заглядывая ему в глаза, сказала:

– Спасибо вам… Мне было очень приятно видеть вас…

Приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

5

В семь часов утра двадцать седьмого числа Долматов принял сообщение Совинформбюро о тяжелых боях в Сталинграде и под Моздоком.

В доме тревога за исход боев за Сталинград не проходила и к ней уже начали привыкать, но от того легче на душе не становилось.

В этот же день радио Чунцина сообщило об открытии в столице сессии Национально-политического совета, на котором выступил с докладом Чан Кайши. Он, по сообщению радио, дал высокую оценку действиям вооруженных сил Китая по отпору японской агрессии.

Несколько американских радиостанций передали сводки о воздушных боях с японцами и успешной бомбардировке японского транспорта в море.

…Сразу после обеда Владимиров с Долматовым отправились на гору, где стояла антенна: стал хуже приём. Долматов высказал мнение, что ливневые дожди и ветер могли что-то повредить. Однако всё оказалось в порядке.

– Надо будет приемник посмотреть, – сказал Долматов. – Ему уже сто лет в субботу будет… Может новый поставим?

– Давай проверим старый, – ответил Владимиров. – А там видно будет…

С горы, как на ладони, просматривался весь город. Разрушенные дома не восстанавливались и печально чернели по всей старой части города. Небо над всей долиной было чистое и казалось, что оно покрыто прозрачным слоем глазури и это придавало ему необыкновенную красоту.

– Пётр Парфёнович, посмотрите на наш дом… – вернул Владимирова на землю Долматов. – Он виден со всех сторон! Наверное, когда строили, не боялись японских налётов…

– Они и сейчас не бояться, – ответил Владимиров. – Они японцев не трогают, японцы их не трогают… – и уже когда стали спускаться с горы, Владимиров продолжил: – Меня, Леонид Васильевич, вот что занимает: на днях на заседании Политбюро выступил Бо Гу и сослался на статью Сталина, опубликованную в «Правде», о положении дел в Китае. Мао вдруг вскочил с места и закричал: «Вы, москвичи, если Сталин даже испортит воздух, готовы нюхать и восторгаться!» И в то же время, со мной ведёт себя… Как бы вернее выразиться… Дружелюбно. – Подыскал нужное слово Владимиров. – А на последней вечеринке даже в честь меня тост предложил… Где логика?

Долматов слегка пожала плечами.

– Ты знаешь, Пётр Парфёнович, я не особенно разбираюсь в вопросах логики. Ты же сам как-то говорил, что политика – это, когда говорят одно, думают о другом, а делают третье. По-моему, в этом и заключается вся логика руководства Особого района.

Когда вошли в дом, увидели Орлова, который взволнованно расхаживал по комнате.

Поздоровавшись с ним, Владимиров спросил:

– Что-то случилось, Андрей Яковлевич?

– Случилось! – ответил тот. – Час тому назад была у меня жена Ван Мина. Она сказала, что его будут лечить китайские врачи!…

– И что это значит? – уточнил Владимиров, не до конца понимая тревоги Орлова.

– А это значит, что я не смогу ему помочь! У них это, как закон!…

Орлов, наконец немного успокоился и сел, а Владимиров поинтересовался:

– И кто за этим решением стоит?

Орлов широко развел руками.

– Не знаю!..

– Кан Шэн?

– Может быть! Не знаю…

Владимиров вдруг ясно себе представил, чем может закончиться болезнь Ван Мина.

– А кому поручено его наблюдать или лечить?

– Пока тоже не знаю!.. Ладно… Я поехал. Дел в госпитале невпроворот…

Махнул рукой и вышел.

После того, как Орлов уехал, в доме ещё какое-то время оставалось гнетущее настроение.

– Да-а-а… – проговорил Алеев. – Прав был римский сенатор Цицерон, когда однажды сказал: «Величайшее поощрение преступлению – безнаказанность».

Южин в ответ скептически усмехнулся.

– Если ты, Борис Васильевич, сравниваешь Мао, или ещё хуже, Кан Шэна с Цицероном, то ты глубоко заблуждаешься. У Цицерона было совершенно противоположное понятие о преступлениях и наказаниях. А тут всё просто: Ван Мин является представителем Особого района в Исполкоме Коминтерна и даже членом Президиума Исполкома. А здесь, в Яньани стоит во главе группы партийцев несогласных с политикой местного руководства, направленной на свёртывание отношений с Коминтерном под предлогом особенностей китайской революции. Просто убрать Ван Мина – слишком рискованно. А вот в случае болезни и смерти… Всё очень просто. Разве я не прав?

– Не знаю, – мрачно ответил Владимиров. – Может ты прав… – немного помолчал и добавил: – Но чтобы на это пойти, надо совсем потерять рассудок…

Глава двенадцатая

1

Начало ноября выдалось солнечным и теплым. Правда, по ночам на крыше дома и каменной ограде уже появлялся иней, похожий на рисовую крупу. Однако с восходом солнца иней тут же таял, и всё вокруг оживало. И только горы задумчиво возвышались над долиной. И, казалось, их уже не радовала ни последнее тепло уходящей осени, ни яркие лучи солнца, заливающие каменистые склоны.

…Четвёртого числа в полдень во дворе дома появились верхом на низкорослых лошадях Цзян Цин и Су Фи в сопровождении двух охранников и совсем молодого китайца. Он был невысокого роста, худощавый, но опрятно одетый.

Владимиров вышел встречать неожиданных гостей. Поприветствовал их и помог Цзян Цин и Су Фи сойти с лошадей, а охранники отвели их к коновязи.

– Мы рады вас видеть, – сказал он.

– Мы тоже рады видеть вас, – ответила Цзян Цин. Указала на молодого китайца и пояснила: – Это ваш новый повар. – И видимо заметив удивление на лице Владимирова, поспешно добавила: – Председатель товарищ Мао Цзэдун распорядился подобрать вам хорошего повара. Зовут его Чан. Он действительно не только хороший повар, но и умеет готовить русские блюда. Чан два года жил в вашем Владивостоке и многому там научился…

– «Снова Чан…» – подумал Владимиров. Ему ничего не оставалось, как поблагодарить Цзян Цин и попросить передать их благодарность председателю Мао Цзэдуну.

– Мы заехали к вам на несколько минут, – продолжила Цзян Цин. – Чан будет работать у вас бесплатно. Об этом не беспокойтесь. Ну, мы поехали… Пусть нас проводит ваш Колля, – Цзян Цин произнесла имя Риммара точно так, как произносит Су Фи – на распев. – Если может…

Владимиров попросил вышедшего в это время из дома Алеева позвать Риммара. Когда тот появился на крыльце, сказал:

– Николай Николаевич, проводи гостей.

У Риммара от удивления и неожиданного обращения даже слегка вытянулось лицо.

– До свидания, – попрощалась Цзян Цин.

– До свидания, – повторила Су Фи.

Риммар молча последовал за ними, но тут же оглянулся и растерянно посмотрел на Владимирова.

Тот в ответ развёл руками.

Когда Цзян Цин, Су Фи и сопровождающий их Риммар вышли за ворота, Алеев обратился к новому повару:

– Чан, а ты говоришь по-русски? – поинтересовался он.

– Да, – ответил тот. – Я два года работал поваром в ресторане во Владивостоке.

Владимиров почему-то с облегчением вздохнул.

– Вот и хорошо, – сказал он. – У нас всем хозяйством заведует Леонид Васильевич Долматов. Он всё тебе и расскажет, и покажет. А пока иди на кухню и посмотри, что там так, а что не так. Потом скажешь…

Риммар вернулся не скоро. Он явно был чем-то расстроен.

Прошёл мимо Владимирова и Долматова и скрылся за дверью радиоузла.

Те молча переглянулись.

– Зайди, узнай, что с ним? – сказал Долматов, обращаясь к Владимирову.

Тот кивнул головой и направился в радиоузел.

– Ну как тебе наш новый повар? – войдя в радиоузел, поинтересовался Владимиров.

– Пётр Парфёнович, я что подопытный кролик? – вместо ответа спросил Риммар. – Мне просто жалко её… Она думает, что я тоже её люблю!…

– Коля, она тебе что-нибудь сказала? – мягко прервал его Владимиров.

Риммар отодвинул в сторону наушники, словно они ему мешали.

– Сказала… В Чунцине представители от Особого района ведут переговоры с американцами об открытии в Яньане их миротворческой миссии. Так они называют. С помощью этой миротворческой миссии местное руководство надеется заключить с США договор, по которому американцы будут поставлять сюда технику и вооружение. Занимаются этим делом Кан Шэн и помощник Мао – Жэнь Биши…

Владимиров приобнял Риммара за плечи.

– Молодец, Коля! Ты даже не представляешь, какую информацию ты получил от Су Фи.

…Чан действительно оказался превосходным поваром. Готовил он вкусно и, что особенно всем понравилось, у него на кухне всегда было чисто.

Не разделял общего удовлетворения только Южин.

– …Все они работают на Кан Шэна, – сказал он. – У него, куда не сделаешь шаг, везде осведомители…

Шестого ноября Долматов принял сообщением Совинформбюро: Сталинград стойко оборонялся, притягивая к себе всё новые и новые силы неприятеля. На Юге по-прежнему шли упорные бои в районе Моздока, Туапсе и Нальчика. В сообщении также говорилось, что Верховный Главнокомандующий Сталин подписал Указ о создании чрезвычайной государственной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений на оккупированных территориях СССР. Председателем комиссии назначен – Шверник.

В этот же день от «Кедра» пришла очередная шифровка. В ней сообщалось, что в кабинете Тодзио министром по делам Восточной Азии назначен Аоки, человек крайне враждебно настроенный к СССР.

А из Вашингтона пришло сообщение о поездке в Москву бывшего военного министра, посланника президента США генерала Патрика Джена Хэрли с задачей ознакомиться на месте с положением дел на советско-германском фронте.

2

…Седьмого ноября Владимирова пригласили к Мао Цзэдуну. Тот, как всегда, принял его доброжелательно, спросил, не нуждаются ли в чём его товарищи, провёл до кресла, предложил присесть и только после этого проговорил:

– …Я попрошу вас, товарищ Сун Пин, передать в Москву на имя товарища Сталина наши поздравления в связи с двадцать пятой годовщиной Великой Октябрьской Социалистической революции в России, – Мао Цзэдун подошёл к столу, взял текст поздравления и подал его Владимирову. Затем продолжил: – Я хотел бы, чтобы вы при мне перечитали наше поздравление и сказали, всё ли так написано. – При этих словах Мао Цзэдун внимательно посмотрел на Владимирова, словно, ещё до конца решил что-то для себя очень важное. И Владимиров вдруг понял: Мао устраивает ему очередную проверку.

Текст поздравления начинался со слов: «С большой радостью приветствую годовщину Октября. Я уверен, что эта годовщина является поворотным пунктом не только в войне Советского Союза с Германией, но и поворотным пунктом к победе антифашистского фронта над фашизмом во всём мире…»

Видимо, Мао Цзэдун, внимательно следивший за тем, как читает Владимиров, заметил на его лице удовлетворение, потому тут же сказал:

– Вот видите, товарищ Сун Пин, вы меня подозреваете в нежелании наладить пути для создания антифашистского фронта, но вы ошибаетесь. Я за такой фронт. Но у нас в Китае есть свои особенности и не учитывать их нельзя… А в прочем, читайте дальше. Я вас больше не буду отвлекать.

Владимиров коротко кивнул головой и продолжил читать.

«…Отныне задача мирового антифашистского фронта в том, чтобы поднять все силы для наступления против фашизма и нанести ему решающий удар.

Красная Армия в боях под Сталинградом показала всему миру образцы народного героизма. Она является детищем Октябрьской революции. Знамя Октябрьской революции непобедимо! Контрреволюционный фашизм будет уничтожен!

Мы, китайский народ, приветствуем победы Красной Армии и отмечаем свои победы. Мы сами ведём освободительную войну против Японии. Наши успехи, хотя являются ещё малыми, но мы уверены в грядущей победе».

На этом месте Владимиров невольно остановился и поднял глаза на Мао Цзэдуна. Тот по-прежнему напряжённо следил за его чтением, и потому сразу спросил:

– Что-то не так, товарищ Сун Пин?

Владимиров решил не вступать с Мао в полемику по поводу успехов в войне против Японии.

– Нет, нет! – ответил он. – Всё так. Уверенность в победе так же необходима, как и сплочение всех сил для победы. – И продолжил читать дальше.

С лица Мао Цзэдуна сошло легкое напряжение, и он чуть заметно улыбнулся.

«…Победа над фашизмом является делом не только определённым, но и недалёким, – было написано в тексте, что немного смутило Владимирова, но он не подал вида и продолжал читать: – Задача китайского народа в том, чтобы напрячь все усилия, и разбить японский фашизм».

На этом текст заканчивался.

– Я немедленно отправлю ваше поздравление в Москву, – сказал Владимиров. – Думаю, оно придаст больше уверенности всем, кто заинтересован в скорейшем разгроме фашизма, как на Западе, так и на Востоке.

Мао Цзэдун одобрительно закивал головой.

– Спасибо, товарищ Сун Пин, – сказал он. – Вы правильно заметили, что для победы над нашим врагом необходима уверенность, но кроме уверенности ещё и необходимо сплочение народов. Я преклоняюсь, как вы знаете, учение Конфуция. Но если быть откровенным до конца, я всё же в большей степени отдаю предпочтение в этом вопросе легизму, который признаёт сплочение народов в границах сильного государства, но на основе законов, а не только морали, как это проповедует великий Конфуций…

Владимиров уже понял: Мао сменил тему разговора.

– …Я знаю, – продолжил он, – вы знакомы с древней культурой и историей Китая. И потому не можете не согласится со мной и не признать, что только благодаря применению законов и принципов легизма в эпоху Цинского царства китайским правителям удалось не только сплотить народ, но и поднять государство на вершину славы на фоне других государств. Тоже самое было, когда на смену Цинского царства пришло царство Хань. В результате Поднебесная стала сильнейшим государством в мире с населением шестьсот миллионов человек! Это пятая часть тогдашнего населения мира!

Мао Цзэдун встал и медленно заходил по ковру. Он явно был взволнован и своей речью, и ходом своих мыслей. Достал из кармана сигареты, закурил и продолжил посветлевшем голосом:

– …Европейские народы ещё ходили в звериных шкурах, а у нас уже производили шёлк, бумагу, порох, железо, драгоценные металлы и керамику!.. Мы вели торговлю с нашими соседями, а нашу письменность заимствовали народы Индии, Кореи, Вьетнама и Японии… – Мао Цзэдун внезапно оборвал свою речь и спросил: – Я, наверное, товарищ Сун Пин, утомил вас своими разговорами? Но не сказать вам об этом я не мог… – Чему-то усмехнулся и добавил: – Я с уважением отношусь к русскому народу, однако и китайский народ заслуживает не меньшего уважения. Да, мы оказались в беде, но это не наша вина. И вы знаете об этом не хуже меня… Хотя… Беды приходят тогда, когда сами люди забывают заботиться о себе…

Последние слова Мао произнёс так тихо, что Владимиров с трудом их расслышал.

Уже прощаясь с Владимировым, Мао Цзэдун сказал:

– В Москве должны знать всю правду о том, что у нас происходит. А какая будет эта правда, во многом зависит и от вас, товарищ Сун Пин…

3

Восьмого числа Совинформбюро впервые сообщило об успешных боях за Сталинград. Сменился тон и зарубежных радиостанций. Радио агентства «Рейтер» заговорило о героической Красной Армии и, ссылаясь на источник близкий к правительству Великобритании, сообщило о намерении Черчилля и Рузвельта направить в Россию на Южный фронт девять британских и пять американских эскадрилий истребителей для оказания помощи советским войскам в воздушных боях с немцами. Однако сообщение было сделано с оговоркой: после завершения наступательной операции союзных войск в Египте.

В этот же день Риммар поймал волну, на которой работала радиостанция Берлина. Она сообщила, что, несмотря на участившиеся бомбардировки, немецкие заводы по производству самолётов продолжают их выпускать по две тысячи в месяц.

На следующий день Владимиров с Алеевым решили с утра отправиться в город. Как выразился Алеев: «проверить обстановку».

– Не опаздывайте к обеду! – предупредил Долматов. – Наш повар приготовит для нас харчо!

– Харчо? – удивлённо переспросил Алеев. – Это из чего же?

– А вот увидите! – усмехнулся Долматов. – Чан действительно хороший повар!

Выехав за ворота, Владимиров с Алеевым невольно остановили лошадей. День выдался ясным, и отсюда хорошо просматривались очертания древний пагоды на склоне горы, которая опускалась своим подножием к крепостной стене.

Владимиров слышал от Бо Гу, что когда-то эта погода была самой почитаемой жителями Яньаня. Однако с годами некогда густонаселенный город, в котором жило около восьмидесяти тысяч человек, ведущий торговлю с соседними провинциями, заметно опустел. Сейчас в Яньани проживало не более пятидесяти тысяч человек. Здесь разместились несколько зданий службы ЦК КПК, Генштаб и Правительство, банк, агентство «Синьхуа», госпиталь, военная академия, партшкола, академия искусств имени Лу Синя и драмтеатр. И совсем недавно возобновили работу десять ткацких фабрик. Ни на день не прекращали свою работу рынок и множество харчевен и лавок.

Деревьев в городе почти не было. Кое-где на глаза попадались небольшие заброшенные сады, примыкающие к домам, хозяева которых при приближении к городу Красной Армии оставили их и уехали кто куда.

У северных ворот к Владимирову и Алееву подошёл пожилой китаец, с почтением поклонился и сказал:

– У меня есть две дочери. Одной четырнадцать лет, другой семнадцать. Я отдам вам их за небольшую плату…

Владимиров сначала не понял, что хочет китаец. А когда до него дошёл смысл сказанного, почувствовал, как гневная волна поступает ему к самому горлу. Однако он тут же понял – китаец предлагает им своих дочерей не от хорошей жизни.

– Сколько вы хотите за них? – спросил Алеев.

Китаец оживился, и на его морщинистым лице появилось что-то наподобие жалкой улыбки.

– По тридцать долларов за каждую, – ответил тот.

Алеев достал из кармана кошелёк, отсчитал сто китайских долларов и подал их китайцу.

– Не потрать только на опиум, – сказал он. – И иди с богом.

Китаец стал часто кланяться и повторять:

– Спасибо вам… Спасибо… Я пойду куплю чумизы и риса и накормлю своих дочерей и жену…

Когда они немного отъехали, Владимиров спросил:

– А почему ты про опиум сказал?

Алеев мрачно усмехнулся.

– Когда мы с Южиным ездили в войска, всего насмотрелись, – ответил он.– Целые деревни одуряют себя опиумом…

Махнул рукой и умолк.

– Удивительное дело… – немного помолчав, продолжил Владимиров. – Трудолюбивый народ… А во что его превратили… Я даже не представляю себе, как они будут выкарабкиваться из всего этого…

– Выкарабкаются, – неожиданно уверенно заявил Алеев. – Мы с Южиным видели воодушевление на лицах не только у командиров, но и у рядового состава. Они готовы перенести всё, лишь бы победить своих врагов. Ты знаешь, какая заветная мечта у каждого военного? – вдруг спросил он. Улыбнулся и сам же ответил: – Иметь маузер!..

Разговаривая, они выехали на окраину города, где река подходила близко к крепостной стене и к немалому удивлению увидели на берегу реки Цзян Цин и Су Фи. Они словно маленькие дети бросали в воду камешки и смеялись, если у кого-то камешек долетал до скалистой глыбы метров в двадцати от берега. Чуть поодаль на корточках сидели охранники-маузеристы.

– Поехали отсюда, – сказал Владимиров. Но было уже поздно. Су Фи заметила их и приветливо помахала рукой.

Обрадовалась и Цзян Цин, и тоже махнул рукой.

– Подъезжайте к нам! – крикнула она.

– Ну вот… – недовольно буркнул Владимиров. – Донесут Мао, а тот может подумать чёрт означает что…

Когда Владимиров с Алеевым подъехали, Цзян Цин, не скрывая искреннего удивления, спросила:

– А вы как здесь оказались?

– Решили с Борисом Васильевичем по городу поездить. Посмотреть… – ответил Владимиров.

В глазах у Цзян Цин загорелись игривые искорки.

– А мы тоже с Су Фи захотели на речку посмотреть… Это она сейчас такая тихая, а после дождей и особенно весной она становится, как разъярённая тигрица…

И снова глаза Цзян Цин загорелись игривыми искорками, но тут же погасли.

Глядя на неё Владимиров невольно подумал: «Да… А ты умеешь управлять своими эмоциями». А вслух сказал:

– Это хорошо или плохо, что река превращается в разъяренную тигрицу?

И тут же пожалел, что спросил об этом.

– А можно мне ответить? – вступила в разговор Су Фи. Выжидающе глянула на Цзян Цин, потом перевела взгляд на Владимирова. И только после этого продолжила: – Хорошо для тигрицы и плохо для того, на кого она охотится…

Слова Су Фи, видимо пришлись не по душе Цзян Цин, потому как на её лице сразу появилась тень недовольства.

– Нам пора ехать… – проговорила она и попросила охранников подвести лошадей.

– А как поживает Колля? – спросила Су Фи. – Он у вас всегда занят?

– Работа у него такая, – ответил Владимиров.

– Жалко… – проговорила Су Фи. – Какой он несчастный…

На что Цзян Цин сухо заметила:

– В счастье человек должен быть умерен…

– Да, да… – покорно согласилась Су Фи.

Когда Цзян Цин с Су Фи отъехали, Алеев, глядя им вслед спросил:

– Пётр Парфёнович, а ты знаешь, кому принадлежат эти слова о счастье?

– Конфуцию? – насмешливо произнёс Владимиров.

– Нет! – ответил Алеев. – Правителю Древнего Коринфа могучему Периандру, который ввёл закон о порядке чеканки монет, установил госпошлину на ввозимые и вывозимые товары и ввёл закон о налогах на роскошь!

Владимиров удивленно покачал головой.

– Ты полагаешь, Цзян Цин знает что-то о Периандре? – неуверенно спросил он.

– Женщины всегда знают больше, чем мы думаем, – ответил Алеев. – С ними надо всегда держать ухо востро… А с этими особенно…

4

Первая половина ноября прошла в тревожном ожидании сводок Совинформбюро с Юга России. Ждали их с нетерпением и в руководстве Особого района. Все понимали: от исхода сражения за Сталинград будет зависеть многое не только на Волге, но и здесь и на всём Дальнем Востоке.

Зарубежные радиостанции теперь ежедневно сообщали об успешных боях советских войск на Волге. И уже казалось на второй план ушли их сообщения о боях в Египте союзников под командованием генерала Александера против немецкой группировки войск во главе с Роммелем.

Не обходили они молчанием и прилёт генерала Хэрли в Москву, где он передал Сталину личное послание президента США Рузвельта.

Наконец девятнадцатого числа в конце дня Долматов принял первое радостное сообщение о фланговом наступлении советских войск под Сталинградом и прорыве обороны противника в глубину до семидесяти километров, а также о разгроме немецких войск под Орджоникидзе и успешных боях под Туапсе, где немцев остановили всего в нескольких километрах от берега моря.