Василина для шейха

– Ром, – нарушила тишину я.

– Неужели, – встал с лавки, – я думал не дождусь! – жестом указательного пальца нарисовал круг, отмечая мой образ, – Ты-ы, в этом собралась на озеро?

Я тяжело вздохнула предвидя его реакцию, едва я начала объяснять, как он:

– Вот я кретин! Ты, же и не собиралась даже провести со мной время!

– Собиралась, Рома.

– Вот именно собиралась! – повышает тон голоса, а мне от этого ни холодно и не жарко. Мне ровно на его чувства, как и ему на мои обстоятельства.

– Ром, я понимаю тебе обидно, – на самом деле я ничего не понимала, а сказала так ради уважения к нему. Мне его жаль как парня, он добивается взаимности, бегает ко мне, пишет, звонит, а я не могу дать ему желаемых отношений, – но я же не виновата, что мне позвонили с компании и требуют моего срочного приезда, – надеюсь на прекращение его вспышек.

Подступил ко мне так близко, что я интуитивно сделала шаг от него.

– Василин, стань моей девушкой? Ты, мне сильно нравишься, – смело с его стороны.

– Ром, – я протянула руку вперёд, дабы не дать ему зайти за черту, – прости. Нет.

– Почему? – смотрит мне прямо в глаза и упорно двигается вперёд.

– Я говорила..

– Любовь приходит с годами, я дам тебе время привыкнуть к себе, – протараторил он.

– Как ты не поймешь, что привычка – не любовь. Я не хочу сделать тебя или себя рабами, ведь сердцу не прикажешь. Поэтому, мы можем быть друзьями и не более! – безапелляционно заключила я.

– Мне мало дружить, давай попробуем большее и я буду действовать?

– Большего и не проси. Нет. – стою на своем.

– Тебе никто не запрещает противиться, все равно, рано или поздно будешь моей! – мне не понравилась его кривоватая улыбка, да и глаза блестели от злости, а скулы на его загорелом лице нервно дергались, отчего сердце трепетно забилось в груди.

– Я лучше пойду, – стоило мне подойти к машине у открытых ворот, где нет собак и ворота выше человеческого роста, как Рома навалился на меня всем своим телом. Придавил к машине и тяжело выдыхая мне в макушку, прошептал:

– Будешь моей и точка!

Я поймала дежавю. Фактически такой же страх, как и со старым шейхом тогда в ресторане. Я вся затряслась, а ноги подкосились в коленях и я не своим голосом завопила:

– Не надо!

Рома руки не распускал, я не чувствовала себя униженной его словами, лишь оставалась зажатой, как банный лист. Меня пугал сам поступок парня, хоть и знала, что он себе лишнего не позволит.

Отпустил, а я резко развернулась и дала ему звонкую пощечину.

– Уходи! – слезы хлынули ручьём, не от обиды, а скорее всего от душевной боли, которую мне причинили арабы.

Рома прижал руку к своей щеке и с сожалением стал извиняться:

– Тиши, тиши. Я.. я не хотел тебя напугать, – тянет меня в свои объятия, – Даже не знаю, что на меня нашло, – я отпихнула его от себя.

– Пожалуйста, Ром, уйди! – закричала громко и поспешила сесть в машину, услышав в спину тону извинений.

Я уверена Рома бы не позволил себе зайти далеко без моего на то согласия. Здесь дело во мне, а не в ситуации между нами. Мне иногда снятся кошмары и в них за мной гонится шейх из Каира, а я словно онемевшая в ногах, еле как шагаю, стараясь ускорить темп. Я вижу во снах пустыню, где жутко парит красное солнце и вокруг ничего живого, лишь горячий жёлтый песок. Просыпаюсь в холодном поту вся взмокшая со слезами на глазах. Хорошо, что моя комната на втором этаже, а мамина с папой на первом и она не слышит моих криков по ночам.

Я подъехала к месту и так же припарковалась на парковке у супермаркета. Толпы людей в обычной манере заходили и выходили из супермаркета. До меня дошел запах пряностей, свежих булочек и желудок скрутило в узел от голода, но ни времени, ни лишних денег не было, даже на малость такого удовольствия. До стипендии далеко, а денег хватало только на топливо и продукты, чтобы продержаться до конца месяца. Каждый рубль дорог и это вынуждало воздержаться от лишних затрат, и времени для репетиторства, как оказалось не хватало.

Поднявшись на лифте, я сразу же направилась к кабинету директора.

– О, а ты быстро, – мне навстречу вышел Андрей Витальевич, – Ну заходи, разговор есть.

Я мило улыбнулась, поприветствовав его и зашла за ним в кабинет.

– Что ты будешь, чай или кофе? – предлагает вежливо, коснувшись кнопки телефона на столе. Видимо, разговор предстоит долгий, я вздохнула с облегчением, всё же меня не погонят, как я переживала.

– Зелёный чай, если можно.

Мужчина согласно кивнул и отдал распоряжение:

– Принеси чашку зелёного чая, ну, а мне как обычно, – присел на стул, расслабив свой галстук.

Он нервничает или мне показалось?

– Как дела? – спрашивает любезно.

– Хорошо.

– Как к тебе коллеги относятся, никто не обижает? – крутит зажигалку в руках.

– Нет, все хорошо. Я что маленькая, чтоб меня обижать, – улыбнулась, негодуя о его интересе.

– Василина, поверь козлов хватает. А ты вон какая, хрупкая, маленькая и добрая.

– А почему, вы, спрашиваете, кто-то мне угрожает?

– Пусть только попробуют обидеть мне тебя, – авторитетно заключил и вопросы все разом отошли на задний план.

Секретарша вошла в кабинет и походкой от бедра подошла, поставив перед нами на стол поднос с заказом.

– Приятного чаепития, – светится от радости, что совсем на нее не похоже. Всегда с каменным лицом смотрит, если я сижу у директора, а тут прям сама доброта вселилась в девушку.

Так и цокает своими десяти метровыми шпильками, виляя ягодицами, отчего у Андрея Витальевича образовалась в уголке рта слюна, которую он облизнул языком, прикусив нижнюю губу. Да уж картина.

– Андрей Витальевич, вы, хотели о чём-то со мной поговорить? – перехожу к важному.

– Да, да.. – провожает секретаршу похотливыми глазами голодного самца, а после переключает на меня деловой взор, – Как твой отец? Уже в Израиле?

– Да, – коротко произнесла, – А вы откуда знаете? – хлопаю глазами.

– Василина, я честно признаюсь, твоя боль и вечно грустное лицо пробудили во мне совесть. И я не смог делать вид, будто меня не зацепило, тем более, когда есть связи, чтоб помочь твоему отцу. Сегодня ты спас жизнь, а завтра или когда-нибудь тебе протянут руку помощи. Это жизнь, девочка, – говорил грустным голосом с нотками жалости и сочувствия. Ранее я не замечала за ним такого, но ведь всем свойственно ошибаться в людях.

– Так это вы перевели недостающую сумму в фонд? – аж подпрыгнула на стуле от его слов.

– Да, Василина, я, – спокойно отпил из чашки кофе, – Честно сказать, сложно было выделить деньги, когда ты занимаешь такую должность. Сразу все службы безопасности начинают тебя проверять, кто-то от зависти старается укусить, чтоб занять твоё место. Вот сегодня приехала налоговая и отдел экономических преступлений, всё перерыли как кроты, – выругался он на эмоциях.

Мне стало не по себе. Не знала, что и сказать ему, какие слова подобрать.

– Извините, не нужно было так рисковать, – я не разбиралась во всех его делах, однако видела, как мужчина волнуется и за моего отца и за всю вакханалию, которая упала на его широкие плечи, – И я вам искренне благодарна, вы сделали нереальное для меня и моей семьи. Бог вам обязательно отплатит, тем же добром, я уверена. Спасибо.

– Не благодари за добро, я сделал то, что было в моих силах. И не капельки об этом не пожалел, – он встал со стула и подойдя сзади легко коснулся моих плеч, сказал тихим голосом, – Я сам отца потерял по молодости, его сбил, местный мажор и скрылся с места аварии, ах если бы он вызвал скорую, – его голос дрожал, – Если бы он вызвал сразу скорую, то отец мой остался бы жив!

Он продолжает что-то говорить мне, а у меня слезы на глаза наворачиваются. Как же жизнь не справедлива!

– Ладно, хватит о грустном, надо продолжать жить настоящим! – отошел к столу и присел.

– Василин, ты, паспорт с собой взяла?

– Да, а зачем он вам? – вытираю слезы.

– Успокаивайся, а то буду сердиться.

– Извините.

– Я понимаю, – прошептал он, вытирая платком следы пота со лба, – Ты, чай то пей, а то холодный невкусный станет.

Я сделала пару больших глотков и в маленькой чашке остались лишь капли чая.

– Спасибо, чай и вправду вкусный.

Андрей Витальевич промолчал и занялся мобильным телефоном, серьёзно что-то в нем разглядывая.

– Так зачем вам мой паспорт? – переспросила я, положив его на стол директора, только мужчина меня словно не слышал, – Андрей Витальевич, что-то случилось? – он заметно побледнел и назвал шепотом крупную сумму денег, которая мне даже и не снилась, а после обратился ко мне.

– Случилось, моя дорогая девочка, – усмехнулся, вставая из-за стола, – Я только что, тебя продал!

– Что? Я не расслышала..

– Пришло время расплачиваться, девочка! – ядовито засветился от чего-то такого, что ему явно приносило удовольствие.

– О, о..

Я хотела спросить, о чём он? Только меня ни с того, ни с сего стало клонить в сон. Веки невольно стали закрываться, но я старалась не закрывать глаза и встала на ноги.

– Тиши, тиши. Держу тебя..

Глава 10

Я пришла в себя оттого что мне страшно хотелось пить. Невыносимо сильно так что казалось в горле всё разодрано до мяса. В ноздри забился тошнотворный затхлый запах, закрытого наглухо помещения и сильная тряска вызывала тошноту. Я сделала несколько вздохов, чтобы унять приступ удушья и позывов к рвоте. Казалось, что я всё ещё сплю, темно как в бездне. Я пошевелилась и тут же вскрикнула от осознания, того что я здесь не одна, есть ещё кто-то. Услышала булькающий звук с натуженным дыханием, кого-то явно рвало до степени захлебывания и этот кто-то держался за мою ногу, а через пару минут отпустил ее. В темноте повисла гробовая тишина, а потом снова раздались ужасающие вопли со стуком по железному полу. Нас явно куда-то везли, но никак людей, а как скот забившийся в угол от происходящего ужаса. Духота и затхлый запах мочи нагонял дикую панику, от которой я в темноте рыскала место по комфортней. Ползла на четвереньках сама не зная куда. На меня что-то тяжелое упало, после того, как освободилась, то ясность пришла в голову, что это была девушка, она шёпотом молила о помощи. Прижалась спиной в углу и ни звука не издавала, а другие громче, внутриутробно стали вопить, они поддались панике и началась какая-то возня между ними. Внутри зазвонил колокольчик нужд, но я не опущусь до степени животных и не пойду под себя, если только от страха, который предстоит еще испытать. Куда нас везут? Зачем? Прекрасно помнила слова Андрея Витальевича, однако до сих пор не верю, что это могло произойти на самом деле. Как продать? Я что вещь? Я человек и имею права на свободу. Может это все розыгрыш и нас снимает скрытая камера или может я прохожу квест, который в скором времени закончится, и нас всех отпустят? Я правда надеялась, пока не услышала за железными стенами машины залпы выстрелов и крики мужчин. Машина остановилась, снова гробовая тишина, а в темноте повис мрак смерти, который окутывал в свой липкий плен. За пределами, за местом, где мы находились, я слышала ржание лошадей и кто-то точно знал, что находится внутри этого автомобиля. Это арабы, они говорили о ключах и какой-то торговле. Первый удар, второй и в темноту просочился дневной свет. Сначала я зажмурилась, но, а после медленно стала открывать веки, прикрывая локтем глаза. Внутри находились девушки, они надеялись на спасение, кто-то пополз к выходу, а кто-то встал и пошёл, но не я. За телом смуглого араба раскинулся вид пустыни, жёлтый песок и палящее солнце, всё как в моих кошмарных снах.

Показались ещё трое у выхода, на них были шаровары и грязные рубашки до колен, а голову покрывали тряпки. Их вид не успокаивал, а наоборот, вселял кошмар, в особенности оружия в их руках.

Когда я не вышла, то один залез ко мне в машину и схватил меня за волосы, вышвырнул из помещения. Упала лицом в горячий песок и тут же подскочила на четвереньки. Песок попал в рот и глаза, он обжигал, словно меня окунули в раскаленные угли.

Нас построили в одну линию, направив на нас оружия. Рядом стоявшая девушка тихо простонала, чтоб я опустила глаза в пол, иначе мне не поздоровится. Они все опустили головы вниз, будто склонились перед ними, только не я.

– Ты, свинья! – на арабском прорычал их главарь, у которого нет двух передних зубов и со рта воняет так, что меня чуть было не вырвало прямо на его рваные сандалии.

– Я человек! – в ответ на мои слова ударил мне в солнечное сплетение, отчего я тут же упала от боли, скрючившись в бараний рог.

Наклонившись, он заливисто засмеялся прямо мне в лицо, а я плюнула в его вонючее, грязное рыло.

Схватил за волосы сзади и прокричал:

– Я тебя разорву, каждую твою дырочку попробую, ну, а потом скормлю шакалам или отдам своим людям!

Неожиданно, стоявшие девушки разбежались, как букашки по сторонам и тот урод без передних зубов кинулся в их сторону вместе со своими шакалами. Есть у меня, пусть и маленький, шанс бежать, только вот стоило сдвинуться с места, как меня кто-то ударил по голове с такой силой, что искры из глаз посыпались, и я погрузилась в липкую темноту.

Непродолжительный сон, в котором мне снился дом и мама с папой. Лучше бы я умерла во сне и не увидела, то что не поддавалось человеческому объяснению. Мои руки связанные за спиной, а ноги были в цепях, где длинная цепь вела к уроду, что сидел на песке и смотрел на..

Мамочка, помоги! Господи! На моих глазах обнаженные мужчины, точнее животные, ведь настоящие мужчины бы так не поступили, а люди тем более, ни в жизнь, ни за какие награды они бы не стали насиловать беззащитных девушек. Играла мелодия смерти, вакханалия из рычания оголодавших стервятников и воплей от боли девушек с окровавленными лицами и телами. От ужаса я дрогнула и цепь издала шум, на который сразу же обратил внимания этот урод. Оскалился и побагровел в уродливом со шрамом на щеке лице.

– Пошалим, маленькая сучка?! – дернул цепь, таща меня к себе.

Я сопротивлялась, как могла, однако хвататься не за что, как и нечего взять в руки для самообороны. Поймал за ногу и дернул к себе, навалился сверху, а я содрогалась в истерических криках, старалась пинать его ногами и кусаться зубами, пока он не выгнулся в дугу с широко открытым ртом и оттуда не хлынула кровь стекая прямо мне на шею и лицо. Оттолкнула резко его от себя и окаменела. Мне теперь точно конец.

Передо мной стоял огромный мужчина с окровавленным ножом, который похож на кинжал. Его массивное, довольно высокое тело загораживало само солнце, если он нападёт на меня, то раздавит, потому как в десятки раз больше того, кто сейчас лежит рядом заливая песок своей кровью. Неизвестно радуется он или злится, под синей куфией не видно, ткань закрывала лицо, оставляя лишь открытыми глаза, в которые не хотелось даже смотреть. Мне приходилось видеть Эмира, здорового подобно высоченному столбу, но и Эмир теперь на фоне этого в тени. Мужчина казался скалой, гигантом, кошмаром в моих глазах. Нет, я быстрее умру под ним до того, как он начнёт меня насиловать. Мое тело не примет такого. Кем бы он ни был, но меня спас, хотя здесь можно и поспорить, потому как я не знаю причину такой гуманности. Мне до мурашек на теле страшно шелохнуться, его давление надо мной сильнее моего "Я". Зажмурила глаза, лежа на песке с завязанными руками сзади. Я понимаю, что ничего не могу сделать и оттого слезы начинают жечь глаза, а грудь бьется в истерике.

– Эта та девушка, – до боли знакомый мужской голос и меня чьи-то руки посадили на песок.

– Открой глаза, – звучало без акцента на русском языке.

Когда открыла то встретилась с ним глазами. То ли от страха, то ли от шока не могла разглядеть цвет глаз и тут же их снова закрыла.

– Страх – это хорошо, особенно для женщин.

Мои губы задрожали, я кусала их до боли, лишь бы отвлечься, но выходило не очень.

– Открой глаза. Больше повторять не стану, – меня вынудили.

– Тронул? – я не сразу поняла о чем меня спрашивают, пока мой будущий палач не пощекотал мои нервы, опуская свои глаза на разорванную рубашку на груди.

Мне стало стыдно, ведь никто из мужчин не видел меня полураздетую.

Если я отвечу, что не трогал никто и никогда, меня пощадят или наоборот воспользуются?

– Шармут здесь тра*ают, обхаживают сотни грязных мужиков, – он как будто мои мысли прочитал, давая ответ.

– Никто и никогда не..

И слезы снова покатились. Что за вопросы у них?

– Я домой хочу. Я к маме с папой хочу, – заплакала, надеясь на доброту.

– Тогда, добро пожаловать! – и я обратила внимания на другого мужчину. Это был Рамиль, человек Эмира.

Вот значит кому меня продали, тому обезумевшему шейху.

Мне развязали руки, освободили ноги от цепей и даже дали воды, только и трех жадных глотков не успела сделать, как тот, кого я теперь больше всего боялась, выхватил флягу из моих рук.

– В пустыни самое бесценное – вода. И ты, даже капли ее не стоишь, чтоб так жадно пить, – закрыл и передал Рамилю, а после кинул мне в ноги на песок, кусок сухаря, приказывая, – Теперь ешь, дорога до Каира нелегкий путь.

Со мной так никто и никогда не обращался, есть с земли самое унизительное, что я услышала от араба.

– Я не стану есть с земли. Я человек, а не животное, – знала, что не убьют, ведь для самого Эмира меня сюда привезли, – Это вам здесь всем свойственно дикарями есть с земли, – о своей дерзость я пожалела сразу же, но лучше пусть умру от пыток, чем останусь старику.

Араб схватил меня своей пятерней и больно сжал подбородок, зарычав уже на арабском:

– Ты отказалась от своего завтрака, а ужин ещё не скоро. Я думал ты не глупая, а ты оказалась идиоткой!

– Мне больно, – всхлипнула я.

Он отпустил, наверное, от его огромных шершавых лап у меня останутся синяки.

– Это не боль, девочка. Вот им больно было, а тебе повезло, – Рамиль указал рукой на окровавленных девушек, которые до сих пор лежали не сводя ног и стонали. Как оказалось не все, одна лежала с заплаканным лицом и закрытыми веками, она совсем не дышала. Ветер трепал ее русый волос, а я мысленно с ней прощалась. На вид она младше меня, худенькая и маленькая. За что так с ними? Меня поразил этот ужас и я сама того не поняла, как опустилась на колени и стала быстро раскачиваться вперед и назад.

– Мамочка.. Мамочка..

Меня душили слезы, горло сдавливало невидимым жгутом, ведь в мире этих чудовищ нет места состраданию и сочувствия. Я уже поняла, что силой здесь принуждает и отбирают самое ценное у женщин. Вокруг пустыня, я одна со своей невинностью, глупостью и наивностью, потому что была бы я серьёзней к некоторым вещам, то не попалась бы в лапы этим животным.

Я слышала, как Рамиль за спиной говорил, что меня везли в Каир для Шейха, а остальных купили для местных и то, что на нас напали бродячие без какого-то либо титула арабы.

– Бахти, что с ними прикажешь делать?

– А ты не знаешь, что в таком случае делают?

– Я понял, прикажу нашим отвезти их в деревню, пусть отмоют, причешут, оденут и работать. Рабыни нам нужны, пусть помогают пожилым, лекарям и таскают камни для строительства.

Он сказал рабыни? Я повернула голову в их сторону и тихо прошептала:

– Я тоже хочу с ними, – если удача не отвернется и я окажусь с девушками, то будет шанс сбежать.

Рамиль засмеялся, а тот прищурил глаза и я увидела в тех глазах языки пламени.

– И что ты будешь делать? – протянул он.

– Я владею многими языками, могу быть переводчиком. Мой отец научил меня ухаживать за лошадьми, а мама научила не бояться работы.

– Вот и послужишь нашему господину в постели, – Рамиль вставил свой ответ.

– Я что-то не помню, чтоб давал тебе слово Рамиль, – голос Бахти звучал спокойно, сдержанно.

– Не давал, извини, – пробубнил Рамиль и направился к другим арабам, которые поднимали девушек с песка.

Кто этот Бахти?

Он подошел ко мне сзади и поднял, взяв за плечо.

– Тебя продали моему отцу, ты его собственность, – заключил он.

Глава 11

Я скорее не узнавала себя, как и теряла всякую надежду вернуться домой. Заставили надеть чёрное платье, оно более походило на мешок, в котором я спотыкалась на каждом шагу. Голову и лицо спрятали, оставив одни глаза, дабы я не привлекла чужого внимания. Одежда вызывала дискомфорт, потливость из-за жары, я бы с тянула все эти тряпки с себя, но рядом со мной в стороне скачет на лошади тот, на кого без мурашек не посмотришь.

Я пить хочу, спать и кушать. Изнуряющая жара отнимала все силы, кости ломило и тело стало непослушным. Подалась вперёд, опуская голову на гриву серой лошади, а из рук поводья сами соскользнули и пусть я упаду, может не соберу костей после, и тогда у Эмира пропадёт интерес ко мне.

Тот с синей куфией перехватил поводья и мы остановились.

– Рамиль, устанавливайте шатры. Переночуем здесь, а рано утром отправимся в путь, – я в полуобмороке слышала его голос.

Очнулась я уже в просторном шатре в углу на какой-то тряпке, похожей на матрац. Мне не жарко, наоборот холодно, я начитана про климат в пустыни, днем солнце палит, а ночами холодно. Услышав чьи-то шаги накрылась с головой, дабы стать незаметной. Меня словно пожирал чей-то взгляд, нутром ощущала, как кто-то стоял надо мной и мысленно молилась, чтоб ушел.

– Встань, тебе поесть нужно, иначе не дотянешь до Каира, – я открыла глаза от манящего запаха жареного мяса и была права. Перед лицом стояла железная тарелка с кусочками мяса, фляга с водой и жареный хлеб, который мужчина положил в тарелку.

Я бы не раздумывая взяла её в руки и стала есть, но при других обстоятельствах. Сглотнула густую слюну и отвернулась от еды. Нет, этот Бахти не жалостливый, он для отца старается, поэтому игнорирую все, что он мне спокойно говорит:

– Будь покорной и делай, что тебе велят, иначе будет больно.

Больше не могла терпеть такой дикости и встав в рост, сняла с себя этот никчемный платок с головы, бросив его на пол, выплеснула:

– И пусть не дотяну до Каира! Это же хорошо! Я ненавижу этого старика, он такой же дикарь как и вы все! – толкнула его в грудь, но какой там, он даже с места не двинулся. Стена. У него лишь головной убор спустился на шею и я увидела его лицо полностью. Глаза его расширились в гневе и загорелись, как настоящий вулкан.

Резко схватил меня за волос сзади и я перед ним оказалась на цыпочках.

– Откуда, ты такая непокорная? Дерзкая, как необъезженная лошадь. Ну ничего, стало мне тебя придется воспитать,– больно дернул вниз к тарелке и взяв флягу в руки, насильно приставил к губам. Я захлебывалась, мои сопротивления он тут же подавлял.

– Отпусти меня, дикарь!

Удар наотмашь и грозный рык, словно сам хозяин всего Мира показывает гнев.

– Я заставлю тебя есть, – сдавил до хруста челюсть, вынуждая открыть рот, а после мне пришлось есть. Я давилась, обливалась слезами, проклиная в мыслях этого араба.

Всю ночь я не смыкала глаз. Все словно про меня забыли, оставив меня одну. Когда немного успокоилась, то решила переодеться в чистую одежду, похожую на белую ночнушку и убедившись, что никто не подглядывает, стянула платье с себя. Опустила глаза на грязные ноги, такое чувство, что землю ими рыла, но всего лишь ходила босая по песку. Принять бы ванную или душ, но мне приходится только мечтать о такой роскоши. Повернулась в угол, где лежала аккуратно сложенная чистая одежда, стала выворачивать быстро рукава и ощутив дыхание в затылок тут же обернулась, прикрыв голое тело тканью.

Он медленно обвел глазами мои ноги, поднимая их на грудь с какой-то животностью и похотью. От мысли, что увидел меня обнаженную сзади, а теперь частично и спереди видит в душе затаился страх и стыд. Весь жар прилил к щекам.

– Не смей смотреть! Отвернись! Уйди! – делаю осторожно шаг от него. Спотыкаюсь, теряя равновесие, но араб не дал упасть, придержал, схватив за плечо, а второй рукой за талию.

– Не надо, – испуганно отстранилась в угол, перешагивая препятствие.

Тяжело дышал, словно его перекрыло и тут без экстрасенсорных способностей видно, чего он захотел. Я всхлипнула, поджав губы и он тут же прищурил глаза с задумчивым взглядом и покинул шатер.

Что ещё мне придётся испытать? Я ничего не желаю. Я домой хочу к маме с папой. Должен же быть какой-то выход? Я на цыпочках подошла к выходу и там на удачу никто меня не стерег. Мне совсем не интересно, куда все ушли. Главное, что появился шанс сбежать. Страшно до дрожи во всем теле, колени тряслись, сердце выбивало трещетку, но если проскользнуть незаметно до ближайшей лошади, то считай половина препятствий пройдено.

За спиной треск костра навёл на обезумевшую мысль и она мне понравилась.

– "Я вам преподнесу такой подарок, что век не забудете!" – злорадно тихо усмехнулась.

Подожгла платок и бросила его на лежавшую шкуру, она тут же вспыхнула, а я прихватив флягу с водой вышла. Мигом побежала к лошади, которая стояла совсем рядом и сев верхом, рванула куда глядели глаза, лишь бы подальше от них. Да я поглядывала назад, шатер вспыхнул, как я и задумала. Огонь и другие рядом стоящие шатры зацепил, теперь им будет чем заняться, а когда очередь до меня дойдёт, то я уже буду далеко. Гори оно все ярким пламенем! Никто за мной не гнался, если только облака дыма, которые распространялось по ветру.