Василина для шейха

– Я не пила! – остановила ее эмоции.

Аня на удивление мне кивнула, сказав:

– Мне можешь не говорить, я тебе верю, только понять не могу, во что ты ввязалась, Василина?

– Не хочу об этом говорить, – прижала руки к голове, – голова раскалывается, сейчас взорвется.

– Ладно, отдыхай, – встала с кровати поправляя мое одеяло, добавив, – Да, кстати, мама твоя приехала, она сейчас у заведующей, та вызвала ее и кажись поставит вопрос о твоем выселении, – грустно понурила глаза, Аня.

– Я ведь ничего не сделала, за что меня выселять?

– Вася, я сама в шоке.

Она оставила меня наедине с собой и только я успела сменить положение в кровати, как в комнату вошла мама, посмотрев на меня осуждающими глазами, и с презрением покачала головой.

– Мы с отцом гордились тобой, не было ни одной мысли для стыда! Надеялись с отцом, что дочка всем утрет нос, но наша дочь опозорила себя и всю нашу семью!

– Мама, я сейчас все объясню! – медленно встала на ватные ноги и пошатнулась.

– Замолчи! – подойдя ко мне, толкнула на кровать, наклонившись надо мной, – Мне уже все рассказали – про драку, которую ты устроила в общежитии, про тот букет от богатого ухажера, – тычет пальцем в его сторону, – и про араба, с которым ты спишь!

Потупила взгляд, как провинившаяся школьница, до этого дня меня никогда не бранили слова мамы и ни в жизнь так постыдно перед ней не было. От мамы я никогда и ничего не скрывала, мы с ней, как лучшие подруги, делились всеми женскими секретами и не только. Мы с ней разговаривали о моей девственности, о сексе и мужчинах, которые не ценят честь девушек. Я считала, что мама меня понимает и знает, что у меня есть мечта с единственным, и любимым, однако, я ошиблась!

Я спрятала лицо в ладони, готова испариться лишь бы не слышать от мамы такой лжи.

– Мам, я ни с кем не спала! Не спала! Кто тебе наплел такую чушь? – перед мамой я оправдывалась, потому как мама должна знать правду.

Она присела рядом и заплакала вместе со мной.

– А цветы? А твой неприличный приход ночью и слова комендантши, это тоже чушь? – повышает на меня голос с широко открытыми глазами, – Да, ты себя видела? Ты же на ногах не можешь нормально стоять, шатаешься!!

– Мам, не верь никому! Я тебе все сейчас объясню! Мамочка! – я приобняла любимую и родную, самого дорогого мне человека.

Я хотела рассказать, я правда приготовилась выложить все. И про Эмира и про банковскую карту, и про то, как приехала на встречу к нему, но стоило только начать говорить мама изменилась в лице, словно я прародитель всей лжи.

– Мама, я не знаю от кого этот букет. Да, я встретилась с арабом..

– Хватит, хоть бы постыдилась.. У тебя нет ни совести, ни стыда! И я хорошо понимаю для чего ты стала крутить с этим арабом.

– Для чего? – теперь уже встала с кровати я и повернулась к ней лицом.

– Ради денег, чтоб оплатить отцу операцию. Сколько он тебе пообещал?

После такого заявления на душе повис замок обиды, я замкнулась в себе и поняла, это предел того, что должна услышать от меня мама. Больше никому и ничего не расскажу, тем самым уберегу ее от Эмира и всей вакханалии вокруг.

– Что молчишь, я права? – озлобленно пожирает меня взглядом.

– Конечно, мама. Когда ты была не права? – вру, умываясь слезами, добавляя кричу, – Все говорят правду, а я у тебя лживая потаскуха!

Пощечина прилетела мгновенно, следом вторая, мама как будто с каждым ударом хотела, чтоб я одумалась и забрала свои слова обратно, но я с каждым ударом только теряла к ней доверия. Она стала за какие-то минуты для меня чужой.. мамой, но не той, кто хотел меня понять, ни той мамой, которая всегда верила мне на слово. И не той, кто видела насколько сильно я сломлена, и напугана.

– Я не такую дочь воспитала! Не такую! – кричит, дергая меня за рубашку и трясёт, как тряпичную куклу в своих руках.

– Прости, мамочка, мне больше нечего тебе рассказать, – отвернулась к окну и заплакала в голос.

Глава 7

– А вот и хрустящая курочка подоспела, – мама вытащила вилку из розетки и принялась подавать к ужину мясо.

Тетя Милена обрадованно похлопала в ладоши, радуясь:

– Ур-р-а-а!!

На протяжении нескольких минут стояла тишина ни мама, ни я не рисковали вступать друг с другом в диалог, это бы снова закончилось ссорой. Уже около трех дней мама играет в шпиона. Ей всегда кажется, что я по ночам собираюсь к «своему», ею же выдуманному ухажеру, когда я всего-то люблю смотреть на звездное небо по ночам и читать книги, сидя в папином кресле на террасе под светом горящей свечи.

Под рукой завибрировал телефон, мама обратила на него внимания, но я сбросила звонок и продолжила ужинать.

– Кто звонил? – не равнодушно спросила мама.

– Вика, – ответила спокойно я.

– И поэтому надо было побыстрее сбросить вызов, положив телефон экраном вниз?

Милена молча наблюдала за нами, сложив руки на столе, а у меня аппетит пропал из-за постоянного надзирательства мамы.

– Мне надоело все время перед тобой оправдываться!

– Я твоя мать и, как мать, – не дала ей договорить.

– Как мать ты перестала понимать свою дочь, не видишь, что я давно взрослая и у меня есть своя голова на плечах!

Мама нервно стукнула ладонью по столу, а я в это мгновение поднесла к ее лицу телефон с Викиным пропущенным вызовом.

– Смотри! Внимательно смотри! – меня всю затрясло и лучше сейчас исчезнуть с маминых глаз, чтоб в злости не обидеть ее окончательно.

Вышла из дому и присела на вторую ступеньку крыльца, обнимая руками колени. На плечах такой груз, внутри тоска по папе и по счастливым дням, когда мы все вместе не знали края счастливым моментам. Мы разбиты полностью, до основания и кажется просветов не будет в нашей семье.

– Василина, – обратилась ко мне Милена, присев рядом со мной.

– Тетя Милена, мне сейчас хочется побыть наедине с собой.

– Я понимаю, однако не могу смотреть, как вы с мамой страдаете.

– Я ее перестала узнавать, будто она мне чужая, – призналась я.

– Василина, не воспринимай всерьез мамины слова. Она тебя очень сильно любит, просто сейчас ей тяжело. Травма отца и вся эта ситуация ее надломила, и как мать, и как женщину, сделала слабой, и не дающей ей видеть очевидных вещей. Ею сейчас управляет бессилие и страх потерять тебя, единственную дочку от любимого мужчины. Я уверена, когда все пройдет и ее боль утихнет, она сама к тебе подойдет и извинится. Так бывает, это надо просто пережить.

– Спасибо вам, тетя Милена, вы всегда подбираете тёплые слова. Я понимаю чувства мамы, ведь и мне плохо, но я тоже не железная терпеть незаслуженные оскорбления, – опустила голову на ее плечо я.

– Наберись терпения, девочка, ведь у тебя еще вся жизнь впереди и столько нужно пережить.

– Поскорее бы все закончилось, – устало вздыхаю я.

– Все образуется, черные полосы закончатся для всех нас, – я услышала всхлипы Милены, – Вот увидишь, обязательно твоему папе сделают операцию и он будет ходить.

– Почему, вы, плачете? – в последний раз я видела ее слезы когда она о сыне говорила.

– Пошли со мной, – взяв меня за руку, она повела к своему дому напротив.

Воспоминание о прошлом приходили одно за другим в тот момент, как открылась большая коробка с вещами похищенного Демида.

Милена на моих глазах гасла и загоралась одновременно с каждой одеждой Демида, которую она достав, прижимала к своей груди и приговаривала:

– Мой сыночек, я бы все отдала за правду о тебе, – подняла на меня скорбный взгляд и я почувствовала, как внутри меня что-то больно карябает по сердцу.

– Он был славный, добрым мальчиком и мухи не обидел. Спасал котят, принося их домой, кормил бездомных собак и никому слово злое не говорил.

– Я не забыла Демида, – теперь уже я подключаюсь к диалогу.

Милена достала из коробки бусы, вспоминая о том, чего я не знала:

– Я спросила как-то у него.. для кого он плетет браслет, хотя я знала, что для тебя. Он сидя за столом, как совсем уже взрослый сынок, поднял на меня свои серо-карие глаза и ответил, он серьезным голосом тогда дал знать: "Мама, для Василины стараюсь". Я стала выяснять зачем? Мне интересно, хотелось понимать сына, а он мне прямо так и сказал: "Чтоб дружила только со мной!"

Я уже не могла сдерживать слезы, мне по сей день больно вспоминать случившееся. Горько признавать, что Демида нет рядом и навряд ли мы его когда-то увидим. Прошло десять лет с того времени, а душа страдает до сих пор, словно все произошло вчера. Тетя Милена каждый день ждет и от безысходности хоронит, неоднократно повторяя, что у отца Демида – Башара не дрогнет рука убить собственного сына.

– Ваша детская любовь могла бы перерасти во взрослые и сильные чувства, – перебирая бусы в руке, смотрит на меня, трогая мои пряди волос свободной рукой, – Я знаю, что говорю.

Я кивала, потому что согласна с ней. Демид моя первая, детская любовь! И я не смею себе забывать про него. И так же не позволяю Милене прекратить душераздирающие разговоры о нем. Она мама, ее сердце можно понять, поэтому стояла и выслушивала все что накопилось у неё на душе.

– Возьми, – Милена надела на руку мне браслет, – это второй подарок от моего сына, – сказала грустно.

– Спасибо. И все же вам не нужно так говорить об отце Демида. Это каким животным нужно быть, чтоб убить родного ребенка? Нет, я в это не верю и вам запрещаю так думать! – утешающе глажу тетю Милену по спине.

– Какая же ты ещё совсем незнающая жизни. Добрая и светлая, девочка. Но жизнь, Василина очень жестокая и эту жестокость я до костей испытала на себе. Давай присядем, – приглашает на кровать, которая стоит у печи.

– Соглашусь, мне еще многое предстоит поведать, только убить своего ребенка это слишком, невозможно, – высказала я. Домыслы Милены о Башаре были похожи на безумие и не укладывались в моей голове.

– Я твоей матери один раз рассказала и пообещала себе, что забуду все как страшный сон, но сколько бы я не старалась, такой ужас забыть невозможно. А особенно если этот кошмар забрал моего мальчика.

Я сидела рядом с тетей Миленой и внимательно слушала о ее детстве, что она из детского дома и, что после него ей некуда было идти, и женщина подалась за подругами в эскорт.

– Я тогда, совсем юной была, – вглядывается куда-то вдаль и продолжает, – Мне восемнадцать лет, мечтаю влюбиться и выйти замуж, как все нормальные девчонки, но у моей судьбы другие планы, – пауза, вытерла платком слезы, вспоминая, – Меня привезли в Каир.

– Насильно? – опешив спрашиваю я, получая отрицательный ответ.

– По собственной воле, для сопровождения молодого и очень красивого шейха Башара. Таких мужчин я никогда не видела и влюбилась с первого же дня нашей встречи.

Мне нравилось в Милене откровенность и честность, да именно симпатизировало в ней то, что деньги ее меньше всего интересовали. Она нуждалась в них, однако мечтала о шейхе и его любви.

– И что было потом? Вы стали его наложницей? Любовницей? Женой, ведь не берут русских! – вспомнила слова Эмира, который предлагал мне награду, если я отдам ему свою честь.

– Откуда такие познания, пусть конечно и не достоверные?! – удивленно приподняла черные брови.

– Да-а-а неоткуда, я предположила, – сорвала я.

– Башар стал первым и последним для меня мужчиной. Я потом узнала, что я всего лишь – вещь! Я его игрушка и не более, оттого что у него на тот момент была жена. Законная и единственная! Я надеялась, что забеременеть смогу до того, как уеду на родину и его сердце все таки потеплеет ко мне, как-никак его жена не могла забеременеть и даже ходили слухи, что у него какая-то болезнь, и наследников ему не видать.

– Простите меня, тетя Милена, за то что я сейчас собираюсь спросить. Есть вероятность, что Демид не родной сын Башара?

– Исключено! – поспешила с ответом, – Я принадлежала одному мужчине, это что-то вроде постоянного клиента! Да и я хорошо знаю Башара, он сначала убедился в родстве с Демидом, а когда получил положительный результат, то забрал сына к себе! Мой сын для него – чудо! Шанс для власти!

– В таком случае, Демид жив, если как вы говорите других наследников у Башара быть не может!

– Василина, а почему сынок тогда не возвращается к матери? Я не верю, что он меня забыл или забыл место, в котором он родился! – снова и снова плачет то громко, то тихо, а я не знаю, что ей ответить.

– Вы после похищения Демида видели этого Башара?

– Я ему не интересна, он получил то, что хотел, – нервно ответила она.

– А как вы родили Демида, что Башар не узнал сразу о сыне, а узнал только через десять лет?

– Я сбежала с Каира, потому что Башар превратился в дикого животного. Он убивал всех, кто смеялся над ним или хотя бы бросал косые взгляды в его сторону! И меня пожелал убить. Наигрался и я не дала ему желанного ребёнка!

– К-как? Как у вас получилось сбежать?

– Добрые люди помогли. А по приезду я пряталась, где только могла. Потом узнала, что беременна. Купила дом этот, – осматривает его глазами, – у алкаша за гроши и стала обживаться потихоньку, – пауза, – маме твоей спасибо, – погладила мои руки, – Мы вместе в роддоме лежали, она тобой беременна, а я Демидом, так и подружились с Ольгой.

– Не боялись, что Башар найдет вас? – я не сомневалась в смелости женщины.

– Ужасно боялась и как видишь не зря. Самое главное это то, что он знал где я и с кем, просто играл, пока не пришло мое время расплаты!

– Это какой-то ужас не поддающийся пониманию и реальности! – разозлилась на этого Башара и нервно сломала заколку в руках, которую сняла со своих локонов.

– Арабы не считаются с женщинами! – Милена приобняла меня к себе и ласково, по-матерински стала гладить по волосам, – Для мужчин красного солнца, мы низшая раса, Василина! Они очень коварные и злопамятные, им нельзя отказывать. Слово "нет", может стать последним ответом для женщины, – резюмировала она.

Я бы засомневалась в рассказе Милены, но только не после собственного ужаса, через который пришлось лично пройти. Что-то подсказывало мне, тетя Милена не все поведала, оно то и понятно, сама боюсь вспоминать тот день с шейхом. Дикое желание никогда не вспоминать животные поступки арабов.

Глава 8

– Доченька! Дочка! – хлопок дверью и мама стоит на пороге вся раскрасневшаяся от слез, расплывается в нежной улыбки.

Мы с Миленой стоим, переглянувшись друг на друга, недоумеваем, начинать плакать или улыбаться маме?

– Что? – делаю шаг вперед к маме навстречу.

– Позвонили! Они позвонили! – прокричала мама, поднимая молебна глаза вверх, безошибочно обращается к Богу, – Господи, спасибо тебе!

– Объясни нормально, кто позвонил? – стою уже перед ней в предвкушение хороших новостей с замиранием сердца.

Из-за череды черных полос не сразу до меня дошли мамины слова, всё-таки люди быстро свыкаются с черным, а к белому и доброму нужно прийти осознанно.

– Повторяю, с фонда позвонили! Есть же в Мире неравнодушные люди! – не успев взвыть от радости, как мама крепко, крепко прижала меня к себе и поцеловала. К нашим нежностям присоединился Милена.

– Ну слава Богу! – выдохнула с облегчением Милена, – И когда? Когда сделают операцию? – и меня интересовал этот вопрос, поднимаю на маму глаза.

– Завтра! – радостно кричит, – Завтра уже Серёжу прооперируют в Израиле!

Как я долго ждала этого момента, вроде прошло совсем ничего дней, а казалось, что прошла целая вечность. Вечность – ради, которой и из-за, которой мы с мамой не спали ночами. Торговали на дороге овощами, фруктами, продали все что только можно было продать, недосыпали и даже не доедали, и оно того конечно же стоило. Папа поступил бы точно так же, случись с кем-то из нас такая беда. Я знаю, видела его – горем убитого, когда маме поставили страшный диагноз "рак молочных желез" а я тогда совсем маленькая была. Четырехлетняя девочка не знала, почему мама так долго лежит в больнице, а папа по ночам плачет? Папа победил мамину смерть, обманул горбатую! Маму так же успешно прооперировали, да она без красивой груди, однако осталась жива и здорова!

– Мам, так надо собираться и лететь с ним, пошли собирать вещи.

– Доченька, я одна с ним полечу в Израиль, а ты проходи практику и следи за домом, – давно я не видела ее такой беспечальной и спокойной.

В душе все стало спорадически расцветать, когда мама бегала из угла в угол комнаты к сумке с папиными вещами, не забывая меня с любовью обнимать, успокаивая:

– Все будет хорошо, доченька, не переживай. Это буквально на пару недель, не успеешь даже соскучиться, как мы вернемся с папой домой, – застегивает сумку и снова ко мне подходит, – Ну чего ты загрустила?

– Я люблю тебя, мама. Я безумно вас с папой люблю, – нежно обнимаю маму, прежнюю мамочку, которая теперь похожа на ангела в обычной своей манере. Признаться, соскучилась по ее таким объятиям, да я не ребенок, но мама права, я всегда буду маленькой для нее и сейчас я хочу быть ее маленькой девочкой. От нее всегда веет ванилью и парным молоком.

– Доня, доченька, – ласково называет и начинает проводить по моим белокурым распущенным локонам, извиняясь, – Ты, прости меня за обидные слова, я не хотела, это всё обстоятельства и не иначе, – я понимающе, молча кивала головой.

Я могла и уснуть на материнском плече, только не успела опомниться, как мама села в машину с дядей Валерой, а я этим временем, уже машу им вслед рукой и с непонятной тревогой на сердце плачу.

Всю ночь я провела на кухни, мне надо было отвлечься от винегрета в голове. Невысказанные мысли одна за другой посещали, я гнала их прочь, но одна прицепилась клешнями и била по нервами, как по обожженным струнам отчего чувствовала себя неспокойно. Подняла телефон и набрала мамин номер, чтоб сказать то, что из-за своего дурного характера не смогла произнести. "Мама, прости меня". Надо было тоже извиниться перед ней, ведь она моя мама, но линия гудков сменилась на "Абонент не доступен или находится вне зоны действия сети". Я представляла, как она рядом с папой сидит в самолете и волнуется за него, а еще я чувствовала непонятную тревогу и страх, которым не могу сейчас дать объяснения. Именно сейчас мне хотелось рассказать ей обо всем, что со мной произошло в ту ночь, никому больше, а только самому верному и понимающему человеку – маме! Снова и снова набираю ее номер, а там по-прежнему нет заветного: "Слушаю, доченька". Сообщением писать считаю не правильно, хотя.. чем отличается телефонный разговор от сообщения? Конечно же ни чем! Правильнее всего если по возвращению расскажу ей правду.

Легла на диван в кухне и проснулась уже обнимая лицом книгу. Свет горел, а на столе стоял недопитый мною, холодный чай, который я с удовольствием сербала за прочтением любимого романа известного писателя восточных бестселлеров. В голову пришла ясность, сегодня же понедельник, а значит – практика! Из-за всего пережитого потерялась во времени и днях. За открытым окном пели птицы утренним чириканьем, и сквозняком до меня доходила прохлада августа. С диким удовольствием чешу болезненные укусы комаров, как они меня не сожрали за ночь? Теперь придется одеваться в мешковидное платье, чтоб скрыть красные точки на ногах и руках.

– Ва-се-ли-на! – слышу голос парня за окном. Это Роман, он в последнее время по выходным снимает домик у озера, а после отвозит меня на практику.

Наше общение не испортилось из-за того случая в общаге, он на деле показал, что мне верит, а тому кто распускать слухи любит, чистит морды. Мне пришлось видеть воочию, как парень одним ударом отправил одного амбала в нокаут, только из-за того, что тот решил пошутить, предложив мне деньги за секс. За неделю я узнала о Роме достаточно, чтоб ему доверять, как другу. Он и с мамой моей успел познакомиться и с тетей Миленой, которая по понятным причинам его не признала. Вика просит присмотреться к парню, хотя я, итак, вижу для чего Рома старается всем понравиться и угодить. Не к чему тянуться, меня его ухаживания только лишь отталкивают, пугают и не более. Не мой! Чужой он для меня, а, то есть совсем не для меня. Мы разные с ним, конечно я не отрицаю, можно построить крепкий брак, семью, однако с ним я не буду по-настоящему счастлива. Я однолюбка! И боюсь, что построив с ним брак влюблюсь в другого мужчину, и до конца своих дней буду причинять ему одну боль и лгать. Он этого точно не заслужил, да и я не смогу изменять, поэтому Рома не для меня. Каждый раз пытаюсь ускользнуть от его ухаживаний, якобы не заметных для меня поцелуев и еще кучу всего того, что от него отталкивает.

– Ва-си-ли-на!

– Да иду я, иду! – встаю с дивана цепляя кружку рукой, – Ну что за утро?! – быстро поднимаю кружку с пола и с грохотом ставлю ее на стол, вытираю ноги и мокрые шорты полотенцем.

– Доброе утро! Тебя надо было Соней назвать. Снова проспала? – стоит у калитки в джинсах и в белой рубашке.

– Не доброе оно совсем! И да, я проспала, но сегодня мне к двенадцати, а сейчас только девять утра, – подхожу к нему, облокотившись на открытую калитку.

Стоит смотрит. Глаза оценивают мои ноги, плавно переходят неприятным блеском на грудь. Я поежилась на месте, сменив позу.

– И..? Так и будем молчать? – начала я.

Он сглотнув, задумчиво отвел глаза в сторону, осмелился:

– Ну раз не я ни ты никуда пока не торопимся, может гоу на озеро? – протягивает он тихим голосом, зажав в зубах тонкую ветку травы, – Искупаемся?

– Я не хочу, – сразу ответила.

– Значит, не держишь обещания?

– В смысле? – так же серьезно ответила.

– Вась, уже не смешно. У тебя что проблемы с памятью?

Я нахмурила брови и он продолжил:

– Вспоминай, просьба твоей подруги и ты сказала, что покажешь мне пару лучших своих заплывов брассом и кролем.

Меня будто стеной бетонной придавило, когда я вспомнила выходку Вики, а точнее подставу перед Ромой. Уж эта коза знает, как меня загнать в угол, чтоб не отвертелась я.

– Речь шла про бассейн, – устало вздохнула, – ну ладно. Будет тебе показательное выступление. Я только переоденусь не в этом же нырять, – представляю свой наряд во всей красе, а точнее в ужасе.

– Ну, а что? – подшучивает он, – Нормально выглядишь, хоть глазеть никто на тебя не будет, останемся наедине на всей поляне.

– Еще предложи фартук рабочий дяди Валеры надеть, тогда ни то, чтоб на поляне никого не будет, от меня все село шарахаться будет, как от проклятой! – кривляюсь и ухожу, а он выкрикивает мне вслед.

– Купальник не забудь надеть!

Он всегда такой шутник, я уже привыкла. Ловелас, чтоб его!

Глава 9

Торопливо вылезла из кабинки душа, накинула халат на плечи и подбежала к разрывающемуся от звонка телефону.

– Алло, – отвечаю на неизвестный номер.

– Алло, Василина, тебя беспокоит секретарь из компании, в которой ты проходишь практику, – милый, женский голос пропел с той линии.

– Да, я вас слушаю, – сосредоточенно ответила, готовая выслушать причину звонка.

Секретарша стала для меня кем-то вроде куратора в моих начинаниях, раздавала указания директора и с таким же удовольствием следила, как шпионка, предупреждая о пинке под зад за любую возможную ошибку, пусть и из-за нехватки у меня опыта. За время моей практики, к счастью у меня все в руках горело. Я со скоростью света переводила текста: договоры, уставы и кучу всего, что кидали мне на стол начинающего лингвист-переводчика. Секретарша только и успевала удивляться, поднимая свои нарисованные брови поправляя очки. Я несколько раз уже успела побывать переводчиком директора, потому как с его слов: "лучший его переводчик" находится в отпуске за границей, а других он не хотел нанимать. А я предполагаю что здесь все намного проще чем кажется – я не нравлюсь секретарше вот она и придумывает разные ловушки мне. Но она видимо не осознаёт, насколько моя ошибка может стать для них всех разрывом партнерских отношений и большим скандалом. Как бы там ни было, я стараюсь преподносить себя правильно и что-то мне подсказывает, я останусь в компании надолго. Однажды секретарша вышла из кабинета директора вся раскрасневшаяся, поправляя юбку и тогда я все поняла. Она его любовница или так "штучка для снятия стресса" и по непонятным мне причинам ревнует меня, когда я даже, и не думаю о романе на рабочем месте.

– Василина, Андрей Витальевич попросил, чтоб ты приехала и как можно скорее.

– Что-то случилось?

– Не задавай вопросов. Приезжай, мы тебя ждем, – деликатно предупредив, добавила, – А да и возьми с собой паспорт, – секретарь положила трубку, а я стояла еще минуту в напряжении, пока не услышала с улицы голос Ромы.

В дом я парня не пригласила, поэтому стоял за калиткой, где лаяли наши собаки.

Второпях надела черные брюки с голубой блузкой, а волос подняла в аккуратный пучок.

Выйдя за калитку, Рома сидел на лавке и гладил вдоль хребта нашего подкидыша котенка.