Василина для шейха

– Пожалуйста, не надо, – рву дистанцию одной рукой, ведь другой совсем не могу пошевелить.

Он повалил меня на спину, раздвигая своими коленями мои бедра в сторону и устраиваясь хозяином между моих ног, начал покрывать мою шею спокойными поцелуями. Громко вдыхал носом мой запах и шарился по мне руками, а когда я почувствовала его пальцы на своём клиторе, то вздрогнула и вся напряглась.

– Я не хочу, – закричала я и ударила по его спине кулаком.

Я не могла отползти и он знал о моей боли в руке, и плече, поэтому не применял силу, чтоб подавить во мне непокорность.

Молча, упорно гладил там пальцами и шарился, будто изучает моё тело, но, а после стал быстро водить вокруг клитора, отчего у меня там внутри стало сладко болеть. Я никогда ничего подобного не испытывала и от этого страх с непонятным ощущением только нарастал.

– Не надо. Не надо, – вся вспотевшая плачу, глотая соленые слезы.

Я не могла смотреть на весь этот кошмар и тихий ужас. Закрыла глаза, сама того не понимая, как приоткрыла рот, потому что там не больно, там всё кажется онемело и уже ничего не чувствуешь.

Целовал и покусывал мои соски, заставляя меня издавать стон боли.

Убрал руку от туда и растер непонятную жидкость по моему животу, улыбаясь довольно.

Я сжалась ещё сильнее, когда почувствовала его мужское достоинство, как он дотронулся до моей девственности.

– Больно, – простонала я, хотя не было больно, скорее отвратительно и очень страшно.

– Будет больно, если не расслабишься и добровольно ни впустишь меня, – сейчас он злился, потому что глаза его потемнели, а к лицу пришла вся краска.

Я зажмурила глаза и покачала отрицая головой. Ненавижу! Не приму!

Резкий толчок и от нестерпимого жжения, словно в тебя нож вогнали, закричала со всей мочи, что были. Следующий толчок. В меня как будто забивали гвозди, совсем не обращая на мою реакцию внимания. И третий толчок, из-за которого что-то горячее стало разливаться внутри, наполняя всю меня.

Глава 15

– Всё. Тиши, тиши, моя девочка, моя женщина, – выдыхает мне в шею, двигаясь во мне медленно.

Я не такой свой первый раз представляла, мечтала с любимым и единственным, теперь всё это, как сломанная судьба, которую я не выбирала.

Проник мне в рот языком и от удовольствия застонал, выйдя из меня. Лёг рядом и закрыл глаза восстанавливая дыхание, а я скинула его руку со своего живота.

Я не могла свести ноги вместе, в промежности невыносимо горело от боли. Совсем не важно, как выгляжу, теперь меня ничего не интересовало, даже моя жизнь. Желаю лишь одного, чтоб не видеть его, больше и, чтобы его руки никогда ко мне не прикасались.

– Я позову Агаю, она женщина и знает, что делать, – прошептал рядом, поцеловав меня в висок, а у меня слёзы покатились по лицу.

Время как будто остановилось, мне стало холодно лежать на грязной шкуре, полностью обнажённая и испачканная в собственной ярко-алой крови. В горле пересохло, а во рту до сих пор ощущался привкус его дикого желания, похоти и грязи, что мне никогда не смыть с себя.

– Аллах! Аллах! Что он сделал с тобой? – в шатёр вошла Агая, покачав головой, – Сейчас, сейчас, девочка, – она достала из своей сумки, какие-то мази и поспешила меня ими натирать.

Не помню, как я отключилась, видимо закрыла глаза и погрузилась в сон от усталости, и боли во всём теле.

Меня разбудили громкие крики:

– Встречайте! Уважаемый, Ибн Башар приехал! Наш Эмир!

Я привстала от услышанного. Мне же не показалось – "Башар?".

На горизонте показался Эмир и Бахти, они как две капли воды похожи друг на друга, только Бахти выглядел моложе своего отца.

– Рад видеть тебя, сын мой, – они обнялись, – Где мой подарок?

– Отец, я испортил твой подарок, – стоит напротив, говоря серьёзным тоном Бахти.

Правитель быстро снял тёмные очки и скривился в лице, холодно произнося:

– Поговорим об этом в Каире. Собирайся и девку с собой возьми, – развернулся и куда-то ушёл.

Я тут же спросила у Агаи, она сидела рядом и перебирала, какие-то травы в пакете:

– Агая, у Башара есть ещё сыновья, окромя Бахти?

– Тихо, думай, что говоришь, а если кто-то услышит, – с опаской посмотрела на выход из шатра.

– Просто ответить, Бахти единственный сын или ещё есть сыновья? – тихим голосом спрашиваю.

– Побойся Аллаха, девочка. Почему задаёшь такие вопросы? – удивлённо спросила, завязывая узел на ручке пакета.

– Есть или нет? – повторяю вопрос.

– Нет. Господин Бахти – единственный наследник Ибн Башара.

Меня оглушил ответ женщины и до оцепенения поразил. Теперь уже я смотрела сквозь женщину, а она негодующе, с растерянностью разглядывала меня.

– Девочка, ты, чего это?

Как я сразу не узнала его? Это же Демид, мой друг детства и сын тёти Милены. Тот, кто дёргал меня за косички и дарил ручной работы браслеты, ради моего внимания и дружбы.

– Не пугай. Чего это, ты, так побледнела? Тебе плохо? – она продолжает что-то спрашивать, но я уже ничего не желаю слышать и слушать.

– Агая, как она? – его голос лезвием прошёлся по сердцу.

– Господин, я за всю жизнь не видела в глазах человека столько отчаяния и безысходности, сколько увидела в её глазах, – поникши, выпалила женщина.

Шейх провёл рукой по воздуху перед моим лицом и не получил никакой реакции. Из глаз выступили слёзы и медленно стали скатываться по моим щекам. Он сел впереди меня на корточки, протянул большой палец и нежно поймав слезу, стёр её с моего лица.

– Агая, – повернулся к ней, – сделай что-нибудь.

– К сожалению, это невозможно вылечить лекарствами, надо лишь ждать. Время – должно помочь! Человек живёт, дышит, через него проходят импульсы разных эмоций и всё это время! Оно заставляет нас переживать изо дня в день всё, то через что мы проходим. Я не Всемогущая, господин Бахти, я всего-то разбираюсь в травках, могу сделать мазь и не более. Сейчас я дам вам совет по опыту прожитых лет: не оставляйте девушку без должного внимания, побольше ярких и добрых моментов, и абсолютно никаких переживаний и стрессов. Видит Аллах, девочка не готова была увидеть и принять наш Мир!

– Агая, я понял.

– Не оставляйте её одну, сейчас вы для неё защитник и опора.

– Ты, же видишь, что не принимает меня.

– Господин, вы, меня, кажется не поняли. Вспомните, что я вам только, что сказала. Время… Но, а лучше отпустите девушку домой.

Бахти озлобившийся, прорычал, поднимая меня на руки:

– Никогда не отпущу.

Посадил в машину и я увидела в просторном салоне Башара, он сидел напротив и посмотрел на меня исподлобья с ненавистью, и отвращением.

– Сын, – обратился к Бахти, – она не может ехать с нами в машине.

Бахти хотел было что-то ответить, но Башар вздернул подбородок, давая понять, что ничего не желает слышать.

Окно машины приоткрылось:

– Рамиль, уберите грязь из моего автомобиля, – после перевёл разочарованный взгляд на сына, шёпотом сказав, чтоб никто не слышал, – она не ровня нам, чтоб оказывать ей такую честь.

– Я тебя услышал, – Бахти вышел из машины, – Рамиль, не смей, я сам. А, ты, садись к нашему господину, а я поеду с девчонкой в твоей машине.

Ибн Башар видимо не ожидал такого поступка от сына и изменился в лице до неузнаваемости. Окна тонированные и никто не увидел, как Башар схватил меня за шею и быстро прорычал в ярости:

– Шармута! Ты, у меня ещё пожалеешь обо всём! Мстишь мне так, хочешь, чтоб отец и сын стали врагами? Ничего у тебя не выйдет, сука! – хлестнул мне пощёчину и сделал отрешенное лицо, словно ничего и не было. Поэтому никто ни о чём не заподозрил, когда дверь машины открылась.

Шейх Бахти сидел рядом и не сводил с меня глаз, а я смотрела вдаль на дорогу, где стали появляться кустарники, валуны и маленькие ручейки, уходящие за горизонт. Огромное красное солнце уже садилось, наверное, я должна восхищаться пейзажем Эмиратов, но я ничего абсолютно не чувствовала. Меня совершенно ничего не радует, потому как меня сломали, отняли всё то, ради чего я жила. Свободу, маму, папу! Девственность, которую я хранила для другого, для будущего мужа, кого встречу и всем сердцем полюблю.

– Пить хочешь? – протягивает флягу с водой, а я, по-прежнему, не даю реакции.

Да, глаза у него совершенно не изменились, такие же красивые, но перестали быть добрыми. Представить страшно, что пришлось ему пережить, после похищения, а может, наоборот, понравился этот Мир, как-никак он встретил родного отца.

Я не сомневаюсь, что Демид меня узнал, ведь я всё ему про себя рассказала. Одно в голове не укладывалось: За, что он так со мной?

– Не бойся меня. Я знаю, что у тебя там, – опускает глаза на мои руки, которые я прижала к низу живота, – до сих болит. Пройдёт, все женщины через это проходят и ты пройдёшь, а во второй раз уже будет не больно.

Я всё же посмотрела ему в глаза и тяжело дыша сказала с отвращением:

– Второго раза не будет!

– Ты, моя женщина и хочешь ты этого или нет, я буду тебя брать, когда пожелаю.

– Я не смогла сбежать от тебя в пустыни, но в Каире я смогу! – шиплю с уверенностью.

– Могу тебе дать один час на побег. Слово даю, преследовать не стану, ну, а когда пройдёт время… Я найду тебя, – оскалился, – рассказать, как я поступлю с тобой за твою самоуверенность?

Я проглотила свои слова обратно и отрицательно качнула головой, всё ещё чувствуя боль от незаживших ран на спине.

– Вот и хорошо, надеюсь я больше не услышу о побеге с твоих уст, Василина. Как там у вас по-русски говорится: "Не помни прошлого и дыши настоящим!" Вроде бы так, – неуверенно произнёс.

У него горячая кровь, пусть и не чистокровный араб, поэтому у него нет акцента. Говорит на арабском, редко на русском языке, иногда мне кажется, что он половину русских слов забыл. Очевидно, ему просто не с кем было разговаривать на родном языке, от этого и забыл.

– Идиот! – протараторила я на русском.

– Что, ты, сказала? Я не понял, – негодующе, нахмурил брови, а мне немного легче стала. Хоть ни одному ему меня унижать.

Отвернулась к окну и закрыла глаза.

– Говори на арабском, иначе я буду принимать твои русские слова за оскорбления в мою сторону, – предупредил он.

Глава 16

Ибн Башар нервно ходил по кабинету своего дворца и ожидал главную новость.

Стук в дверь.

– Господин, – склонил голову, мужчина, – мы выполнили ваш приказ.

– Где он? С ним всё впорядки? – взволнованно спросил, подойдя к своему верному помощнику.

– Мальчика мы привезли во дворец, он закрыт в одних из покоев, – прижимает бинт к укусу на руке.

Ибн Башар с облегчением вздохнул, выпрямляясь в спине.

– Я доволен тобой, – похлопал мужчину по плечу, – обратись к нашим женщинам, они знают, как обеззаразить укус собаки.

– Спасибо, вам, мой господин, – приятно улыбнулся, признавшись. – Не собакин это укус, а того маленького дикареныша. Вцепился мне в руку, в тот момент, когда из машины во дворец его нёс, – поднял не понимающие глаза на господина, резюмируя. – Может поведаете, зачем вам сдался этот ребёнок?

Ибн Башар приблизился ближе к мужчине, которого считает своей правой рукой и серьёзно произнёс:

– Амар, этот мальчик – мой сын. В нём течёт моя кровь,.

Амар тут же побледнел и присел на колени, извиняясь:

– Господин! Эмир, простите меня, я же не знал!

– Будешь знать! – властно заключил, – Кто будет спрашивать, откуда он и чей, отвечать будешь, что мой сын, а мать его умерла! И ничего больше, ты не знаешь! Понял меня?

– Понял.

– А сейчас веди меня к сыну.

В таких комфортных и богатых условиях десятилетий мальчик никогда не пребывал. Всё выглядело, как в сказке, гладкая, мягкая постель, красивая люстра из хрусталя, бархатные ковры и ещё много мебели, которую он впервые видел своими глазами. Дверь заперта снаружи, посадили и закрыли словно в клетке. Нет ему не страшно, но волнительно. Он уже понял, что в другой стране, чужой язык, который он совсем не понимал, как и не находил ответов, почему он здесь? Ни по своим годам мальчик сообразительный и очень смелый, и мысль о побеге пришла сразу, как вышел на балкон, и увидел цветущий сад, на котором цвели и благоухали розы.

Карниз с грохотом упал, а Демид поторопился связывать шторы, делая что-то вроде длинного каната. Обвязал тканью перила балкона, пару раз дёрнул на себя и убедившись в безопасности, стал медленно сползать вниз. Когда заметил, что кто-то тянет его самодельный канат вверх, он посмотрел вниз.

"Если прыгнуть, то костей точно не собрать" – подумал он.

– А ты, храбрый львенок, – Ибн Башар взял под руки сына и поставил перед собой.

Мальчик отстраненно посмотрел на Башара и побежал к выходу, где ему перегородил путь Амар.

– Кто вы и зачем привезли меня сюда?! – крикнул детским голосом, который уже начинал ломаться, изменяясь на более мужественный бас.

Ибн Башар подошёл к мальчику и взъерошив его чёрный волос, нежно с отцовской любовью улыбнулся, а Демид, наоборот, скинул его руку, и отошёл.

– Отпустите меня, я хочу домой к маме.

– Тебе не нужна та грязная женщина. И, ты, уже дома, мой львенок, – жестом руки указал Амару на выход, чтоб остаться с сыном наедине.

На лице Демида показалась одинокая грусть и в то же время обида за маму.

– Моя мама, не грязная женщина! – схватил в руки маленькую статуэтку, потому что видел в незнакомом мужчине для себя опасность.

– Хорошо, мальчик, – осторожно поднял руки вверх, – Тебе нечего бояться, я быстрее сам себе наврежу, чем заставлю тебя испытывать боль.

– Моё имя – Демид! И, вы, сейчас же, меня отвезете к моей маме!

– Демид? – скорчил недовольное лицо, выплюнув, – Ну и имя же она тебе дала, грязная шармута! – прошипел Ибн Башар.

Мальчик бросился на мужчину, а тот увернулся, и львиной хваткой выхватив из рук нелепое оружие, прижал сына в свои объятия.

– Какой же, ты, маленький, ягнёнок мой. Сынок, – с любовью приговаривая, вдыхает запах родного сына.

Демид сопротивлялся, отталкивал от себя, бил кулаками по широкой спине Ибн Башара, но, что мог сделать маленький ребёнок взрослому и здоровому арабу? Ничего.

– Бей сынок, папа всё выдержит. Я всё тебе прощу.

– Лжёшь! Ты не мой отец!

Ибн Башар отстранился и посмотрев в глаза сына, ответил:

– Не знаю, что тебе наговорила эта женщина, но я твой отец! Я, Ибн Башар – Эмир этих земель и ты мой наследник!

Слишком маленький, чтоб разобраться с услышанным. Мама всегда помогала советами и ответы находила, как поступить в любых ситуациях, но сейчас её нет, и Демид, как мышонок не может найти правильный выход.

– Амар?! – позвал он помощника и тот войдя опустил глаза, – Посмотри на нас и ответь, похож сын на отца?

Можно не спрашивать, итак, невооруженным взглядом видно: две копии, как две капли воды похожи друг на друга.

– Очень.

Демиду выделили личные покои. Принесли еду.

– Я не буду кушать, – с заплаканными глазами ответил он, – Я к маме хочу.

На него никто из прислуг не обращал внимания, запирали в комнате, а у дверей ставили охрану. Гулять только с разрешения отца можно, а значит, всегда гулял, потому что Ибн Башар никаких запретов для сына не ставил. Эмир терпел постоянство сына: "К маме хочу", кажется, правитель перед сыном слаб, не мог быть с ним деспотом, эгоистом и тираном, для других да, но ни для единственного сына. Итак, продолжалось, пока ребёнок в один из дней, через два месяца сильно не заболел.

– Что с моим львенком? – зарычал он на лучшего врача в Каире, – Отойди!

– Уважаемый, Ибн Башар, не переживайте, я его вылечу. Температура уже спала, я сам лично буду приезжать и осматривать его, а также ставить капельницы.

– Конечно будешь, ведь иначе, я вас всех раздавлю! – целует руки сына, когда мальчик открывает глаза, – Бахти, лев мой, что болит? Где болит? – напугано спрашивает он.

– Ничего не болит, – тихо шепчет, закрывая глаза.

– Бахти, говорить о боли, это не слабость. У меня душа болит за тебя и здесь, – прикладывает ладонь к груди.

– Не уходи..

Это были первые приятные обращения сына к отцу и, с тех пор слово "мама" редко проскальзывало в разговоре мальчика.

Многое изменилось с того времени. Имя Бахти наследнику нравилось, потому что его ему дал отец. Учили арабскому языку лучшие педагоги страны, а главным проверяющим был отец. Бахти обращался к отцу, говоря на русском, но Ибн Башар специально молчал, плавно побуждая и заставляя забывать русский, и переходить на родной ему язык.

– Пап, ты снова молчишь? Поговори со мной, а, то меня никто не понимает. От этого очень грустно и скучно.

Башар закрыл ноутбук и откинувшись на спинку кресла, ответил на арабском:

– Я всем запретил разговаривать с тобой на языке неверных. Хочешь поговорить, давай поговорим. Ты, почему на уроке учителя не слушаешь?

– Что снова пожаловалась? – мальчик уже неплохо знал и понимал арабский.

– Бахти, если так дальше пойдёт, то я лично займусь твоим не только обучением арабского, но и воспитанием. Ты, понял меня?

– Не сердись, я понял, – обнял отца сзади за шею и Бахти расставил в объятиях сына. Всегда мало ему перепадает таких моментов, но он довольствуется тем, что есть. Главное для Ибн Башара, что о матери молчит. У него получилось настроить сына против матери, маленькими и уверенными шагами к этому двигался. Наврал, что ездил к Милене и она отказалась от сына, сказав, что денег не хватает, да и не хватало никогда.

– Сынок, я сам не рад такому поступку. Как она могла? Она рада, что ты со мной и вернуть тебя не хочет. Сказала, что не прокормит тебя и не сможет воспитать. Нашла себе мужчину, говорит, что жизнь теперь у неё без тебя налаживается, – Шейх знал на что давить и бил точно в цель.

– Пап, не говори, я понял, – до слёз расстроился и обозлился на всех женщин. Так Ибн Башар внушил сыну за десять лет, что женщины нужны, чтоб их тр*хать, получая удовольствия и брать то, что они могут дать, а именно наследника.

Бахти считал так, пока не влюбился будучи уже взрослым.

Мальчика обучили всему, что обязан уметь и знать будущий правитель Эмиратов. Все его воспоминания из детства, о жизни в России остались в забытом прошлом. Нет он не вспоминал о них, потому что остался осадок боли и тяжесть принятия того, что от него отказалась родная мать.

Ехал в машине и наблюдал за спящей Василиной. В голову ему не приходило, что может её встретить после стольких лет. Можно обмануть себя, однако память и сердце не обманешь. Единственной слабостью для Шейха стала Василина, девочка из прошлого. Его девочка, на которой он оставил свой след любви. Тянет к ней невидимыми нитями, хочет её до безумия, а она сопротивляется. Не знает, как подобрать нужный ключик к сердцу русской, такого с ним ещё не случалось. Она недоступная для него, пусть и сделал женщиной своей, всё равно не покоряется, как бы не старался Бахти.

Ошибку он совершил непоправимую перед отцом, взял то, к чему не позволительно прикасаться. Разочаровал Эмира и заметил в глазах отца лютый гнев, он обязательно почувствует его на себе, но не при народе.

– "И пусть отвечу, главное, чтоб её не трогал" – смотрит на Василину.

Открылись огромный железные ворота. Автомобиль Ибн Башара заехал первый, а за ним остановилась машина сына. Выйдя с машины, он сразу же величественной походкой направился во дворец, даже не обернувшись в сторону сына. Говорило это о многом.

– Приехали, – положил ладонь на плечо Василины, которую она тут же скинула, словно что-то мерзкое и отвратительное на неё сверху упало.

– Не трогай! – дерзнула и вышла из машины, посмотрев обреченными глазами на дворец. Шмыгнула носом, взявшись за переносицу, возопила, – Господи! Куда я попала?

Глава 17

– Какое-то время побудешь в моих покоях. Ни с кем не разговаривай, молчи.

– Я не твоя рабыня! Я свободный человек! – возразила Василина зайдя в спальню Бахти, – Ты не имеешь права меня держать в этой клетке!

– Твоя свобода закончилась с того дня, как ты перешла дорогу моему отцу и это, во-первых. Во-вторых, ты – моя женщина, а значит будешь покорной, – подошёл впритык к девушке, холодно спросив, – Поняла?

Под его давлением невозможно возражать и всё, что осталось без защитной, опустить глаза в пол, и от бессилия присесть на пол, пряча лицо в ладони.

Дверь закрыл на ключ.

Ибн Башар стоял на балконе и с каждой мыслью, и воспоминанием о русской всё сильнее сжимал холодное перила. Костяшки рук бледнели, лицо окаменело, а глаза искрились гневом. Он дико желал мести за непристойное поведение шармуты за то, что отказала ему в России, что руку подняла, оставив тонкий шрам на лице, а теперь ещё и сыну голову вскружила. Ответ родного сына оглушил, почувствовал удар ниже пояса, конечно же, виною всему русская, потому что помнит себя молодого и знает, насколько запретный плод сладок.

Бахти встал по левую сторону от отца и так же расположил руки на холодном железе. Смотрел вдаль сада распускающихся роз, раньше ничего подобного и красивого не замечал. В душе молодого парня, тоже что-то менялось и расцветало, и ему нравилось чувство нового состояния.

Ибн Башару не нужно, даже интересоваться настроением сына, спрашивая отчего он бодр и светится, всему виною русская пленница.

– Бахти, – повернул к сыну голову, – признаться я не ожидал от тебя такого поступка.

– Отец, я не знаю, как мог позволить себе совершить непоправимое.

– Не вини себя. Она красива, хитра и ещё коварна раз у неё получилось добраться до твоего сердца.

– В том то и дело, что вины своей я не чувствую, а её уж тем более, – отреагировал на мнение отца, – Василина непричастна к тому, что произошло, – безапелляционно отчеканил.

– Ты хочешь чтоб я закрыл глаза на это? – указал пальцем на свой шрам.

– В этом виноват ты сам, – равнодушно отметил.

– Что-о? – с открытым ртом, вытаращил глаза и вытянув физиономию, повторил вопрос Башар, – Кто виноват в поступке шармуты?

– Отец, как я понимаю, ты силой хотел взять девушку, поэтому чему удивляешься?

– Я, Эмир. Я – правитель и никто не смеет со мной так обходиться. Она должна была понести наказание от моих рук. А ты мало того, что не выполнил мою просьбу, так ещё и защищаешь девку. Так ты меня уважаешь?

– Я не смею спорить с тобой и уважаю твои решения, какими бы они не были. Но разве она не понесла наказание в том, что оказалась на наших землях?

– Нет! – разозлившись отрезал Ибн Башар, – Ты избавишься от этой девки!

– Позволь…

– Я сказал – избавишься и это не просто желание отца! Это приказ твоего Эмира!

Василина находилась в запертой комнате. Ходила туда-сюда, вспоминая разговор с Миленой. С каждым воспоминанием она решалась, набиралась смелости поговорить с Бахти о прошлом. Когда-то же это должно произойти, чего тянуть? Она не сомневалась, что шейх узнал её. Может разговор о прошлом растопит в его сердце лёд и он изменится?

Услышав щелчок замка Василина тут же вздрогнула и всё внимание направила на вошедшего Бахти.

Оценивающий взгляд с ног до головы:

– Тебе идёт белый цвет.

– А тебе не хватает духу признаться, что узнал меня, – объявила она, решительно приблизившись к мужчине, – Узнал подругу детства? – резко сказала, посмотрев на своего мучителя с обидой, презрением и пылающей злобой.

– Разумеется. И из-за этого сделал своей женщиной, – потянулся к её подбородку, но она быстро отстранилась, не дав к себе прикасаться.

– Ты давно не Демид и пал в моих глазах. Столько боли мне ещё никто не причинял. Ожидать подобное можно было от твоего отца, я о нём узнала не по наслышке. Но от тебя никогда, как и представить, что когда-нибудь встречу лучшего друга, в прошлом доброго мальчика в обличье дьявола! – закричала она.

Поймал за тонкое горло и дернув к себе, прошипел:

– Демида предали. Отныне есть Ибн Бахти и ты будешь обращаться ко мне так. Должна радоваться, что я вовремя подоспел, иначе бы мой отец разорвал тебя и бросил сдыхать.

– Ты ничем не отличаешься от Башара, – хрипит, вцепившись ногтями в его руку.

– Всё могло бы быть лучше, по согласию, всего-то расслабиться и отдаться мне полностью, а ты стала бороться.

– Я задыхаюсь, – завопила, закатываю глаза и он отпустил.

Громко закашляла переводя дыхание и прижав руку к груди, попросила:

– Отпустите меня домой?

– Ни за что, даже не проси. Ты – моя.

Василина тихо прошептала на родном языке:

– Интересно в качестве кого я здесь?

– Что сказала? Повтори, – удержал за плечо.

– В твою озверевшую голову никогда не приходили мысли, почему твой отец знает хорошо русский язык, а ты нет? Когда должно быть, по-другому, – не дождавшись ответа, продолжила, – Не напрягайся, я отвечу. Боится, что будешь жить прошлым и захочешь уехать к матери на родину.