Дитя скверны

С громким криком убийца снова рубанул его мечом. На помощь ему тут же поспешил соратник, но остановился на полпути, ибо рядом с пола уже медленно поднималась Залена. В окровавленной одежде со скрюченными пальцами, спутанными слипшимися волосами и опущенной вниз головой, она выглядела гораздо более чудовищно, нежели ее муж. Будто заново примеряя собственное тело, женщина несколько раз судорожно дернулась, пытаясь распрямиться.

Не успела она сделать это, как ее насквозь пронзило острое лезвие меча. Неловким, но меж тем невероятно быстрым движением она схватила второго разбойника за запястье и замерла, словно послушная кукла, ожидавшая очередного приказа.

– Убейте их, – чужим голосом тихо проговорила Демела. – Убейте их всех.

Повинуясь ее воле, Ковел встал вслед за женой, перехватив врага за одежду. Мощный удар его кулака, направленный в грудь, с легкостью сокрушил ребра человека, заставляя его сердце остановиться. Следом за этим отвратительный хруст издала шея второго разбойника, находившегося во власти Залены. Он рухнул на пол рядом с почившим товарищем, получив, как воздаяние, ту смерть, какую вместе с остальными преступниками сам без жалости сеял вокруг этим вечером.

Взяв в руки меч поверженного противника, отец девочки, неловко ковыляя, направился к выходу. За ним побрела ее мать, так и не потрудившись извлечь оружие из своего тела. Демела же, полностью лишенная мыслей и эмоций, сосредоточилась на новом и одновременно странно-знакомом ей ощущении, вкладывая в него всю себя. Ибо оно было той незримой нитью, тем последним, что в этот миг связывало ее с родителями.

Снаружи, где успела воцариться было тишина, вновь послышались громкие крики. Их быстро сменил лязг стали и исполненные боли вопли, резко обрывавшиеся во мраке ночи. Узрев в свете факелов, что противников всего двое и что те, судя по ранам, должны едва стоять на ногах, разбойники без промедления бросились на них в атаку. Они и помыслить не могли, будто мужчина и женщина, покинувшие один из ветхих домов, уже мертвы и уничтожить их окончательно окажется непосильной задачей. А потому разорители деревни умирали один за другим. Когда осознание собственного бессилия наконец проникло в их недалекие умы, а на смену азарту битвы пришли страх и отчаяние, их оставалось уже слишком мало. Они пустились в бегство, но восставшие из мертвых заметно превосходили их в скорости и, похоже, в отличие от обычных смертных, совсем не ведали усталости.

Через некоторое время, выполнив приказ дочери, Ковел и Залена вернулись. Дверь снова тихо скрипнула, пуская их обратно в дом. Выглядели они теперь еще более ужасно, ибо количество ран на их телах преумножилось, одежда была изорвана напрочь, а в глазах будто вовсе не осталось ничего от тех, кем они были прежде. Даже не обернувшись к своему дитя, они медленно прошли к столу, сели по обе стороны от него и, глядя друг другу в глаза, замерли так навсегда.

Вновь пытаясь воззвать к той странной силе у нее внутри, которая прежде заставляла их двигаться и наделяла жалким подобием воли, Демела поняла вдруг, что еще раз ей проделать это не удастся. По крайней мере, с ними. Ее родители были мертвы, окончательно и бесповоротно. И единственное, что она могла – просто оставить их в покое. Осознание этого вселило в девочку едва переносимую тоску, разрывавшую ее на части. Но больше она не плакала. Похоже, после гибели самых близких ей людей, не считая момента их утраты, она просто разучилась это делать.

Как ей поступить дальше, она не знала. Единственное, чего она желала – поскорее покинуть насквозь пропитанный кровью и смертью дом. Потому, надев свою любимую кофту, чтобы спастись от ночной прохлады, Демела без каких-либо сомнений шагнула за порог.

Все пространство вокруг сплошь усеяли тела павших разбойников и жителей деревни. Пожар, начавшийся в отдалении, успел перекинуться еще на несколько строений, грозя уничтожить любые напоминания о том, что здесь когда-то жили люди. Может, оно было и к лучшему. Это значило, что Демелу более ничто не связывало с местом, где она появилась на свет. Огонь вскоре напрочь сотрет все следы произошедшей здесь трагедии.

В ярких отсветах бушевавшего пламени она осторожно переступала через трупы. Никакого страха она меж тем не испытывала. Напротив, она ощущала с мертвыми некую туманную связь, как будто их и ее разум в любой миг могла соединить незримая нить присутствовавшей в ней силы. Однако пользоваться этим сейчас она не желала.

Вглядываясь в неподвижные лица, большая часть из которых была ей знакома, она вдруг увидела Равена. Того самого мальчика, который, сколько она себя помнила, относился к ней с изрядной долей презрения и играл в короля этим вечером. Именно он и приговорил ее к «казни». Теперь же он сам лежал на земле с широкой раной, простиравшейся через всю грудь. В глазах его при этом застыла смесь некоего удивления и непонимания, как будто он даже после смерти все еще не мог поверить в произошедшее.

Рядом, прикрывая его рукой, находился его отец, так и не сумевший защитить сына от губительного удара убийцы.

Должно быть, подобная картина могла вызвать у кого-то постороннего безудержную жалость. Но Демела не испытала и крупицы сожаления. Того, кто изо дня в день превращал ее жизнь в тяжкое испытание, самого вдруг наказала судьба, пусть и крайне жестоким образом. И скорбеть о нем, как скорбела о своих родителях, она не собиралась.

Свернув влево, она неспешно направилась по дороге к границе поселения. Теперь пожар полыхал за ее спиной, нарушая гробовую тишину громким хаотичным треском. Тел встречалось все меньше. Видимо, здесь оставались несчастные, тщетно пытавшиеся сбежать от гнавшихся за ними головорезов. Неподалеку бродили несколько лошадей, принадлежавших разбойникам, а ныне лишившихся своих хозяев. Недоверчиво поглядывая на идущую мимо них девочку, они громко похрапывали. Демела, напротив, не обращала на это внимания. Ездить на них она, конечно, умела, вот только ехать ей все равно было некуда. Да и любой, кто встретит одинокого ребенка на лошади, наверняка первым делом поспешит отобрать ее. Путешествуя пешком, она, возможно, успеет хотя бы спрятаться в случае опасности.

Что же касалось животных – пожар вскоре прогонит их прочь. Скорее всего, привычные к людям, они и без ее участия обретут новых хозяев.

У самой границы деревни, там, где к дороге с обеих сторон подходила ограда из скрепленных кое-как кривых палок, девочка увидела еще одно мертвое тело. Подойдя ближе, она узнала в нем Прадима. Судя по ране на шее, причиной его смерти были вовсе не восставшие из мертвых Ковел и Залена. Похоже, после того как он рассказал главарю разбойников о месте, где староста деревни прятал собранные деньги, тот убил его своими руками.

– И правда, – едва слышно прошептала Демела. – Для чего преступникам глупый ребенок, ради собственной выгоды предавший всех, кого он знал? Видимо, таких ничтожеств презирают даже законченные негодяи.

Обратив взгляд в сторону скованной мраком стены леса, она вышла за невысокую ограду. Пожалуй, настало время исполнить последнее наставление отца. Бежать во тьму, укрыться в непроходимой чаще. Пусть теперь в этом, по сути, и не было особого смысла. Однако Демела чувствовала, что сейчас ей хочется лишь одного – уйти как можно дальше, побыть наедине со своим горем.

Так она и поступила. За ее спиной все ярче полыхал огонь, превращая знакомую ей деревню в пепелище. Блики языков пламени плясали вокруг, заставляя ускорить шаг. И через миг маленький силуэт ребенка без следа растаял в густой траве среди низких, свисавших до самой земли ветвей.

Глава 2.

Сверху, с трудом пробиваясь через листву, падал яркий свет. Вокруг бодро пели птицы, и звуки их тонких голосов приносили в душу умиротворение. Ветер почти не проникал сюда, тревожа своими внезапными порывами только вершины старых деревьев. Тени же здесь никогда не исчезали до конца даже в самые ясные дни. Возможно, потому воздух всегда был влажным, наполненным запахами сырой земли и увядшей листвы.

Демела открыла глаза и невольно вздрогнула от проникавшего сквозь одежду холода. Несмотря на теплое лето, в чаще леса царили свои порядки, и наивный ребенок, бродя по ней, мог замерзнуть даже при свете солнца. Кофта, которую она, уходя, захватила из дома, с трудом помогала ей согреться. Но без нее было бы еще хуже. Стоило девочке заболеть, и она вскоре отправилась бы вслед за родителями. Заботиться о ней теперь было некому, как не нашлось бы отныне и места, куда она могла вернуться.

Большую часть прошлой ночи она брела сквозь лес, стараясь уйти подальше от пожара, если тот вдруг перекинется на деревья. С первыми лучами рассвета Демела выбилась из сил и решила наконец отдохнуть. Сев в корнях высокого дуба, она прислонилась спиной к его стволу и почти мгновенно уснула. Пламени позади она в тот момент не видела. А, учитывая, что теперь, пробудившись, не почувствовала даже слабого запаха гари, огонь, должно быть, не распространился дальше опустевшего поселения.

Медленно встав, девочка потревожила внимательно наблюдавшую за ней сороку, которая разразилась громкими ругательствами, тут же перелетев на ветку повыше. Оглядевшись, она поняла, что уже не сможет определить, откуда пришла и в каком направлении двигалась все время до рассвета. Да и была ли теперь хоть какая-то разница?

Выбрав сторону наугад, она сделала несколько неуверенных шагов вперед, когда почувствовала нарастающие голод и жажду. С собой она, конечно же, никакой еды не взяла. Мысли об этом – последнее, что могло вчера прийти ей в голову. Разом пробудив в памяти все произошедшее, она ощутила подступающий приступ тошноты, с которым едва удалось справиться. Однако от желания утолить голод это не избавило.

Под ногами она заметила несколько прошлогодних желудей. Подняв их и очистив, девочка закинула один из них в рот и попыталась прожевать. Желудь оказался горьким и терпким на вкус. С отвращением она выплюнула его обратно.

«И почему свиньи ели их с таким удовольствием? – подумала она, вспоминая свою прежнюю жизнь. – Каждый раз хватали отца за ноги, требуя подсыпать еще».

Образ Ковела, представший перед мысленным взором, заставил ее забыть обо всем вокруг, потратив несколько мгновений на то, чтобы унять вновь разраставшиеся внутри боль и пустоту. Что ей теперь было делать? Как следовало выживать в мире, где она никому не была нужна? Обхватив себя руками, Демела так и стояла, дрожа в темной чаще. Но вскоре на смену отчаянию пришла холодная решимость. Умирать она точно не собиралась.

Сжав кулаки, она снова упрямо двинулась в выбранном ранее направлении. Лес, в каком она оказалась, был огромен. Но он точно имел свои границы и не мог тянуться до бесконечности. Блуждая среди лабиринта высоких древесных стволов, она внимательно вглядывалась в полумрак чащи. Однажды ей удалось различить неподалеку чахлый кустарник со съедобными ягодами, какие Демела вместе с матерью раньше собирала поблизости от родной деревни. И все же теперь мрак среди леса заметно усилился, потому даже небольшие островки травы на земле встречались крайне редко. Найденных ею ягод было немного. Их хватило лишь чтобы слегка притупить голод. Но и этого оказалось достаточно, чтобы пылавший в девочке огонек надежды разгорелся чуть сильнее.

Учитывая, что пробудилась она ближе к полудню, темнеть вокруг начало непозволительно рано. Вновь прислонившись к дереву, она попыталась уснуть. Однако чувство голода не позволило ей этого сделать. Вместе с ночью пришел и страх, такой сильный, какой Демела, должно быть, испытывала всего несколько раз. Вездесущие шорохи, сопровождавшие ее весь день, на которые она не обращала внимания, теперь стали заметно громче. Где-то вдалеке слышался скорбный протяжный вой. Скрежет незримых когтей окружил ее со всех сторон. Громкий голос филина, расположившегося совсем рядом, леденящими путами сковывал разум. Кроме того, стало так холодно, что согреться не помогала даже ее любимая кофта, потому дрожь собственного тела не давала ей сомкнуть глаз.

К утру девочке все же удалось ненадолго забыться. В какой-то миг ее сознание просто угасло, провалившись в пустоту. Когда же она пробудилась, то поняла, что не чувствует себя отдохнувшей. Все внутри заполнила нестерпимая тяжесть, напоминавшая о себе при каждом движении. От голода и жажды взор подернулся мутноватой дымкой. Мысли путались, понимание того, куда ей следует идти и почему она вообще оказалась здесь, медленно ускользало от нее.

Вновь сделав несколько упрямых шагов вперед, она вдруг увидела на земле неподалеку нечто чуждое, совсем не вписывавшееся в довольно однообразную, ставшую привычной картину леса. От этого пока еще плохо различимого предмета веяло чем-то знакомым. Тем же, что Демела ощутила, когда разбойники начали вырезать жителей ее деревни.

Она подошла ближе и смогла рассмотреть наконец то, что ее столь сильно заинтересовало. Это была белка. Мертвый зверек распластался на подстилке из гниющих листьев в какой-то совершенно неестественной позе. Его рот был приоткрыт, будто он собирался закричать, но в самый последний миг на это не хватило сил. Пышный ранее хвост теперь выглядел облезлым. Несколько клочков шерсти словно бы вырвали из маленького тела. Но, помимо прискорбного внешнего вида, никаких ран на нем заметно не было.

Что бы ни послужило причиной его смерти, случилась она, похоже, совсем недавно.

Присев рядом, Демела взяла тонкую сухую ветку и ткнула ею зверька в бок. Тот, само собой, на это никак не отреагировал. Впрочем, иного она и не ожидала, но прикасаться к нему руками почему-то не хотелось.

Внутри девочки снова всколыхнулась тьма, возник отголосок некоей силы, которая прежде помогла ей поднять ее безжалостно убитых родителей. Она будто только и ждала, чтобы хозяйка направила ее к мертвой плоти. Ибо нечто в самой природе этой таинственной, невесть откуда взявшейся в Демеле мощи, было близко к границе, за которой властвовала только смерть. Она была уверена в этом. Но сей факт по неизвестной причине вместо страха приносил ей лишь необъяснимое спокойствие.

Отбросив палку, а вместе с ней и позывы легкого отвращения, она потянулась вперед и провела рукой по шерсти животного. Делать подобное было необязательно, ведь в прошлый раз все получилось и без прикосновений. Но сейчас это почему-то показалось ей правильным, словно таким образом она отдавала дань почтения почившему зверьку, благодаря его за службу, какую еще успеет сослужить ей его маленькое тело. При этом девочка почувствовала вдруг, что приближается к чему-то, чего сама толком не понимала, но что с момента появления на свет являлось ее неотъемлемой частью.

Задержав указательный палец на брюшке зверька, Демела сосредоточилась и позволила крохотной капле таившегося в ней мрака перетечь в мертвое тело. Этого оказалось более чем достаточно. Несколько раз изогнувшись, будто в агонии, белка замерла и как-то нерешительно открыла глаза. Первая ее попытка встать на лапы обернулась неудачей. Помедлив, она, пошатываясь, наконец вспомнила, как это делается. Выполнив несколько прыжков, она вернулась на прежнее место и, сев перед девочкой, уставилась на нее мутноватым остекленевшим взглядом. Похоже, прежние рефлексы возвратились к ней практически полностью.

Снова потянувшись к белке, дабы проверить, не убежит ли она прочь, Демела прикоснулась к наполовину облезшей лапе. Та и не думала сопротивляться.

– Ты и правда теперь полностью подчиняешься мне? – спросила она.

В ответ на это зверек разумно предпочел промолчать.

– Тогда я хочу… Мне нужно, чтобы ты… – Она помедлила. – Нет, так не пойдет. Пожалуй, правильным будет дать тебе хоть какое-то имя.

На несколько мгновений девочка задумалась, пытаясь вспомнить, как нарекали крестьяне находившихся с ними рядом животных. Однако все, что приходило ей на ум, казалось каким-то неправильным, неплохо подходящим собакам, коровам и козам. Но никак не дохлому грызуну.

– Точно! – сообразила Демела. – Будешь у меня Тухлятиной, – сказала она, вновь ожидая какой-то ответной реакции.

Если мертвая белка вообще что-то понимала, то свое новое имя приняла безропотно. Хозяйку это слегка разочаровало, но она все равно не смогла сдержать улыбки. Протянув ладонь, она подставила ее животному. Тухлятина одним коротким прыжком взобралась на нее и покорно села на задние лапы.

– Вот скажи мне, – обратилась девочка к зверьку, снова ощутив приступ голода и жажды, о которых на несколько коротких мгновений успела позабыть, – где в этом лесу можно найти воду? Тебе это, случайно, не известно?

Белка по-прежнему не издавала ни звука, став похожей на неподвижную статую. Каждое дерево здесь она, должно быть, знала с рождения. Только вот как было заставить ее заговорить? Внимательно посмотрев ей в глаза, ощутив при этом всю глубину своей жажды, Демела приказала:

– Веди меня к воде.

Тухлятина хрипло взвизгнула и, соскочив с руки, стремительно побежала вперед. Хозяйка едва за ней поспевала. Но, несмотря на это, даже когда зверек ненадолго скрывался из вида, она все еще чувствовала с ним странную связь, не позволявшую ей потерять верное направление.

Через несколько минут Демела услышала громкое журчание потока, а затем и узрела небольшое ручей, протекавший в сумраке чащи меж округлых, покрытых мхом валунов. Припав к ним, она опустила голову к холодной воде и сделала несколько жадных глотков. Затем умылась, избавляясь от застывших на ее лице грязи, крови и сажи. Туман, окутывавший ее разум, сразу же рассеялся, мысли обрели небывалую ясность. Только вот чувство голода по-прежнему никуда не делось. Оно лишь немного притупилось, но вскоре снова грозило стать нестерпимым.

Вздохнув, девочка опять посмотрела на белку, сидевшую неподалеку. Вот если бы та могла еще и накормить ее… Но, вероятно, она требовала от зверька слишком многого?

Внезапная догадка снова заставила Демелу улыбнуться. Коли животное и впрямь обитало в этих местах, наверняка должно было прятать здесь запасы на зиму. А значит, в его памяти все еще хранилось расположение заветных тайников. Нужно лишь было придумать способ, как объяснить, что от него хотят.

Попытавшись представить, как белка, разрывая землю, вытаскивает что-то съедобное, девочка, через связывавшую их незримую нить, передала этот образ питомцу. На этот раз она не произнесла ни слова. Но вскоре в ее ладони уже было несколько довольно крупных орехов, которые ей без труда удалось расколоть на валунах у ручья.

Знал зверек и о том, где находится выход из леса. Стоило Демеле мысленно попросить его стать провожатым, как облезлый хвост вытянулся вверх, и они вместе пошли сквозь чащу.

Несмотря на все произошедшее, путешествовать так было по-своему весело. Даже зная, что дорога окажется неблизкой, девочка больше не боялась умереть. Проворно бегая по округе, Тухлятина с готовностью отдавала ей то, что при жизни старательно заготавливала для себя, находила новые источники воды или, взбираясь на деревья, доставала сочные плоды. Все еще обладая острым чутьем, она заранее предупреждала о приближении хищников или иной опасности. У края болота показала, как обойти его.

С мертвым зверьком Демелу не покидало спокойствие. И все же через пару дней от белки стало заметно пованивать. Она раздулась и передвигалась уже совсем не так ловко, как тогда, когда в нее только лишь вдохнули это подобие жизни. Да и мухи к ней теперь были слишком неравнодушны.

Как бы ни хотелось Демеле отсрочить это, похоже, пора было даровать покой ее маленькому мертвому другу. Меж тем скоро ли выход из леса, она не знала и в одиночку наверняка снова потерялась бы. А еще с горечью приходилось признать, что ныне, кроме этого почившего животного с облезлой шерстью, у нее никого больше не было. Потому расставаться с ним отчаянно не хотелось.

С какой-то гнетущей тяжестью в груди девочка дала себе слово, что, как только увидит границу леса, вернет все на круги своя и похоронит Тухлятину, будто та являлась больше чем просто белкой.

Минула еще одна ночь. Поутру Демела проснулась со странным чувством тревоги, которое, что бы она ни делала, лишь медленно и неотвратимо нарастало. Казалось, кто-то наблюдал за ней издалека, наслаждаясь осознанием ее беззащитности, насмехаясь над глупым ребенком, самонадеянно вздумавшим пересечь эту мрачную чащу. Однако попытки рассмотреть стороннего наблюдателя в сгустившемся вокруг тумане не увенчались успехом.

Тухлятина тоже вела себя неспокойно. Вглядываясь побелевшими глазами во мглу, она шумно принюхивалась, силясь различить хоть что-то, кроме исходившего от нее же смрада. С огромным трудом, но, похоже, ей это удавалось. В сковавшей воздух глухой тишине ее мордочка настороженно вытянулась, а хвост, теперь практически оставшийся без волос, как уже бывало, поднялся вверх.

Это убедило Демелу, что ее собственное беспокойство – не просто игра воображения. Впрочем, поделать с этим что-либо она была не в силах. Вздумай она взобраться на дерево и попробовать переждать опасность там, кто знает, сколько это заняло бы времени? Да и надеяться, будто неведомый преследователь вдруг уйдет или не попытается вскарабкаться вслед за ней, было бы неразумно. Сейчас, по крайне мере, на нее никто не нападал, а значит, пока можно было забыть о страхе и идти вперед в надежде скорее выбраться из леса. Так она и поступила.

Приказав белке продолжить путь, девочка, озираясь, побрела сквозь клубившийся туман.

Ближе к полудню белое марево стало неспешно рассеиваться. Сгустившиеся было над головой тучи, подчиняясь резким порывам поднявшегося ветра, будто бы нехотя, уплыли прочь, уступая место светлому чистому небу. Где-то в вышине деревья вновь зашелестели листвой, следом за ними робко запели птицы.

Несмотря на то, что утренняя дымка растаяла, а сумрак чащи местами взрезали лучи полуденного солнца, некто, упрямо следовавший за Демелой, оставался незрим. Даже теперь она, кроме не покидавшей ее и Тухлятину тревоги, не могла заметить и самого незначительного подтверждения его присутствия неподалеку.

Вскоре лес начал редеть. Сырая земля, ранее покрытая лишь опавшей прошлой осенью листвой, постепенно порастала травами, низкими и чахлыми, но с каждым шагом становившимися все выше. Кое-где зеленые стебли были примяты – похоже, порой сюда захаживали люди. Наверняка то были охотники, ставившие в округе силки на мелкую дичь, или крестьяне, отправлявшиеся собирать грибы и поспевающие ягоды.

Сердце девочки учащенно забилось. Город, о котором она знала лишь из рассказов жителей ее родной деревни, был уже близко. Оставалось преодолеть лишь жалкую пядь земли, и она наконец окажется в относительной безопасности.

Прижав руки к груди, от волнения едва способная совладать с дыханием, она подалась в сторону заветной цели, когда вдруг услышала тихий неприятный хруст. То был звук сухой ветки, сломавшейся под чьей-то тяжелой лапой. Густая трава впереди всколыхнулась, и из-за дерева неподалеку неспешно, будто упиваясь страхом ребенка, показался огромный волк.

Его мутноватые глаза сверкали нестерпимой ненавистью ко всему живому. С оскаленных клыков стекала грязная слюна. Одно ухо зверя было практически полностью оторвано. От основания его через всю морду тянулся глубокий порез. Шерсть в нескольких местах была выдрана, а на левом боку виднелась бесформенная рана, уже начавшая гнить и источать зловоние.

До встречи с неминуемой смертью волку оставалось лишь несколько дней. И понимание этого наполняло его бессильной яростью. Неспособный теперь сам добывать себе пищу, изгнанный из стаи, он нашел кого-то более слабого, дабы насытиться. Потому, вместе с исходившей от него злобой, в нем было заметно еще и холодное торжество.

Приглушенно зарычав, хищник медленно двинулся в сторону девочки, прожигая ее взглядом насквозь. Демела не двинулась с места. Несмотря на сковавший ее ужас, она отчетливо понимала – ей не сбежать. Волк был ранен, но что стоило ему догнать жалкое человеческое дитя? Никакого оружия у нее при себе не было, да и обращаться с ним она не умела. Звать на помощь тоже было бессмысленно. Даже находись кто-то рядом, ее и зверя разделяло всего несколько шагов. Она погибнет, не успев закричать.

С оскалом, теперь больше напоминавшим злорадную ухмылку, волк присел, готовясь к прыжку. Внезапно затихшая было по правую руку от девочки, Тухлятина громко и негодующе пискнула. Стремясь защитить хозяйку, подарившую ей жизнь после смерти, она молнией преодолела небольшое расстояние и вцепилась хищнику в морду, острыми зубами и когтями разрывая его плоть, вгрызаясь в и без того имевшийся там разрез.

Не столько от боли, сколько от волны ударившего в нос нестерпимого смрада, волк шумно выдохнул и попятился. Замотав головой, он попытался сбросить грызуна. Однако мертвая белка наделена была теперь силой гораздо большей, чем обладала до своей безвременной гибели. Когти и зубы вонзились в зверя только сильнее, доставая до костей.

Пошатываясь, хищник размахнулся и ударил собственной головой о ствол стоявшего рядом дерева. Белка хватки не ослабила, но невольно съехала в сторону, на ходу выдирая врагу правый глаз.