Ретроспектива

Я не должна ничего подобного испытывать к нему.

***

Барнс позвонил спустя полторы недели с их последней встречи. Мире не очень хотелось его видеть, но и продолжать морозить своего бойфренда было глупо. Пора поговорить.

Сидя в его машине, Мира слушала оправдание за оправданием. Язык Рида был подвешен что надо.

– Детка, то, что ты узнала, ни коим образом не отразиться на нас. Я и не предполагал, что такая вещь станет между нами проблемой. Но это ведь в самом деле ерунда…

– Если ты не считал проблемой наличие жены, тогда почему не рассказал о ней сразу?

– Это лишнее.

«Это мелочи. Это лишнее». Барнс умел мастерски продаваться, разводить сладкие речи, навешивая лапшу на уши. Не даром его карьера шла в гору.

– Брось, милая. Нам ведь было хорошо. Когда я встретил тебя, то сразу понял: ты мой лучик солнца в этом мире вечной мерзлоты, – Барнс взял Миру за руку, чему поддавался очень редко. – Я так одинок. Разве я не заслужил немного ласки и любви?

Мира быстро поцеловала Рида. Сильно, настойчиво, чтобы ни одно жалостливое слово больше не вылетело из его рта.

Просто заткнись!

Барнс отодвинул своё кресло назад, и Мира вместилась в маленькое пространство между ним и рулём.

– Детка, ты такая ненасытная, – шептал Барнс между поцелуями.

Времени, что они вместе, было достаточно для зарождения большего. Влюблённости. Привязанности. Доверия. Но Мира ничего такого не чувствовала. Раньше её это не беспокоило. Раньше ей было с Барнсом легко – это казалось идеальным и достаточным. Но не теперь. Их с Барнсом отношения такие же, как и в первую неделю знакомства. А всё должно двигаться. Или же чувства Миры охладели по другой, до скрипа очевидной причине.

Чмокнув Рида напоследок, она отстранилась. Барнс не понял резкой перемены и попытался вновь притянуть её в поцелуй. Но Мира не позволила.

– Детка, – просяще прошептал он.

Мире больше не хотелось никакой близости, поэтому она переместилась обратно в своё кресло. Она ошиблась, когда решила, что проблема в отсутствии секса. Дело не в том, что у неё давно его не было. Дело в Теодоре.

Я не хочу секса. Я хочу его.

Вдруг осознав это, Мира испытала невероятное облегчение. Будто всё вернулось на свои места и стало до прозрачности понятным.

– Иди ко мне.

Мира отрицательно покачала головой.

– Я ведь вижу, что ты хочешь меня, – Барнс погладил её плечи, попытавшись обнять.

«Нам было хорошо». «Ты ведь хочешь»… В какой идиотской академии клише мужчин учат этим фразам?

– Позвони, когда разведёшься с женой.

– Что?

– Ты слышал.

– Что с тобой? Я тебя не узнаю.

«Мне нравится другой». Мира не сказала вслух, это затянуло бы и так наскучивший ей разговор.

– Да, случилось кое-что. Ты оказался женат.

– Ты бросаешь меня из-за такой ерунды?

Снова. Мира посмотрела на него с напускной жалостью – большего его контраргументы не заслуживали.

– Ты же понимаешь, что это не так уж легко разрешить. Но неужели оно того стоит? Неужели это способно разрушить всё, что у нас есть?

– Было.

Барнс снова сделал вид, что не расслышал.

– «Всё, что у нас было», – повторила Мира. Уголок её губ дёрнулся в улыбке. – Так звучит правдивее.

***

Мира колебалась. Не будет ли то, что она задумала, слишком смело? Слишком нагло и неуместно? В конце концов она просто решила, что не простит себя, если струсит.

Выбрав удачный ракурс, Мира сфотографировала прикрытую лишь тонкой футболкой грудь. И быстро, пока не передумала, отправила Вермееру сообщение вместе с фото.

Мира: «На мне сегодня нет бюстгальтера».

Если он примет это за флирт, ему точно не понравится – такие вещи за рамками профессионального. Конечно же, флирт и есть. Но Вермееру это знать не обязательно. Мира просто ведёт себя, как послушная девочка.

Ответ пришёл почти мгновенно:

Теодор Вермеер: «Прекрасно».

Теодор Вермеер: «За твоей спиной очень узнаваемое здание города. Если бы я был маньяком-преследователем, мне бы не составило труда отыскать тебя сейчас».

Мира: «Если бы ты был маньяком, я бы не присылала тебе никаких фото.

Теодор Вермеер: «Возможно, ты просто плохо со мной знакома».

Мира: «Ха-ха. Очень страшно».

Мира: «Ты точно не маньяк».

Теодор Вермеер: «И этот вывод ты сделала, опираясь на… что?»

Мира: «Я тебе доверяю».

Теодор Вермеер: «Смело».

Мира: «Окей. Ты знаешь, где я сейчас. Здесь ближайший Старбакс. Мы тут кофе берём по утрам».

Теодор Вермеер: «Нет, Мира. Не сегодня».

Теодор Вермеер: «В трёх кварталах от тебя есть прекрасная чайная лавка.

Следующим сообщением пришла геолокация.

Теодор Вермеер: «Лавандовый чай. Средний. Без сахара, без сливок. Сделай фото стаканчика на фоне вывески лавки».

Мира: В смысле?

Теодор Вермеер: Ты поняла. Выполняй.

Мира открыла присланную ссылку. Судя по карте, нужная чайная лавка находилась у чёрта на рогах.

Теодор Вермеер: «И ты обязана успеть на занятия».

Мира: «Они начнутся уже через час!

Теодор Вермеер: Тогда поспеши.

Времени возмутиться не оставалось. Сама не зная, зачем, Мира вдавила педаль газа в пол и выехала на проспект.

Она петляла по улицам, срезала дорогу, сверяясь с навигатором. Мира боялась запаниковать от спешки и заблудиться. В районе солнечного сплетения зарождался вихрь сладкого предвкушения, какие она редко испытывала.

Чайная лавка оказалась непримечательной, но Мира сориентировалась. За стойкой бариста её встретила девушка с синими волосами. Энн – так значилось на бейдже – изумилась, увидев перед собой взмыленную посетительницу.

– Средний лавандовый чай, – выпалила Мира, не дав ей вставить дежурные слова приветствия.

– Хм. Посмотрю, должен был остаться.

– Ну что? – поторопила Мира, едва девушка открыла шкаф с запасами.

От такого обращения Энн недовольно покосилась на неё.

– Сейчас приготовлю ваш заказ, – она засыпала во френч-пресс заварку с травами, завозилась с бойлером.

– Пожалуйста, я очень спешу! – занервничала Мира, едва прошла пара минут.

– Этому чаю нужно выстоять…

– Мне всё равно, давайте его сюда.

Энн раздражённо пождала губы, но поторопилась.

– Сахар?

– Без ничего, совсем. Пожалуйста!

– С вас пять пятьдесят.

Мира оставила десятку на прилавке и устремилась со стаканчиком на улицу. Обжигающая жидкость проливалась прямо на её пальцы.

Момент, и фото на фоне вывески было готово и отправлено.

Теодор Вермеер: «Отлично. Ты молодец. А теперь выпей чай. Он и правда очень вкусный. Не забудь, ты должна успеть на занятие».

Мира успела. Ощущение восторга не покидало её всю лекцию.

***

– Пойдём, – Теодор встал, как и обычно протянул Мире руку.

– А когда будут игрушки?

Однажды Теодор поинтересовался, что её привлекло в тех книгах, которые он давал. Игрушки. Это были игрушки. С тех пор, как Мира призналась, она ждала их каждую встречу. Но терпение лопнуло.

– Сегодня, – ответил Теодор. На строгом лице мелькнула улыбка. – Идём.

В комнате сессией Мире всё ещё было неспокойно. В этом месте всегда происходило что-то новое, будоражащее, и это не могло не волновать. Но и привычного страха Мира больше не испытывала. Скорее, оно трансформировалось в любопытство. Предвкушение. И желание – без него теперь вообще не обходилась. Но Мира попытается его утаить. Сексуальная тяга к Теодору – это против правил. А она послушная девочка.

Мира приказала себе не улыбаться. Ей не положено вести себя вызывающе. Но Теодор заметил её эмоции.

Ох, сегодня будет непросто. Слишком уж он проницательный.

– Разденься.

Мира сняла с себя всю одежду. Это теперь давалось легче, чем какую-то неделю назад. Теодор окинул её тело взглядом, задержавшись на груди. На миг показалось, он хочет сделать ей комплимент.

– У меня для тебя подарок. Я собирался вручить его тебе сегодня. Тем более, раз уж ты оказалась такой нетерпеливой…

Он принёс из ящика комода небольшую коробку. Снял с неё крышку и показал содержимое.

– Знаешь, что это?

– Да.

Вагинальные шарики не были похожи на те, что Мире подарила Грейс. Шарики от Грейс были металлические, а не силиконовые, и побольше, чем те, что предложил Теодор.

– Пользовалась раньше?

– Не такими, – соврала Мира.

– Какими?

Мира растерялась.

– Серебристыми, – выдала она первое, что пришло в голову.

Теодор закусил губу. Мира его… умилила?

– Хорошо. Возьми их. Потрогай. Изучи.

Мира рассмотрела шарики, сжала в кулаке. Между пальцами просочилась вибрация от них. Внутри что-то тяжело двигалось, перекатывалось. Мира отдала игрушку обратно Теодору. Этот жест вышел доверительным, словно Мира говорила: «Тебе лучше знать».

Переглянувшись, они синхронно усмехнулись. Теодор достал из кармана брюк небольшой тюбик и выдавил из него прозрачный гель.

– Ты упоминала, что тебя заинтересовали игрушки. И что ты не против сексуальной составляющей на наших встречах.

Но ведь ты против.

– Я подумал, компромиссы укрепят наши отношения, – продолжил Теодор. – Как считаешь?

– Да.

– Да? Согласна?

– Да.

Теодор распределил лубрикант по шарикам, немного заходя на собственные пальцы. Наблюдая за этим, Мира задышала чаще. Если бы она только воспользовалась подарком Грейс хоть раз, то понимала бы, что её ждёт. Хотя, дело было не в самой игрушке, а в том, что Теодор впервые коснётся её в самом интимном и уязвимом месте на теле.

– Теперь они только твои и будут дожидаться в коробке только тебя. Мы будем ими пользоваться время от времени. У тебя уже был проникающий секс?

– Д-да, конечно.

– Ноги шире.

Мира развела в стороны стопы.

– Ещё.

Она снова сделала, как велено.

– Расслабься, – пальцы Теодора осторожно коснулись её внизу, нащупали вход между половыми губами. Миру непроизвольно повело от ощущений.

– Холодный?

– Нет.

– Хорошо. Расслабься.

Одним пальцем Теодор оттянул складку, а двумя другими по очереди направил пару шариков внутрь. Он ввёл их аккуратным ровным движением, будто занимался этим каждый день. Мира едва не задохнулась, схватив его за плечи, чтобы не упасть. Теодор перевёл взгляд на её лицо и извлёк пальцы. Мира тут же отпустила его.

– Смотри на меня.

Она с трудом подняла голову и тут же отвернула её.

– Я сказал, смотри на меня.

Мира заставила себя послушаться. Выстоять получилось лишь пару секунд.

– Мира… Смотри!

Она снова подняла взгляд, но тот упрямо метнулся к влажным от смазки пальцам Теодора. Их призрачное присутствие всё ещё откликалось внутри. Мира сократилась снизу, желая лучше прочувствовать, что пальцы были в ней. Напряжённые мышцы сжались вокруг подрагивающих шариков.

Теодор поднял голову Миры за подбородок.

– Отвратительно себя ведёшь. Куда подевалась послушная девочка? Смотри на меня.

Мире казалось, её сломает на этот раз раньше времени. Пристальное внимание Теодора всегда мучает. Сегодня – особенно. Одновременно с этим она не хотела, чтобы он прекратил.

Придерживая Миру за подбородок, Теодор заставил её смотреть на себя. Но глаза Миры жили своей жизнью и непроизвольно косились куда угодно. Только бы не встречаться со взглядом Теодора.

– Я накажу тебя позже.

Он подошёл к прикреплённой под потолком решётке и выдвинул её. Ещё ни разу они не пользовались ею.

– Иди сюда.

Мира едва сдерживалась, чтобы не пружинить при ходьбе. Шарики становились подвижными с каждым шагом.

– Спиной прижмись к решётке.

Из комода Теодор достал кожаные крепления, похожие на ногавки для лошади. Двумя из них он пристегнул к решётке руки Миры, а двумя другими – ноги. Следить за тем, как он делает все эти вещи – особенное удовольствие. Мерно и умело. Ни суеты, ни единой ошибки. Вот теперь Мира не могла отвести глаз. Чернющие брови. Волосок к волоску. И кожа как атлас. Любая девчонка убила бы за такую. Губы Миры стали зудеть: ей хотелось коснуться этой бледноватой кожи, утолить желание тактильного контакта.

– Какая молчаливая и покорная, – заметил Теодор. – Не пугайся. Сейчас я завяжу тебе глаза.

Из заднего кармана брюк он достал уже знакомую повязку. Прохладный шёлк коснулся век Миры, и комната для неё погрузилась в темноту. Стало тихо. Теодор то ходил вокруг, то останавливался. Неизвестность, что он задумал, была второй временной слепотой.

Вдруг Миры коснулись кончиком чего-то твёрдого. От неожиданности она крупно вздрогнула.

– Это всего лишь стек, – объяснил Теодор.

Короткий удар ущипнул её бедро. А затем по её коже начали водить стеком. Долго, нескончаемо долго. Всё тело, натянутое струной, было готово к большему, но ничего не получало. Казалось, Теодор задумал гладить её до самого утра. Ощущение его близости и возможного наказания сводили с ума. Лишившись зрения, Мира вся превратилась в слух. Где он? Слева? Сзади?

Вскоре невесомые прикосновения стека стали обжигать. Теодор провёл кончиком своего орудия по её груди, шее. Перешёл на плечи. Снова на грудь. Ниже. Остановился на лобке. И наконец – короткий удар. Мира встрепенулась, слегка вскрикнув.

– Больно? – глубоким голосом спросил Теодор.

– Да.

– Это хорошо.

Сделай уже что-нибудь!

Теперь Мире даже хотелось, чтобы её выпороли. Просто касания стека стали невыносимы. Мира начала ёрзать, вставать на носочки, дёргать наглухо пристёгнутыми конечностями. Крепления шумно ударялись о решётку. Мира уходила от прикосновений стека, насколько могла. Всё это время шарики в ней подрагивали. Они не перетягивали все ощущения на себя, но и не давали о них забыть.

И, наконец, удар.

Стек неторопливо погладил от ключицы до рёбер. Затем – вновь удар, на этот раз по груди. И ещё один по соску – болезненный, оставивший после себя жжение, что быстро сменилось теплом. Теодор повёл стеком вниз по животу. Удар. Стек прошёлся по внутренней стороне бедра и остановился у половых губ. Новый удар заставил Миру дёрнуться вверх. Это был небольшой укол боли. Но он пришёлся на чувствительную зону, не привыкшую к такому обращению. Стек потёр место шлепка, точно успокаивая. Мира промокла так, что влага точно осталась на его кожаном кончике. Хорошо, что она этого не видит.

Мира была уверена: ещё чуть-чуть, и она взорвётся. И сила взрыва станет такой, что пошатнутся стены дома. Но пока рушились только стены её выдержки. Она тяжело дышала, в силах только брыкаться в своих ремнях. Во власти, стягивающей не хуже ремней. Но скрыть желание было уже невозможно. Его доказательства в виде смазки отпечатались на внутренних сторонках бёдер.

Спустя целую вечность Теодор сжалился. Теперь он водил стеком по коже и тут же бил по тому же месту. Облегчение заполнило Миру до краёв. То, что надо. Она и не догадывалась, как сильно в этом нуждалась.

Когда её тело стало невыносимо гореть, всё кончилось.

– Сейчас я сниму повязку. Не открывай сразу глаза.

Перед веками посветлело, Мира медленно моргнула. Освобождая её конечности, Теодор тёр пальцами места, где ремни соприкасалась с чувствительной кожей. Обычно заботится он уже в самом конце сессии, поэтому Мира заподозрила слишком скорое завершение встречи.

– Я ещё не получила своё наказание.

– А до этого ты получала поощрение?

Мира растерялась, тихо проговорив:

– Да, Теодор.

Ему заметно пришлось по душе то, что она сказала.

– Умница. На колени в середину комнаты.

Команда подействовала на Миру как никогда раньше: ей нельзя было противиться. Ничего важнее этого нет сейчас.

Теодор обошёл её сзади. Связал руки за спиной.

– Хорошо, что напомнила о наказании. За это я разрешу тебе самой его выбрать.

Нависшая тенью фигура вселяла волнение, но смягчённый тон разбавлял общее напряжение. Это было похоже на чередование грубости и ласки. Поощрения и наказания.

– Верёвка, – сказала Мира единственное, в чём была уверена.

– Верёвка, – в голосе Теодора прощупывалась усмешка. – Хочешь, чтобы я тебя связал? Думаешь, я не знаю, почему тебе это так нравится? Думаешь, позволю тебе в качестве наказания потереться о верёвку?

Мира облизнула пересохшие губы.

– Хорошо. И чем мне тебя связать?

Мира посмотрела на комод, откуда Теодор обычно доставал все необходимые вещи. Потом в замешательстве перевела взгляд на Теодора. Он с вызовом ждал. И что ей делать? При должной сноровке возможно открыть выдвижной ящик без рук, одним ртом?

Теодор проследил за тем, куда смотрит Мира. Казалось, он видел насквозь, какие суетливые мысли она перебирала в голове.

Миру осенило. Ей не обязательно искать верёвку. На Теодоре был вполне подходящий ремень. Подойдя к нему на коленях, она потянулась ртом к пряжке. Теодор не протестовал, будто рассчитывал, что Мира в последний момент растеряется и отступит.

Как бы не так!

Вообще-то она уже практиковалась в этом. Не сложно вытащить ремень из пляжки. Сложно потом вытянуть его из всех шлёвок. Вцепившись зубами в продетый через пляжку край, Мира высвободила шпенёк. Вскоре оба края были рассоединены. Ремень теперь держался только на шлёвках брюк. Мира посмотрела вверх. Глаза Теодора потемнели от расширившихся зрачков. Он был… растерян? Взявшись за край без пляжки, Мира вытянула ремень из одной шлёвки. Её колени горели, а шея затекла от напряжения. На кожаной поверхности ремня оставалась её слюна.

Останавливая Миру, Теодор опустил ладонь на её щёку.

– Достаточно. Твоё рвение очень похвально. Но мы побережём твой хорошенький рот.

На языке появился металлический привкус крови. Кажется, Мира прокусила губу. Но её ничего не смущало сейчас. Она переиграла Теодора. Заставила его первым отступить. Оно того стоило.

Теодор принёс из комода тонкую верёвку. Сделал несколько сложных узлов под ключицами Миры, между грудями, выше пупка и на его уровне. Затем связал узлы у лобка, оставив между ними петельки и выемки, и продел в них верёвку. На бёдрах он навязал такие же узлы, пропустил верёвку между ног, и, проведя её через всю спину, закрепил сзади.

Мира наблюдала за Теодором, почти не мигая. Совершенство, погружённое в своё занятие. Недосягаемое совершенство. Мимолётная жажда овладеть этими вечно сжатыми в сосредоточенности губами заставила Миру сократить мышцы таза. Шарики внутри неё снова дали о себе знать. Она застонала, когда её резко приподняли за верёвки.

– Ох, твои колени, – сказал Теодор. – Плохи дела. Нам нужно остановиться.

– Нет! Всё в порядке.

Мире было плевать, что стряслось с её коленями. Рывок, поднявший её с пола, привёл в движение шарики в ней, а верёвки удачно впились между ног. Меньше всего Мире хотелось закончить сессию вот так. Она бы всё отдала, чтобы к ней прикоснулись сейчас. Вполне определённо прикоснулись.

Теодор усадил Миру на кушетку и первым делом развязал ей руки.

– Сейчас я тебя освобожу. Больно?

Упав на спину, Мира выгнулась, запрокинула голову. Её рот приоткрылся в беззвучном крике. Бёдра дёрнулись вверх, задрожали, поддались навстречу верёвкам. Так, чтобы её края вонзались туда, где их хотелось чувствовать сейчас сильнее всего. По венам разливался огонь, а пространство вокруг заискрилось, Мира извивалась, словно её ласкали, а не развязывали. Она задвигала бёдрами, начав ёрзать, даже не скрывая этого. Заметив, что она делает, Теодор отодвинул верёвки между ног Миры в стороны. Теперь они просто стягивали ноги и больше не тёрли. Мире хотелось взвыть от разочарования. Теодор продолжил ослаблять остальные узлы. Под кожей от них оставались полосы. Мира снова заёрзала, подтянула колено, хотя знала, что уже не вернёт ускользнувший от неё источник удовольствия. Теодор замер и поднял взгляд. Скулящий звук, полный бесстыдной мольбы, вырвался из груди Миры. Она не хотела просить дать ей кончить, зная, что ничего не получит. Это против правил. Это почти секс. Но она просто не могла притворяться.

Теодор навис над ней. Он не шевелился какое-то время, а затем его рука вдруг опустилась вниз. Большой палец пробрался между нежными складками кожи и, остановившись на чувствительной точке, начал сладко гладить её. Мира поддалась навстречу руке. Внимательный взгляд наблюдал за ней, по-новому поблёскивая. Мира вцепилась в предплечья Теодора, как в перекладины своей клетки. По телу разлилось знакомое тепло. Сладкая судорога удовольствия, и Миру потянуло, заволокло в его глубину. Одним рывком она приподнялась на локтях и, схватив Теодора за голову, столкнулась с его губами в поцелуе. Крепком, порывистом, на грани неотступности.

Нехватка кислорода заставила Миру оторваться, но едва вдохнув, она снова прижалась к желанному рту. Губы Теодора шевельнулись. Он стал мягко целовать в ответ.

Почему нужно дышать? Почему лёгкие такие маленькие? Мире пришлось сделать ещё пару глотков воздуха перед тем, как она вновь ткнулась языком в губы Теодора. Те тут же приоткрылись.

Голос разума вопил под черепной коробкой, поэтому Мира отстранилась, прижала в растерянности тыльную сторону ладони к пылающему рту.

– Прости. Прости. Не знаю, что на меня нашло, я не собиралась так делать…

Теодор убрал с её плеч волосы.

– Не волнуйся, Мира. Всё хорошо.

Остальные ослабленные узлы он срезал уже ножницам.

– Твои колени… Подожди, я скоро.

Мира села, взглянув на свои колени. Их украшали бордовые разводы прилившей крови.

Теодор вернулся с влажным полотенцем и халатом. Опустившись перед Мирой на пол, он приложил полотенце к ссадинам. Мира натянула на плечи халат.

– Твоя кожа такая нежная. Буквально лишнюю минуту нельзя её испытывать. Прости. Я должен был лучше за этим следить.

– Ничего. И ты извини ещё раз. Правда всё нормально?

Теодор заглянул под полотенце.

– Не очень. Но всё пройдёт к утру.

– Я не об этом. Я тебя… поцеловала.

Теодор усмехнулся.

– Дикая, – он сосредоточил на ней успокаивающий взгляд. – Всё в порядке. Я понимаю, почему ты это сделала.

Даже Мира не понимала. Ей казалось, она просто хотела этого с тех пор, как впервые переступила порог дома Теодора.

– Ты привыкла так проявлять себя в моменты близости и ярких пиков удовольствия. Просто тело так работает, – пояснил он.

Слава богу он нашёл этому удовлетворяющее его объяснение! Мире не хотелось повторения позапрошлой встречи, а именно того, чем она кончилась.

– Позволишь, я выну шарики? Или лучше сама?

– Ты.

Теодор хитро улыбнулся.

– Я тебе доверяю, – озвучила Мира причину. Не надо хихикать тут!

– Хорошо. Двигайся ближе к краю кушетки и разведи ноги.

Он сразу же встал с пола, чтобы Мире не пришлось раздвигать ноги прямо перед его лицом. Сессия окончена, а значит, ему не позволены лишний взгляд на клиентку или лишнее прикосновение. Потянув за оставшийся между нежных складок хвостик игрушки, Теодор осторожно извлёк шарики и убрал в карман. Это было уже не так приятно – он почти не дотронулся к Мире.

– Сейчас. Принесу новое полотенце.

Вернувшись, Теодор сел рядом и снова занялся её коленями. Как только он закончил, Мира обняла его руку, на случай, если он надумает сбежать. Но Теодор начал разглаживать её волосы, пытаясь вернуть их в изначальную причёску. Неудачные попытки его забавляли. Этот этап, когда они с Теодором просто разговаривали, уже будучи сами собой, нравился Мире не меньше сессий. Теперь, когда всё заканчивалось, её не смущали воспоминания о том, чем они занимались. Она доверяла: Теодор не думает о ней плохо. Не думает о том, что считанные минуты назад она была уязвима перед ним.

– Почему-то здесь я чувствую себя другой. Но мне от этого хорошо, – призналась Мира.

– Иногда самое большое облегчение – побыть кем-то другим. А иногда наоборот – наконец-то стать собой. Смотря чего тебе не хватает.

– Ты бываешь собой в эти моменты или наоборот?

Теодор подумал, стоит ли отвечать, и всё же ответил:

– Скорее, я как ты. В эти моменты я бываю кем-то другим, кто мне тоже нравится.

Глава 10

Сэндвичи в кафетерии университета как обычно выглядели паршиво. Хуже здесь только кофе: отвратительнее помоев ещё поискать. Мира никогда не обедала в этом месте. Сегодня же прийти сюда её просто уговорили.

– Я такая голодная, – Ева откусила от булочки большой кусок и подкинула ещё парочку сахарных рогаликов на свой поднос. – Ты ничего не возьмёшь?

За компанию Мира купила батончик гранолы. Они с Евой сели за свободный стол у окна, выходящего во двор университета.

– Итак, подруга, скажи честно, что происходит?

Вопрос Миру насторожил.

– Ты о чём?

– У тебя всё в порядке?

– А почему бы и нет?

Прожевав, Ева откинулась на спинку стула.

– Ты часто исчезаешь и что-то недоговариваешь, и это не даёт мне покоя. Я понимаю, новый парень, ты увлеклась, тут не до друзей. Но, знаешь… это пугает.