Ретроспектива

– Какая прелесть, – в тоне прощупывалось пренебрежение. – Подкладки для визуального увеличения объёма – обман ради сомнительной уверенности в себе, – он отбросил бюстгальтер на стул.

– Они не для увеличения объёма, а для поддержания формы, – голос Миры вибрировал.

– Мира…

– Это не обмана ради.

– Мира! – он встал вплотную и с тихой опасностью бросил: – Замолчи.

– Да, господин.

Он сощурился.

– Как ты меня назвала?

Этим обращением Мира хотела реабилитироваться, но, кажется, только ухудшила ситуацию.

– Господин.

– Я не велел так меня называть, – он угрожающе приблизился к её лицу. – Твоя самодеятельность крайне дерзка. Ты до сих пор не разобралась, что есть послушание.

– Так написано в книге, – ответила она честно. – «Господин», «сэр» и другие обращения…

– Мира… – он в обманчиво-любопытном жесте склонил голову. – Отвечай только на вопросы. Был ли в моей прошлой фразе вопрос? Нет. Что-то указывало на то, что тебе следует комментировать мои слова? Нет. Значит, ты должна молчать. Очевидно, на тебе работают только радикальные методы. Мне придётся вытрясти из тебя послушание. Или заткнуть твой болтливый рот кляпом.

– Да, спасибо.

«Принимать волю дома с повиновением и благодарностью», – это тоже написали в книге.

Он нервно моргнул, качнулся назад. Теперь его взгляд пронизывал.

– Ты чересчур говорливая. Я не раз озвучивал твои права здесь. Ты не способна запоминать? Или нарочно не слушаешь? Мы в этой комнате в третий раз, ты была уже обязана выучить правила.

Происходящее не походило на две предыдущие встречи. Была набрана скорость, и Мира вполне могла не выдержать и вылететь на крутом повороте.

– Видимо, я недостаточно строг. Считаешь, я мягок? Или даже ласков?

– Нет.

– Это верно. Потому что я могу быть очень груб с тобой. Этого ты хочешь?

– Нет.

– Тем не менее, я накажу тебя. Третья встреча, а ты допускаешь простые ошибки. Я этого так не оставлю.

Мира растерялась. Ощущение от нежных прикосновений его руки, там, в гостиной, ещё не остыло в её ладони. А теперь она буквально налетела на стену жёсткости. Смена темпа, будто рывок на идеально гладкой дороге. Она позволит кому-либо так обращаться с ней? Волнение переплелось с желанием, что тлело внутри весь день, что едва утихло, когда ей показалось сегодня, что придётся всё отменить.

Он подошёл к станку. Тот, в отличие от прошлого раза, стоял в другом углу.

– Иди сюда.

Мира послушалась.

– Ты получишь пять ударов по своей непослушной заднице. Считай вслух, раз уж тебе так нравится трепать языком, – он не запугивал. Наоборот, всё выглядело так, словно для него не происходило ничего чрезвычайного. – Ляг грудью на станок и прогнись.

Промедления он не потерпел.

– Выполняй!

Станок был не выше обычного стола. Мира опустилась на него корпусом, как было велено. Во всяком случае, она так думала.

– Неправильно. Бёдрами не касайся поверхности. Только грудью и животом.

Мира слегка подвинулась назад. Кожаная обивка оказалась немного прохладной. Прикрытые лишь тонкой тканью несчастного сарафана соски быстро наливались чувствительностью.

– Думаешь, я буду шлёпать тебя через платье? Может ещё прикроем твой зад подушкой?

Мира запуталась, стоит ли ей отвечать, но её опередили.

– Приподними юбку.

Она в самом деле это сделает?

Вцепившись в края платья, Мира неловко потянула их вверх, открывая бёдра и немного ягодицы.

– Твоя задница нужна мне полностью.

Конечно же.

Ткань уже не помещалась в кулаках, поэтому Мире едва удалось выполнить приказ.

– Я даю ещё одну попытку, а затем сам задеру это миленькое платье тебе на голову.

Мира вдруг поняла, что делает не так. Она просто недостаточно прогнулась, поэтому юбка сама опускалась вниз. Выставив задницу дальше, она, наконец-то, смогла подняла платье выше.

– Сильнее прогнись.

Мира и так делала это максимально. Немного расставив ноги, она ещё чуть-чуть выгнула спину. Тело как назло стало деревянным, неуправляемым.

– Ещё.

Она упрямо подалась задницей назад и столкнулась с его пахом. Это невольно заставило её слегка выпрямиться. Стон досады застрял у Миры в горле..

– Ты не умеешь прогибаться? Мне научить тебя выполнять такую ерундовую вещь?

– Я не…

Он ловко надавил ей на поясницу и одновременно – под коленями, заставив Миру схватиться за края станка, чтобы не упасть. Локоть не убирал с её спины, словно приучая к позе, заставляя застыть в ней. Отлично. Теперь её полуголая задница выставлена вверх. С этой мыслью между лопатками Миры прокатилась щекотка.

– Не пытайся сопротивляться. Ты только усугубляешь своё положение.

Наконец, давящая на поясницу рука исчезла. Мира не смела пошевелиться, хотя стоять на полусогнутых ногах было проблематично. В животе хлестал жар, спускаясь вниз и вниз.

Мира попыталась отстраниться от происходящего, эмоционально выйти из собственного тела. Тогда, возможно, её сердце перестанет так колотиться о рёбра. Это действительно происходит с ней? Разве так мысленно закрываться – хороший знак? Разве это не указывает на её желание поскорее всё закончить?

Едва Мира совладала с собой, как её трусы оттянули вверх. Ткань собралась между голыми ягодицами, врезывались в ложбинку. Господи. Какой стыд!

Спокойно! Она продержится, сколько сумеет. Она не станет себя принуждать.

Небольшая пауза продлилась вечностью.

Давай уже, сделай, что надо.

– Какое у нас безопасное слово? – спросил он.

– Красный.

– А медленное?

– Жёлтый, – новые определения Мира почерпала из книги. Её что, экзаменуют?

– Видишь, ты всё же умеешь отличать вопросы от не вопросов, – он ущипнул её за ягодицу, но Мира была готова. Она не дёрнулась, не воспротивилась. Её кожу просто проверяли на реакцию. Если всё в порядке, то дальше последует…

Первый удар был неслабым, но вполне выносимым.

– Считай, Мира, – сухо напомнил он.

– Один.

Второй шлепок вышел немного сильнее и пришёлся на другую ягодицу.

Третий был жалящий, кусачий. И попал поперёк задницы.

Между ударами оставались паузы. Вермеер не дразнил. Не играл. Он вкладывал силу в удары. Должно быть, это не максимально жёсткие шлепки, но и явно не халтурные. Рука его была не тяжёлой, не лёгкой – такой, как надо. Он не пытался ни юлить, ни доставить удовольствие. Мира получала именно наказание, но отторжения от этого не испытывала.

Четыре и…

– Пять.

Ладонь задержалась на заднице, немного потёрла её. Затем кожи коснулась вторая рука: прохладная, успокаивающая. Мира тихо простонала в кулак.

– Добавлю ещё пять.

Он сделал это нарочно. С самого начала знал, сколько нанесёт ударов, но позволил Мире потешить себя надеждой, словно всё позади.

Следующие шлепки оказались не похожими друг на друга. Один вышел звонким, другой – с оттяжкой, как и последующие. Последний получился очень неожиданным. Мира вздрогнула и непроизвольно поддалась вперёд, а затем назад, врезавшись в чужое бедро. Прикосновение успокаивало саднящую кожу, поэтому на секунду она невольно прижалась к нему задницей.

– Сомкни ноги.

Мира послушалась и слегка выпрямилась. Это была короткая передышка.

Вермеер отошёл к комоду и вскоре вернулся. Встал сбоку, чтобы Мира видела то, что у него в руках. Эту вещь она знала. Он показал флоггер ближе, позволяя Мире принять решение.

– Я дам тебе пять ударов многохвостной плетью.

Мира кивнула. На лбу выступила испарина. Все мышцы, как струнки, натянулись от ожидания. Её задница наверняка горела красным фонарём. А какой яркой она станет после многохвостки, в какое зрелище превратится.

Наконец, концы плети обожгли кожу первым ударом. Мира сжалась, но заставила себя расслабиться.

– Мира, – протянул он с предупреждением. – Считай.

– Один.

Ощущения запутались, но Мира не успевала прислушаться к ним. Она просто пропускала их через себя, точно была сквозным нечто. Кожа горела, кровь шумела в ушах. Всё внутри подрагивало.

– Два.

С дыханием стало трудно совладать. Мира хватала вдохи между ударами и выталкивала из себя воздух, когда плётка била её.

– Три.

Состояние непривычной разрозненности, почти шока, когда даже грань между сознанием и реальностью стирается. Мало чему удавалось произвести на неё такое впечатление. Это было немного похоже на опьянение, только сильнее. Стыд, головокружение, тревога и возбуждение – убийственный коктейль. И Мира никогда не испытывала его на себе. Она не в силах это контролировать, влиять на это. Только принимать или не принимать.

– Четыре.

Мира начала коротко дышать ртом. Пары воздуха оседали на кожу обивки, делая её влажной, скользкой. А сам воздух был таким горячим, что Мире казалось, он расплавит ей лицо.

– Пять, – полустон, полускулёж. Только теперь она поняла, отчего так стиснуло в рёбрах: Мира едва ли не впечаталась грудью в поверхность станка.

Отброшенная плётка издала глухой стук.

– На пол. На колени.

Мира послушалась механически, почти не осознавая, что приказ отдан именно ей. Она просто следовала голосу – единственному оставшемуся ориентиру в комнате. Ткань юбки скользнула по её воспалённой заднице. Колени засаднили сразу, как только она опустилась на них.

– Смотри на меня.

Момент, когда падаешь и пытаешься за что-то схватиться – вот с чем она сравнила бы это. Только в качестве опоры ей нужен был голос. Чтобы оставаться в себе, ей необходим этот выступ – приказа или просьбы.

Прохладные кончики пальцев стиснули её подбородок и заставили посмотреть вверх. Мира встретилась с мужским лицом: челюсть сжата, тёмные глаза сосредоточены.

– Итак, как меня зовут?

Мира даже про себя не могла называть это имя.

– Говори, – хватка на её подбородке ослабла, чтобы в тот же миг другая ладонь обожгла щёку шлепком. Больно. Хотя удар не был достаточно сильным. Мира прислонилась щекой к раскрытой руке и потёрлась. Наблюдающий за ней взгляд заметил это. Промычав, Мира уткнулась носом в чужую ладонь. Она пахла кожей, наверняка как и рукоятка флоггера. – Что ты делаешь?

Мира сильнее зарылась носом в его сложенную лодочкой руку, пытаясь унять своё клокочущее сердце и шумное дыхание.

– Ты собака? Или маленький котёнок? – он почти ласково потёр её скулу, а второй рукой погладил медные волосы. Мира посмотрела на него мутным взглядом, снова промычала. – Тише. Всё в порядке. Я понял.

Барьер между ними был разрушен, на Миру будто обрушилось цунами скопленных ощущений. И спасение было только в человеке напротив. Он – маяк посреди бушующего океана. Только он мог помочь собрать её воедино. И взамен она сделает всё, что угодно.

– Смотри на меня.

Мира подчинилась. Хотя почти не различала его лицо сквозь марево перед глазами.

– Как меня зовут?

Пересохшее горло вытолкнуло хриплые звуки:

– Теодор.

– Верно. Повтори.

– Теодор.

– Ещё раз.

– Теодор.

– Хорошо. Теперь ты запомнила, как ко мне стоит обращаться. И что разговаривать положено только с моего разрешения или если я задаю вопросы. Да?

– Да.

– Вот так.

Отныне она сумеет называть его по имени. Он заставил её сделать то, что у неё не получалось уже столько встреч, вытравил из неё эту трудность. Мира испытывала невероятное облегчение и, неожиданно, усталость. В книге писали, что сессии не должны длиться долго: слишком выматывают физически и морально. Внутренние часы Миры говорили, прошло не больше получаса. Но по ощущениям – позади весь вечер. Она выжата. До остатка.

Мира посмотрела на Теодора снизу вверх и поняла, что её покинули вовсе не силы. Из неё утекло напряжение. И его оказалось слишком много.

Теодор подал ей руки, и Мира поднялась.

– Стоишь? Порядок?

– Да.

Пустота внутри звенела, качала в разные стороны. В голове – вата. Ноги будто пружины. Мира вдруг почувствовала себя так уязвимо, что захотелось спрятаться. Она ведь как тряпичная кукла. Без реакций, без рефлексов и чувств.

– Иди сюда, – попросил Теодор и, не дожидаясь, когда Мира сделает к нему шаг, сам обнял её.

Мира окончательно растаяла. Даже если бы ей предложили все дары мира, она не оценила бы их сейчас и не променяла на объятия. Мужские плечи оказались твёрдыми. В прелестном местечке на шее, прямо под ухом, приятно пахло. Одна рука лежала между её лопатками, вторая – на талии. Мире хотелось встать на цыпочки, взобраться вверх по чужому телу, пробраться в него глубже.

– Давай присядем? – предложили ей.

Она боялась, что её не вовремя отпустят. Но Теодор не сделал этого, а лишь отвёл к дивану и опустился рядом.

Мире гладили спину и волосы, мерно и трепетно. Объятия были бережными и тихими. Такая тишина передавала нужные импульсы и уверенность в себе. Постепенно к Мире возвращалось мироощущение. Что ж, она дошла до критичной точки, но в последний момент её дёрнули за руку, не дав зайти за грань. И облегчение от этого – непередаваемо. Возможно, завтра ей покажется, что ничего особенного не произошло. Но она впервые позволяла обращаться с собой так, а в ответ – просто принимала. Не терпела, не злилась, не думала плохо о том, кто причиняет дискомфорт. Она лишь брала.

– Ты отлично справилась. Ты умница. Возвращайся ко мне.

Воздух из лёгких Миры вырвался вибрацией.

– Почувствуй себя собой снова. Своей собственной. Ты ведь не вещь. Ты – замечательная нежная девушка. Ты же знаешь это?

– Да.

Спустя пару минут Теодор отстранился. Мира тоже села прямо, потёрла свои плечи, потом колени.

– Ты не против, если я посмотрю на следы?

– Ладно.

Мире казалось, сейчас она вообще всё что угодно позволит ему. Предрассудки утекли вместе напряжением.

Теодор сел на корточки перед ней. Теперь именно он смотрел снизу вверх. Придерживая юбку, Мира развернула по очереди бёдра. Чужие касания были настолько неуловимы, что она их почти не ощущала. Как и боли после порки. Даже тени смущения не осталось, настолько её вымотало. Так резко она не избавлялась от напряжения никогда прежде. Будничный стресс сегодня просто выплеснулся из неё одним мощным течением.

– У тебя очень чувствительная кожа, – изучив её бёдра, Теодор поднял взгляд. – Почти прозрачная, оттого и уязвимая.

– Это плохо?

– Нет. Просто за ней нужно лучше наблюдать. Она капризная и вправе повести себя по-всякому. Но от этого не теряет свою прелесть.

Как это мило звучит. Ты умеешь быть таким милым.

До туманного сознания вдруг добралась мысль: чёрт подери, она сделала это!

Ещё хочу. Немного позже, но точно хочу повторить.

Глава 7

«Как поживает твоя кожа?»

Мира гипнотизировала взглядом окно ввода сообщений и имя отправителя.

Это извращённое беспокойство о ней? Или Вермеер всеми клиентками так интересуется? И все ли клиентки после встреч отписываются, что добрались домой? В прошлую пятницу Вермеер снова попросил Миру доложить ему, что она дома, и с ней всё в порядке. Интерес к реакции её кожи Мира ещё могла счесть адекватным. Но какое Вермеер дело, как она доехала домой?

В сотый раз открыв сообщения, Мира отправила:

«С ней всё хорошо».

«Передаёт тебе привет», – это было сразу же стёрто.

«Встретимся в воскресенье?»

Давай, будь снисходителен.

«Нет», – написал Вермеер. Ни объяснений, ни словесных реверансов. «Нет» – будто они в комнате сессий, и он командует.

Мира не ответила. Раз так, Вермеер должен предложить альтернативу.

«Вторник. Восемь», – наконец, прислал он новое сообщение.

Требование или предложение? Мире так и не хватило наглости съязвить. Она убрала телефон от греха подальше. Ей лучше отвлечься. Нельзя бесконечно думать об этом парне. Не хватало ещё начать жить от встречи к встрече. Но те были слишком желанны, чтобы перестать ждать их. Это выше её грёбаных сил.

«Мира, скажи мне сейчас, подходит ли тебе время?»

Мира усмехнулась. А он явно не терпит промедлений.

«Да. Я буду».

***

Тень удивления мелькнула на лице Вермеера, когда он открыл входную дверь. Вторник. На часах восемь. Он забыл о Мире или снова потерял счёт времени? Вслух он произнёс с вымеренной невозмутимостью:

– Здравствуй. Проходи.

Мира каждый раз изнывала от ожидания, а он так просто забывал, что она придёт? Конечно же, у него наверняка таких, как она, вагон и корзина в придачу.

Сегодня по плану теория. Они будут разговаривать. Или Вермеер заставит Миру читать тематическую литературу. Или станет просвещать её самостоятельно. В прошлую пятницу идея просто быть здесь казалась куда привлекательнее. Сейчас Мира думала, что зря тратит время, которое они с Вермеером могли провести с пользой. Она определённо не желала быть в другом месте, но и тут ей хотелось нечто большего, чем книг по практикам БДСМ. Интересно, хоть кто-то из его клиенток приходит сюда почитать? Кого-то Вермеер заинтересовал настолько, чтобы просто проводить с ним вечера? Сидеть неподалёку. Смотреть на него, но не трогать, как произведение искусства.

Почему она вообще стала думать о других клиентках? Её это не волнует. Во всяком случае, не должно.

Вермеер в своей манере помог Мире с курткой.

– Не против кое-что оценить?

– Что?

– Пойдём.

На кухне Мира ещё не была. Помещение оказалось «стерильным» – либо им пользовались редко, либо за чистотой здесь скрупулёзно следили. Вермеер снял крышку с большого глубокого блюда. Внутри лежала запечённая рыба. Он наколол кусочек филе вилкой и подал Мире.

– Попробуй.

Мира сомневалась: ей есть прямо с поданной вилки или забрать её себе? Остановилась она на втором варианте.

– Как тебе?

– Неплохо.

Она не лгала.

Вермеер наколол ещё кусочек. Рассмотрел его, как сомнительный экспонат, но так и не попробовал.

– А, по-моему, кошмарно вышло. Сухо и пресно.

Содержимое тарелки отправилось в измельчитель пищевых отходов. Мира слегка растерялась. Вермеер ответил на её вопросительный взгляд:

– Зачем что-то делать наполовину?

***

Сначала Мира достала прочитанные книги из сумки и положила их перед собой на стол. Потом – к себе на колени. Затем и вовсе раскрыла одну на случайной странице.

Вермеер уже традиционно принёс кофе. Поставил перед Мирой чашку, педантично не касаясь длинными пальцами её каёмки.

– Тебя так увлекла теория? Умница, – прозвучало немного иронично, немного игриво.

Он сел напротив и тоже открыл какую-то книгу. Фокусируя зрение, Мира пыталась подсмотреть обложку. Ничего не видно. Её мама непременно впала бы в шок, заметив, как она щурится.

Взгляд Вермеера невозмутимо скользил по строчкам. Взгляд Миры же притягивали линии его лица. Освещение сверху от люстры и сбоку от торшера делало их более глубокими. Но Вермееру это даже шло. Полные губы привычно сжаты. Волосы отчего-то кудрявее обычного.

– Что ты там такое изучаешь? – спросил он, всё ещё не отрываясь от страниц.

От неожиданности Мира дёрнулась.

– Я не смотрю на тебя.

Вермеер поднял глаза.

– На вору и шапка горит, – он закрыл свою книгу. Улыбка слегка дёрнула уголки его рта. – Я имел в виду, что ты читаешь. Но теперь мне куда интереснее, что ты во мне нашла.

Серьёзно? В зеркало на себя давно смотрел?

– Ты просто…

Очень красивый.

– Притягиваешь взгляд.

Он удовлетворённо кивнул. Кажется, Мира попалась. Заставить её ёрзать – именно этого он и добивался.

Вермеер встал. Он часто передвигался по-кошачьи и вполне мог подкрасться к человеку и застать его врасплох. Опустившись рядом на диван, Вермеер осторожно, но настойчиво отобрал из рук Миры книгу и отложил её на стол.

– В прошлый раз я погорячился, пообещав тебе две встречи в неделю. У меня не всегда получится уделять тебе столько времени. Пятница остаётся твоей в любом случае, если только ты не захочешь всё отменить. А вот вторая встреча будет плавающей.

– То есть, можем переносить их на разное время?

– Да. Кроме встреч в пятницу. Если по какой-то причине не сможешь прийти, то придётся ждать следующей.

– Почему?

Вопрос его удивил, но он постарался сохранить вежливое равнодушие.

– У меня ещё есть работа.

Мира смущённо уставилась на свои сплетённые пальцы.

– Я понимаю. Другие клиентки.

– Нет, – припечатал Вермеер. – Моя работа.

Он сказал это так, словно формулировка объясняла всё. Мира неловко дотронулась до своих волос, а затем перебросила их через плечо.

– А у тебя много клиенток?

Изменившееся выражение его лица подсказывало: он не желает это обсуждать. Но останется тактичным.

– Их у меня не может быть много.

Что это значит, осталось загадкой: Вермеер перевёл тему.

– Что ты прочла? – он кивнул в сторону книги. – Что понравилось?

В такие моменты Миру заполняла размягчающая конечности слабость. Этот голос всегда журчал, проникал в неё. Ласкал изнутри. Внушал какой-то покой. Этому человеку можно доверять. Ему не стыдно признаться во всём – шёпотом, трепетно. Он услышит и поймёт. Теодор настоящий погружал в себя не меньше, чем тот, которым он становился в комнате сессий.

– Мх, – Мира поправила юбку. – Меня увлекала глава об игрушках.

– Каких?

О нет. Лучше не стоит пытаться пересказать. Мира открыла книгу на нужной странице. Парная игрушка-прищепка, игрушка-кролик, вакуумный-стимулятор, футуристичные вибраторы, виброкольца и пробки… Все они были непосредственно связаны с сексом. Ткнув на картинки, Мира заявила о своих интересах прямо – насколько могла.

В зрачках Вермеера заплясало веселье.

– Хорошо, – он встал. – Пойдём?

«А как же день теории?» – Мира так и не спросила.

***

– На колени.

Снова знакомая сталь в голосе. Выдержанная, ровная, уверенная. В воздухе от неё могли бы застыть льдинки. Взявшись за подол платья, Мира опустилась на пол. Её подбородка коснулись прохладные кончики пальцев.

– Как меня зовут?

– Теодор.

– Повтори.

– Теодор.

– Хорошо. Как ты относишься к грубым словам или пощёчинам?

Мира растерялась с ответом.

– Смотря, что считать грубым.

– То есть, упоминание пощёчин тебя не смутило? Сомневаюсь.

Удары по щекам – это неприятно. Или скорее унизительно-отрезвляюще. Но и протеста в себе Мира не ощущала.

К счастью, ей и не пришлось это пояснять.

– Кое-что я успел изучить в тебе. Теперь хочется сравнить наши точки зрения, чтобы двигаться дальше в верном направлении. Мне нужно твоё одобрение. Потому что ты, очевидно, знаешь себя лучше.

С этим бы Мира поспорила. До сих пор именно он понимал её тело и желания.

– Ты любишь, когда грубость не похожа на элемент игры. Например, я могу говорить, что ты уродина, и это вызовет у тебя только смех. Фальшивое оскорбление не подействует, ведь ты знаешь, что не уродина. Со всем остальным так же. Но тебя действительно волнует, когда я серьёзен в своей грубости. Например, если у тебя не получается подчиняться или прогибаться в спине, и я тебя ругаю. Не так ли?

Да. В такие моменты помимо смущения Мира испытывала жгучую потребность заслужить уважение. В ней жила упрямая девочка, которая боялась показать перед авторитетом свою деревянность и невежество…

– Отвечай, – сказал он так, что у Миры пересохло в горле.

– Да. Мне нравится, когда со мной ведут себя требовательно. Когда мне нельзя делать что-то наполовину.

– Выходит, мы друг друга верно поняли. Ты маленькая паршивка, и тебе это нравится. Повтори.

Щиплющие язык слова всё же сорвались с губ:

– Я маленькая паршивка, и мне это нравится.

– Именно. Итак, как меня зовут?

Это так важно для него каждый раз? Сам Теодор часто звал Миру по имени, даже когда ситуация допускала этого не делать. Возможно, её имя ему нравилось. Или ему угоден сам факт обращения, и он требовал к себе того же. Или это медленная пытка. Теодор сразу почувствовал, что Мире неуютно произносить вслух его имя. Оно – слишком интимно. Становись он здесь «сэром» или «господином», и это была бы всего лишь игра. А так всё почти по-настоящему. И именно схожесть с настоящим волновала Миру.

– Теодор.

– Верно, – он шагнул назад. – Встань и сними нижнее бельё.

К этому Мира была готова. Поднявшись на ноги, она стянула с себя трусы и сунула их в карман – это платье было выбрано сегодня не случайно. Мира остановилась. Метнула нерешительным взглядом. Больше под одеждой ничего не осталось. Бюстгальтер был снят ещё в машине. Похвалят ли её за это?

– Всё?

– Да.

– Обопрись на станок и задери юбку.

Тоже нетрудно. Мира уже делала это. Но в прошлый раз она демонстрировала свою задницу, оставаясь в трусах.

Мира подошла к станку, наклонилась. Юбку подняла сразу к поясу – всё равно бесполезно оттягивать время. И, наконец, легла грудью на станок и прогнулась. Она была уверена, её зад горел так же, как щёки. Спиной Мира чувствовала чужое неудовлетворение. Вытянувшись ещё, она не добилась большего успеха, ведь и так выгибалась на пределе возможностей. Позади послышалось движение. Тихих щелчок закрывающегося ящика, и Теодор подошёл ближе. В прошлые встречи Мира ощущала себя странно, стоило ему сократить расстояние. Теперь же ей наоборот хотелось, чтобы он скорее оказался рядом и закрыл её собой. Всё лучше, чем то, как он пялится на её голый смущённый зад, стоя в стороне.