Легенды Эоса. Украденная душа

Глава 15

Воссоединение

В окнах Женского Дома горел свет. Понемногу чадила печная труба, и слышались голоса людей. Снаружи охраны не было, но когда Олаи приоткрыла кухонную дверь, увесистый клинок пролетел прямо перед её носом и с силой вонзился в косяк.

– Секретное слово, или следующий нож всажу тебе в ухо! – закричала Айола.

–Аам джа лан?! – сглотнув, ответила Олаи и перевела взгляд на метательницу. — Вроде бы так здороваются на Ильсате?

– Нет! Правильноаамжаралан! И слово другое, но погоди-ка… Ис, неужели правда ты?..

– Да, это я, и со мной Атсуш. Мы выбрались из темницы.

– Дыханье Палланты, как я рада! – «Ящерка» сунула клинок в ножны и крепко обняла Олаи. – Зачем так пугать? У меня чуть сердце в пятки не ушло. Уж подумала, что монстры лезут.

Из коридора на кухню вбежала Беррэ, а следом за ней Аристей с Геббом.

– Ребята, смотрите, кто к нам вернулся, – оглянувшись, сказала Айо. – Нашадаалан маади и господин Атсуш из Седьмого Угла!

Беррэ улыбнулась, приставила к стене боевой посох и тоже кинулась обнимать Олаи.

Аристей подошёл к содержателю, поклонился и попросил прощения за то, что не смог спасти Грога:

– Когда обращённые напали, мой отряд был далеко от таверны. А потом затрубили горны, и дозорным приказали отступить к храму. На закате разведчики доложили, что южная часть города пала под натиском чудовищ. Вероятно, что и Седьмой Угол тоже.

Атсуш помрачнел, понурил плечи и ничего не ответил принцу.

– А что Докка… Зеф?.. Вы забрали его из Мужского Дома? – с замиранием сердца спросила Олаи.

– Да, они с Вокком и Фрасой сейчас в нашей с Беррэ келье, – сказала Айола. – Я спустилась на кухню, чтобы разогреть для них еды. Только огонь разожгла, и тут вы.

– Хорошо! – облегчённо вздохнула Олаи и вдруг поняла, что волшебная сфера пропала. По спине пробежали мурашки. – Атсуш, вы заметили? Давно ли исчез светящийся шар?

Содержатель почесал голову.

– Похоже, что за мгновение до того, как мы вошли в Дом, госпожа.

– Значит, он всё-таки победил… – Олаи растерянно посмотрела на друзей. – Астара погибла, и больше некому его сдерживать.

– О чём ты, Ис? Кто победил? – Беррэ взяла чародейку за руку.

– Сперва я должна извиниться перед вами за то, что скрывала это. – Олаи начертила круг силы. Тот вспыхнул и сразу же распался на сотни бирюзовых искр. Все, кроме Атсуша, пораскрывали рты от удивления. Даже Аристей, хоть он и сталкивался с чарами не в первый раз. – Я – ведьма, а то, что я вам показала, – магия.

Повисло напряжённое молчание. Гебб склонил голову, как это положено в Иллионе: если рядом чародей, люди обязаны выказать ему почтение. «Ящерок» охватил суеверный трепет. Олаи продолжила:

– К несчастью, обращённые – дело рук демона, который проник в наш мир по вине Астары. И рано или поздно монстром станет каждый, кого она исцелила во время проповедей.

– Но… Но как такое возможно? – выходя из оцепенения, спросила Айо. Колдовство Олаи испугало её, пусть даже она подозревала подругу в чём-то таком. Но одно дело – строить догадки и представлять себе магию, и совсем другое – столкнуться с нею лицом к лицу. – Пророки ведь не служат злу, писание не может лгать!

– Астара не была ни Дочерью Палланты, ни пророчицей. Она была колдуньей, творившей чудеса в угоду собственных интересов, а зло допустила по ошибке. Демон обманул её и захватил власть над телом. – Олаи коснулась пальцами амулета. – Я знаю, потому что говорила с Астарой в подземелье и видела, как демон начал её обращать.

– Всё так, – поддержал волшебницу Атсуш. – Я тоже там был.

– Разве мы можем вам не поверить? – Аристей подмигнул Олаи.

К Беррэ снова вернулась храбрость. Она взяла в руки посох и ударила набалдашником по полу в знак согласия. Гебб кивнул, прижимая кулак к груди, а Айола выдернула клинок из косяка и сказала:

– Повезло, что у нас появилась своя чародейка. Вот дождёмся подкрепления от Эссы и дадим чудовищам отпор!

– Не выйдет. Мы с Атсушем и есть ваше подкрепление. Перед тем как отправить нас сюда, Эсса рассказала про секретный ход, по которому мы покинем город незаметно для обращённых. Оставаться нельзя. – Олаи переступила с ноги на ногу. – Я чувствую, что демон набирает силу. Ещё немного, и он осмелится выползти на поверхность.

– Что ж, тогда поторопимся! – Аристей стянул ткань с хлебного ящика, взял со стола сетку для продуктов и положил в неё восемь румяных буханок. Бинты на предплечьях принца покраснели. Раны ещё кровоточили, но уже не так сильно, как в ночь, когда его ранил обращённый. Арис небрежно взглянул на алые пятна и сказал: – Наберём еды, наполним бурдюки водой и уйдём из Эдды на север, в столицу. Или на восток, в Миддэлин. Да куда угодно. Главное – предупредить людей и позвать на помощь.

– Да, так и поступим, – ответила волшебница. – Займитесь припасами, а я пока проведаю остальных. Как закончите, поднимайтесь наверх, в келью старицы. Хибби где-то хранит ключ от потайной двери. Да и сама дверь там же. Но прошу, не пугайте Хибби расспросами. Мне нужно с ней поговорить.

Все немедля принялись за дело. Аристей продолжил набивать сети буханками. Гебб полез в погреб за солониной. Атсуш зарылся в сундуки в поисках чего-нибудь полезного, а «ящерки» ушли за бурдюками и тёплой одеждой.

Олаи нырнула в коридорный сумрак и вскоре очутилась у знакомой кельи. Вокк что-то с упоением рассказывал Докке, а Фраса тявкал, подражая мальчику. Лодочник смеялся и хвалил Вокка за красноречивость придуманных им историй. Олаи снова вспомнила детство. Ей вдруг захотелось плакать, но чувствам она не поддалась. Терять хватку было нельзя, ведь магия демона крепла с каждой секундой. Однако Олаи медлила, не решаясь войти в келью. Она не хотела разрушать царившую там идиллию.

Докка от души расхохотался, а потом сказал:

– Знаешь, Вокк, ты мне очень напоминаешь одного мальчонку. Мы с ним были добрыми друзьями. Звали его Таром, ага-ага. Хороший он был, но ушёл в Древнюю Рощу и не вернулся. Заблудился, наверное, или ещё какая беда с ним случилась. Ох, чует сердце моё…

– Но с Таром же всё хорошо, дедушка Зеф? – спросил старика Вокк.

– Не думаю, малыш, не думаю. Я бы, конечно, хотел в это верить, но столько лет прошло, а от него никаких вестей. Олаи ищет Тара, потому что не может не искать. Он её кровный брат, ага-ага. И то правильно, как по мне, – правильно, что она пытается. Но сам-то я уже отчаялся. Хотя нет, отчаянье – чувство тяжёлое, а мне легко на сердце. Кажется, я принял утрату и готов Тара отпустить. Но вот как об этом сказать Олаи, ума не приложу, ага-ага.

Дверь тихонько скрипнула. Олаи зашла в келью и сразу же была захвачена в крепкие объятия Вокка. Фраса радостно заскулил, встал на задние лапы, а передними упёрся хозяйке в ногу. Докка поднялся, опираясь о стул руками, и тоже обнял волшебницу:

– Хвала Палланте, ты жива, Оли, ага-ага!

– Жива, дядюшка, жива. Только Богиня тут ни при чём. – Олаи ответила на объятия и поцеловала лодочника в щёку. – Меня спасла Астара, а затем Атсуш, но сейчас не об этом. Всем нам действительно повезло быть здесь, вместе, под защитой Дома. Я чувствую, что в его стенах есть магия, такая же, как в обелисках. На какое-то время она скроет нас от обращённых.

– Как это ты чувствуешь магию? Ты что, Оли?..

– Колдунья, да. Меня обучила «пророчица». Однако того, что я узнала от неё, пока недостаточно, чтобы найти Тара. – Олаи погладила Вокка по волосам. – Прости, дядюшка, что скрывала это от тебя так долго.

– Ох, горе лысой моей голове! Колдунья, ага-ага… – Докка с грустью взглянул на волшебницу, но не отступил и не разжал объятий. – Ничего, доченька. Ничего, яблонька моя кареглазая. Главное, что ты вернулась, а к чародействам твоим я как-нибудь привыкну, ага-ага.

В открытую дверь постучал Аристей. Он зашёл, не дождавшись ответа. На лице иллионского принца читалась тревога:

– Олаи, если уходить, то прямо сейчас. Гебб видел в окне обращённых. Они рыщут вокруг, и их становится больше.

– Понятно. Значит, пора. Собери всех и отведи к Хибби. Но, Арис…

– Да?

– Не входите, пока я не позову. Это важно.

– Хорошо, иди к монахине, а мы с ребятами – за тобой.

В келье Хибби было темно и холодно. У старицы закончились дрова. Камин погас, и свечи давно потухли. Монахиня сидела в кресле, напевая очередную песенку. Невнятные бормотания её напоминали заклятья. Но, конечно же, Хибби не колдовала – она просто старалась не уснуть.

Когда Олаи опустилась перед ней на колени и заговорила о тайном ходе, ключе и демонах, старица вспомнила тьму, которая когда-то ею завладела и которую она стерегла от света, от людей и от всего мира. Густой, пронизывающий мрак прокрался в сознание монахини. Долго, невыносимо долго он терзал её изнутри, даже после того, как Хибби смогла закрыть его в себе. В той части разума, что умеет только вбирать, хранить и не выпускать до тех пор, пока свет не пробьётся и не вырвет спрятанное с корнем.

– Госпожа Хибби, прошу, дайте нам ключ от секретной двери! Обращённые близко, но мы всё ещё можем спастись.

– Прыгала, прыгала бедная пташка… – отозвалась старица голосом сумасшедшей. – Пела и прыгала в клети, где злая тьма. Сколько ты, пташка, жизни отмерила? Бедная, бедная, знала б слова…

– О чём вы, госпожа? Ключ – это заклятье? Я должна произнести слова на Древнем Языке?

Монахиня помотала головой, встала и подошла к книжному шкафу. Нащупав в темноте шкатулку, она сняла её с верхней полки и прижала к груди так, словно держит своё самое дорогое сокровище.

– Пела и прыгала, пела и прыгала в клети, где злая тьма. Что же ты, пташка, душу доверила. Сгинешь теперь сама…

Олаи стало жутко. Она не понимала, что именно Хибби хотела ей сказать. Тем временем за дверью послышались шёпот ребят и тявканье Фрасы. Аристей привёл всех, как и обещал.

– Бедная, бедная, – не унималась старица, – знала бы, знала бы, сколько в той клети зла…

– Госпожа, простите меня за то, что я сделаю. – Олаи начала чертить в воздухе круг силы. – Я бы предпочла обойтись без чар, но иначе мы здесь застрянем до рассвета.

Узор Праниса заполнил магическую печать, и разум волшебницы объединился с разумом Хибби. Мост, возведённый меж ними, получился надёжным. Во всяком случае, так чувствовала Олаи. Она встретила старицу ровно посередине. Лицо, изрезанное морщинами, было измождённым и несчастным. Монахиня заговорила первой:

– Спасибо, что освободила меня, девочка. Быть запертой в собственной душе – страшная мука. Дыханье Богини, как же хорошо! Кажется, что целее, чем сейчас, я ещё не была.

– Мне жаль, Хибби, но когда заклятье развеется, всё вернётся на свои места. И ловушка захлопнется вновь.

– Пусть так, но хотя бы на миг ты подарила мне ясность мыслей, дитя. И это такое облегчение, такое счастье, что никаких слов не хватит, чтобы его описать. Во мне как будто воссоединились утраченные части целого. Словно бы некий гончар склеил кувшин из осколков.

– Я понимаю, госпожа. Все ваши слова и чувства сейчас становятся моими. В обратную сторону должно работать так же, потому что таково воздействие Праниса.

– И правда… Я вижу твои тревоги и знаю, как помочь. – Старица приблизилась к Олаи и протянула ей шкатулку. – Держи, дорогая, внутри ключ от двери, что покоится за книжным шкафом. Тайный ход, о котором рассказала Эсса, выведет тебя и твоих друзей далеко за стены города. Однако вам придётся быть осторожными. В подземелье легко потеряться. Пропустите поворот, и, считай, пропали.

– Помню, госпожа! Эсса говорила, что нужно держаться правой стены.

– Да, но она забыла упомянуть о тьме, что ожидает вас на пути к спасению. – Монахиня с трепетом взглянула на шкатулку. – В подземелье нельзя зажигать свет. Это древний закон, охраняемый очень злым проклятьем. Лишь те, кто пройдут подземелье во мраке, останутся невредимы.

– А что будет, если внести туда факел или свечу?

Мост затрясся, покрываясь трещинами. Хибби охнула и сжалась, как человек, которому вдруг стало очень плохо: тело её истончилось, усохло, а глаза впали. Казалось, что монахиня постарела ещё лет на двести.

– Будет то же самое, что сейчас происходит со мной, – задыхаясь, произнесла Хибби. – Я нарушила запрет, и тьма, потревоженная огнём лампы десятки зим тому назад, отняла у меня свободу. Безумие! Вот что ждёт глупцов, не побоявшихся проклятья.

Олаи огляделась вокруг и увидела, как рушатся чары. Узор воздушной арканы осыпался. Круг печати раскалился добела и грозил взорваться в любой момент. Неизвестная сила, исходившая из старицы, сопротивлялась чужому присутствию.

– Госпожа, вам больно! Будет лучше, если я прерву заклятье.

– Подожди, дитя, обращённые… – не успела договорить монахиня, потому что Олаи покинула её разум, отозвав магию и погасив вспышку нестерпимой боли.

Бережно усадив Хибби в кресло, волшебница забрала у неё шкатулку и крикнула друзьям, чтобы они зашли в келью. Дверь открылась. Первым вошёл Аристей. В руке он держал светильник, похожий на тот, что был у фонарщика.

– Вам это не понравится, но придётся оставить свет здесь, – сказала Олаи. – Дальше мы пойдём во мраке.

– Мы будем слепы и беззащитны! Ты уверена,маади? – спросила Айола и перевела взгляд на старицу. – А что делать с Хибби? Кто проведёт её через подземелье?

– Нет-нет! О-о-о, нет-нет! Бедная, бедная, в клети закована… Пташка не вылетит… Пташка останется в клети своей навсегда…

– Немногим раньше я соткала заклятье, которое позволило мне прочесть мысли Хибби. Она-то и рассказала, почему так важно не беспокоить подземелье. – Тени загадочно заколыхались на лице волшебницы. – Боюсь, что старица с нами не пойдёт.

– Не пойдёт! Не пойдёт! Хибби не пойдёт! Пташка не вылетит… Пташка останется… Останется…

Фраса подбежал к монахине, обнюхал кресло и потёртые башмаки, чихнул, а потом осторожно лёг рядом. Монахиня затихла. Олаи подумала, что причиной тому стала магия, которой у Искорки в избытке, но в действительности же Хибби успокоило тепло неравнодушной жизни. Касание существа, в сердце которого закралось сочувствие. А ещё благодаря Фрасе у старицы наконец-то отогрелись ноги.

– Проклятье, что стережёт подземный ход, может отнять у человека разум, – продолжила волшебница, – но мы будем в безопасности, если никак себя не проявим. Дорогу я знаю, поэтому пойду первой. Держаться будем за руки или за ремни: кому как удобнее. У всех есть ремни? Вокк, вы с дедушкой Доккой будете вместе. Гебб, Аристей, вы замыкающие, а Беррэ и Айола – за мной.

– А Фраса? – спросил Вокк, испуганно взглянув на лисёнка.

– За него не переживай, малыш. У Фрасы чуткий слух и острое лисье обоняние. Он-то нас точно не потеряет. Ты, главное, сам покрепче хватайся за Докку, ладно?

– Угу, – ответил мальчик.

– Тогда прощаемся с Хибби и в путь. Надеюсь, все согласны?

Спорить никто не стал, но Олаи понимала, что решение это далось нелегко. Оставить монахиню в Доме было равносильно тому, чтобы отдать её на растерзание обращённым.

Арис достал из связки две ржаные лепёшки и положил их на стол, у светильника. Пока Беррэ копалась в сумке в поисках винной бутыли, Гебб обошёл соседние кельи, заполнил дровницу монахини и разжёг камин. Лодочник тихонько помолился за дальнейшую судьбу Хибби, да и за его с ребятами судьбу – тоже.

Олаи сняла тяжёлые фолианты с полок книжного шкафа и, обнаружив в стене замочную скважину, вставила в неё ключ. Камень загудел, глухо щёлкая и скрежеща. А затем появилась тёмная щель шириной с худощавого человека. Пролезть в неё, особенно с сумками, было непросто, но возможно.

Фраса долго рычал на разверзшуюся в стене пасть, но когда в ней исчезли все, кого он любил, лисёнку таки пришлось последовать за ними во тьму.

– Знала бы, бедная, – хрипло пропела Хибби. – Знала бы, глупая, сколько в той клети зла…

Глава 16

Ужас подземелья

Скользя ладонью по мокрой стене, Олаи уверенно шла вперёд. Чары всё ещё кипели в ней. Печать Праниса испарилась, но воспоминания Хибби затухали медленно, не желая покидать чужой разум.

Воздух в подземелье был затхлый и тягучий, словно смола. Пахло сыростью и гнилью. В мертвенной тишине громче других слышалось дыхание Докки. Ему было сложно поддерживать темп, который задала Олаи. Даже малыш Вокк, то и дело срывавшийся на бег, справлялся лучше. Вслушавшись в страдальческие вздохи лодочника, волшебница вдруг испугалась, что стена под рукой исчезнет, что они заблудятся или что Фраса пробудит старинное проклятье, призвав пламя.

–Маади, я тут подумала, – прошептала Айо, но голос её всё равно прозвучал слишком громко. – А что, если подземелья Эдды связаны между собой?

– Эсса не говорила об этом, да и в памяти Хибби… – Олаи затихла на время, всматриваясь в нити слабеющего волшебства, а потом сказала: – Её память скоро меня оставит. Ничего не разобрать. Но я надеюсь, что ты ошибаешься.

– Поверь,маади, я тоже, – отозвалась Айола и крепче вцепилась в ремень Олаи. – Быть может, содержатель слышал что-нибудь про подземелья?

Молчавший большую часть пути Атсуш прочистил горло и мрачно произнёс:

– Сожалею, госпожа, но нет. Жрицы Палланты умеют хранить секреты. Однако же если подземные коридоры действительно сплетены как паучья сеть, тогда, боюсь, мы с вами вляпались в неё, точно безмозглые мухи.

Тьма загудела, и по земле пробежала странная дрожь. Волшебница остановилась. Искорка жалобно заскулил, а Вокк расплакался, испугавшись внезапного шума. Беррэ взяла мальчика на руки и попыталась его успокоить. Вокк положил голову на горячее плечо «ящерки», всхлипнул, обняв спасительницу, и замолк.

– Не расцепляйте рук, – предупредила Олаи, – прижмитесь к стене! Я проверю, что там.

Чародейка заглянула во мрак, как это умеют лишь люди, наделённые силой. В груди зажгло, и голова закружилась, но Олаи смотрела, пока, наконец, не увидела узор. Золотые нити мерцали, рождаясь в телах её друзей, и тянулись к ней, словно ветви деревьев – к солнцу.

Узор подземелья ощущался иначе. Он был запутанным и невзрачным. Олаи вглядывалась в него, но не понимала. Чародейке казалось, что кто-то следит за течением её мыслей, скрывается в черноте разверзшейся бездны и ждёт… Ждёт, когда она сделает следующий шаг.

Олаи коснулась одного из сплетений и вскрикнула, одёрнув руку. Защитная магия обожгла пальцы. Подземелье не приняло чародейку.

–Маади, ты в порядке?!

– Ничего страшного, – поджав губы, ответила Олаи. – Вот только мне не хватает мастерства, чтобы увидеть больше. Уверена, Астара справилась бы в два счёта. Жаль, что она не с нами…

– Ну уж нет! Хвала Богине, что она не с нами, – пробубнила «ящерка». – Не хватало ещё столкнуться с ней за очередным поворотом. Уж лучше вернуться в Дом и сразиться с обращёнными, чем с их королевой.

– Айола, почему ты думаешь, что…

Волшебница замолчала, прислушиваясь к чувствам. Ужалившее её заклятье проникло глубоко под кожу. Пульсируя и сдавливая кости, оно нарушало гармонию узора. Так же, как магия демона делала это с людьми.

И снова дрожь пробежала по земле. В этот раз сильнее и громче, как будто приближалось нечто огромное.

– Поспешим к выходу! – сказала Олаи. – Дальше мрак не такой густой и затхлый. Мы должны успеть до зари. Держитесь и не отставайте.

Она рванула вперёд, словно мышь, желающая убежать от кошки. Боль в руке понемногу затихла. Но страх гнал волшебницу, распалялся в груди как пожар. С каждым шагом она всё отчётливее ощущала присутствие преследовавшего их зла.

Поднявшись по лестнице, Олаи нащупала в стене дверь. Сквозь щели струился бледный, призрачный свет. Ветер колотился в старые доски. Дребезжали петли. Ночь стремительно таяла в лучах нарождавшегося солнца.

Волшебница повернула ключ в замке, услышала долгожданный щелчок, но не смогла хоть сколько-нибудь сдвинуть дверь.

– Наверное, ход занесло снегом, – с ужасом произнесла Олаи. – Скорее, Гебб, Аристей, помогите мне! Толкайте изо всех сил!

Юноши навалились на дверь, и она, наконец, поддалась.

Морозный воздух обжёг лёгкие. Сумерки показались ослепительно-яркими. И как же радостно беглецам было видеть силуэты друг друга. Сердце волшебницы озарилось надеждой, но в следующий миг во тьме подземелья раздался знакомый вопль…

Фраса зарычал, выпрыгнул из подземелья и обернулся к двери. Следом выбежали остальные. Ощетинившись, лисёнок сверкнул глазами и вспыхнул волшебным пламенем. Огненные языки лизали шерсть и плавили наст под лапами. Фраса готовился к нападению.

Отзываясь на пробуждённое колдовство, засиял амулет Олаи. Тени заплясали вокруг чародейки, сгустились, сжались. На освещённых лицах она прочла отчаянье и страх.

Утонув по колени в снегу, Беррэ отдала Вокка лодочнику и сказала затаиться где-нибудь в лесу. Старик возражать не стал, укрыл мальчика плащом и понёс к ближайшему дереву.

Атсуш вынул ключ из замочной скважины, захлопнул дверь и закрыл её с наружной стороны, понадеявшись, что это на время остановит обращённых. Но только содержатель успел отойти в сторону, как чудище ударило по двери с такой силой, что она сорвалась с петель, пролетела шагов пятьдесят и лишь затем тяжело ухнула в снег.

Олаи начертила круг силы, сплетая боевое заклятье. Студёный вихрь рванул в черноту подземелья. Такую мощь волшебница ощущала впервые: магия струилась по венам, срывалась с ладоней ревущим потоком воздуха, била точно и беспощадно, заполняя тоннель льдом. Олаи хотела сковать, заморозить обращённых, сколько бы их не явилось. Она могла. Она верила, что получится.

Печать заклятья раскалилась до предела, когда сила вдруг предала чародейку, а пальцы скрутила острая боль. Олаи едва сдержалась, чтобы не закричать.

Почуяв неладное, Фраса подбежал к хозяйке и заглянул ей в глаза. Лисёнок полыхал, точно костёр. Живой, неуёмный, горячий. Олаи же была холодной, слабой и опустошённой. Руки сами потянулись к пламени. Чародейка коснулась Фрасы, и боль мгновенно исчезла, но вместе с ней исчез и огонь, призванный лисёнком. Магия оставила их обоих.

Во тьме послышался треск. Ледяная стена, затворявшая ход, разбилась вдребезги.

Из подземелья показалась зубастая пасть, затем рога, шея и широкие плечи, покрытые чешуёй. Демон выбрался на свет утреннего солнца и разогнулся, встав в полный рост. В глубоких впадинах глаз мерцали жёлто-красные угли. Хвост, увенчанный костяными шипами, хлестал по снегу. Всего один обращённый, но какой ужасный!

– Ух и здоровенная же ты уродина! – вызывая гнев на себя, прокричал Атсуш и бросился на демона, вооружённый одними лишь кулаками.

Айола метнула клинки, но те отскочили от чешуйчатой брони, нисколько её не повредив.

Железная лапа ударила содержателя, отмахнувшись от него, как от невесомой букашки. Атсуш рухнул навзничь, хрипло закашлялся и замолчал, больше уже не поднявшись.

Тогда Аристей сбросил сумки и потянулся к ножнам отравленного кинжала, но демон рванул к иллионцу и схватил его за горло. Аристей повис над землёй, тщетно пытаясь высвободиться из лап монстра.

Гебб хотел было кинуться на помощь, но в бок ему вонзился шип, кривой и смертоносный, словно медвежий коготь.

Чудище пророкотало что-то злорадное и перевело взгляд на волшебницу.

Время замерло.

Застыв от ужаса и бессилия, Олаи безвольно наблюдала, как демон убивал её друзей.

В ушах шумело. К горлу подступал тошнотворный ком. Пахло кровью и гнилью обращённого.

Реальность как будто померкла и отступила в серое безликое небытие, где каждый удар сердца был подобен вечности. Она задыхалась и слепла. Разум её помутился, а рот пересох, словно русло ручья в пустыне.

И в миг, когда Олаи уже была готова сдаться, она услышала голос. Знакомый, родной голос, оберегавший её в детстве и пришедший, чтобы сберечь вновь:

– Я здесь, Оли, я с тобой. Совсем близко, – прошептал он. – Используй макадду и выпусти меня. Выпусти, пока не поздно. Сейчас!

Каким-то непостижимым образом чародейка поняла, что нужно делать: она прокусила палец и дотронулась им до кулона.

Магия пронзила тело, опалила ударом молнии и вырвалась из груди сферой чистейшего света.

Демон зашипел, точно испуганный зверь.

Придя в чувства, Олаи увидела Аристейя, лежавшего на снегу рядом с Геббом; «Ильсатских ящерок», что бежали к ним со всех ног. А ещё она увидела, как сотворённая ею сфера превратилась в волка.

Объятый призрачным сиянием, он поднял морду к небу и взвыл, чем довёл чудовище до исступления. Демон колол рогами, размахивал лапами и хвостом, желая растерзать волка, но тот уворачивался, прыгал, исчезал в одном месте и появлялся в другом.

И так продолжалось до тех пор, пока на зов не явилась целая стая белых духов. Сотни сфер слетались к чудовищу, плюясь огненными искрами и загоняя его обратно в подземелье. Духи пускали слепящие вспышки, кружились и жалили, словно рой потревоженных пчёл. Сгустки змеящейся магии впивались демону в глаза, ноздри и рот.