Хроники Лерона

– Толсон!

– Да, да, я продолжаю. Он сказал, что с помощью этих картинок сможет выследить тебя, когда ты вернешься. Еще он попросил меня нарисовать по гравюркам твой портрет. Я выполнил просьбу, и отец забрал его несколько месяцев назад. А еще он предупреждал меня, что если ты попытаешься завладеть моими гравюрками, каким-нибудь образом пронюхав про тайную комнату и меня, я должен их уничтожить и ничего тебе не рассказывать, а то ты убьешь меня сразу, как только все узнаешь. А я очень боюсь смерти. Ты сейчас зарежешь меня?

– Нет.

– Честно? – испуганно и с недоверием спросил Толсон.

– Честно. Скажи, а что было изображено на этих обгоревших рисунках? – спросил я.

– Тут ты отрубил какой-то бабе голову, а тут ты участвуешь в Великой Битве, – сказал человечек, полностью успокоившись (я уже давно развязал его).

– Больше ничего не знаешь?

– Папа приходил, как и прежде, каждый месяц, а я отдавал ему рисунки, предварительно сделав себе такие же. Мне показалась занятной эта история, и я ловил в своих мозгах все, что было связано с тобой. А еще я…

Дальше я уже не слушал. Я устал. Одна ночь, а столько событий, столько новых загадок, новых фактов! Но сейчас я не хотел обдумывать и анализировать все это. Я хотел поесть и поспать. Мой организм нуждался в отдыхе, не говоря уже про разум. Я собрал все листки, рассыпанные по полу, и, толкая впереди себя Толсона, добрел до лестницы. Уже спустившись по ней на первый этаж, я спросил карлика, как отец проникал к нему в комнату, на что тот снисходительно ответил:

– Через дверцу в туалете, конечно.

Мы вышли во двор. Светало. Переступая через трупы гвардейцев, мы двигались к Гору Йовирку, ждавшему меня все это время возле резных дворцовых ворот. Увидев Толсона, он присвистнул:

– Что это за гномик?

Я увидел, как Толсон обиженно надул губы, но не стал ничего говорить ни тому, ни другому. Я нуждался в пище и глубоком сне. Пообещав все рассказать потом, я узнал у Гора, что все готово к пиру в честь победы. Значит, сон придется отложить на несколько часов, ведь не мог же я, предводитель победивших воинов, не попировать со своими отважными ребятами. Посадив Толсона перед собой, я кивнул Гору, и мы пришпорили коней, которые, высекая из мостовой искры, помчались в город.

Когда через сутки мы покидали Акресс, я подумал, что пророчества должны сбываться, и поэтому приказал своим воинам поджечь дворец Скворта.

Я стоял на безопасном от бешено пылающего дворца расстоянии и, запрокинув голову, громко смеялся.

Глава VII. Версии

С холма, последней неровности, являющей собой как бы границу между юго-восточной территорией Бермандии, изобилующей горками и возвышенностями, и северо-восточными областями страны, равнинными и бедными влагой, были видны костры, дым от которых окутывал многочисленные палатки, разбитые вокруг огромного шатра. Это был лагерь Скворта. Мы добрались к конечной цели нашего путешествия на двое суток раньше намеченного срока, практически полностью осуществив мой план. Оставалось только нанести врагу неожиданный удар, когда Винсент пойдет послезавтра в обговоренную нами еще в Арколе и подготовленную в мельчайших деталях атаку. Я потерял четвертую часть отряда за последний переход, и теперь у меня было около двухсот воинов. После того, как мы покинули Акресс, нас было уже человек на пятьдесят меньше, но чем ближе подходили мы к району боевых действий, тем чаще нам встречались отдельные отряды гвардейцев и, следовательно, тем чаще нам приходилось сражаться. Мы несли потери, но умелая организация атак делала их почти незаметными на фоне тех потерь, которые несли королевские войска. Ни один враг не ушел от нас, а с Винсентом остался человек, одевающийся в мои цвета и моего телосложения, поэтому я был уверен, что Скворт еще ничего не знает о моих партизанских действиях у него в тылу. Я имел все основания полагать, что неожиданное нападение моего пусть небольшого, но опытного войска, может решить исход предстоящей битвы.

За время перехода от Акресса к военному лагерю противника я успел многое передумать, пытаясь собрать головоломку событий и фактов в единое целое. Решение уже начало смутно прорисовываться у меня в мозгу, но не хватало нескольких ниточек, которые связали бы все воедино.

Правда, головоломка включала в себя только самые злободневные вопросы, а о кроваво-красном шаре, Схайореле и Всадниках Судьбы я старался вообще не думать. Сопоставив кое-какие известные мне сведения, я пришел к некоторым выводам относительно происходящего.

Все определенно указывало на то, что год назад, сразу после моего исчезновения из Подлунного Мира, со Сквортом произошли какие-то сильные перемены. Из справедливого монарха он превратился в жадного и жестокого правителя. Это было ясно из разговоров бермандцев, к которым я прислушивался в трактирах и постоялых дворах, когда спасался от преследования. Толсон тоже в своем рассказе отметил странное поведение отца. А добавив ко всему этому, что из друга он резко стал моим врагом, я решил, что причина перемен, произошедших с королем – во мне. Он назвал меня демоном, что в принципе год назад было правдой. Значит, он где-то пронюхал о том, кто я на самом деле, и сильно испугался. Это объясняло повышенный интерес, проявленный к моей персоне, который выражался в заказе гравюр и портрета, а после – в настойчивой и долгой погоне. Еще я решил, что если Скворт раньше думал, что я вернулся с Силой, и поэтому побоялся сразу избавиться от меня, а, по словам Морроу, решил посоветоваться с Ирвингом, то теперь он знал, что Силы у меня нет. Ведь если бы я обладал Силой, то не убегал бы от его солдат через всю страну, а решил бы эту проблему, используя свое могущество. Ирвинг, видимо, тоже побоялся убить меня сразу, когда я заявился в замок, так как был предупрежден о моей Силе Сквортом. Рассказ же о болотных тварях, скорее всего, был ложью, оправдывающей в глазах прибывающих воинов выплату денег бездействующим наемникам, на самом деле собираемых для какой-то другой, несомненно, связанной со мной, цели. То, что мне так легко удалось выскользнуть из замка, а после – из дворца, я опять списал на счет своей, в данный момент мнимой, Силы. Живущий-В-Тумане был заодно со Сквортом, наверное, заключившим с ним союз, выбравшим из двух зол меньшее. Он прибег к его помощи, чтобы найти меня и задержать до прибытия своих гвардейцев. Наиболее вероятно, что Скворт руководствовался при этом гравюрой Толсона, и, хоть Живущий-В-Тумане действительно был злым демоном, считал меня все же более опасным. Кстати, если до моей встречи с Живущим-В-Тумане Скворт, возможно и сомневался в том, что я лишился Силы, то после нее у него должны были пропасть все сомнения.

По-моему, вырисовывалась довольно-таки понятная картина. Правда, на этот холст следовало нанести еще несколько недостающих мазков. На предпоследней гравюре я убивал какую-то женщину. Зачем я это сделаю и кто она? На последней – участвовал в Великой Битве, про которую мне столько наговорил Живущий-В-Тумане. Тогда я посчитал это хитрой уловкой, но теперь, когда первые три предсказания сбылись, у меня не было причин думать, что последние два не сбудутся. Это означало, что не все в рассказе Живущего-В-Тумане – ложь.

Основной преградой, о которую разбивались все мои рассуждения, было мое отражение. Я считал его героем своего сна, а оно появилось в реальном мире. Толсон сказал, что ничего об этом не знает, и я верил ему. Может оно – плод моего разгоряченного битвой и головной болью воображения? С каждым днем я все больше и больше склонялся к этой мысли, тем не менее ощущая всем своим естеством какую-то смутную тревогу.

Мы ждали дня, когда должна начаться битва. Укрывшись в небольшой роще, спрятанной между холмов, мы отдыхали от почти сказочного рейда, совершенного нами меньше чем за две недели. Мы точили свое оружие: мечи, топоры и ножи, уже успевшие затупиться за это время. Я постоянно напоминал воинам, что от них требуется: как построиться для ведения боя, как перестраиваться при отступлении, какие маневры нужно использовать, чтобы противник понес как можно больший урон.

Толсон все время ходил угрюмый. Он был нашим заложником и стал бы нашей козырной картой в случае поражения. Мне было жаль этого смешного, немного дебиловатого парня, но война есть война. Если бы я отпустил его, то он сразу бы рванул к отцу и сдал бы ему нас, а убивать его не имело смысла – он мог нам еще пригодиться.

Глава VIII. Радости и горести

Наступило утро битвы. Как только восток заалел, в остывшем за ночь воздухе зазвучали крупная барабанная дробь, крики, металлический лязг. Я взобрался на холм и окинул взглядом бескрайнюю степь. Было прохладно, поэтому я поплотнее закутался в плащ и долго медитировал – ложиться на холодную землю или нет. В лагере Скворта царила страшная суета, и, останься я стоять в полный рост, то никто бы меня не заметил. Но, решив лишний раз не рисковать, я, сжав зубы, все-таки улегся в траву и наблюдал, как бермандцы выстраиваются в стройные колонны. Боевые знамена трепетали на ветру. Я узнал, глядя на гербы, изображенные на них, что почти все знатные лорды королевства остались верны своему монарху и будут участвовать в сегодняшнем сражении. Справа медленно выплывало из-за горизонта солнце, освещая армию врага. Латы рыцарей ярко блестели в лучах светила, отливая розовым. Шло время, возня в стане противника стала стихать, а Винсент все еще не нападал на это огромное войско. Я продрог уже до мозга костей и подумал, что если уцелею в кровавой сече, то насморк мне гарантирован. Я немного волновался, но страха не было. Мои воины ждали сигнала по другую сторону холма, до слуха доносилось фырканье их лошадей и легкое позвякивание оружия. Огромную армию Скворта и мой маленький отряд разделяли всего каких то двести-триста метров, и если бы не было этой толщи земли между ними, то спрятаться нам было бы негде. Но Скворт, уверенный, что с тыла ему ничего не угрожает, допустил ошибку, разбив лагерь под последним холмом, а не подальше в степи.

Винсент и не думал начинать сражение. Я уже начал психовать и обзывать его нехорошими словами, а потом достал из внутреннего кармана кожаной куртки припасенную для таких случаев сигару и впервые за полтора месяца закурил. Я хотел таким образом успокоить нервы, но так как сигара была очень крепкой, а я долго не курил, то заработал только сильное головокружение. В тот самый момент, когда я затушил сигару, северная линия горизонта порвалась, и огромная серая туча двинулась в мою сторону. Через некоторое время я понял, что это армия Винсента Аркольского. Я уже различал отдельных всадников, скакавших навстречу врагу, чтобы сшибиться с ним в кровавой битве, видел королевский штандарт, гордо возвышающийся над стягами лордов Аркола, улавливал слепящие солнечные блики на доспехах воинов. Армия наступала в полном беспорядке, без какой-либо системы, без какого-либо строя. Но это была еще одна часть нашего с Винсентом хитроумного плана. Когда аркольские войска подошли на достаточное расстояние, бермандцы засыпали их дождем стрел, но и лучники Винсента внесли в ряды врага небольшую неразбериху. Я лежал, затаив дыхание. Сейчас армии сойдутся еще ближе. Успеют аркольцы или нет? Я опять закурил. Щуря глаза от едкого дыма, я увидел, как быстро, в мгновение ока, построились в боевой порядок еще секунду назад хаотично двигавшиеся полки Винсента, как попятились, не ожидавшие такого маневра бермандцы, как, наконец, сошлись передовые отряды двух армий. И сразу же степь наполнилась звоном металла, воплями боли, криками ярости, ржанием лошадей, боевыми кличами. Я уже не лежал, а стоял, дрожа от нетерпения, чувствуя, как адреналин поступает в кровь, как повышается артериальное давление. А внизу творилось что-то страшное: люди гибли сотнями, кровь лилась рекой. Силы были равны, и две армии, как два потока разного цвета, смешались одна с другой. Я смотрел на Винсента, раздававшего налево и направо своим гигантским мечом смертельные удары, смотрел на своего двойника, который тоже сражался, как зверь. Смотрел на Курта, прорубающего себе дорогу к человеку, изображающему меня, смотрел на Скворта, старого, но еще сильного воина, который искал встречи с Винсентом. Я стоял на вершине и наблюдал, ожидая своего часа. Когда я увидел, что барон Ролод собирается ввести в бой резервные войска, то решил, что пора действовать. Быстро сбежав по склону к своему отряду, я с ходу вскочил в седло. Все сразу все поняли, и мы помчались, обгоняя ветер, в стан неприятельских войск. Выхватывая из ножен мечи, мы в считанные доли секунды оказались на вершине холма. Рыча, свистя и улюлюкая, мы, словно лавина, скатились на равнину и, буквально, врубились в запасные полки бермандцев. Схватка была недолгой. Гвардейцы пятились, завидя меня. Они кричали:

– Демон! Демон! – и падали, сраженные нами.

Я понял, в чем дело. Они думали, что я в самой гуще битвы, они видели, что я там, впереди, и вдруг я появился и в тылу. Они в панике разбегались передо мной, решив, что я раздвоился. Я подумал, что их подозрения не лишены смысла, вспомнив про свое отражение, но сразу отбросил эти мысли и еще энергичнее заработал Схайорелом. Барон Ролод упал, разрубленный мною пополам, и мы ворвались в кровавый танец уничтожающих друг друга армий, не переставая сечь врагов. И здесь солдаты Скворта в ужасе отступали передо мной. А мы с Винсентом не придали значения такому немаловажному и устрашающему фактору, как участие в битве двух Мэтлоков! Рядом со мной дрался Гор. Он, хоть еще и юный, но уже доблестный воин, наносил бермандцам сокрушительные удары, врезаясь в их ряды с упорством и силой, присущими его характеру. Привстав в стременах, он косил гвардейцев, как траву.

Казалось, что конца не будет этой резне, но когда солнце перевалило точку зенита и двинулось на запад, войска Скворта дрогнули и стали понемногу отступать. Я носился по равнине, усеянной трупами и почерневшей от крови, надеясь столкнуться либо с Куртом, либо со Сквортом, и сразиться с врагом. Но все меньше и меньше мне встречалось бермандцев. Отступление было быстрым и, видимо, продуманным заранее, поэтому я, наверное, не заметил, как Курт и Скворт проскочили мимо меня, вероятно тоже не заметив своего врага. Добивая замешкавшихся гвардейцев, мы с Гором летели в сторону штандарта Винсента, который мелькал уже совсем рядом.

Через несколько минут мы были уже с королем Аркола. Сняв с головы измятый шлем, он вытер стальным рукавом со лба пот и, улыбнувшись, сказал:

– Славная была сеча! Я рад приветствовать вас живыми и невредимыми, к тому же хочу поздравить с победой!

Мы стали биваком подальше в степи. Смеркалось. Попивая вино, я рассказал Винсенту о своих приключениях. Толсон, во время сражения находившийся под присмотром двух воинов из моего отряда, сидел возле костра и методично тыкал в него палкой, каждый раз удивленно наблюдая за тем, как очередной сноп искр взметается ввысь. Винсент внимательно слушал мою историю, не забывая при этом периодически подливать мне и себе вина. Я поведал ему обо всем, опустив в рассказе странный сон и случай с отражением. И тут я подумал, что между моим сновидением и происшествием во дворце Скворта должна существовать какая-то непосредственная связь. Но какая? Плюс еще один вопрос. Сколько их уже у меня? Если принять мою версию относительно недавних событий за истинную, то все равно набегало с полдюжины. А если я ошибся в своих размышлениях и логических построениях? Тогда не меньше двух десятков. Да, весело.

– Ну, а теперь твоя очередь хвастаться подвигами, – сказал я Винсенту, когда закончил свое повествование.

Винс рассказывал о том, как он пересек границу и сразу вступил в бой с заградительными отрядами, как отбиваясь от дерзких и неожиданных нападений бермандцев, он углублялся вглубь страны, как неделю назад он дал большое сражение невдалеке от Тровера, не одержав при этом явной победы, но изучив тактику врага. Слова текли и текли, я одобрительно кивал головой, но думал совсем о другом. Я вспомнил Анжелу. Наверное, я никогда ее больше не увижу. Перед глазами стояло ее лицо, я снова и снова прокручивал в мозгу свой последний вечер на Земле, и мне вдруг стало очень грустно. Конечно, здесь была Луиза, и я женюсь на ней, как только рассчитаюсь с врагами. Меня уже засосал этот Мир, я знал, что останусь здесь навсегда, потому что я сразу, как только попал сюда, начал решать свои личные проблемы, совершенно забыв о своем договоре с Всадниками Судьбы. Раньше я уже выполнял их поручения, получая в обмен то, что мне требовалось, но никогда это не затягивалось так надолго. Ну сутки, ну двое, ну максимум неделя. Здесь же я торчал уже больше двух месяцев, а чего-нибудь определенного пока не намечалось. Надо мной властвовало сейчас лишь желание отомстить за мою попранную честь и униженное достоинство, и я считал, что это должно произойти очень скоро. А что я буду делать дальше? Всадники Судьбы уже, наверное, махнули на меня рукой, глядя из Центра Миров, как я, идя на поводу своих амбиций, копошусь в мелочных проблемах этого Измерения. Они, скорее всего, уже забыли обо мне, решив, что Утративший Мощь не помнит, кто он и откуда родом, что для меня важней все то, в чем я погряз в Подлунном Мире. Но если так, а я был уверен, что так оно и есть, то они глубоко заблуждаются и сделали большую ошибку. Я помнил. То, что я очень себялюбив, горд и никогда не прощаю обид, конечно, правда. Но, отомстив Скворту, я был бы очень даже не прочь вернуться на Землю и завершить там то, что должен. Но поздно, надо было с самого начала думать только о задании Всадников, а теперь я женюсь, и буду нянчить детей, влача жалкую жизнь средневекового феодала. Эти четыре слова, выуженные из земных книг, как нельзя лучше описывали мое будущее. Конечно, Луиза хорошая девушка, но во многом уступает Анжеле, и последнюю я люблю больше. Но с этим можно смириться. Ведь не встреть я Анжелу в ночном клубе, не ожили бы во мне угасшие было чувства, и сейчас Луиза была бы для меня самой прекрасной девушкой во всей Вселенной. Смириться нельзя с тем бездействием, на которое я буду обречен в этом Мире. Я привык все время находиться в движении, прыгая из Измерения в Измерение, а здесь, в Подлунном Мире, мне будет скучно и тесно.

– …Он назвался Морроу, твоим другом, но я не поверил этому бермандскому шпиону и посадил в клетку на колесах, которую тягал за собой. Я решил, что если ты и Гор попадете в плен, то смогу попытаться произвести обмен. Но теперь я думаю, что ему надо отсечь голову, – рассказывал Винсент.

Эти слова вернули меня к действительности:

– Морроу здесь?! отведи меня к нему!

Тощий, как смерть, грязный и оборванный, в грубо и наспех сколоченной клетке сидел Морроу. Под глазами мешки, в глазах отчаяние. Когда он увидел меня, то вскочил с пола своей передвижной тюрьмы и, обеими руками схватившись за толстые сучковатые дубовые ветви, из которых были сделаны ее решетчатые стены, ждал, пока Винсент откроет замок, надежно охраняющий дверь клетки.

– Мэтлок, я благодарю Вас, – сказал он, спрыгивая на землю.

Мы пожали друг другу руки, Винсенту же вместо рукопожатия достался взгляд, полный негодования. Хмыкнув и повев плечами, король Аркола развернулся и пошел в сторону своей палатки, что-то бормоча себе под нос. Мы же с моим старым боевым товарищем сначала отправились к обозу, сопровождавшему все это время армию Винсента и снабжавшему его воинов одеждой и провиантом, где Морроу переоделся во все чистое, натянув, правда, белье на грязное тело, а после – к кострам, где он подкрепился куском жареного мяса и бутылкой вина. Я решил, что настало время порасспросить его.

– Ну, Морроу, расскажи мне теперь свою историю, – попросил я.

– Я начну с того момента, когда Вы сбежали из дворца, – начал было он.

– Нет, нет, – перебил его я. – Начни, пожалуйста, с событий годичной давности, которые так сильно повлияли на Скворта.

Я немного блефанул. Нет, я ни в чем не подозревал Морроу, ведь он спас меня от неминуемой смерти. Просто он мог забыть какие-нибудь мелочи, посчитать незначительными какие-либо факты, а теперь он знает, что мне известно кое-что, и постарается воспроизвести все как можно точнее, постарается вспомнить события до мельчайших подробностей, так как подумает, что даже один упущенный момент может вызвать у меня подозрение, что он что-то утаивает. Конечно, я верил ему, и если бы он что-нибудь упустил в своем рассказе, то я не заподозрил бы его ни в чем, даже знай я подробно о том, что происходило в те дни. Но, осознавая, что его только что освободили из клетки, в которой он находился, так как его посчитали шпионом врагов, и, не ведая о том, что мне почти ничего не известно, он выложил мне все, что знал.

Оказывается, год назад Скворт, желая подлечить замучившую уже его подагру целебными грязями Южных Болот, вместе с небольшим отрядом телохранителей, среди которых был и Морроу, отправился из Акресса на юг страны. Они остановились в моем замке, где узнали, что я пропал, оставив на своем столе документ, согласно которому все дела на время своего отсутствия поручал вести управляющему Донату. Неделю гостил Скворт в замке, ожидая, что со дня на день я объявлюсь. Но меня все не было и не было, и тогда он начал расспрашивать челядь, при каких обстоятельствах я исчез. Никто ничего не знал, кроме того, что однажды, когда я лег спать, то утром в постели меня уже не было. Скворт сперва разволновался не на шутку, но потом успокоился, решив, что это какая-то прихоть новоявленного герцога, который еще несколько месяцев назад был простым наемником из Нурона, страны, являющейся северным соседом Бермандии (это была моя легенда). Скворт каждый день ездил на болота, где погружался по шею в грязь и проводил в таком положении по несколько часов. Каждый раз его сопровождала ровно половина отряда охранников. Однажды, когда Морроу был среди тех, кто остался дежурить в замке, Скворт вернулся с болот злым и раздраженным. Его все выводило из себя, он кричал на своих воинов, бил моих слуг. Он орал на моих людей, что они продали душу демону, что всех их надо казнить. Вечером, за ужином, он вроде бы немного отошел. Скворт шутил, смеялся над чужими шутками, не сводя при этом глаз с молодой и красивой дочери управляющего. Похотливый пес! На следующее утро, сопровождаемый телохранителями, он покинул замок, вежливо попрощавшись со всеми его обитателями и, мотивируя свой отъезд тем, что в Акрессе его ждут важные государственные дела. Вернувшись в столицу, он потихоньку начал поднимать налоги, увеличивая и их количество. По стране прокатилась волна облав, в результате чего лишились жизни сотни преступников, начиная от жестоких убийц и заканчивая мелкими воришками. Затем стали вешать и ни в чем не повинных людей, руководствуясь при этом лишь откровенно лживыми доносами. Скворт превратился в тирана. Все считали, что он немного тронулся, так как все свои действия он оправдывал тем, что страна должна быть готова к встрече с демоном, то есть со мной, а значит стране нужны деньги и железная дисциплина. Люди смеялись над ним, считая такие заявления о своем спасителе от болотных монстров, то есть обо мне, полнейшим бредом. Правда, делали они это тайно, опасаясь несправедливой кары. Меня все помнили, уважали, а некоторые даже считали богом, что, впрочем, было недалеко от истины. Потом появился Курт Ирвинг. Говорили, что Скворт заметил его на каком-то цирковом представлении и, пораженный его силой, ловкостью, мастерством, приблизил к себе. Больше полугода назад он подарил ему мои земли и мой титул, отправив жить в замок, где тот женился на дочери управляющего. Ходили слухи, что Ирвинг по приказу короля набирает там отряд воинов для борьбы с оправившимися после поражения тварями из болот.

Около двух месяцев назад король почему-то решил, что через несколько недель я должен объявиться. Скворт страшно боялся этого события, что было видно по его суетливым движениям и широко раскрытым глазам, но хорохорился и кричал, что даст мне "просраться". Он вызвал к себе Курта, и они постоянно обсуждали планы моего уничтожения. Но я появился в Подлунном Мире немного раньше предполагаемого врагами срока, когда они еще не были к этому готовы.

Когда я добрался до дворца, Курт развлекался в Акрессе. После того, как Скворт выслушал меня и отправил отдыхать, в город сразу был послан человек, который привел к Скворту Ирвинга, и они начали экстренное совещание. Морроу предупредил меня о ловушке, которая благодаря нему не успела захлопнуться. Парень остался во дворце и следил за всем происходящим. Он рассказал мне, как организовывались погони и засады, как разведчики сообщали о моих передвижениях по стране в течение тех трех ужасных дней, как Скворт кричал на Ирвинга, обвиняя его в невнимательности и тупости. Еще бы, ведь он меня упустил, когда я был уже у него в руках, причем я ничего не знал о том, что Скворт предал нашу дружбу, и поэтому представлял из себя легкую добычу. Когда меня подхватил туман и понес с огромной скоростью на восток, о чем сообщил один из отрядов преследователей, то Скворт запаниковал. Потом, когда появились донесения шпионов о том, что я в Арколе и вместе с Винсом готовлюсь к войне, то подготовка началась и в Бермандии. С каждым днем Скворт чувствовал себя все уверенней и уверенней, а когда Морроу видел его в последний раз, перед тем, как переметнуться к аркольцам и ко мне, то король просто излучал собой счастье.