Хроники Лерона

– … Когда же туман Тровера отправился с ветром на юг, а ты на своем коне – на восток, я потерял тебя, и мне пришлось ждать некоторое время, пока ты не въехал в небольшое облачко тумана, скорее даже легкую дымку. Это очень редкое явление в сухом степном климате, мне очень повезло. Я почувствовал тебя и перешел по туману сюда.

– А почему, братишка, ты в Тровере не вступил в контакт со мной? – попытался подловить я незнакомца.

– Из-за бурных событий, развернувшихся в городе, которые, по всей видимости, были вызваны твоим появлением.

Ну, конечно, придурок, как бы ты сам вступал в контакт с тем, кто сначала думает о том, как бы поскорее набить желудок, потом о том, как было бы замечательно поспать минимум с сутки, а затем дерется на мечах, бегает по канализации и трахается в ванной? Я разрывался и не знал, что думать: с одной стороны все сходилось, и я верил Живущему-В-Тумане, с другой же было что-то такое, что сводило весь его рассказ на нет. Дело в том, что с самого рождения до момента полного овладения Силой я находился на глазах у матери в ее дворце. Я знал это наверняка. Но почему где-то в глубине сознания всплывали картинки, явно связанные с этим моим вторым детством, пусть бледные, но вполне реальные? А еще, сознавая, что история с Великой Битвой сильно смахивает на дешевый фэнтезийный рассказ, я не мог отделаться от мысли, что уже где-то встречался с упоминаниями о ней.

– А сейчас мы перейдем в Страну Миллиона Мелких Капель прямо во дворец Великого Отца, где ты предстанешь перед ним и своими братьями и сестрами, – сказал расплывчатый тип и потянул ко мне руки, являющимися ничем иным, как густым туманом.

Я отпрянул от него, опасаясь какой-нибудь выходки. Мышцы стали неметь, и вокруг меня возникла туманная дымка. Вдалеке, на самом горизонте, появились черные точки, которые спустя некоторое время превратились во всадников, бешено скачущих по направлению к нам. Я уже двигался с огромным трудом, туман все плотнее и плотнее окутывал меня, а Живущий-В-Тумане все тянул и тянул ко мне свои пустые рукава. Шло время, всадники приближались, загадочный незнакомец продолжал сдерживать меня каким-то неведомым способом, а я тщетно пытался вырваться из-под его власти. Внезапно та часть пейзажа, которую я мог обозревать, находясь в своем незавидном положении, начала покрываться огромными пузырями, которые лопались и появлялись вновь, и у меня все поплыло перед глазами. Это напомнило мне, как когда-то я смотрел в кинотеатре какой-то фильм, и в кинопроекторе загорелась пленка. Сейчас с вполне реальным пейзажем происходило почти то же самое, что тогда я увидел на экране: изображение пучилось, текло, линии наползали одна на другую. Я услышал смех. Это был смех Живущего-В-Тумане, смех радости и злорадства. Поделом же мне, бестолковому! Это же надо, купиться на такой бред, поверить незнакомому подозрительному типу, причем поверить не в какую-то безобидную ерунду, а в серьезные вещи, которые, окажись они правдой, сильно повлияли бы на мою жизнь и изменили бы мои представления о том, кто я и откуда! Вероятно, этот призрак каким-то образом вызвал у меня ложные воспоминания о детстве, а я, кретин, повелся, хотя прекрасно знал, что воспитывала меня мать, а не отец. Я отчаянно пытался освободиться из-под контроля Живущего-В-Тумане. Пот стекал с меня ручьями. Казалось, мышцы порвутся от напряжения, а череп взорвется от мысленных усилий мозга. Я почувствовал, что хватка Живущего-В-Тумане несколько ослабла, и, сконцентрировавшись до предела, рванулся изо всех сил, стараясь своим разумом подчинить себе разум врага. Мой противник взвыл, то ли от боли (в чем я сомневаюсь, так как я был Утратившим Мощь и, следовательно, ментальные способности мои были очень малы, если вообще они еще имелись), то ли от отчаяния, и отпустил меня.

Картинка приобрела четкость. Я летел вниз, кувыркаясь в воздухе. Метрах в двухстах подо мной находился лес, а легкое туманное облачко уносилось куда-то ввысь. Я падал, а в голове строка за строкой всплывала из глубин моей памяти песня, которую давным-давно пела мне, покачивая колыбель, мать:

Туманные ночи,

Туманные дни,

Ничего ты не хочешь,

Желанья украли они.

Откуда они приходят,

Уходят они куда,

Что в боли они находят,

Что ищут они всегда?

Они говорят, что в боли

Рождается красота.

У них железная воля,

У них есть цель одна,

Но цель их никто не знает,

Знают только они.

Пока же туман витает,

Они смелы и вольны.

Они не ведают смерти

И Силу черпают в обмане,

Древних демонов дети —

Живущие-В-Тумане.

Глава IV. Старый друг лучше новых двух

Я очнулся от холода. Была ночь. Я лежал на мокрой земле, ощущая, как она постепенно вытягивает из меня тепло. Когда я открыл глаза, то взору моему открылось черное небо. Не мерцали тусклым светом звезды, и большая желтая луна пряталась за огромными тучами. Казалось, что все мироздание развалилось на миллиард кусков и стремительно летит в бездну – в лесу бушевала буря. Стволы деревьев, согнутые как тугой лук, трещали, готовые в любое мгновение рухнуть на землю. Лопнувшие небеса низвергали дождевые потоки на стонущую почву.

Я попробовал подняться и сразу упал – резкая боль иглою пронзила все тело. Через минуту я повторил попытку, и ценой больших мучений она мне удалась. Опершись одной рукой о ствол какого-то дерева, другой я ощупал себя и обнаружил множество ссадин и ушибов. Ныла спина, подкашивались ноги, голова постоянно падала на грудь. Надо идти, идти куда-нибудь, все равно куда, лишь бы идти, лишь бы не замерзнуть.

Я брел сквозь лесную чащу. Ветер, злой и колючий, бил мне в лицо, но я, преодолевая его сопротивление и раздвигая сплошную пелену воды, исторгаемой небом, шел вперед, надеясь когда-нибудь выбраться из этого негостеприимного леса. Сколько же еще препятствий встретится мне, смогу ли я преодолеть их, пройти до конца путь, предначертанный Судьбою? Я, терпевший сотни лишений, десятки раз смотревший смерти в глаза, был вынужден вновь и вновь подвергаться ужасным, жестоким испытаниям. Иногда мне казалось, что нет ни малейшего шанса на успешное окончание моих приключений в этом Мире, каждый новый день пребывания, в котором приносил с собой новые трудности, по сравнению с которыми трудности предыдущего дня казались чем-то незначительным и легко преодолимым. Каждое утро я думал, увижу следующий рассвет или нет, каждую минуту я был готов сломаться, впасть в панику, предаться отчаянию. Но я держался. Надолго ли хватит моей решимости, если ничего не изменится, если я и дальше буду убегать, оставаясь лишь жалкой добычей в охоте Курта Ирвинга и Скворта? Не знаю. Я чувствовал себя волком, обложенным со всех сторон, но страстно жаждущим крови своих преследователей. Но что я мог сделать, если был один, совсем один в этом свихнувшемся Мире? У меня не было ни могущественных друзей, ни былых возможностей, и, не имея этого, я не мог перепрыгнуть веревку с красными флажками и перегрызть горло врагу, хоть во мне и кипело такое желание. Но я верил в себя, верил, что все-таки отыщу способ отмстить обидчикам, и, сцепив зубы, я шел вперед.

К утру буря стала стихать. Солнце прорезало лучами темные тучи, ветер успокоился, и дыхание его стало теплым и ласковым. Через некоторое время тучи окончательно рассеялись, и дождь закончился. Лес сразу же взорвался тысячей звуков и запахов. Птицы пели хвалу солнцу и новому дню, и вместе с ними радовался и я. Я радовался свету, который струился сквозь листву, прогоняя мрак ночи назад, в те щели и трещины, в которых он привык прятаться в ясные погожие дни. Я радовался теплу, которое вместо холодных капель дождя теперь лилось с лучами светила с небес. Я радовался жизни, которая забурлила в лесу, заставляя и меня встряхнуть головой и отбросить мрачные мысли.

Я вышел на большую поляну. В центре ее расположился пригорок, на котором рос огромный раскидистый дуб. Развесив на его узловатых ветвях мокрую одежду, я насобирал ягод земляники, которыми изобиловал здесь лес, и, позавтракав, лег отдохнуть, завернувшись во влажный рваный плащ.

… Мне снилось, что я иду по коридорам дворца, стены, потолок и пол которого были сделаны из черного отполированного хрусталя. Мое отражение на секунду привлекло мое внимание, и я встретился взглядом с худощавым высоким молодым человеком. Его карие глаза пристально смотрели в мои, а полные губы улыбнулись в ответ на мою улыбку. Я нахмурил брови, и края его темных густых бровей тоже сошлись над переносицей. Когда же я продолжил свое продвижение в глубину коридоров, он тряхнул головой, откидывая за спину длинные черные волосы, и зашагал бок о бок со мной, не отставая и не перегоняя. Звук моих шагов, неоднократно отразившись от древних стен дворца, падал мне под ноги, чтобы через мгновение вновь выскочить из-под каблуков моих замшевых сапог и повторить свой замысловатый путь. Тьма окружала меня со всех сторон, но я видел в темноте. Пройдя очередной цикл поворотов, я оказался у массивной двери, инструктированной черным золотом. Подобрав одной рукой край красного плаща, другой сжимая рукоять Схайорела, я вошел в эту дверь. В противоположном конце зала, выточенного в гигантской черной жемчужине, на огромном троне, усеянном черными бриллиантами, сидела, облаченная в черный шелк, моя мать…

Я закричал и проснулся, дрожа всем телом. Мне было так страшно, как еще никогда не бывало. Я стучал зубами, не в силах прекратить произвольные движения челюстей, а по коже бегали мурашки. Меня трясло еще несколько минут, пока я не стал успокаиваться и приходить в себя. Постепенно возвращаясь в нормальное состояние, я пытался понять, что же вызвало у меня приступ неописуемого ужаса. Ведь ничего такого не было в моем сне. Я уже устал пытаться разгадывать загадки, которые, казалось, не имели отгадок, поэтому, сославшись на Зигмунда Фрейда, считавшего, что сновидения – это скрытые мысли и воспоминания, вызываемые событиями предшествующих суток, я решил, что мой страх – следствие того, что происходит со мной в последнее время, а также некоторых размышлений о затруднительном положении, в котором я оказался. Успокаивая себя подобным образом, я пообедал земляникой, сожалея об отсутствии сливок или сметаны, одел порядком подсевшие серые шерстяные брюки, алую атласную рубаху, высокие кожаные сапоги, пристегнул к поясу меч, накинул грязно-белый плащ, и двинулся в путь. Ориентируясь по мху, я шел на восток, надеясь, что все-таки доберусь до Аркола.

Солнце палило нещадно, жара стояла немилосердная. Сильно хотелось пить, во рту у меня пересохло. Выручала земляника, которой я набрал про запас довольно-таки много, завернув в кожаную куртку эти вкусные сочные ягоды. Я старался идти, не выходя за пределы теней, отбрасываемых деревьями, но все равно было очень душно и сильно хотелось пить. Я даже начал подумывать о дожде, хотя еще не совсем отошел от ночной бури, отобравшей у меня много сил, когда услышал справа журчание. Я бросился туда, не обращая внимания на ветви, царапающие мое лицо. Местами, прыгая с камешка на камешек, отражая лучи солнца в виде ярких бликов, среди деревьев струился глубокий и прозрачный ручей. Я упал на колени, и полностью опустив в воду голову, жадно глотал живительную влагу. Когда же, вволю напившись, я еще и вымылся, то испытал чувство, сравнимое разве только с оргазмом.

Я лежал у ручья и доедал ягоды, когда издали до меня донесся звук охотничьего рога. Неужели все то, о чем я думал ночью, сравнивая себя с загнанным зверем, обрело реальность, и я был настоящим объектом настоящей охоты с собаками, лай которых приближался, с егерями, наверное, уже окружившими меня, и с охотниками, горящими желанием быстрее настигнуть дичь и нанести ей последний удар? Что ж, если Скворт превратил погоню в настоящий спектакль, то я постараюсь как можно лучше сыграть свою роль, и если он запланировал все это как комедию, то я приложу максимум усилий, чтобы для него эта охота стала если не трагической, то, по крайней мере, драматической. Я надел куртку, обмотал вокруг левой руки плащ, создав тем самым некое подобие щита, а правой рукой вынул из ножен Схайорел и, крепко сжимая рукоять меча, занял позицию у толстого бука, прислонившись к нему спиной. Я уже отчетливо слышал громкие команды доезжачих, крики егерей, собачий лай, фырканье лошадей. Опять протрубил рог, теперь уже всего в нескольких сотнях шагов от меня. Я собрал всю свою волю, отбросив все мысли, кроме одной – как можно дороже продать свою жизнь, если уж мне было суждено сейчас с ней расстаться.

Сметая на своем пути кусты и молодые деревца, из чащи на прогалину, на которой я занимал оборону, вылетел огромный вепрь, а за ним показалась и свора охотничьих собак. Я оступился, и, пытаясь сохранить равновесие, сделал несколько шагов вперед и вправо, осознавая, что теперь дикий кабан несется прямо на меня. Мне ничего не оставалось, как, подождав с полсекунды, когда зверь окажется ближе, сделать резкий выпад, вонзив клинок ему прямо в глаз, и отпрыгнуть в сторону, оставив меч в теле кабана. Ничего не видя перед собой обезумевшим от страха и боли уцелевшим глазом, он пробежал еще несколько шагов и упал, зарывшись рылом и клыками в землю. Тем временем поляна заполнилась собаками, ловчими, егерями. Я кинулся к вепрю, чтобы освободить свой меч, но три всадника оттеснили меня к деревьям. Я подумал, что если сейчас дам деру в лес, то собаки, пущенные по следу, разорвут меня в мелкие кусочки. Поэтому я стоял и смотрел на происходящее. Охотники перевернули уже мертвого зверя и, вытащив из него мой меч, бросали на меня, такого хрупкого с виду, недоуменные взгляды, в которых проскальзывали одновременно и уважение, и страх, и удивление.

– Что случилось? – услышал я из-за спин загонщиков и доезжачих голос, показавшийся мне очень знакомым.

Все расступились, и на красивом вороном коне на середину прогалины выехал высокий мужчина, слегка полноватый. Весь в атласе, парче и шелке он являл собой колоритный тип истинного феодала. Но в глаза прежде всего бросалась не его холеность, не богатство его одежды, а большой горбатый нос, за который в студенческие годы, проведенные мной в Измерении Земля, у него была кличка "Слон". Когда же он сделал резкое движение кистью правой руки, вправляя сустав, я перестал сомневаться, что передо мной Вячеслав Иванов, или просто Славик, мой давний закадычный друг.

– Эй, Слон! Это я, Длинный! – заорал я, что было мочи, задыхаясь от радости.

Он быстро повернулся в мою сторону, слушая в пол-уха объяснявших ему происшедшее егерей, несколько мгновений пристально разглядывал меня, слегка прищурив глаза, затем лицо его расплылось в глупой улыбке ребенка, увидевшего клоуна, бесплатно раздающего мороженое и воздушные шарики. Он спрыгнул с коня и подбежал ко мне. Мы обнялись и заплакали.

– Привет, Артем! – сказал он.

– Привет, Славик! – сказал я.

* * *

Мы сидели за столом, уставленным всевозможными яствами, начиная от свежих помидоров и огурцов и заканчивая осетриной, икрой и раками. Мы пили водку и курили сигары. Он рассказывал мне, как стал королем Аркола. Оказывается, окончив университет, он женился на нашей однокурснице, которую он любил всем сердцем и в которой души не чаял. Я помнил ее. Она увлекалась психологией, а по вечерам читала Папюса. Звали ее Оксана Куницына. Она втянула в изучение магии Славика, кстати, обожавшего все сверхъестественное. Увлечение переросло в серьезные занятия и постепенно семейная пара овладела многими заклинаниями. Они разъезжали по всей Земле со своим шоу "Извне", сколотили на этом огромное состояние, продолжая черпать из древних манускриптов новые способы подчинения низших духов своей воле. Но однажды к ним явился, как выразился Славик "огненный демон с бездонными глазами", с которым он и Оксана не смогли совладать. Он бросил их в какой-то пульсирующий тоннель, грандиозный и ужасный, а когда они очнулись, то поняли, что оказались в другом Измерении. Они полностью лишились своих колдовских способностей, поэтому сначала было очень трудно, ведь они тут были никем, так как никого не знали и ничего не имели за душой, да еще и утратили свои тайные знания. Пришлось начинать с нуля. Через некоторое время Славику удалось подружиться с одним графом, который представил его с женой при дворе короля Аркола. Так началась его карьера в этом Мире. Обладая обширными познаниями в областях химии, физики, математики и многих других, Славик за восемнадцать лет, проведенных в Подлунном Мире, сумел достичь многого. К его мнению прислушивались советники короля, военачальники нередко просили у него помощи в составлении планов наступления или обороны, придворные преклонялись перед его умом, король уважал, а враги боялись. Немудрено, что когда умер правитель Аркола, не оставив после себя наследника, и Славик не долго думая, взял власть в свои руки, у него не возникло серьезных проблем. Подавив пару-тройку мятежей, убрав самых недовольных, он короновал себя год назад, как раз тогда, когда я покинул Подлунный Мир.

Он заметно постарел. В его некогда черных, как смоль, волосах уже преобладала седина, на лице появились морщины. Я же почти не изменился, разве чуточку возмужал и взгляд мой приобрел твердость, поэтому я оказался в затруднительном положении, когда мне пришлось объяснять Славику причины своей молодости. Наплев что-то про эликсир жизни, который мне случайно пришлось отведать во время путешествий по одному из многочисленных Измерений, мне удалось отбрехаться. Но мое вранье повлекло за собой следующий вопрос. Это был вопрос об Измерениях и способе путешествия сквозь них. Мысленно выругав себя за допущенный промах, я вкратце рассказал ему о строении мироздания, налгав при этом, что в иные Миры я мог проходить с помощью магии, которую якобы я тоже изучал после университета, и что, попав в Подлунный Мир, потерял магическое знание и поэтому останусь здесь навсегда. Так как в дни нашей дружбы Славик до фанатизма увлекался фэнтези, да и сам подвергся переносу из Мира в Мир, то он все понял, поверил и подлил в кружки водки. Сгорая от стыда и мучаясь угрызениями совести, я покраснел от того, что мне пришлось так нагло и бессовестно налгать другу. Но не мог я рассказать ему правду, не мог!

А Славик, удовлетворившись моими объяснениями, продолжил свой рассказ. Он уже очень редко вспоминал, кто он и откуда, теперь он был не Вячеслав Иванов, а Винсент Аркольский. Его жизнь была здесь, его дом был здесь, его родные и любимые им люди были здесь. Первый год жизни в новом для него Мире он провел очень тяжело. Каждый день он ждал чего-то, вскакивал и суетился при малейшем шуме, подолгу сидел, подперев руками голову. Он надеялся, что они с женой вырвутся отсюда. Надеялся, но не знал как, и поэтому все надежды оказались напрасными. Через год у него родился сын, и жить сразу стало легче и веселей. Появился смысл его существования, все свободное время он проводил со своим чадом. После того, как он сообщил мне, что Эстелла (Оксана) ждет второго ребенка и что Гор, его сын, последовав примеру Аркадия Гайдара, в свои семнадцать уже командует полком, расположенным на границе с Бермандией, с которой Аркол по прежнему находится в состоянии войны, мы закурили, и я вкратце рассказал ему о событиях, произошедших в моей жизни за последние три недели. Оказывается, его не интересовали внутренние дела Бермандии, не связанные с расположением армий Скворта и толщиной стен замков и городов. Поэтому он не знал, что я был объявлен вне закона. Я, конечно из личных соображений опустил в своем рассказе тот факт, что побывал на Земле, умолчал о том, что произошло там со мной, а начал с того, как я обнаружил, что в замке, принадлежавшем мне когда-то, хозяйничает Курт Ирвинг. Зачем забивать Славику голову историей о Вселенском Аде, Всадниках Судьбы и Схайореле, который ничем, кстати, не отличался от обычных хорошо сбалансированных мечей? Зачем я бился за право владеть ним с каким-то монстром в Аду, я, честно говоря, не понимал. Если бы я не выбросил все это из своего повествования, то мне пришлось бы объяснять Славе сложную картину мироздания, которую даже я представлял себе очень смутно, признаться, кто я и откуда, сказать, что мне надо было на Земле. А этого делать мне не хотелось. Поэтому Винсент Аркольский помимо рассказа о недавних событиях узнал только их предысторию, то есть, как я стал герцогом Чистой Земли, разгромив армию болотных тварей, и я считал, что так будет лучше и для него и для меня.

О переменах в Бермандии, в частности о том, что случилось с королем и о возвращении к активной деятельности чудовищ из болот, Славик ничего не слышал. А вот о Живущих-В-Тумане, оказывается, он читал еще на Земле, что они обладают огромной ментальной силой, и являются одним из древнейших племен демонов.

Разгоряченные водкой и сигарами, мы орали: "Смерть Скворту! Смерть Бермандии! Пустить кровь Ирвингу!" и многое другое в том же духе, обильно перемежая фразы отборными матами.

Я не помню, как добрался в отведенные мне покои. Утром у меня сильно болела голова, и расстроился желудок. У меня всегда такое горькое похмелье после больших пьянок, поэтому я стараюсь пить поменьше, и напиваюсь, только если есть какой-нибудь значительный повод. Встречу со старым другом где-то в глубине Измерений я считал очень значительным поводом, чтобы порядочно нажраться, поэтому отходил я целый день, попивая крепкий чай, периодически доставляемый мне в комнату хорошенькой служанкой. Вечером я спустился в обеденный зал, где застал Винсента Аркольского, склонившегося над большой картой, расстеленной на столе. Винс что-то внимательно изучал на ней, медленно водя по бумаге указательным пальцем и бормоча под нос проклятия в адрес Бермандии. Он услышал мои шаги и поднял голову:

– Добрый вечер, дружище! Как твое здоровье?

– Спасибо, Винсент, уже гораздо лучше. Если не секрет, то что ты хочешь увидеть на этой карте? – сказал я.

– Видишь ли, – он почесал затылок, – я хочу помочь тебе, а заодно раз и навсегда решить все проблемы с Бермандией. Короче говоря, я хочу наголову разбить гвардию Скворта и присоединить его земли к своим.

Я пожал ему руку и поблагодарил его. Как я был признателен этому пухлому королю, как я был рад, что уже не один, что у меня был могущественный, а главное, верный друг! Хватит убегать, хватит скрываться и бояться за свою жизнь! Теперь я могу отмстить врагам! Теперь я наконец-то узнаю, что случилось с моей челядью, почему Скворт предал меня, и какую цель преследовал Курт Ирвинг, обосновавшись в моем замке. Все узнаю, а если они не захотят открыть мне свои тайны, то я вырву их под пытками! Все! Пора из беглеца превратиться в преследователя!

Мы уселись за составление плана нападения. Винс пригласил на совет нескольких видных военачальников королевства, и мы долго обсуждали, какие укрепления у врага, как расположены его силы на территории Бермандии, какие у противника слабые стороны, где лучше нанести первый удар и многое другое. Если кто-то из военных считал, что сведения устарели или требуют проверки, то сразу же отдавался приказ, и десятки разведчиков мчались прочь, чтобы пересечь границу двух государств и узнать необходимые данные, добыть недостающую информацию. Поздней ночью разошлись полководцы, чтобы завтра встретиться вновь и продолжить обсуждение нашей стратегии.

А мы с Винсом опять нажрались водки.

Глава V. Ищут ли любви от любви?

Месяц прошел в подготовке задуманной нами кампании. Ежедневные военные советы, проведение учений в регулярных войсках, набор ополчения из крестьян и ремесленников, обучение новобранцев искусству ведения боя, разработка, изготовление и модернизация всевозможных катапульт, стенобитных орудий и передвижных башен, заготовка провианта – я с головой ушел во все это, позабыв про отдых и сон. Я отказался от водки и сигар, ел пищу, богатую калориями и в свободное от подготовки к войне время упражнялся с мечом, арбалетом и копьем. В результате этого я немного прибавил в весе, а мышцы мои приобрели еще большую твердость.

Винсент оказывал мне всестороннюю помощь. Его приказы и распоряжения летели во все концы Аркола, предлагаемые ним тактические ходы сразу же наносились на карты, так как были мудрыми и практически не имели изъянов. Так уж получилось, что с самого начала он все поставил так, что все считали главнокомандующим не его, а меня. Когда я спросил, в чем дело, он улыбнулся и сказал: "Это твоя война, ты и веди ее. Я лишь поддерживаю многовековую традицию, враждуя с Бермандией. У меня нет ничего против нее, кроме, конечно, территориальных амбиций, а у тебя – личные счеты с Куртом и Сквортом. Поэтому я считаю, что ты больше заинтересован в победе, а значит, приложишь максимум усилий, чтобы одержать ее". И я прилагал. Я не сомневался, что в среде наших войск были бермандские шпионы и разведчики, как и аркольские – среди войск Скворта. Следовательно, в Бермандии знали, что мы готовимся к нападению, и, конечно, не сидели сложа руки, а подтягивали свои армии на северо-восток страны, где мы планировали нанести основной удар. Юго-восточный же регион государства остался почти без войск. По донесениям наших шпионов, там на всякий случай были оставлены немногочисленные гарнизоны, рассеянные по замкам и городам. Исходя из этого, я задумал следующее: в то время, когда Винсент во главе своих полков пересечет границу и вступит в бой, я с небольшим отрядом самых преданных и опытных воинов, оставленных в Арколе якобы в качестве резерва, должен быстро и тихо добраться до юго-западной границы Аркола и, ворвавшись на территорию Бермандии, двинуться навстречу войскам Винсента. Уничтожая по пути отряды врага, я должен был оказаться в районе ведения основных боевых действий примерно через две недели и нанести удар в тыл противника. Простой и разумный план.