Глава государства

Программа предусматривала полное упразднение цензуры и паспортной системы. В ней указывалось, что никто не может быть подвергнут преследованию и наказанию иначе, как на основании закона – судебной властью и установленным законом судов. Программа отвергала всякие чрезвычайные суды.

В Программе указывалось, что все эти права граждан должны быть закреплены в Основном законе Российской империи и обеспечены судебной защитой.

Основной закон должен был гарантировать всем населяющим империю народам помимо полной гражданской и политической равноправности всех граждан право свободного культурного самоопределения, включая свободу употребления родных языков и наречий в публичной жизни, свободу основания и содержания учебных заведений и всякого рода собраний, союзов и учреждений, имеющих целью сохранение и развитие языка, литературы и культуры каждой народности и т. п. Населению каждой местности должно было быть обеспечено получение начального, а по возможности и дальнейшего образования на родном языке.

В разделе Программы, посвященном государственному строю, указывалось, что конституционное устройство Российского государства определяется Основным законом. В нем устанавливалось, что народные представители должны избираться всеобщей равной прямой и тайной подачей голосов, без различия вероисповедания, национальности и пола. Предполагалось участие народного представительства в осуществлении законодательной власти, в установлении государственной росписи доходов и расходов и в контроле за законностью и целесообразностью действий высшей и низшей администрации. В Программе указывалось, что ни одно постановление, распоряжение, указ, приказ и тому подобный акт, не основанные на постановлении народного представительства, как бы они ни назывались и от кого бы ни исходили, не могут иметь силы закона.

Государственная роспись, в которую должны быть вносимы все доходы и расходы государства, устанавливалась не более как на один год законодательным порядком, и никакие налоги, пошлины и сборы в пользу государства, а также и государственные займы не могли быть установлены иначе, чем в законодательном порядке.

В Программе указывалось, что членам собрания народных представителей принадлежит право законодательной инициативы, а министры ответственны перед собранием народных представителей, членам которого принадлежит право запроса и интерпелляции.

В разделе, посвященном местному самоуправлению и автономии, указывалось, что местное самоуправление должно быть распространено на все Российское государство, а представительство в органах местного самоуправления должно быть основано на всеобщем равном прямом и закрытом голосовании без различия пола, вероисповедания и национальности.

Круг ведомства местного самоуправления должен был простираться на всю область местного управления, включая полицию, за исключением лишь тех отраслей управления, которые в условиях современной государственной жизни необходимо должны быть сосредоточены в руках центральной власти. Деятельность местных представителей центральной власти должна быть сведена к надзору за законностью деятельности органов местного самоуправления, причем окончательное решение по возникающим в этих органах спорам и сомнениям должно было принадлежать судебным учреждениям.

В Программе указывалось, что после установления прав гражданской свободы и правильного представительства с конституционным правлением для всего Российского государства должен быть открыт правомерный путь в порядке общегосударственного законодательства для установления местной автономии и областных представительных собраний, обладающих правом участия в осуществлении законодательной власти по известным предметам, соответственно потребности населения.

В разделе, посвященном суду, Программа провозгласила отделение судебной власти от административной: несменяемость, независимость, гласность суда и равенство всех перед судом. Ближайшей задачей была названа отмена постановлений, противоречащих началам политической свободы.

Программа содержала ряд других разделов, предусматривающих изменение финансовой и экономической политики, аграрного законодательства, рабочего законодательства, народного просвещения в интересах народа.

11 декабря 1905 г. был издан Указ «Об изменении Положения о выборах в Государственную думу»[137], который имел целью привлечение к участию в Думе по возможности тех «классов населения», которые избирательными правами не пользовались. Поступившие в ходе обсуждения проекта предложения о проведении всеобщих выборов были отвергнуты Николаем II, который считал, что идти в этом вопросе вперед слишком большими шагами нельзя. «Сегодня – всеобщее голосование, – отмечал он, – а затем недолго и до демократической республики. Это было бы бессмысленно и преступно».

20 февраля 1906 г. был издан Манифест «Об изменении учреждения Государственного совета и о пересмотре учреждения Государственной думы»[138]. В нем утверждалось общее правило о том, что со времени созыва Государственного совета и Государственной думы закон не может быть принят без одобрения Совета и Думы.

Вместе с тем Манифест предусматривал во время прекращения заседаний Государственной думы, если этого потребуют чрезвычайные обстоятельства, возможность непосредственного принятия законодательных актов императором по представлению правительства.

Однако такие акты не могли вносить изменений ни в Основные государственные законы, ни в учреждения Государственного совета или Государственной думы, ни в постановления о выборах в Совет или Думу. Действие такого рода актов прекращалось, если в Государственную думу в течение первых двух месяцев после возобновления ее работы не будет внесен соответствующий законопроект, аналогичный принятому императором акту, или если его не примут Государственная дума или Государственный совет.

В Манифесте устанавливался порядок работы Государственной думы и Государственного совета.

20 февраля 1906 г. был издан Указ «О переустройстве учреждения Государственного совета»[139], в котором определялся порядок организации Государственного совета, а также Указ «Об учреждении Государственной думы», посвященный составу и устройству Государственной думы, членам Государственной думы, ведению Государственной думы, а также порядку производства дел в Государственной думе.

В январе 1906 г. Николай II поручил Государственной канцелярии подготовить проект, согласующий действующие Основные законы 1892 года с Манифестом 17 октября 1905 года. Окончательная редакция проекта была принята 23 апреля 1906 г.

Основные государственные законы 23 апреля 1906 г. – важный шаг на пути превращения России из феодальной монархии в монархию буржуазную, но шаг противоречивый, вызвавший неоднозначную их оценку. Тем не менее не вызывает сомнения тот факт, что Основные государственные законы 23 апреля 1906 года явились актом конституционного значения[140]. Основные законы 1906 года открывают главу «О существе Верховной Самодержавной Власти» статьей 4: «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает».

Основные государственные законы устанавливали, что Российское государство едино и нераздельно, а русский язык есть общегосударственный. Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть, а его особа священна и неприкосновенна. Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным советом и Государственной думой.

В них указывалось, что только по инициативе императора могут быть пересмотрены в Государственном совете и Государственной думе Основные государственные законы. Он утверждает законы, и без его утверждения никакой закон не может вступить в силу.

В Основных государственных законах устанавливалось, что власть управления во всем ее объеме принадлежит императору в пределах всего Российского государства. В верховном управлении его власть действует непосредственно, во всяком другом – его именем и по его повелениям. От имени императора осуществляется судебная власть установленными законом судами, решения которых приводятся в исполнение именем императора.

Специальная глава Основных законов посвящалась правам и обязанностям российских подданных. К числу обязанностей она относила защиту престола и Отечества, плату установленных законом налогов и пошлин, а также отбывание повинности согласно постановлениям закона.

Основные законы запрещали преследование за преступные деяния иначе, как в порядке, определенном законом; содержание под стражей – иначе, как только в случаях, определенных законом; привлечение к суду и наказание иначе, как за преступные деяния, предусмотренные действовавшими во время совершения этих деяний уголовными законами, если при этом вновь изданные законы не исключали совершенных виновными деяний из числа преступных.

Основные законы объявляли неприкосновенность жилища, право каждого российского подданного свободно избирать место жительства и занятие, приобретать и отчуждать имущество и беспрепятственно выезжать за пределы государства, неприкосновенность собственности, право подданных устраивать собрания в целях, не противоречащих законам, мирно и без оружия, право каждого устно или письменно высказывать свои мысли, а также распространять их путем печати или иными способами, право образовывать общества и союзы в целях, не противоречащих законам, свободу веры.

В Основных законах указывалось, что Российская империя управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке. Сила законов одинаково обязательна для всех без изъятия российских подданных и для иностранцев. Никакой новый закон не может быть принят без одобрения Государственного совета и Государственной думы и введен в действие без утверждения императора. Каждый закон имеет силу только на будущее время, кроме тех случаев, когда в самом законе установлено, что его сила распространяется и на время предшествующее или что он является только подтверждением и разъяснением смысла закона прежнего. Необнародованные во всеобщее сведение законы в действие не вступают. Закон не может быть отменен иначе, как только силою закона. Никто не может оправдываться незнанием закона, если он был обнародован в установленном порядке.

Основные законы содержали главы, посвященные организации работы Государственного совета и Государственной думы, а также Совету Министров, министрам и главноуправляющим отдельными частями.

3 июня 1907 г. было утверждено новое Положение о выборах в Государственную думу[141]. Оно давало уже не сводный текст нескольких законодательных актов, а являлось единым целостным законом, кодифицировавшим прежнее законодательство о выборах, но лишь применительно к губерниям европейской России. На остальные части России распространялось действие Положения о выборах в Государственную думу 1906 года.

Положение о выборах 1907 года и сохранившие силу закона статьи Положения о выборах 1906 года были объединены в единый законодательный акт.

Левые партии расценили новое Положение о выборах как уродливый избирательный закон, совершенно извращающий волю не только всего народа, но и пользующегося избирательными правами меньшинства в угоду правящих слоев населения. Такая оценка была вызвана сокращением представительства рабочих и крестьян и расширением избирательных прав помещиков. Всего в соответствии с новым Положением активным избирательным правом пользовалось лишь 15 % населения Российской империи.

23 февраля 1917 г. в России началась революция. Советом старейшин Государственной думы был создан особый комитет Думы, получивший название «Комитет Государственной думы для водворения порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами». В дальнейшем он стал именоваться Временным комитетом Государственной думы, а позже – Исполнительным комитетом Государственной думы. 28 февраля этот Комитет обратился к народам России с воззванием, в котором он сообщил, что вынужден взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка[142]. По постановлению Комитета для заведования отдельными министерствами из состава членов Государственной думы были назначены особые комиссары. 1 марта на расширенном заседании Временного комитета был одобрен состав нового правительства.

2 марта 1917 г. Николаем II был подписан Манифест об отречении от престола и о сложении с себя верховной власти[143].

Характеризуя российского императора как главу государства после принятия Основных законов 23 апреля 1906 г., нужно сказать, что он из монарха – собственника государства превратился в монарха – члена и орган государства, а государство мыслится как целостное внутреннее единство.

Как отмечал М. Б. Горенберг, представление о собственном праве на государственную власть заимствовано из давно отжившего круга идей теократического или патримониального учения о государстве, согласно которому монарх стоит «над» государством, принадлежащим ему на праве собственности. «Взгляд этот, – писал он, – не соответствует реальному положению вещей. Монарх не мыслим вне государства, он является одним из его элементов, высшим его органом. Право, источник которого коренился бы в самом управомоченном, вообще неизвестно современному государству. Самое право на престол не есть собственное право, а право, основанное на законе о престолонаследии. Принцип этот действует не только в государстве конституционном, но и абсолютном.»[144]

Надо сказать, что объединение монарха и государства исходит из теории народного суверенитета и разделения властей, усматривающей в монархе надежный ограниченный властью орган народа, который юридически является первичным субъектом государственной власти.

После принятия Основных законов представление о монархе, который сосредоточивает в своем лице все права государственной власти, перестало иметь реальное содержание и стало фикцией, не соответствующей правовой действительности, поскольку значительная и важная часть государственных функций была изъята из сферы свободного усмотрения монарха. Монарх окончательно превратился в орган государства, представляющий внешнюю власть государства, причем власть, которая является двигательной силой всего государственного механизма. Она включает сферу свободной руководящей государственной деятельности, ограниченной законом, но не определяемой им по содержанию.

Касаясь определения монархии как устройства, в котором функция представлять государство как целое осуществляется как собственное право монархом, А. А. Жилин писал: «Это учение, однако, нельзя признать удачным, так как оно противоречит современному воззрению на государство и на существо государственной власти, принадлежащей государству, как целому, и не могущей быть присваиваемой какому-нибудь лицу или органу, как его личное право. Соответствуя представлению о монархе, существовавшему в эпоху средневекового патримониального государства, оно совершенно не годится для выяснения существа монархии нового времени, в которой монарх почитается органом государства, хотя и высшим, но все же осуществляющим не свои личные права, а государственные функции»[145].

Аналогичное мнение высказывал М. Б. Горенберг, который отмечал, что представление о том, что монарху принадлежит государственная власть, неправильно, поскольку власть государства принадлежит самому государству. Что же касается законов, то они являются волеизъявлениями государства, а монарх же действует только его именем[146].

«Только тем, что законы суть волевые акты государства, объясняется то, что они сохраняют свою силу, несмотря на смену монархов. Если бы мы представили себе на минуту, что даже в абсолютном государстве вся государственная власть принадлежит не государству, а монарху, то мы необходимо должны были бы признать, что со смертью его все судебные и административные учреждения теряют свои полномочия и сами законы и международные договоры не могут считаться обязательными для преемника престола, если это в них прямо не оговорено»[147].

М. Б. Горенберг отмечал, что если даже понимать принадлежность всей государственной власти монарху в смысле соединения в его руках всех функций государственной власти, то и такое представление не соответствует строю современного конституционного государства, ибо огромная и важная часть этих функций изъята из его воли[148].

«Это прежде всего нужно сказать о деятельности судебной. Монарх не имеет больше права судить, которое ему некогда принадлежало. Положение, что монарх есть глава судебной власти, является лишь выражением того исторического факта, что он некогда лично творил суд… Но и судья не может в настоящее время считаться в своей деятельности уполномоченным монарха. Самое назначение на должность судьи является в том лишь смысле свободным актом монарха, что ему принадлежит выбор из числа лиц, удовлетворяющих законным условиям поступления на судейскую должность; дальнейшая же деятельность судьи и существование самой судебной организации не зависят более от воли монарха. Но, даже замещая должность, монарх осуществляет не право, а обязанность»[149].

Далее М. Б. Горенберг указывал, что участие городских и сельских общин и других самоуправляющихся союзов в осуществлении публичной власти также совершенно не зависит от монарха. Здесь вообще нельзя даже говорить о каком-либо с его стороны уполномочии. «Поэтому формула, приписывающая монарху всю полноту государственной власти, – писал он, – не дает истинного представления о реальном его положении. Она выражает лишь тот исторический факт, что право осуществления власти было в старых монархиях правом монарха»[150].

Однако поскольку упомянутая высшая власть, от которой исходит и которую поддерживает вся деятельность государства, сосредоточена в руках одного лица, государство и является монархией независимо от того, какие бы ни были использованы другие власти для осуществления государственных задач.

«Монархия обладает, – писал Г. Еллинек, – весьма значительной приспособляемостью к самым разносторонним историческим и социальным отношениям именно благодаря тому, что с понятием и существом монархии совместимы величайшие различия в степени реально принадлежащей монарху государственной власти. Функции монарха, которыми приводится в движение государство, могут быть связаны как с самой широкой, так и с весьма незначительной властью воздействовать на всю государственную жизнь»[151].

Вместе с тем в монархическом государстве, в котором монарх является органом государства, все остальные органы хотя и не должны неизбежно быть подчинены монарху, но они должны по крайней мере зависеть от него в том отношении, что либо их деятельность, их непрерывное функционирование, либо признание законной силы за их решениями зависит от воли монарха. И что особенно существенно – это то, что без согласия монарха невозможно никакое изменение конституционного строя государства.

Подводя итог сказанному, нужно отметить, что после принятия Основных законов 23 апреля 1906 года положение монарха как главы государства характеризовалось тем, что он являлся органом государственного управления, стоящим во главе законодательной, исполнительной и (преимущественно почетным) судебной власти.

Верховенство монарха по отношению к законодательной власти выражалось прежде всего и главным образом в том, что «без Его утверждения никакой закон не может иметь своего совершения» (Основные законы, ст. 9)[152].

Что касается исполнительной власти, то «власть управления во всем ее объеме принадлежит Государю Императору» (Основные законы, ст. 10).

«Судебная власть, – указывалось в Основных законах (ст. 22), – осуществляется от имени Государя Императора установленными законом судами, решения коих приводятся в исполнение именем Императорского Величества».

Как глава государства император является представителем всего государства: «Государь Император, – указывается в Основных законах (ст. 13), – объявляет войну и заключает мир, а равно договоры с иностранными государствами».

Наконец, положение монарха в государстве определялось также и тем, что «в общественном отношении он занимал первенствующее место, оставляя далеко за собою даже высшие в социальном отношении классы»[153].

Говоря о роли монарха в государстве, Я. М. Магазинер отмечал, что монарха, который свое право выводит не из чьего-либо полномочия, а из Божьей милости, из фактической своей власти, из исторических своих задач и других источников неправового характера (материального, религиозного, политического и т. п.), труднее всего признать представителем государства. Однако он подчеркивал, что воля монарха участвует в образовании воли государства, т. е. его воля, одна или совместно с волею других представителей, признается волею государства, что свидетельствует о том, что монарх является представителем государства. Кроме того, монарх действует на основании законов государства, представителем которого он является[154].

«Монархия, – писал Я. М. Магазинер, – весь свой пафос именно в том и сосредоточивает, что даже и без легальной воли государства в прошлом и без воли народа в настоящем она обещает стремиться к благу народа и государства; что, не ссылаясь на полномочия народа, она действует исключительно в его интересах; что, распоряжаясь правами и обязанностями народа, она одна претендует на силу и право обязывать и управомочивать народ своего государства, особенно – в отношениях с другими государствами, где монарх с очевидностью действует как представитель, ибо ни на каком другом основании он в международном обороте действовать не может»[155].

Я. М. Магазинер, говоря о монархе как органе, ставит вопрос о том, можно ли считать представителем того, чьи полномочия не могут быть никем легально прекращены. Он считал, что полномочия монарха легально прекратить нельзя, поскольку никто ему их не давал и никто не вправе их и отнимать. Однако он видел в этом обычное положение всякого первичного органа не только в публичном, но и в частном праве. «Правопорядок такой монархии, – считал он, – исходит из той идеи, что народ – дитя, которому закон дает несменяемого по его воле представителя, заступника и защитника, в лице монарха»[156].

Я. М. Магазинер полагал, что хотя монархический правопорядок отрицает за народом право прекращать монархические полномочия, но воля народа и в монархии имеет огромное значение: согласие народа признавать власть монарха и подчиняться ей без сопротивления и вооруженной борьбы имеет решающее значение прежде всего для прочности правопорядка. Кроме того, считал он, воля народа признавать данный монархический строй имеет исключительно важное значение в международном общении. Вся сила монарха во внешних сношениях зависит от возможности для него обеспечивать исполнение народом тех действий, к которым обяжет монарх от имени государства[157].

«Из сказанного видно, – писал Я. М. Магазинер, – как велико фактическое значение воли народа даже в системе абсолютизма; но чем демократичнее государственный порядок, тем больше и правовое значение этой воли для государственных органов, как в сфере законодательства, так и в области суда и управления. В системе абсолютизма имеет значение только стремление народа к определенным фактическим благам, но он не может определять правовые пути, к этим благам ведущие. Чем свободнее, однако, народ, тем глубже предопределяет он правовые средства, которые должны обеспечить его конечные желания. Тогда народ намечает не только определенные жизненные свои потребности и желания, но и диктует все определеннее те правовые и политические средства, которыми они должны быть достигнуты»[158].

Я. М. Магазинер указывал, что абсолютизм, при котором народ играет роль недееспособного, соответствует такой ступени народного самосознания, когда он соглашается на бессрочные и неограниченные полномочия монарха и уж затем должен произвести революцию, если желает вновь получить для себя эти полномочия[159].

Однако принцип, согласно которому народные права неотчуждаемы и непогашаемы, неприменим к правовой конструкции монархических учреждений. Он не является всеобщим, чтобы служить для конструкции всякого органа государства. Он носит сугубо республиканский характер.

Промежуточным типом между монархией и республикой является конституционная монархия, представляющая компромисс между двумя противоположными принципами – республиканским и монархическим: в конституционной монархии имеется два источника власти, совершенно независимых один от другого: монарх, назначающий правительство, и народ, избирающий парламент. Здесь и народ, и монарх действуют по непосредственно им принадлежащему непроизводному праву, т. е. они не заимствуют своей власти от какого бы то ни было другого органа; иначе говоря, власть народа так же непроизводна, как и власть монарха[160].

М. Б. Горенберг полагал, что от абсолютной монархии с так называемым монархическим принципом необходимо отличать государства, в которых монарх царствует не только «Божиею милостью», но и «волею народа» и где в основании государственного устройства лежит принцип народного суверенитета. Конституция государства является здесь таким же источником компетенции монарха, как она является источником правомочий, предоставленных другим органам государства[161].