Ностальгия по унесенным ветром

– Смею заверить Вас, что ничего опасного сегодня с Вами не случиться, если только я специально не прикажу своим матросам перевернуть яхту где-нибудь на середине Ист-Ривер, чтобы доставить себе удовольствие, собственноручно Вас спасти.

– А как же все остальные? – Скарлетт рассмеялась – Вы что, станете жертвовать ими ради своего удовольствия?

– Непременно, если Вы этого пожелаете!

– Ну что, отчалили? – услышали они в этот момент за своей спиной голос Мериэм Полтнер.

Скарлетт обернулась. Старая дама выглядела смешно и нелепо. На ее голове была широкополая шляпа, натянутая до самых бровей и похожая больше на мужскую, чем на женскую, а поверх платья красовалась застегнутая на все пуговицы теплая шерстяная накидка коричневого цвета. Поймав удивленный взгляд Скарлетт, Мериэм улыбнулась.

– Вы зря удивляетесь, моя дорогая, если собираешься провести на палубе несколько часов подряд, то одеваться надо именно так, иначе ни простуда, ни загар тебя не минуют. Я советую тебе, Скарлетт, последовать моему примеру и немедленно переодеться. Да и тебе, Джу не мешает сделать то же самое. Не понимаю, почему бабушка выпустила тебя из каюты в таком виде.

– Думаю, что мы с миссис Скарлетт еще успеем переодеться, во всяком случае, последуй мы Вашему с бабушкой примеру, то пропустили бы отплытие.

– А где мистер Полтнер? – поинтересовалась Скарлетт.

– Он остался в трюме играть в покер с матросами.

В это время на лестнице показалась грузная фигура миссис Левинстон. Бабушка Джулии надела на себя парусиновый плащ с капюшоном и была похожа на видавшего виды шкипера. Старая дама присоединилась к их компании, и они все вместе стали с удовольствием взирать на спокойную водную гладь Гудзонна и на то, как кирпичные здания и готические купола церквей все дальше и дальше удаляются от них, уменьшаясь в размерах.

Остров Манхеттен, на котором был расположен Нью-Йорк, отделялся от острова Лонг-Эйленда с восточной стороны узким проливом, с запада его отделяла от материка река Гудзон, а на севере маленькая река Гарлем, прорезывающая остров из края в край. Оконечность острова вдавалась в большую морскую бухту, образующую, благодаря Ленг-Эйленду, Статен-Эйленду и еще нескольким другим мелким островам, одну из самых обширных и безопасных гаваней. Кевин Грейни планировал провести яхту со своими путешественниками через Гудзон, ввести ее в восточный пролив, и оттуда прямым ходом добраться до Лонг-Эйленда. Проделав такой путь туда и обратно, путешествие, без учета запланированных остановок, должно было завершиться, о чем хозяин яхты и поведал своим гостям.

Вскоре вся команда приглашенных собралась на палубе, чтобы полюбоваться живописными пейзажами, которые стремительно проплывали перед их взором и помахать рукой при встрече попутным морским путешественникам, которые так же, как и они, прогуливались на яхтах и катерах. Даже Эндрю Полтнер оставил свои карточные состязания и через некоторое время присоединился к остальным.

Солнце одаривало путешественников своими теплыми осенними лучами, ни на минуту не скрываясь за тучами, а ласковый попутный ветерок, налетавший шаловливыми порывами, обдавал их приятной влагой, стараясь, при этом непременно сорвать с них шляпы. Скарлетт наслаждалась прогулкой, вдыхая полной грудью бодрящий воздух и с удовольствием слушала рассказы Кевина Грейни о морских путешествиях своего деда, когда неустрашимый шкипер один выходил в море на небольшом суденышке и сражался с водной стихией, которая при неудачном стечении обстоятельств могла в любой момент лишить его жизни.

– У нас в семье наследственная любовь к морю. – Рассказывал хозяин яхты.

– Мой прадед, прибывший в Америку из Испании, сколотил себе немалое по тем временам состояние, занимаясь рыбной ловлей и скупкой пушнины у индейцев, а дед в восемнадцать лет уже начал строить свое первое судно, которое, к сожалению, не дожило до наших дней. Он так и занимался с тех пор строительством кораблей, и вот результат – я, его внук – крупный судовладелец Нью-Йорка.

– Ой, что это?! – Воскликнула Джулия, перебив рассказчика. И все посмотрели туда, куда девушка показывала рукой.

В это время, из-за небольшого островка, который возвышался над речной гладью Гудзона, друг за другом выплыли несколько небольших пароходиков с высокими разноцветными флагами на мачтах и начали стремительно приближаться к ним.

– Один, два, три, четыре, пять – считала Джулия. – Ой, посмотрите, еще выплывают!

Из-за островка показались еще несколько суден, также украшенных вымпелами, а потом еще, и еще. Они подплывали все ближе и ближе, и вскоре наши путешественники услышали нарастающий гул, возвещавший о приближении этой разноцветной кавалькады. Когда первые несколько суден поравнялись с их яхтой, все, стоящие на палубе увидели, что каждый пароходик почти до отказа заполнен людьми. Женщины и мужчины, расхаживающие по палубам, были нарядно одеты и веселы, а шум их возбужденных голосов, смешанный с гулом судна, создавал невероятный монотонный звук, напоминающий мычание коров, перемежающееся с жужжанием пчел. Девушки в красивых платьях из легчайшей, воздушной ткани, украшенных голубыми и розовыми лентами, порхали по палубам, словно мотыльки, старательно, при этом обегая пожилых матрон и седых джентльменов, чинно усевшихся в узкие деревянные кресла, чтобы подышать свежим воздухом и понаблюдать в свои бинокли красоты прибрежных окрестностей.

– Это гребные гонки – сообщил Кевин Грейни – я совсем забыл известить Вас, что они начали проводиться в Нью-Йорке как раз сегодня.

Пока пароходики проплывали мимо, их яхта замедлила ход и Скарлетт с Джулией приветливо помахивали платочками каждому из проплывающих мимо суден.

Глава 32

Когда время перевалило за послеобеденное они достигли Лонг-Эйленда – конечного пункта их непродолжительного путешествия, а потом повернули обратно, по пути зайдя в маленькую тихую бухточку. Яхта замедлила ход и через некоторое время причалила к берегу. Скарлетт еще издалека увидела небольшой ресторанчик, расположенный на высоком берегу, уютно устроившийся среди множества декоративных деревьев и кустарников. Он назывался «Пиратский» и представлял собой одноэтажное деревянное здание, с небольшими башенками по краям, возвышающимися со всех его четырех сторон, несущими в себе элементы готики, а окна, двери, крыша и сама конструкция здания содержала элементы современного строительства. Здание было не так давно отстроено или отреставрировано. Его бревенчатые стены были густо покрыты свежим блестящим лаком, а пологая черепичная крыша, окрашенная в сочный зеленый цвет, еще не успела избавиться от блеска своей новой краски, заманчиво сочетающейся с сенью зеленых деревьев, которые окружали это незатейливое строение.

В этом ресторанчике Кевин Грейни запланировал обед для своих гостей, который был заказан еще за день до путешествия. Причалив к берегу, они спустились по трапу на землю. Швейцар, сияющий дежурной улыбкой на старческом загоревшем лице, встретил их у порога и услужливо открыл перед ними массивную деревянную дверь, с усилием дернув ее за ручку, выполненную в виде бронзовой литой лапы какого-то хищника.

В ресторанчике играла музыка. Это были простые напевные мелодии и пройдя вглубь, гости увидели в углу большого зала незатейливый оркестр, состоящий всего лишь из трех музыкантов и певицы – немолодой, но очень приятной женщины. Затем к ним подошел официант, который кивком головы поприветствовал Кевина Грейни, как своего давнего клиента и провел путешественников через зал, заполненный людьми в смежную с ним комнату, где для них уже был накрыт стол.

Комнатка была небольшой, но очень уютной. И именно благодаря ей название ресторанчика «Пиратский», оправдывало себя. В углу у самого окна располагалась клетка с попугаем, это был большущий белый какаду, раскачивающийся на массивном деревянном кольце. Вдоль стен размещались пиратские декорации – здесь был и настоящий потрескавшийся от времени штурвал, от какого-то старого судна, плотно привинченный к деревянной бревенчатой стене, и мачтовая стойка, прикрепленная к полу, с выцветшим черным парусом наверху, и полный набор сабель, ножей и кортиков, надежно запрятанных под стекло. В довершение ко всему, на стенах висели картины со всевозможными морскими сюжетами, которые бередили воображение заглянувших сюда путешественников. В стене, смежной с большим залом, было проделано маленькое круглое отверстие, в виде иллюминатора, именно в том месте, откуда полностью просматривался разместившийся в общем зале оркестр, и отверстие это было завешено легкой шторкой из бамбуковых палочек, нанизанных на веревочки.

– Ох, какая прелесть! – Ахнула Джулия, как только увидела попугая.

– Мистер, как его зовут? – спросила она у официанта.

– Его кличка Цезарь, мисс!

– Цезарь, Цезарь! – Джулия подошла к клетке.

– А ну, дружок, скажи что-нибудь. А он говорящий?

– Нет, мисс, к сожалению!

Попугай, тем не менее, пристально уставился на девушку, а когда она взялась рукой за пруток клетки, пронзительно зашипел.

Джулия вздрогнула и пожурила недовольную птицу.

– Ах ты, злюка, я же хотела с тобой только познакомиться. Меня зовут Джулия, Джулия, Джулия, ну-ка, повтори!

– Джу, оставь его в покое – сказала миссис Левинстон – мы все уже за столом, пора обедать!

Джулия нехотя отошла от попугая и уселась на круглый деревянный стул, рядом со Скарлетт.

Увидев аппетитные закуски, обе молодые дамы почувствовали, как сильно проголодались. Свежий, влажный воздух разбередил им аппетит, и они, усевшись за стол, с нетерпением ожидали начала трапезы. Кевин Грейни распорядился, чтоб его гостям подали пиво.

– Здесь подают прекрасное пиво, в отличии от вина, которое даже и не стоит заказывать в этом месте. – Сообил он.

Гости принялись за обед и до тех пор, пока первый голодный позыв не был утолен, почти никто ни с кем не разговаривал и только музыка заглушала отчаянную работу вилок и ножей. Но уже спустя несколько минут, холодное пенистое пиво и сытная еда сделали свое дело, все расслабились и разговоры не заставили себя ждать. Скарлетт, выпив пива, захмелела, и после второй кружки нашла его вкус превосходным. Джулия тоже не отставала от нее, несмотря на укоризненные взгляды своей бабушки, которыми старая дама одаривала внучку, всякий раз, как только та подносила пивную кружку ко рту.

Эндрю Полтнер рассказал какую-то смешную историю, вполне сходящую за небылицу или анекдот, и Скарлетт с Джулией заливисто смеялись, поглядывая друг на друга, в то время как старые леди лишь сдержанно улыбались. Молодым дамам было весело от того, что они захмелели, от того, что путешествие на яхте сделало их настроение прекрасным, от того, что в ресторанчике этом было очень уютно, и просто от того, что они были молоды!

Кевин Грейни смотрел на Скарлетт, даже не пытаясь скрыть своего восхищения от окружающих и тоже смеялся, а Эндрю Полтнер, подливая масло в огонь, выуживал из своей памяти смешные, хоть и совершенно нелепые истории. Музыка то умолкала, то снова играла, приглушая веселый гомон веселившихся людей, придавая им всякий раз очередную порцию хорошего настроения.

– А у этой певицы неплохой голос, бархатный, ласкающий слух. -

Заметила Мериэм Полтнер, и все согласились с ее мнением.

И вдруг Скарлетт вся напряглась, услышав слова очередной песни «В коляске с верхом откидным» …

Скарлетт не узнала ее сразу потому, что мелодия во вступлении была другой и мотив излишне растянутым, но как только она услышала слова, они поразили ее в самое сердце, заставив глаза наполниться слезами, и все посмотрели на нее.

– Эта была любимая песня моего папы – сказала она. – Мотив, правда, немного не тот – и волнуясь, подхватила слова, подстраиваясь под незнакомую мелодию, напевая вместе с певицей.

Глава 33

Прогулка на яхте оказалась действительно великолепной, состоящий из массы удовольствий. И теперь уже Скарлетт могла бы чистосердечно признаться в этом Кевину и поблагодарить его за настойчивость, которую он проявил, вызволив-таки ее на свое судно. На обратном пути она стояла на палубе, укутавшись в теплую накидку и наблюдала за вечерним закатом. Все давно уже покинули палубу к этому часу, кроме нее и непокорной Джулии, которая никак не желала одеваться, пока, наконец, несколько минут назад сама не почувствовала, что окончательно замерзла. Девушка спустилась в каюту, чтобы утеплиться, пообещав, что после этого тотчас же вернется назад. А Скарлетт неподвижно стояла, прижавшись к поручню палубы, озаряемая лучами закатного красного солнца, зеркально отражающегося на ровной глади воды и качающего свои многоликие отблески на поверхности. Ее силуэт, окутанный вечерними сумерками, одиноко выделялся на фоне белеющих парусов, как на холсте, и в этой неподвижной живой картине лишь изредка шаловливый ветерок развевал ее волосы, да теребил паруса. Такой и застал ее Кевин Грейни, поднимающийся в это время по трапу. Увидев ее одну, он обрадовался и приблизившись к ней, жадно окинул восхищенным взглядом, который смутил Скарлетт своей откровенностью.

– Вы не должны так смотреть на меня, мистер Грейни – сказала она.

– Не должен? Позвольте узнать, почему? Что мешает мне восхищаться Вами, моя дорогая гостья, почему я не должен любоваться красотой и обаянием женщины, так, как я, например, любуюсь прекрасными редкими цветами, или хорошей картиной, или этим великолепным вечерним закатом? Разве мое восхищение оскорбляет Вас, Скарлетт, или обижает?

– Нет, но! – Скарлетт замялась, в самом деле, что в этом плохого? Ведь он ничего такого себе не позволяет, она пока не может его упрекнуть ни в совершении каких-либо оскорбительных вольностей, ни в неуважительном к ней отношении, а если уж быть откровенной, то ей даже льстит то, что он восхищается ею.

– Видите ли, мистер Грейни – сказала она, лукаво улыбнувшись – меня, конечно, не оскорбляет и не обижает Ваше восхищение моей персоной, но оно меня, в какой-то степени смущает. Я всегда считала, что объектом поклонения мужчин должны быть молоденькие прекрасные девушки, такие, как Джулия, а не замужние дамы, как я.

– Джулия? Да что такое Джулия? – Кевин тяжело вздохнул и грустно улыбнулся.

– Для меня Вы стоите сотню таких, как Джулия, Скарлетт, и я с нетерпением буду ждать открытия бального сезона, чтобы иметь возможность вновь танцевать с Вами.

При этих словах глаза Кевина полыхнули таким страстным огнем, что Скарлетт вновь овладело смущение, а по всему телу пробежал озноб, неожиданно порожденный пылкой страстью влюбленного мужчины.

– Боюсь, что Вам не удастся этого сделать, мистер Грейни – сказала она – ведь сезон начинается только через две недели, верно?

– Нет, уже через десять дней. Первым, кто его будет устраивать – Чарльз Уайвилинг, мой близкий друг, и я непременно позабочусь о том, чтобы Вы вместе с Полтнерами оказались в числе первых приглашенных гостей.

– Я же говорю Вам, это совершенно невозможно! – Скарлетт прикинула в уме, сколько еще времени понадобится им с Клаусом, чтобы окончательно завершить свои дела и пришла к выводу, что не больше недели.

– Почему?

– Потому, что ровно через неделю я покидаю Нью-Йорк.

– Как, разве Вы уже успели научиться фабричному делу? – Кевин спросил это шутя, однако в его голосе промелькнула тревога.

– Конечно, я очень способная! – ответила Скарлетт.

– Да и потом, сколько можно пользоваться гостеприимством Полтнеров, ведь я для них абсолютно посторонний человек.

Кевин изменился в лице.

– Вы шутите?

– Нет, я говорю совершенно серьезно, да и к чему мне шутить с Вами?

– Не разрушайте моих надежд, Скарлетт, останьтесь хоть на пару недель сезона. Бальные сезоны в Нью-Йорке великолепны, и Вы ничуть не пожалеете если останетесь.

Скарлетт покачала головой, а сама подумала, что действительно была бы не прочь остаться на сезон, но как она объяснит свою задержку родителям Фила? С какой стати она будет оставаться в Нью-Йорке после того, как все дела будут закончены? Не скажет же она им, что хочет остаться вместе со своей оравой еще и на бальный сезон. Да это просто неприлично, как Кевин может не понимать этого?! Он рассуждает так, словно она остановилась у близких родственников и вольна делать все, что ей захочется.

– Нет, мистер Грейни, я уеду сразу, как только закончу свои дела.

В это время из каюты вернулась Джулия, укутанная в бабушкин парусиновый плащ.

– Боже мой, да уже совсем темно – воскликнула она – как быстро сгустились сумерки.

Весь следующий день Скарлетт вплотную занималась делами. Эндрю Полтненр завербовал ей на фабрику пять человек. Это были мужчины, примерно одного возраста, где-то между тридцатью-сорока годами. Двое из них были женаты и отправлялись в Атланту на временную работу, сроком на полгода, а трое других – холостыми, и они были не прочь поселиться там навсегда, если Юг придется им по душе. Клаусу эти ребята понравились, и он, обрадовав Скарлетт, сказал, что это именно те специалисты, которые им потребуются. Трое из них были поляками, четвертый бельгийцем, а пятый ирландцем, и каждый из них являлся мастером своего дела. Бельгиец Герберт умел разбираться в текстильном оборудовании и в его обязанность будет входить наладка, а впоследствии и ремонт станков. Двоюродные братья Боб и Роджер были отличными текстильщиками, а тихий, застенчивый Алекс был великолепным закройщиком-портным. Пятый – ирландец Питер, был и вовсе мастером на все руки, как он сам себя отрекомендовал.

– Вообще-то, миссис, я вырос в сельской местности, в семье многодетного папаши, когда-то зажиточного фермера, и разорившегося однажды по ряду причин. – Сообщил он Скарлетт.

– Так что мне по сердцу всегда были кони, овцы, да мулы, и еще бескрайние посевы тростника да кукурузы. Но жизнь предъявила мне свои требования, и я освоил много профессий.

Эндрю Полтнер подтвердил.

– Да, Скарлетт, этот человек действительно мастер на все руки. Он и великолепный станочник, и толковый портной, и искусный знаток в обработке сырья, а при случае может подрядиться как грузчиком, так и истопником.

Скарлетт познакомилась со своими новыми работниками, и вполне довольная во второй половине дня отправилась на бруклинскую фабрику вместе с Мериэм Полтнер, которая, на сей раз, решила в качестве прогулки составить Скарлетт компанию.

А вечером того же дня к Полтнерам явилась Джулия и стала слезно уговаривать Скарлетт поехать с ней в город на следующий день, поразвлечься.

– Миссис Скарлетт, Вы теперь мне как подруга, почему бы нам с Вами не сходить в театр, или в Центральный парк погулять, побывать на Бродвее, пообедать там в каком-нибудь уютном ресторанчике, или съездить на ипподром? Бабушка с дедушкой отказались меня сопровождать, сославшись на плохое самочувствие, а моя единственная подруга Эллин, занята сейчас предсвадебными хлопотами. Дедушка же, как нарочно, купил два билета на «Марту» с Аделиной Патти, но мне теперь абсолютно не с кем туда отправиться. Миссис Скарлетт, ну пожалуйста, уделите мне хоть пару деньков, не могу же я одна разъезжать по городу и посещать театры без сопровождения.

Скарлетт не смогла отказать девушке и согласилась, прикинув, что все оставшиеся дела могут состоятьсяи без ее участия. Ведь, так или иначе, ими занимается Клаус с помощью Эндрю Полтнера, и ее помощь им вовсе не требуется. Почему бы, собственно говоря, ей не уделить время Джулии? Да и сама она была бы не прочь еще немного поразвлечься.

– Ну хорошо, Джулия, чуть позже приедет Клаус, и, если он не будет во мне нуждаться в ближайшие два дня, я с удовольствием составлю тебе компанию.

– Не будет, не будет! – молодая девушка чуть не задушила Скарлетт в объятиях.

На следующее утро вместе с Джулией к Скарлетт явилась миссис Левингстон и, извинившись перед ней за навязчивость внучки, попросила ее получше приглядывать за этим шаловливым ребенком и ни в коем случае не идти на поводу ее нелепых желаний.

– Ну, что ты, бабуля, какие нелепые желания! – воскликнула Джулия, обиженно поджав губы.

– О, моя дорогая, в твою прелестную головку могут придти всякие желания и непременно из разряда нелепых, а миссис Скарлетт будет просто неудобно тебе отказать, вот я и предупреждаю ее об этом.

– Ну, бабушка, ты и вправду наговоришь сейчас миссис Скарлетт обо мне всяких глупостей, и она еще, чего доброго, откажется от своего обещания. Как ты можешь вспоминать о моих детских шалостях теперь, когда я уже совсем взрослая!

– Не волнуйся, Джулия, ни от чего я не откажусь. – Успокоила девушку Скарлетт – и Вы, миссис Левингстон, не волнуйтесь. Я беру на себя ответственность за вашу внучку, и обещаю, что все будет в порядке.

Молодые дамы распрощались с миссис Левингстон и миссис Полтнер и поспешно выпорхнули из дома как две пестрые бабочки, прихватив с собой дамские сумочки и зонтики от солнца. Как только они очутились на улице, Джулия счастливо вздохнула, воскликнув

– Ура, свобода! – за что Скарлетт немного пожурила ее и упрекнула за неуважение к старшим, хоть в душе и сама была рада избавлению от навязчивых речей старой миссис Левингстон, которая, в противоположность Мериэм Полтнер была ей совсем не симпатична.

Глава 34

Погода сопутствовала прогулке молодых дам, радуя их теплым солнечным утром, только что сбросившим рассветную, легкую дымку тумана, и голубым небом, с редкими прожилками облаков, расплывшихся по просторному небосклону, словно сливки по блюду. Осенний свежий ветерок слегка покачивал ленты на их модных шляпках и нежно касался их румяных щечек и прелестных напудренных носиков, еще больше приподнимая им настроение, и так уже довольно превосходное.

– И куда мы теперь направимся, прелестнейший мой экскурсовод? – спросила Скарлетт у молодой девушки.

– О, миссис Скарлетт, я думаю, что до обеда мы с Вами прекрасно проведем время на Манхаттан Бич. Это шикарный пляж, я не раз бывала там с папой и мамой, когда мы все вместе гостили здесь.

– И что же мы будем там делать?

– Да там столько всяких развлечений, что задумай мы с Вами заняться ими всеми подряд, нам на это не хватит и месяца!

– Ну, что ж, поедем на Манхаттен Бич! – согласилась Скарлетт.

Они добирались до пляжного городка в поезде, который был до отказа заполнен людьми, спешившими к океану, чтобы в последние теплые деньки насладиться его влажным чистым воздухом и поразвлечься. Люди отправлялись туда семьями, с родственниками и друзьями, большими шумными компаниями и по одиночке, переполняя вагоны. И находящиеся на пляже, через каждые полчаса могли наблюдать, как поезд, словно гигантский монстр, дымящий и свистящий своей единственной головой, в голодном порыве прихвативший где-то по пути всю эту огромную толпу людей, изрыгает ее теперь на перрон, почувствовав невыносимые признаки обжорства. А люди, терпеливо проехавшие весь путь от Нью-Йорка до Манхаттан Бич в душной сутолоке вагонов и в обществе посторонних попутчиков, словно птицы, стремительно вылетают из неволи и моментально направляются к простору и заманчивым невиданным развлечениям, которые ожидают здесь многочисленную публику.

А развлечений здесь и впрямь было предостаточно! Их можно было найти в летних театрах, в цирке, в раскрашенных тирах, и в уличных балаганах, у прекрасных фонтанов и, у венца всех предлагаемых удовольствий, – мистера Океана, омывающего своими теплыми, ласковыми водами всех купальщиков, а также любителей острых ощущений, прогуливающихся по его водной глади на лодках или каких-нибудь мелких суденышках.

Дамы вышли из душного поезда и вместе с остальной публикой направились вглубь городка. Джулия, не раздумывая, взяла Скарлетт за руку и в первую очередь потащила к пляжу.

– Миссис Скарлетт, давайте сначала искупаемся! – предложила она.

– Нет, я вовсе не намерена купаться и на этот раз компанию тебе не составлю. – Отказала ей Скарлетт.

Девушка обиженно надула губы и удивленно посмотрела на свою спутницу.

– Почему?

– Ну, я не знаю, просто не хочу и все.

– Как не хотите? Да это же так здорово!

– Нет, нет, Джулия, если тебе очень хочется, можешь искупаться, а я подожду тебя на берегу.

– Ну, что ж, будь по – Вашему, а я непременно искупаюсь. Да это просто немыслимо быть на пляже и не искупаться!

Через некоторое время они подошли к пляжу, и Скарлетт просто онемела от изумления, увидев такое огромное количество купающихся людей. Причем, этому занятию предавались не только юноши и девушки, но дамы и мужчины даже гораздо старше ее, а некоторые из них были и вовсе преклонного возраста.

А сколько здесь было детей! Они весело носились по пляжу, будоража своими звонкими голосами дремлющих прямо на песке под разноцветными пляжными зонтиками чопорных престарелых матрон и со всего разбега залетали в пенистую воду. А потом, выстроившись в неровную шеренгу держались за руки, с замиранием сердца ожидая очередную приближающуюся волну, которая накрывала их с головой, моментально сшибая с ног, и кто-то из них смеясь, а кто – то пугаясь, вскакивал и улепетывал прочь!