Сделать жизнь

В июне 1968 года мне уже шёл четвёртый десяток, у меня уже было собственное отдельное от родителей жильё (отчиму после всех скандалов моей бывшей жены предоставили отдельную квартиру), но у меня не было семьи и не было в Москве круга знакомств, того социума, без которого человек испытывает одиночество. Конечно, в длительных командировках я сходился с некоторыми сотрудниками из ОРГРЭС по взаимным симпатиям. Но командировка заканчивалась, мы разъезжались в разные стороны, и симпатии ослабевали. Я понимал, что перспектива дальше мотаться по командировкам меня больше не устраивает, я, как говорится, прошёл этот путь до конца. Я понимал, что время меня поджимает и, если я хочу начать всё сначала, откладывать дальше нельзя. Идти в науку уже было поздновато, да и связи с организациями с адресами «почтовый ящик» были утеряны. Конечно, были предложения из проектных организаций, но провести остаток дней за чертёжной доской меня не очень устраивало. Меня по-прежнему упорно тянуло посмотреть мир. Значит, Внешторг, работа там давала шанс посмотреть мир, что окончательно предопределило направление моего выбора. Начиналась новая, тяжелейшая и интереснейшая эра моей жизни.

Борис Антошин следовал за мной в кильватере. Через полгода после моего отъезда в Индию, он, будучи повторно женатым, уехал от ОРГРЭС во Вьетнам на два года, потом продлился ещё на год, а потом, вернувшись, переводом был направлен на работу в ГКЭС и много лет проработал во Вьетнаме, где, на мой взгляд, потерял много здоровья, уж больно климат был там тяжёлый и гиблый.

Индия, Бхубанешвар. 1966 г.

Землекоп

Заклинатель змей

Бенарес, слоны

Инструктаж инженера-индуса

Общий вид строительства электростанции

Индия, Калькутта, 1965 г.

Глава 4

Экономист внешней торговли

Так называлась моя специальность в дипломе, который я получил после окончания вечернего отделения Академии внешней торговли, и тем самым официально получил второе высшее образование. Но это событие имело место в феврале 1981 года, а изложение моё прервано в 1968 году. По-правде говоря, я долго размышлял, стоит ли продолжать изложение второй части моей трудовой деятельности. От большой энергетики я отошёл, специальные глубокие инженерные знания, полученные мной в ОРГРЭС, мне в Министерстве внешней торговли (далее сокращённо МВТ или Внешторг) не понадобились, и я в дальнейшем для большой энергетики не сделал практически ничего. Но два соображения перевесили мои размышления в пользу продолжения изложения.

Во-первых, в системе внешнеторговых отношений продолжили свою трудовую деятельность по крайней мере, насколько мне известно, не менее четырёх человек нашего курсового выпуска, а именно Штродах Алексей, Антошин Борис, Яковлев Аркадий и я. Двое из нас, к моему сожалению, уже ничего не смогут оставить нам на память.

Во-вторых, я знаю, какое представление о нас, так называемых «белых воротничках», то есть о сотрудниках министерств иностранных дел, внешней торговли и ГКЭС существовало в тогдашнем советском обществе.

Я хорошо помню фильм, вышедший на наши экраны где-то в середине восьмидесятых годов, где рассказывалось о проведении крупной внешнеторговой сделки на поставку труб большого диаметра для строящегося газопровода в СССР. В основу фильма была положена реальная сделка на поставку труб, которые мы не производили, а ежегодно закупали в Европе на многие сотни миллионов долларов многие годы. Я вспомнил об этом фильме только потому, что там изобразили работу внешнеторговых служащих как прекрасную идиллию, где люди сидят в просторных офисах, пьют с утра до вечера кофе и курят американские сигареты, ведут с иностранцами приятные разговоры, а затем едут за границу, подписывают контракты, ходят на приёмы, в рестораны и так далее.

Так вот, во-вторых, я думаю, надо рассказать правду о том, как мы жили, как использовали свои институтские знания и как работали и чувствовали себя в этой на самом деле очень жёсткой системе. Конечно, у нас у четверых судьбы сложились по-разному, и я буду рассказывать про себя, но система была одна, и все четверо мы через неё прошли.

Чтобы читателям было более понятно, о чём идёт речь, я сделаю некоторую краткую вводную о построении самой системы внешней торговли.

Минвнешторг представлял собой, во-первых, само министерство, которое состояло из главков по основным направлениям деятельности министерства: правовоедоговорное, финансово-валютное, конъюктура и цены, конечно, планово-экономическое, импорт и экспорт и так далее. Главки занимались общими вопросами регулирования внешней торговли и построением внешнеторговой политики СССР. Принципиальная разница между МВТ и ГКЭС (Госкомитет по экономическому сотрудничеству) состояла лишь в том, что МВТ оперировало за наличные деньги, а ГКЭС работало на основе государственных займов, предоставляемых СССР в основном развивающимся странам. МВТ и ГКЭС были государственными органами и не осуществляли непосредственной коммерческой деятельности с иностранными партнёрами. Вся оперативная коммерческая деятельность была возложена на внешнеторговые объединения, которые были хозрасчётными предприятиями и зарабатывали средства на своё содержание за счёт комиссионных отчислений от внешнеторговых сделок. Таких объединений при МВТ и ГКЭС было более сотни.

Такая система построения внешней торговли в советском государстве была не случайной. Она позволяла избежать ответственности государства от неисполнения каких-либо внешнеторговых сделок или от покрытия убытков зарубежной компании, понёсшей убыток по вине нашей стороны. Согласно международному праву, ответственность за неисполнение или нарушение условий сделки несёт только та сторона, которая выступала в сделке самостоятельным юридическим лицом, и её ответственность ограничивается только собственностью этого юрлица. Контракты подписывали объединения, у которых из имущества были только столы и стулья и небольшие счета оборотных средств.

А случаи или попытки предъявить претензии к государству со стороны частных иностранных фирм были. Вспомните про случай с нашим легендарным парусником «Крузенштерн», который зашёл с визитом во французский порт, и его попытались арестовать по иску частной компании «Нога». Фирма действительно имела претензии, поставив нам в те суровые годы начала девяностых продовольствие, а им эту поставку не оплатили. Но у неё ничего не вышло, так как корабль принадлежал государству, а оно не отвечает по частным сделкам. Французы, разобравшись, корабль отпустили. Кстати, работая в «Газпроме», я имел контакты с «Нога», вернее, они пытались подкопаться под «Газпром», но мы их быстро раскусили и отшили. Это были те ещё коммерческие прохиндеи, и, если их кто-то из наших и надул, жалеть их не стоит.

Каждое внешнеторговое объединение было организовано по образу и подобию министерства. Костяк составляли так называемые конторы, которые состояли из восьми-десяти сотрудников, а иногда и до пятнадцати человек. Контора была основной оперативной единицей, которая выполняла внешнеторговую сделку от самого начала и до самого конца, то есть до получения товара при импорте или до поставки товара за рубеж при экспорте. Руководил конторой директор, и кроме секретаря в состав конторы входили товароведы или инженеры и инокорреспондентки (переводчицы). Выполнять эту работу конторам помогали отделы: планово-экономический, юридический (условия договора на сделку), транспортный (перевозка товара из страны в страну) отдел конъюнктуры и цен (определяет и утверждает цену сделки), валютно-финансовый (условия платежа сделки), технический и ряд других.

Все объединения были разделены строго по видам товаровам. В соответствии с видом товара в каждое объединение набирали либо товароведов (в сырьевые объединения) либо инженеров из промышленности в технические объединения. И если товароведы принимались в основном из числа выпускников МГИМО, которые имели определённые знания в области коммерческой деятельности, то инженеры, за исключением тех, кто окончил дневное отделение Академии внешней торговли, не имели никакого представления о внешней торговле и должны были обучаться всему уже в процессе производства. Обучение в системе МВТ было организовано отлично. Я ниже расскажу об этом на своем примере.

Товаровед или инженер конторы были основной рабочей лошадкой, которая исполняла весь процесс торговой сделки, начиная от получения планового задания на приобретение или продажу товара, входящего в его номенклатуру, и заканчивая поставкой товара покупателю при экспорте или получением товара советским заказчиком при импорте. Ему в этой работе помогали так называемая инокорреспондентка (выпускница иняза с хорошим знанием иностранного языка, она вела всю переписку на иностранном языке), а также все вышеперечисленные отделы объединения, в которых работали профессионалы: в области права – юристы, финансисты, грузоперевозчики, специалисты по рынкам и ценам и так далее. Прежде чем подписать контракт на куплю-продажу с иностранным партнёром, проект контракта, подготовленный инженером конторы, проходил экспертизу во всех отделах, и без визовой подписи проекта контракта руководителем каждого отдела подписать такой контракт с иностранным партнёром было невозможно, права не имел никто.

МВТ к финансовым, то есть к банковским и валютным операциям по расчётам с иностранными партнёрами отношения не имело. Этим занимался банк Внешней торговли. Таким образом, была создана система с многоуровневым взаимным контролем и ответственностью и с разделением функций, вот почему за все семьдесят лет существования монополии в СССР на иностранную валюту и внешнюю торговлю в этой системе крупных хищений не было и не могло быть. На моей памяти осудили только одного замминистра МВТ (Сушкова) и его помощника (Кузьминых) на восемь лет только за то, что они принимали подарки в виде различной электронной техники и не сдавали их в хозотдел, как это предусматривалось инструкцией по обращению с подарками. По теперешним временам: посадили за копейки.

А ныне у бравого генерала, бывшего главы Московской области, уводят из-под носа миллиард рублей бюджетных средств, и никто не отвечает. Громов и сейчас – член нашей Верхней палаты, уважаемый человек. Уж коли начал, позволю себе маленькое лирическое отступление по поводу современного тотального расхищения бюджетных средств. Существующая сейчас система распределения бюджетных средств и их бесконтрольного расходования, на мой взгляд, идеальна для расхитителей. Последние примеры: стоимость строительства стадиона в России в пять-десять раз превышает стоимость строительства стадиона аналогичной вместимости и технической вооружённости в Канаде или Южной Америке; один километр полотна современного шоссе в десять раз дороже, чем в Европе; а при строительстве нового космодрома на Дальнем Востоке открыты хищения на миллиарды рублей и так далее.

И это не удивительно. Представьте себе, что в каком-то Тьмутараканске градоначальником или мэром сидит дядя Ваня. Он отучился кое-как в школе, а потом пошел в госслужащие, двадцать или тридцать лет пресмыкался перед разного рода начальниками и, наконец, дослужился до уровня князька маленького уезда. И вот вдруг из Москвы ему приходит депеша, что его уезду выделяется 100 млн рублей, и, конечно, прикладываются строгие инструкции, на что расходовать и как расходовать эту сумму. Дядя Ваня на радостях думает: «Ну да, потом отчитаемся или, в крайнем случае, отсидим, а сейчас…». А сейчас у всех по-разному крыша едет: один живёт до сих пор в двухкомнатной хрущобе, поэтому покупает квартиру в центре городка или особняк, или загородный дом; кто поумнее, приобретает квартиру в Москве; а более крутые – квартиру или дом в Европе, а кто и замок. Например, бывшая министр сельского хозяйства живёт в старинном замке на Лазурном берегу. А Россия на 60 % от общего потребления завозит продовольствие по импорту. Другие покупают мерседесы или майбахи, ну и так далее.

Вот и сейчас, когда я пишу эти строки, по ТВ в последних известиях передают, что арестован губернатор Сахалинской области. При обыске обнаружено около миллиарда рублей в различной валюте наличными и установлено наличие собственности в виде недвижимости: три элитные квартиры в Москве и дача в Подмосковье стоимостью 130 млн рублей. А почему нет? Сам трачу, сам и контролирую. Самое интересное, что отсидит, а всё награбленное останется за ним, и дальше будет жить припеваючи. Таков существующий закон, уж не воры ли его принимали.

С отменой монополии внешней торговли в России возникло такое явление, как «откат». Оно сейчас полностью охватило торговлю и не только в сфере торговых операций в области бюджета, но и во внешнеторговых операциях. Схема такой операции проста. Тот же условный дядя Ваня, опасаясь изымать деньги на собственные нужды непосредственно из бюджета, придумывает следующий ход: он призывает продавца товара, на покупку которого выделены бюджетные деньги, и сообщает ему, что он согласен купить товар именно у него, но на определённых условиях. Товар стоит один рубль, а дядя Ваня покупает его за два, продавец получает два на свой счёт, но берёт себе один рубль, а второй рубль отправляет на личный счёт дядя Вани в России или в Швейцарии.

Продавец ничего не теряет и гарантированно получает заказ. Ну, а если откажется, то найдётся другой.

Дяде Ване говорят: «Извините, но существует закон, по которому надо торги устраивать и доказать, что на торгах выбран самый выгодный для государства поставщик товара». А дядя Ваня, к примеру, отвечает следующее: «Моя жена оформила фирму, и она даст предложение на поставку товара по два рубля пятьдесят копеек, а фирма моей тёщи – по три рубля». Так что всё будет тип-топ и беспокоиться не о чем, а у Счётной палаты до всех руки не дойдут». Такое российское явление, как бизнес-леди, жёны или любовницы чиновников весьма широко распространено, хотя и семейный бизнес такая же не редкость. Вспомним жену Лужкова, Батурину, или любовницу бывшего министра обороны. Существует, конечно, и множество других форм отката. Откат процветает как во внутренней хозяйственной деятельности, так и во внешней торговле, и для иностранных партнёров это величайшая головная боль, так как такие операции другими государствами наказываются очень строго. Откат – это позор России.

Государство делает вид, что борется с хищениями. Сначала даёт возможность украсть, а потом ловит воров. Глупее не придумаешь. Государство усиливает и расширяет следственные органы, прибавляет оклады независимым судьям. Воры тоже не скупятся (а тех, которые скупятся, иногда сажают) и подкупают полицию, следственные органы и судей. Так создается коррупция, и она правит нами.

Семидесятилетний опыт работы МВТ показывает, что государство при желании может создать систему, в которой априори не будет хищений и коррупции. По крайней мере в области бюджетных средств, а частные компании сами позаботятся о честном бизнесе.

На примере монополии МВТ, например, можно отделить всех чиновников всех уровней от бюджетных средств, введя монополию на расходование этих средств только через определённый орган, в котором уровень взаимного внутреннего и внешнего контроля может быть доведён до совершенства. Кроме того, в такой орган можно набрать или обучить грамотных коммерсантов, которые смогут защитить интересы государства. Причём этот орган тоже должен быть отрезан от живых денег. Деньги должен платить спецбанк по контрактам, заключённым органом. Но наше государство почему-то не хочет этого делать.

Я не случайно сделал это отступление. Мой последующий рассказ будет в основном о том, чему я посвятил вторую половину своей жизни, и мои цели и цели моих товарищей были прямо противоположны существующему в настоящее время положению в торговле машинами и оборудованием. Все наши усилия были направлены на оптимизацию каждой сделки с целью максимальной экономии валюты для государства, но без потери качества закупаемого оборудования. Причём интересно, что именно за это (по сути самое трудное) нам денег не платили, нами руководило только чувство гражданской ответственности и профессиональной гордости. Ниже я разъясню это общее положение на конкретных примерах.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, кажется, что я и мои коллеги, как Дон Кихот, напрасно сражались с ветряными мельницами и наши усилия не были нужны нашему обществу. Но не надо забывать, что мы работали в других условиях, что перед нами ставили определённые задачи, и мы искренне верили, что делаем для нашей Родины благое дело. Конъюнктурный отдел «Машиноимпорта», который контролировал все цены закупаемых объединением машин и оборудования и в котором я проработап много лет, ежеквартально и ежегодно подводил итоги сделок по импорту машин и оборудования на предмет уторгования цен по торговым сделкам. Получалось в целом, что скидка с цен предложений продавцов товара составляла от 10 до 15 %. При годовом объёме импорта «Машиноимпорта» в размере 500–600 млн вапютных рублей получалась экономия для нашего государства в размере 50–80 млн рублей ежегодно. Повторяю, мы гордились этим, потому что это было результатом больших усилий и професиональной подготовленности и несмотря на то, что премии нам за это не полагались.

Итак, в начале 1968 года я принял трудное, но окончательное решение покончить со своей кочевой жизнью и уйти из ОРГРЭС. Куда? В науку было идти поздно. Мне шёл тридцать второй год. Время было упущено. Желание посмотреть мир за железным занавесом не угасло. Решение принято: Внешторг. Но куда, в импорт или в экспорт? Покупать легче, чем продавать. Покупаем товары в основном в развитых странах, продаём свой товар в основном в развивающиеся.

Решаю попытаться пойти в импорт. В системе МВТ импортом энергетического оборудования занимается внешнеторговое объединение с названием «Машиноимпорт» (далее МИ), а в нём – контора энергосилового оборудования. Я, как специалист-теплоэнергетик, мог быть принят на работу во Внешторг по импорту только в эту контору. Но «Машиноимпорт», в отличие от наших экспортных объединений, которые бурно развивались в то время пропорционально развитию нашего экспорта и которые соответственно активно набирали новые кадры, был организацией старой с устоявшейся структурой и кадрами. Туда, как говорится, с улицы не брали и пополняли свои кадры в основном за счёт инженеров, окончивших дневную Академию внешней торговли, либо работниками спецслужб, процент которых был в «Машиноимпорте» всегда довольно значительным в силу постоянных связей МИ с капстранами.

Пришлось обратиться к отчиму, просить замолвить за меня словечко, чтобы поставили меня в лист ожидания. Ознакомившись с моей анкетой, где было указано, что я успел поработать в капстране, ему не отказали. Это был первый и последний раз, когда я воспользовался связями и положением моего отчима. Он тогда был в должности замторгпреда СССР в ЧССР (номенклатурная должность ЦК партии). Примерно через полгода освободилась вакансия в конторе «Энергосила», я прошёл собеседование и был зачислен на должность старшего инженера с окладом 160 рублей. С учётом подоходного налога и алиментов сыну получалось 100 рублей в месяц, ровно столько, сколько я получал в самом начале своей трудовой деятельности в ОРГРЭС в 1960 году. Можно сказать, я начинал свою жизнь снова и, как говорится, почти с чистого листа и материально и морально, и я это почувствовал очень быстро. Привык зарабатывать не менее 300, а тут 100, да ещё требовалось быть на работе в чистой свежей рубашке, в галстуке, в приличном костюме и обуви.

МИ располагался в здании МИД на Смоленской площади, где я проработал двадцать три года. Сидели тесно. Вся контора «Энергосила» во главе с директором, замом, секретаршей, пятью инженерами и тремя инокорреспондентками располагались в одной комнате площадью около тридцати квадратных метров. Примерно по два с половиной квадратных метра на человека. Два телефона на всех: у директора и секретарши. Для встреч и переговоров с иностранцами существовало четыре маленьких прокуренных конурки (но и это на всё объединение, примерно на десять контор и шесть отделов), в которых стоял стол на шесть человек и шесть стульев, более ничего.

Мне достался участок котельного оборудования, в котором с технической точки зрения не было ничего интересного. Страна производила сама всё для крупной энергетики. Помню, у меня был контракт на поставку из Румынии локомобилей, это примитивный паровозный котёл прошлого века с не менее примитивной паровой машиной. Локомобили у нас использовались для маслобоек, сушилок и других сельскохозяйственных нужд.

У каждого инженера был план импорта, и он отвечал за его выполнение. Это была главная задача, так как только в случае выполнения плана инженер мог рассчитывать на небольшую премию. Характер работы мне показался неинтересным. Простая обработка текущей бумажной информации, типа, например, сколько железнодорожных вагонов прошло с маркировкой моего контракта через погранстанцию ЧОП сегодня и внесение этих данных в учётную карту контракта. Творчества никакого. Ох и тяжело мне было привыкать к этой тупой и изнуряющей канцелярской работе. По особенностям образа своего мышления я был более склонен к решению узких, но глубоких задач, а здесь требовались способности к освоению, обладанию и управлению большой массой информации без её глубокого анализа, что в принципе мне было не интересно.

Но скучать мне не давали. Я пришёл в МИ в июне 1968 года, а уже в сентябре меня направили на годичные вечерние курсы повышения деловой квалификации, мы их называли «курс молодого бойца». В общем годовом торговом обороте «Машиноимпорта» импорт из соцстран занимал 85 % и только 15 % – из капстран.

Поэтому «Общие условия поставок товаров в СЭВ» надо было знать наизусть[2]. Любой контракт с соцстраной содержал все основные положения этих «Общих условий». Кроме того, этот документ, будучи международным, давал общие основные представления об основных правилах международной внешней торговли. Например, что понимается под ценой, гарантией, базисом и местом поставки товара, рисками утери товара, страхованием, местом перехода права собственности, видами платежа за товар, форс-мажором, претензиями, штрафными санкциями и так далее. Этот документ мы должны были знать, как «Отче наш».

После окончания «курса молодого бойца» я пошёл на курсы английского языка в системе МВТ. Меня после собеседования взяли на второй курс, так как курсы учили коммерческому языку, которого я не знал. Учился два года. Занятия четыре раза в неделю с восьми до десяти утра плюс обширные домашние задания на вечер. После этого два года вечерних расширенных курсов повышения деловой квалификации со сдачей экзаменов, затем трёхгодичные курсы немецкого языка и, наконец, три с половиной года на вечернем отделении Академии внешней торговли. Обучение в академии далось с большим трудом. Уходил на работу в восемь утра и приходил домой в десять вечера, а ещё были домашние задания и так четыре раза в неделю, в среду не учились.

Правда, академия мне мало чего добавила, это учреждение было сильно политизировано, и там мы больше долдонили о преимуществах развитого социализма и загнивании капитализма вместо того, чтобы более глубоко изучать банковские и валютные операции или международное торговое право или особенности биржевой торговли и так далее. Зато за эти одиннадцать лет обучения я дополнительно перенял опыт работы коммерческой школы МИ. Школы как таковой, конечно, не было, просто старшие товарищи учили нас классической коммерции в процессе производства. Например, как вести переговоры с иностранным партнёром, чтобы добиться своей цели, как вести переписку и соблюдать вежливость и уважение к партнёру и так далее, всего не перечислить.

То, что я прошёл такой объём обучения, было совсем не обязательно для рядового инженера объединения и даже многим было недоступно. Так, например, при знании одного из языков капстран (английский, немецкий и французский), второй язык капстраны изучать не разрешалось, можно было и предлагалось изучение второго языка – языка страны СЭВ. Мне разрешили, но за особые заслуги (смотри ниже). Для поступления в академию в МИ существовала очередь, так как по разнарядке в академию от МИ принимали по два человека в год. Чтобы попасть в лист ожидания, надо было быть на очень хорошем счету у руководства объединения и у руководства парторганизации. Человек, окончивший академию, становился элитным работником Внешторга. В академию принимали исключительно членов КПСС.