Заветы Велеса. Славянские мифы и сказания

Это спасло его на какое-то время от дальнейшего поединка, потому что не мог он до них с земли дотянуться. Уговаривал бога ветров умчать его к Диве, чтобы хоть одним глазком на нее взглянуть, но не согласился тот, Стрибог понимал, что он крайним останется, Велесу терять уже нечего, он и в подземном мире не пропадет, а ему только просторы бескрайние любы были всегда, куда он без них. И только когда сама Дива спустилась с небес, не ведая, что творит, потому что вырвать его из души своей так и не смогла, тогда и умчал он ее на остров иллюзий, где город для них двоих построил.

Знал бог всего живого, что недолго им вместе быть, что разлучат их боги, потому что мир против них был, но пусть хоть так, пусть хоть пока. И такими страстными и безумными были эти ночи, что родился Ярила – бог страсти, и поняли все, кто увидели этого красавца богом всего живого рожденного, что страсть – это жизнь, и не может она не быть другой, а ярость – это не злоба, а страсть, и только такая ярость и должна в душах оставаться. Потому что все остальное – это мертвечина.

Дива должна была на небеса вернуться, к мужу своему, но она оставила этому миру своего Ярилу, как напоминание о любви и страсти, для которой не было никогда никаких преград, не было и не будет.

– Они безумны, – рокотал Перун, простив свою жену, но не простив брата своего.

– Они счастливы, – говорила Лада

Так и поняли все остальные, что счастье, страсть и безумие всегда ходят рядом, но почему же остальные тайно или явно завидовали этим безумцам?

Когда Ярила там торжествовал,и вся природа позабыла плен,Кощей во тьму бессильный отступал,и ждали все страстей и перемен,И ярость жизни, светлые минуты,Когда все кружит, позабыв про сон,И мы их презираем почему-то,А мир прекрасен, дерзок и влюблен,Об умерщвленье плоти забывая,И понимая, что такое жизнь,Во тьму воды, спокойные ступая,Мы видим глубину ее и высь.И там русалки дивные царили,И лешие порядок навели,И наши предки радостные жили,И стать рабами сроду не могли.– Но я не раб, – рычал он на прощанье,Наш светлый князь, о, Святослав лихой,К Яриле убегали на свиданье,Красавицы, и мир совсем другойЯвили взору странные картины,Нам непонятны страсти их и сны,Но самые красивые мужчины,Проснулись в ожидании весны.И снова и костры и хороводы,Пугливым нам все видятся вдали,И к нам Ярила в тишине приходит,И говорит, о страсти и любви.И крестится испуганно старуха,И девица краснеет невпопад,И в душах опустевших лишь разруха,И в судьбах невезенье и разла

Единственная ночь

Той ночью звезды падали с небес,И в озере тонули без следа.И мир в тумане медленно исчезОстались только неба и вода.И ночь была волшебной- блеск огня,И страсти, и мерцание костров,И вдохновенье, окрылив меня,Несло на крыльях вдаль иных миров.

Все было прекрасно в небесных чертогах – никаких особенных волнений, после того, когда Ний и Змеи вернулись в царство тьмы. Все надолго успокоилось. И только среди богов происходили какие-то странные, а порой и грустные истории. о никакой беды бы не случилось, если бы бог Семаргл – первый из страстных и огненных созданий не захотел по земле прогуляться.

Тайные, даже ему неведомые желания теснились в душе его, полыхало пламя страсти, еще никак не проявившееся, но уже толкавшее его куда-то на землю. Сны снились такие, что дух захватывало, и так хотелось пылкому богу, чтобы сбылись они поскорее, и пусть он сгорит дотла, но испытает это чудо- соединения с любимой. И сам он дивился тому, что с ним такое твориться могло. Только ночью промелькнул он на полыхавшей во тьме колеснице своей, спрыгнул на землю и велел вознице появиться к рассвету.

– Не смей меня искать и тревожить раньше, не вернусь назад, пока не отыщу ее.

Но кто она была он и сам не ведал, во сне она обнимая и обволакивая его ласками, все время ускользала, словно бы и не было ее рядом. Тайна и злила, и пугала и волновала Семаргла.

Прошелся по заповедному лесу огненный бог, то тут, то там первые костры загорелись от прикосновения его. Но он не замечал этого – в первый раз по земле шагал, и все новым и необычным казалось. Тогда и всполошились духи лесные, – где это видано, чтобы огонь расхаживал по владениям их, и захотели они от него поскорее избавиться, пока беды не случилось.

Но не успели туда броситься, как появилась перед ним богиня ночи Купальница. Она молода и прекрасна была, только что Мрак едва от нее ушел, а уже и огонь перед ней появился. И видела она, как суетились остальные, его завидев. Но так захотелось ей в объятиях огненного бога побывать, что только их и видели, увлекала она его подальше в горы, кокетливо за собой маня., и Стрибог умчал их подальше. Повелитель всех ветров понимал, что ему больше всего от Рода и достанется, если еще Семаргл побудет тут да лес заповедный спалит.

Он спросил на всякий случай у Купальницы, не обижает ли ее Семаргл, но та только рассмеялась звонко, и эхо по горам покатилось. Он умчался прочь, не желая видеть того, что происходить будет. А они, не в силах сдерживаться и бросились друг к другу, радуясь, что все их оставили.

Как они метались, догоняя друг друга, как догнал и опалил ночь Семаргл, потом Баяны песни распевали самые чувственные, да такие, что захотелось и Велесу что-то подобное испытать. А он был самым страстным из всех и яростным, тогда и родился у него Ярило, и подарил он миру страсть неуемную и всепоглощающую. За это и был с небес на землю сброшен, но не особенно печалился, стал он здесь богом всего земного, и только над Перуном, в небесах метавшимся, посмеивался.

Но история бога Огня грустной оказалось. Поднялся он в назначенный час на небеса – на земле всегда было ему опасно оставаться, только на короткий миг и вырывался он сюда, и уносился туда снова. А Купальница на земле осталась. Да не одна, в назначенный срок, после всех страстей, с Семарглом пережитых, родились у нее близнецы. И сына Купалой назвала она, а дочку Костромой.

Еще в те времена говаривали, что когда близнецы на свет белый появлялись, то надо было ждать беды, не только среди людей, но и среди богов такое стряслось.

Но матерью она оказалась беспечной, и черная птица, посланная Нием, похитила мальчика. Не мог ей бог Тьмы простить того, что она отказала ему, а в объятья огня бросилась. Только дочь осталась у нее Кострома, и сколько не искал его Семаргл, сколько Ночь сама не металась, все напрасно, исчез Купала, словно его и не было.

Даже к Ладе- богине любви обращалась с мольбой, но та только усмехнулась и ничего не сказала ей, с Богом Тьмы, который и без того на нее был зол, она ссориться не хотела, ведь никому он не подчинялся, и всякого от него можно было ждать.

И оставил бы Ний Купалу навсегда во Тьме, но даже он Мокашь ослушаться не посмел, ведь было написано в Книге Судеб, что вернется он в мир, который покинул когда-то и эта ночь будет самой счастливой в жизни людской, и будут сходится там один раз в честь его возвращения Отец его, которому на землю спуститься позволено, и мать. И великие чудеса могут происходить в такую ночь.

Но не бывает радости без печали. Было и другое в той книге отмечено, то, о чем даже Берегини – помощницы богини Судьбы говорить не могли, да и не хотели особенно.

А случилось это в момент возвращения из другого мира Купалы. Бросился он в тот мир, о котором не помнил, ничего не знал, но от этого он ему еще прекраснее казался. И такие там красавицы встречали его в эту ночь и улыбались ему, что огонь, который отец в душе его зажег, только ярче и ярче загорался. Никто не мог заснуть в такую ночь. И среди встречавших Купалу была и красавица Кострома – гордая и непреступная. Ни за кого она замуж не собиралась, не человек, а бог ей нужен был. Не могла Леля терпеть такого, и решила она несносной девице отомстить, и невидимая рука сорвала с ее головы и бросила в воду венок, который вместе со всеми плела себе Кострома..

И все она сделала для того, чтобы именно этот венок Купала и взял в руки, а потом еще улыбалась загадочно.

Кострома и опомниться не успела, как увидела, что нет венка на голове у нее. Но он в руках юноши прекрасного был. И, спрыгнув на берег, тот стал спрашивать у девиц его окруживших, кому этот венок принадлежит.

Расступились они, не скрывая своего разочарования. Можно было и обмануть Незнакомца, да себе дороже, что потом будет и представить трудно. Не стали они этого делать, не могли и не хотели.

Так и оказался в один миг Купала перед Костромой. И пошел к ней вместе с венком. А она уже и не упрямилась так, потому что как только взглянула на него, так и поняла, что в нем вся жизнь ее. Никого прежде не любила она, но час ее пробил.

– Видно, боги так того желали, – услышала она голос, а в нем звучала музыка

И отрешившись от земных сует,И растворяясь в призрачных мирах,Мы видели и звезды и рассвет.И продолжалась в вечности игра.И были боги юные мудры,И были девы тайные прекрасны,В такую ночь стихии мы верны,И торжествует жизнь, и смерть безгласна.

Так потом пели об этой ночи влюбленные, но в тот момент, когда Купала встретил Кострому, и страсть оказалась неодолимой и произошло самое страшное из всего, что могли подарить им боги.

Забыв обо всем и обо всех, они оказались в объятиях друг друга, и знали, что раз венок оказался в его руках, то должен он быть с ней и в эту ночь и всегда, и жениться должен. Но никому никогда неизвестно, что происходит на самом деле, чего хотят от чад своих боги, на что они нас толкают.

Рад был такому выбору Купалу, радовалась и Кострома, особенно после того, как в свете луны все совершилось, и первая страсть великолепна, с ней ничто сравниться не может, да не много радоваться им пришлось. Где в это время Купальница была, куда она укрылась, или не позволили ей вмешаться, кто знает, только после ночи ворвалась она к Семарглу на небеса и рассказала ему о том, что с их детьми произошло. А Берегиня уже Костроме обо всем рассказывала.

Та не поверила сначала, ведь знала от Лады самой, что не может брат мужем стать, не должно так быть. Но Берегиня не шутила, это от Болотницы такого ожидать можно было. И когда та, как, всегда подслушав их разговор, захохотала дико на весь лес, подтверждая, что случилось непоправимое, бросилась к ней Кострома, чтобы наказать злобную деву, но больше никто ее не видел в этом мире.

Так появилась русалка в заповедном лесу, – самая печальная и молчаливая из всех, и если другие рассказывали о том, как их обманули и бросили, как клятвы нарушались, то она всегда молчала, потому что ее любимый ни в чем не виноват был, он просто не ведал о том, что творилось.

И когда зажгли той ночью костер, и Купала понял, узнал от отца своего, что же произошло, куда его любимая исчезла, он так рассвирепел за то, что отец не остановил их, да и бросился в огонь, ни о чем больше не думая, да и сгорел в неравной борьбе с пламенем.

Но Лада потом говорила, что не собирался он жить в этом мире в одиночестве, потому сам и оказался там, а Семаргл даже спасти его пытался, да ничего у него не вышло.

Когда узнала русалка о том, что случилось с ее братом и любимым ее, то и вовсе говорить перестала. Никто никогда не слышал ее больше. Только цветы она рассыпала в память о Купале. А он возвращался один раз в году в этот мир, чтобы взглянуть на других влюбленных, тех, кого не обманули боги и позволили любить и быть вместе- они безумцы, но счастливые безумцы, им дано слишком многое, но разве многие могут сохранить этот чудный дар. А потом, когда расходятся влюбленный в укромные места, он бродит по лесу в одиночестве (ни одна земная дева больше не может увлечь Купалу), и ищет Кострому. Но ни разу за все время не появлялась молчаливая русалка перед ним, потому что слишком грустная это история, а ночь так прекрасна. Но порой, укрывшись в ветвях дерева – русалки выбираются на землю в это время, она издалека смотрит на Купалу, но не плачет, потому что не хочет, чтобы боги, так с ними поступившие, видели ее слезы. Да и ночь эта такая прекрасная.

И ночь была волшебной – блеск огня,И страсти, и мерцания костров,И вдохновенье, окрылив меняНесло на крыльях вдаль иных миров.

Леший явился. Осень в лесу

И первый леший нынче вышел в лес,Чтобы хранить то чудо бытия.И филин с ним, и волк из чащи лезИ жизнь была прекрасна, и паряЖар Птица прилетела, чтобы светРассеял тьму, и к солнцу все тянулось.И зашумел от ветра первый лесРусалка в глубине воды проснуласьИ заворчал хозяин этих водЖизнь начиналась, было все впервыеИ вот опять по лесу он идет.Деревья убирает он сухие,И с птицами о чем-то говорит.И ветки для костра опять приносит.А лес стоит, он мудр и деловитНаш добрый Леший, обо всем расспроситПогладит он кота, и в тишинеНа бабочек любуется и знает.Что только лес в извечной тишинеХранит наш мир, и сказки сочиняет.

На озере лесном в это время все и собрались- и хотя Велес был с ними, но главным оставался Тихон.

И он расположился на этом самом берегу, и рассказывал неспешно о том, что приключилось с ними за последнее время.

Это были простые и обычные вещи. Но улыбался Велес, он -то знал лучше других, что скоро о таком времени они будут только мечтать. Когда стужа охватит землю и тогда уже кажется, что больше солнца и тепла не будет, а если еще вместе с ней и темные силы придут в этот мир?

Тихон и не заметил, что о том самом тревожном он неожиданно начал говорить вслух.

– Это не нынче случится, – отвечал ему Велес, а остальные только переглядывались.

Было отчего в смятение прийти. Вроде и утешил, но ведь и намекнул на то, что это все-таки случится.

– Ний не успокоится, да и Перун тоже, и вроде бы они за правое дело воевали пока, и потому Доля с ними была. А потом, когда они уверовали в свою непогрешимость, то уже и черту переступают легко.

– А разве Доля не отвернется от них? – спросил кто-то из чертей.

– Знамо отвернется, только они больше уже устоять не могут.

– Но ведь можно остановить их, – не выдержал уже сам Тихон, – когда Леший взбесится весной бывало,, ведь останавливали же их.

– Ты тоже сравнил Лешего с Нием али Перуном, – услышали они голос Баюна, он и прежде где-то поблизости был, как без него, а тут, уже и голос свой подал, плут этакий.

– Остановить придется, – согласился с Лешим Велес, – только никогда еще насилие над богами добром не кончалось. И какие же они тогда боги, если мы их как людей неразумных, смирять начнем.

Так они еще долго говорили о том, да о сем, но рыжая красавица Жива уже кружила рядом. А увидев Велеса, она взлетела над ним. И он невольно устремился взором пока за ней.

Зашевелились черти вокруг Они почувствовали такую страсть и радость, которая исходила от них, и хотя сами они таким страстям не особенно были подвержены, но чувствовать-то все чувствовали.

А Жива, видя, что произошло и как Велес встрепенулся, звонко рассмеялась и приблизилась к нему.

Но в тот момент она наступила на хвост коту. И он так заверещал на весь лес, что сама Жива вздрогнула.

– Да что это за страсти такие, – мурлыкал Баюн, если ученый кот без хвоста останется.

– Да тебе не так больно, как кажется.

– Кота обидеть любая богиня может, – не сдавался он, только я злой и память у меня хорошая.

И все вокруг знали, что это правда. И тогда Тихону пришлось взять кота на руки и долго он его уговаривал да гладил.

– И не уговаривай меня, – верещал кот, – у них там страсти, из-за которых и большие беды случатся, и не только мой хвост пострадает.

Но Жива уже отпустилась у ног Велеса, и они о чем -то тихо вели беседу, забыв о коте придавленном, и обо всех, кто был тут поблизости.

Что это было? Обычный вечер в свете луны. Но как же он был прекрасен, вероятно все они должны были просто запомнить его таким.

Потому что скоро пожалует Кощей, чтобы сковать их мир льдом и снегом, и это еще половина беды, потом, после него появится, сам Ний, ему нужно получить власть над миром, и вернуть свою тьму назад.

И темные силы из Пекла будут с ним рядом.

А люди? Что люди, они, как капризные дети вырвались от него из леса, отделились., и пытаются доказать, что они проживут и обойдутся.

Обойдется пока, а потом, когда все начнется, там у себя, какими они окажутся беспомощными, странно даже представить.

И на рассвете, когда уже стали гаснуть костры на той стороне леса, куда они приходили все-таки, нельзя же совсем с лесом распрощаться, он зовет и влечет назад, Леший отправился туда, чтобы загасить костры и посмотреть, чтобы пожар не охватил этого мира.

А потом можно передохнуть немного, если здесь у чертей или там, у людей ничего такого не случится, но это бывают только редкие счастливые дни, когда все и тут и там покойно, обычные труды и заботы.

Но как же все-таки прекрасна эта жизнь, как она легка и неповторима.

Леший смотрел куда-то в даль и радовался тому, что видел вокруг.

Уже вместе с Живой исчез куда-то Велес, даже кот не заметил когда и куда они ушли – какая досада. Стали по своим болотам черти уходит и русалки спрятались на дно. Вот и еще одна чудная ночь завершилась, и никогда она больше не вернется. Но впереди вечность. Хотя какой она будет?

А Велес это знает. Он не знал – это точно.

Раставшая от страсти

Мела метель, и бушевала вьюга,Срывая звезды дивные с небес,И выла от уныния округа,И содрогался заповедный лес,Красавица, о, как она прекрасна, —Шептали пряхи, улыбаясь зло,– О, красота, судьба ее ужасна,Бедняжке так тогда не повезло.

Это была самая лютая и самая страшная ночь в году.

Какая вьюга бушевала, кажется весь мир, и заповедный лес готов был сорваться с места и лететь в пропасть.

Не спали и ворчали только три пряхи, потому что именно в такое ненастье и должна была она родиться – прекрасная Снегурочка. Не потому ли так бушевала Метелица – роды оказались очень тяжелыми, и завывала она от боли, но еще больше пугало ее судьба красавицы. Не потому ли серый волк выл рядом, и он первый должен был увидеть прекрасного, чудного ребенка.

– Красавица, – усмехнулась старшая пряха, та, которая должна была обрывать нить судьбы, – только плохо все для нее закончится.

– Да уж, но разве у нее нет выбора? Ведь если она не влюбится, если она избежит встречи с этим красавцем, о ничего и не будет? – спрашивала младшая пряха.

А две другие только усмехнулись в ответ – не верили они в такое. Как может такая молодая и прекрасная отказаться от любви, от страсти? Где такое бывало, а уж когда заиграет Лель и появится Ярила и подавно, даже у таких старух от музыки и красоты сердца замирали и тряслись как листы на ветру. Только в их судьбах уже никаких страстей быть не могло, потому они и успокаивались быстро.

Метелица уже качала прекрасного ребенка своего, и думала о том, что наговорили ей старухи, которых так боялись все в этом мире.

Не только люди, но и боги знали, как они неумолимы. Ни подарки, ни уговоры, ни упреки, ничто не могло помочь тогда, когда обрывали они нити, или говорили о тех бедах, которые случиться должны были. Как не ярилась Морена- богиня смерти, как не молила их Жива, только отмахивались они от богинь и делали свое делало, ткали неустанно нити наших судеб, узлы резко завязывали, чтобы испытания мы прошли, или вовсе обрывали их, а как без этого. Тогда и отправлялась Морена по указанному пути, чтобы за миг до ухода предупредить человека о том, что час его пробил.

Красавица росла не по дням, а по часам, и вскоре в погожие теплые зимние дни она уже кружилась в чистом поле. И все, кто видели ее, замирали от восторга. Даже грозный Ний, повелитель подземного мира, от одного взора которого все живое умирало и обращалось в прах, даже он остановился и замер перед ней.

Испугалась Метелица, что заберет он ее в свой мир во тьму, и сгинет она там, но он вспомнил про свои огненные пещеры, в которых неустанно трудились неутомимые черти, усмехнулся и понесся дальше.

Успокоилась Метелица, но не надолго, потому что не только девушка подрастала, но и зима заканчивалась. И хотя мела она еще отчаянно, но силы были уже совсем не те, и все чаще Даждьбог выезжал на своей золотой колеснице, и хотя он еще не грел, но так ярко сверкал, что слепил этот мир. Снегурочка тянулась к нему, хотя и чувствовала беду.

А Метелица все чаще говорила мужу своему Морозу, что надо им в чертоги их зимние поскорее отправляться, потому что беда со Снегурочкой случится может.

– Но там никого кроме Позвизда и Кощея нет. Ты хочешь, чтобы красавица наша среди стариков этих оставалась.

– Пусть и среди стариков, но жива будет, упрямилась жена его

Ничего на это Мороз не ответил, только усмехнулся он, вспомнив глухого бога северных ветров, и жуткого Кощея, который и на него – то уныние наводил, а о ней, что и говорить. Только как матушку – то ее успокоить было, вот беда.

А Снегурочка между тем появилась в заповедном лесу, и там, где тишина вчера стояла почти мертвая, Лель появился прекрасный, музыка полилась чудная. Распахнут был полушубок его, и так он прекрасен был, только на нее внимания не обращал. А она глаз с него не спускала, и странное волнение уже возникало в груди, необъяснимым и непонятным оно было, а потому страшило немного.

И в тот самый миг увидела она Ярилу – самого страстного и прекрасного из всех богов. Он соскочил с коня своего, и бросился к девам, которые стояли на опушке, любовались им и переговаривались.

Он стал выбирать одну из них, остальные заверещали, он их успокаивал, и говорил о том, что завтра другую возьмет.

Словно легкая тень, еще не видимая для разгоряченных девиц, понеслась за ними в лесную чащу Снегурочка.

Сколько же там было снегу. Они утопали в снегу, но смеялись задорно, а она скользила по нему, почти не оставляя следов, так легка была.

Но Ярила так смотрел на девицу, что крутанулась она перед ним, и шали ее на снег полетели. Замерла Снегурочка, что-то в этом странном танце было такое таинственное и совсем ей непонятное, что затрепетала она всем телом своим. А тут еще музыка, хоть и тише немного звучала, но такой торжественной и прекрасной казалась.

– Ты в прошлый раз была самой искусной, – шептал ей Ярила, торопливо срывая остальные одежды.

Снегурочка отошла в сторону и замерла, когда обнаженное стройное тело медленно стало отпускаться на снег, на одежды, разбросанные кругом, она зажмурилась от удивления и восторга, а открыла глаза, когда он был уже на ней и накрыл ее своим великолепным телом.

Она отошла еще дальше, боясь чего-то, но не могла не смотреть, на этот странный танец на снегу.

Ворона над головой ее на голой ветке, отвернулась от тех двоих, разве мало она такого видела прежде, но смотрела на нее.

– Никогда, – отчетливо услышала она карканье, – ей страсть забава, а для тебя это гибель.

И тогда почему-то поверив противному ворону, и она бессильно отпустилась за снег и зарыдала от боли и обиды.

И только когда крик девицы, радостный и счастливый, огласил опушку, Снегурочка перестала рыдать, поднялась и направилась туда.

Девица собирала разбросанные одежды. Ярило, обнаженный и прекрасный, лежал на снегу и смотрел на небеса. Он и сам был в тот миг на седьмом небе от счастья. Как же долго пришлось ждать ему часа торжества.

Он не сразу разглядел стоявшую над ним Снегурочку, решил, что это вернулась его подруга.

– Кто ты, откуда ты здесь.

– Не трогай ее, – каркал ворон, – она растает.

Она бросилась к нему.

– Пусть будет так, но я хочу пережить то, отчего она кричала.

Ярила уселся на снегу и стал ее разглядывать.

– О чем говорит ворон? – спрашивал он,

Но в тот момент снова заиграл Лель на своей сивели, и он упивался собственной музыкой, слов Ярилы не было слышно, она ничего не говорила, и только просила его об одном – подарить ей такую же страсть.

Мог ли он отказать ей, даже если ворон каркал над головой? Даже если это было правдой. Она была так прекрасна, и он легонько потянул ее за рукав к себе, удивляясь тому, как она легка, почти невесома.

Но ее изящное тело было таким холодным. Сколько не пытался он согреть ее, как ни ласкал, оно не становилось теплее,

Сначала удивился, а потом разозлился Ярила. Да кто бы она не была, никогда не случалось такого, чтобы какая -то девица с ним осталась так холодна. От его усилий, от его жара стал таять снег вокруг, а он уже пылал невероятной страстью, и она вдруг вспыхнула, и отдалась ему без остатка. А потом, она таяла в его руках. Он добился своего, она больше не была холодна, ее просто не было больше. Остался великолепный наряд, белый плащ сверкал от звезд, платье валялось на снегу, но ее не было.

– Ты растопил ее, – каркал ворон, – я же говорил тебе.

– Поди прочь, – крикнул Ярила.

Он подхватил свой собственный плащи и вскочил на резвого коня своего.

Когда серый волк разыскал Метелицу и сообщил ей о том, что случилось, она бросилась туда, так, что и волк не поспевал. Ее одежда валялась на странной единственной проталине в заповедном лесу, словно именно туда упала сгоревшая, но все еще полыхавшая невидимая звезда. Она видела всадника, поднимавшегося над лесом, он удивленно сверху взглянул на то самое место и исчез, еще не понимая, что на этот раз случилось.