Заветы Велеса. Славянские мифы и сказания

И только Лель все еще продолжал играть. Казалось, он ничего не видел и не слышал, только музыка его стала удивительно грустной в тот момент, она была такой печальной, а ведь еще недавно в ней радость и торжество звучало во всю свою мощь, что же случилось теперь?

А на земле весна уже кружила,И музыкант божественный играл,И вдруг такая бешеная сила,Увидела, чужих страстей накал.О чем его в лесной глуши молила,Чего хотела, странная, тогда,И только вьюга все еще кружила,И ночь была светла, и молода,Ты отдалась ему, и стала тенью,Растаявшая, страсть испив до дна,И улыбалась в этот миг и с теми,Холодными простилась и одна,Немая тень, за ним еще стремилась,А он других той музыкой пленил,– Ты не жалеешь. Просто так случилась– Я счастлива, ведь он со мною был.И это счастье дорогого стоит,И растворится до конца в любимом,Стать отголоском призрачных историй,И в день весенний воскресать незримо.

Она воскресла и мстит

Мела метель, и бушевала вьюга,Срывая звезды дивные с небес,И выла от уныния округа,И содрогался заповедный лес,Красавица, о, как она прекрасна, —Шептали пряхи, улыбаясь зло,– О, красота, судьба ее ужасна,Бедняжке так тогда не повезло.

Кощей в своем замке устало слушал сказки Кота Баюна, которые он знал наизусть, да память подводила, и потому кот мог рассказывать бесконечно одно и то же, и Кощей слушал все с тем же интересом.

Но особенно он любил сказку про то, как от любви и страсти растаяла прекрасная Снегурочка.

Кот смотрел с интересом на старика, и не понимал, то ли ему доставляет удовольствие снова пережить смерть прекрасной девицы и вспомнить собственные страсти, то ли ему известно еще что-то, чего не знает сам Баюн.

И когда он рассказывал эту сказку в сто пятый раз, то уж и не надеялся, что тайна эта как-то откроется.

Но на этот раз он был особенно живописен, и Кощей казался каким-то до чертиков сентиментальным.

И повторял, как заученную песню, Баюн:

– Но в тот момент снова заиграл Лель на своей свирели, и он упивался собственной музыкой, слов Ярилы не было слышно, она ничего не говорила, и только просила его об одном – подарить ей страсть.

Мог ли он отказать ей, даже если ворон каркал над головой? Даже если это было правдой. Она была так прекрасна, и он легонько потянул ее за рукав к себе, удивляясь тому, как она легка, почти невесома.

Но ее изящное тело было таким холодным. Сколько не пытался он согреть ее, как ни ласкал, оно не становилось теплее,

Сначала удивился, а потом разозлился Ярила. Да кто бы она не была, никогда не случалось такого, чтобы какая -то девица с ним осталась так холодна. От его усилий, от его жара стал таять снег вокруг, а он уже пылал невероятной страстью, и она вдруг вспыхнула, и отдалась ему без остатка.

А потом, она таяла в его руках. Он добился своего, она больше не была холодна, ее просто не было больше. Остался великолепный наряд, белый плащ сверкал от звезд, платье валялось на снегу, но ее не было.

– Ты растопил ее, – каркал ворон, – я же говорил тебе.

– Поди прочь, – крикнул Ярила.

Он подхватил свой собственный плащи и вскочил на резвого коня своего и растаял где-то вдали.

Когда серый волк разыскал Метелицу и сообщил ей о том, что случилось, она бросилась туда, так, что и волк не поспевал. Ее одежда валялась на странной единственной проталине в заповедном лесу, словно именно туда упала сгоревшая, но все еще полыхавшая невидимая звезда.

Она видела всадника, поднимавшегося над лесом, он удивленно сверху взглянул на то самое место и исчез, еще не понимая, что на этот раз случилось.

И только Лель все еще продолжал играть. Казалось, он ничего не видел и не слышал, только музыка его стала удивительно грустной в тот момент, она была такой печальной, а ведь еще недавно в ней радость и торжество звучало во всю свою мощь, что же случилось теперь?

Кот замолчал и взглянул на Кощея, он хотел сказать вроде задремавшему старику, что сказка кончилась, и больше ему ничего не ведомо, но тот уже встрепенулся сам и взмахнул своей костлявой рукой.

– Она воскресла, да, да, конечно, а я – то думал.

– Кто воскрес, и о чем ты думал, – вырвалось невольно у кота, но Кощей больше не видел и не слышал его.

Он радовался как младенец, оттого, что мог рассказать коту продолжение этой истории.

Можно ли было ему верить?

Ни одному из богов не доверял кот Баюн, а Кощею и подавно. Он хоть и считался бессмертным, но развалиться мог в любую минуту, тем более что не для кого в этом мире не было секретом, где именно находится его смерть. И если до сих пор его не прикончили, то только потому, что те, кто добрее, связываться не хотели, а у злодеев не было особенной причины.

– Я помню, как собирала Метелица ее одежды, – говорил он так убедительно, что заставил кота прислушаться к его словам, хотя пока он и не говорил ничего особенного.

– Она тоже верила, что ее нет больше, но мудрый ворон напомнил мне, я, знаешь, ли, многое забывать стал, что ничто не исчезает без следа. А уж юная богиня, и подавно.

– И где же она теперь, если не исчезла.

– Душу, познавшую страсть, подхватил Стрибог. Ведь все вы никогда не замечаете его, потому что он так стремителен и неуловим, что и подумать не успели, а его уже нет. Он уволок ее в мир вечных снегов.

– Бедняжка, ведь там пустота и печаль, – то ли притворно, то ли и на самом деле пожалел растаявшую от любви Баюн.

– Да, но Стрибог решил, что и он не хуже Сварога может творить богов, тем более, в руках у него была душа, а под руками столько льда и снега, что сотворить тело не составило никакого труда.

Сначала он хотел сделать ее такой же, какой она и была, но потом решил спрятать ее от мира и богов, если померла, так пусть для них растаявшей и останется.

Кот начал понимать, к чему тот клонит, и хотя верить Кощею не стоило, но на этот раз он почему-то решил поверить. Хотя бы потому, что придумать такого сам тот наверняка никак не мог – мозгов бы у него ссохшихся точно не хватило.

– Она стала страшнее нашей Яги? – поинтересовался он.

– Ты с Ягой то поосторожнее, а то хвост вырвет и пикнуть не успеешь.

Они помолчали немного, видно из почтения к Яге.

– Она стала красавицей, еще краше, чем была сначала, хотя вроде бы дальше и некуда, только в новой ее красоте было что-то очень холодное и зловещее. Когда я спрашивал о том Стрибога, он уходил от ответа, но думаю, он и сам этого не знал точно, ведь творец, начиная что-то делать, никогда не ведает, что у него получится на самом деле. Но она не только никого не любила, а могла еще замораживать людские души. Особенно молодых и красивых мужчин. Едва увидев ее, они каменели, и жили по-прежнему, но не могли больше ничего чувствовать. Их души не были мертвыми, мертвых душ вообще не бывает, но они были ледяными. Наверное, лед этот можно было как-то растопить, но кто возьмется за такое. Были какие-то безумные девицы, но это очень редко случалось. А остальные – они просто отстранялись от этих красавцев, а она выбирала только очень красивых парней, похожих на Ярилу, потому что помнила ту единственную ночь страсти. Девицы не уходили, они убегали от них, и холод и красота их стала наказанием.

– Но, Ярила, он-то знает об этом?

– А как же, она сама при каждой встрече рассказывает ему, скольких на этот раз заморозила, но он ничего с этим сделать не может – так и продолжается война льда и пламени. И нет ей конца, только жертв становится все больше и больше, да и страдают невинные.

Но Снегурочке нет до этого дела, а бог страсти и хотел бы, а сделать ничего не может.

Кощей замолчал. Баюн подумал о собственной душе. Она не была еще заморожена.

Жуткая история, ничего страшнее никогда он не слышал в жизни своей.

Теперь он знал, как в этом мире появилась Снежная Королева, и власть ее огромна, если не безгранична.

– Бедные, бедные юнцы, – промурлыкал он.

Но на самом деле ни Кощею, ни коту не было жаль тех несчастных, так мне показалось, когда я слушала эту грустную историю

Золотистое танго в порыве тоски. Осень

Осенняя сказка заповедного леса.

У Стрибога много дела, надо листья все сорвать,

Как бы снова мне хотелось, танго с ним потанцевать,

Чтоб завидовал Ярила, этой страсти увяданья,

Как бы мы ушли красиво, улыбаясь на прощанье.

Последний день лета.

С каком нетерпением все ждали явления Даждьбога. Но он не торопился в эти дни появляться на небосклоне. Словно бы издевался над ждущими. Но нынче у него была уважительная причина для опоздания.

Ярила остановил своего рыжего огненного коня и замер перед ним.

– И куда ты торопишься, – иронично усмехнулся Повелитель света.

– Там Морена и Жива, в лесу, они еще ждут меня, – тихо произнес тот.

Даждь молчал.

Он пытался понять, куда за это время делась сила и гонор его счастливого вечного соперника.

Кто не помнит, каким он является в первые дни весны, когда его теплые лучи уже перестают радовать всех на земле, и они ждут уже страсти и радости, которую принесет этот молодец.

Все замирает в ожидании, а потом, когда духи вместе с людьми разжигают костры, он становится их властелином, и выбирает самую красивую из дев, чтобы вместе с ней провести первую ночь страсти.

И все остальные должны рыдать в эту ночь в объятьях других, ведь только одна может стать избранницей Ярилы.

И тогда Доля и Страсть и Счастье будет с ней весь год.

Об этом вспоминал Даждь, только теперь -то было совсем другое время, власть Ярилы таяла на глазах, и совсем иной Властелин владел их умами – наступало время Стрибога – Повелителя ветров.

Это был негласный закон, в первый день осени он выбирает себе деву, с которой должен провести ночь.

Не мог с этим смириться властелин страсти.

Вот и на этот раз вскочил он на рыжего коня своего, чтобы мчаться туда и напомнить о себе, только время его до весны не наступит.

От прях Даждь знал и другую тайну- на этот раз Жива поспорила с Лелей и Мореной, о том, что она окажется в объятьях Властелина Ветров.

Богиня влюбленных и богиня смерти молча восприняли это, только любому было понятно, что ни одна из них не уступит, и каждая постарается заполучить на эту ночь Стрибога себе.

А он?

Даждь не успел спросить, кого выберет он, и потому сам томился в неизвестности. Но победит только одна из трех, по-другому быть не может.

Он не стал говорить Яриле о том, что тот может выбрать любую из девиц для последней ночи, и Стрибог ему не соперник, если богини задумали такое, но пусть гордец потомиться в неведении.

Ярила знал об этом споре, хотя тоже ничего Даждю не сказал.

Он гадал о том, должен ли довольствоваться малым- девичьими ласками, если Стрибог будет с богиней.

Может быть, надо просто растворится где-то в тумане.

Но последняя страсть перед долгой зимой, как можно от нее отказаться, даже если это будет только смертная.

Нет, он этого не смог сделать.

И шагнул к костру, запаленному Велесом на прощанье с миром, Ярила, и выбрал на эту ночь самую стройную и красивую из дев.

И ушел вместе с ней в замок, который в глубине заповедного леса не был виден смертным, только боги знали о его существовании.

И поглощенный последней, увядавшей страстью, не слышал он, как яростно срывал и швырял листья Стрибог, как принялся он за звезды, ведь и они не должны были сиять. А потом, понесся за кометой, приняв ее за звезду.

А когда разобрался и захотел вернуться назад, какая-то странная всадница в белом увлекла его, и он за ней устремился, и узнал тайну – это Яга- такая молодая и прекрасная, отправилась на свидание к своему Велесу.

Только с ним она была такой, и только с ним проводила эту последнюю ночь страсти.

Потом он вспомнил, что его ждут три богини, и рванулся туда, но уже наступил рассвет. И богиня Луны – всегда одинокая и прекрасная, улыбнулась ему растерянно на прощание.

Этого не может быть. Ночь оборвалась так быстро. Она опередила его.

И где-то в своих чертогах ждали его три богини, и каждая из них была уверена в том, что он предпочел ей другую.

Они потом не спросят ни у кого, с кем он был, чтобы не ранить собственное самолюбие, только будут взирать друг на друга то с яростью, то с презрением.

Но и никто на земле не знал, с кем же в такую ночь провел самый стремительный и яростный из всех богов, чьи ласки были недоступны в другое время даже для богинь, а потому для всех особенно желанны.

№№№№№№№№

На рассвете Ярила снова остановился перед Даждем.

Ему хотелось узнать только одно, Жива, Леля или Морена победила в этом споре.

– Победила Яга, – произнес Даждь, который все видел и знал.

– Ты лукавишь, она была с Велесом, и он никогда бы не позволил.

– Победила Ясуня, – повторил Даждь, и больше ничего не хотел говорить.

– Он гордится тем, что тайна известна только ему, – с грустью думал Ярила.

С тех пор так и осталась самая таинственная первая осенняя ночь.

Никто в мире не знает, кого выбрал Стрибог, а тот, кто это ведает, он будет всегда хранить странную тайну.

И летят к нам навстречу сорванные невидимой рукой золотистые листья, и срываются с небес звезды. И ждут богини своей ночи страсти, разочарованно думая о том, что ей предпочли соперницу. Но Жизнь, Смерть и Любовь проводят ее в полном одиночестве.

Осень непредсказуема и коварна, как и ее Властелин.

У Стрибога много дела, надо листья все сорвать,Как бы снова мне хотелось, танго с ним потанцевать,Чтоб завидовал Ярила, этой страсти увяданья,Как бы мы ушли красиво, улыбаясь на прощанье.Только он еще метался между небом и землею,Только он еще казался то кометой, то змеею.И какие-то узоры звездный плащ его скрывает.У Стрибога много дела, он теперь повелеваетЛистопадами, дождями, в этом месиве тумана,Танго где-то меж мирами, слишком поздно или рано.И забытый в час заката, и летящий в миг удачи,В чем я нынче виновата, как ребенок, ветер плачет.И ковер из листьев стелет, и на миг ко мне вернется,Мы не этого хотели, и Даждьбог еще смеется.Зайчик солнечный, скользивший по руке моей куда-то,Прямо в Пекло угодивший, и за лето вдруг расплатаНаступает, в час прощанья, Танго с кем я танцевала?У Стрибога много дела. Души он сорвет сначала,Чтобы их во тьму ввергая, сохранить еще немного.И весна придет другая, только выжить ты попробуй.И аккорды танго снова, то взлетают, то стихают.У Стрибога много дела, звезды он уже срывает.И когда во тьме кромешной он в бессилье засыпает,То луна плывет навстречу, и спокойно освещаетТела женского изгибы, золотой мираж в тумане,Увядая, то ли живы, то ли он тебя обманет.И во сне обнимет страстно, и заснем мы вместе снова.Будет только сниться танго, то ли шелест, то ли слово…

Кот Баюн пожаловал в гости, да и остался

А кот провожал до опушки,мурлыкал, шипел и шутилИ шишки лежат, как старушки,на ежика он наступилСкорей, чтоб меня позабавить,чтоб сказка явилась потомО том, как рассвет наступает,и мы говорили с котом.О Лешем, пропал он в тумане,о вечной любви и веснеИ пусть рассмешит и обманет,и пусть пристает он ко мне.Я снова стою на опушке,и буду я помнить потомКак тихо ворчала старушка-избушкав безмолвье своемНас лес заповедный проводит,и кот меня встретит другой.И только Баюн где-то бродит,в тумане по чаще леснойИ дивные сказки слагает,и ищет летучих мышей,Он тайные заветные знает.Вернусь я к нему поскорей.И после в ненастье и стужу,мурлычет опять у печи.Яга приготовила ужин,и волк о грядущем молчит.И песни звучат до рассвета,в лесу заповедном потом.Когда позабыв про запреты,беседую снова с котом.

Кот отправился домой, к избушке на курьей ноге. Яга была где-то в гостях у Змеев, но она вернулась через несколько минут после того, когда он повернул избушку и вошел туда.

Кот думал о том, встречалась ли она с Велесом или нет? Он всегда переживал за свою любимую Ягу. Они любили друг друга по-прежнему. Кот точно знал, что Велес любил только ее одну. Но ведь сейчас он был в объятиях Живы, и очень хорошо проводил с ней время, хотя и любил Ясуню. А она, с кем кроме него она могла быть, о ком мечтать.

– Горыныч опять из болота воды напился да животом маялся, – жаловалась Яга, – сколько котлов отвару ему пришлось наварить, пока на все горы вопить перестал, потом к Огненному заглянула, он там с двумя Василисами хорошо устроился, говорит, что сказки пишет. Представляю, что там у них за сказки получатся.

– Премудрая, девица серьезная.

– Это ты про ту, которая от князя своего без оглядки сбежала, с жиру бесится, – спрашивала кота Яга, – конечно, она очень серьезная. И даже Прекрасную оставила, хотя я бы такого терпеть не стала.

– А может им и правда делить нечего.

– Это ты об Огненном говоришь, скажи спасибо, голубок, что он тебя не слышит, – отвечала ему Яга, – да когда такое было, чтобы он хоть одну девицу упустил, уморил да убил – помню, но чтобы упустил, что-то не вспоминается.

– Да пусть они что хотят делают, не так много им развлекаться осталось, – вдруг брякнул кот, совсем забыв о том, что придется ей объяснять, что это он так вдруг загнул.

– А ты, что это к Пряхам наведывался, никак не можешь девиц не терзать, а то подслушивал поди, я ли тебе не говорила, чтобы не смел, – упрекала его старуха.

– Да не был я у них, у нас тут Велес появился, – заявил смертельно обиженный кот.

Яга молча отправилась к себе, она о том говорить не стала. Она уже спала, когда он лежал около теплой печки, озяб что-то и вспоминал о том, как тут появился. Вернее, украл его молодец добрый, которого Дунаем знали, стащил для своего князя с дуба. Кто-то подучил его, как котов ученых изловить. Но если честно, то он и противился не особенно, потому что так в Книге судеб написано было, а еще потому, что страсть как захотелось ему в лес заповедный. Уже и снился тот самый лес днями да ночами долгими. А богатырь тот все где-то в других местах обитал.

Кот уже подумывал о том, как бы ему самому туда отправиться, вот досада то будет у того Дуная, когда явится он, а кота и нет, как не бывало вовсе. Но в тот момент, когда кот уже полон был решимости, богатырь и явился не запылился. Они подыграли друг другу неплохо в этот раз, вот он и оказался там в княжеских покоях, задержался ненадолго, отправился резко туда. А потом он и оставался там в княжестве. Но вот заповедный лес, прямо остался с ним навсегда и от него он уже никуда деваться не собирался.

И сначала у Лешего пожил, а потом к Яге перебрался, и здесь они жили душа в душу. ничего не скажешь. Так до этих дней и дожили, и как-то про себя и решили, что должны они сказки оставить в этом мире, чтобы были они все это время. И кот невольно волновался, зная, что скоро сказочной мирной жизни его конец придет. Но это с какой стороны посмотреть, Яга рядом, остальные тоже, может это еще и интереснее получится, кто его знает? Пока жизнь продолжалась. И она была очаровательна, как ранняя осень. И кот понимал, что у них есть еще какое-то время в запасе.

Когда старуха заснула, он решил поболтать немного с Водяным. Тот появлялся, когда они там были, но куда-то быстро исчез. А ведь он много знал и много ведал, хотя был еще более молчаливым, чем Леший их.

Такие вот духи ему достались. Но кот привык и смирился. А вообще именно в этом мире, он привыкший к одиночеству, понимал, что и на миг одному не останешься.

В каждом дереве своя душа и Берегиня живет, о чертях и говорить нечего. По дороге он наткнулся на одного из них, и это был черт Архип.

Странный даже по меркам кота черт. Если не ученый, то уж и не неуч точно. И он присоединился к Баюну. Они так и дошли до водяного.

Водяной Беседы при ясной луне

А что это там, в ночной тишине,за песня и сказка такая.А это беседы при ясной луне,и их Водяной затевает.Устал он порядки свои наводить,на дне належался и сноваОн будет о прошлом своем говорить,неспешно, и все по-иномуПредстанет, и в этой стихии лесной,во мраке русалки кружилиСо мною беседовал вновь Водянойо том, как любили и жили.Как князь приходил и сидела до утра,и ждал ее, все забывая,О том, как другая строптива была,русалка его молодая.О том, как Омутник противный сердит,да только на что непонятно.И снова Яга прилетать запретит,Горынычу, Только обратноОн деву утопит, ему не впервой,и все, словно с гуся вода.И долго еще говорит водяной,о том, что случилось тога.И сказки его записала потом,когда мы брели на рассветеВ привычный наш мир и с ученым котом,шутили, смеялись, как дети.И лес заповедный остался вдали,и вот в суматохе я сноваНо сказку пишу о великой любвик русалке того водяного.И он замолкает, когда надо мной,кружит снова черная птица.– И знает о битве мышей водяной,и снова бедняге не спится.

Озеро было залито лунным светом, даже черт залюбовался его серебристым блеском, о коте и говорить нечего. Он глаз своих зеленых оторвать от него никак не мог, и все смотрел и смотрел туда, на озерную его гладь.

Водяной Клим примостился немного сбоку, хотя видно его было хорошо. Он мечтал. И только мы никогда не догадаемся с вами, о чем он мог так мечтать. Черт и кот это прекрасно знали – о царевне, которая на время стала лягушкой. И ничего в том удивительного, это Кощей тут такую пакость устроил с девицей, которая отказалась его развеселить немного.

Мог конечно, и заморозить. Но тут деяние его было бы сразу замет но, и до зимы еще ждать пришлось бы, а лягушка и не отличимая от остальных – разбери, какая из них царевной была, и ждать не надо. И однажды водяной случайно увидел, как она сбрасывала кожу свою жуткую, хотя у него самого не многим лучше была, но он все-таки царевной никогда не бывал, и свое истинное обличие принимала. Но откуда было знать водяному, что это и сыграет с ним такую злую шутку- потому что злодей Кощей, в чародействе своем такую отметку сделал, что сбрасывать ее она конечно, может, только если ее какой дух увидит, то все, оставаться ей лягушкой, пока Велес сам не отыщет и не поцелует. Старик уверен был, что второе точно никогда не случится. И радовался тайно, только рано, потому что Водяной, как только узнал от Яги, что он такое наделял, так и стал волноваться страшно, и твердо решился на невиданный поступок, хотел он отыскать ту самую лягушку для начала, а потом Велеса, как только появится, и упросить ее обратно в царевну превратить, даже если он его самого в ярости в какую болотную кочку оборотит, но сначала лягушку в царевну. Сам виноват, сам и расплачиваться должен.

Только ту самую лягушку он никак не мог найти, бегала она видать от него, как от чумы болотной, и в руки никак не давалась. Но Водяной надежды не терял, он даже и думать не хотел о том, что та лягушка уже может быть где-то в царстве Ния или еще каком мире куда души всех тварей отправляются. Он верил, что его лягушка точно жива и невредима. Если с ней что-то случилось, как же он дальше жить будет.

Об этом и рассказывал по дороге кот Баюн черту, потому что хотел он чтобы они вместе, но каждый свою сказку сочинили.

– Привет тебе, царь Морской, – мурлыкнул кот, явно завышая его полномочия.

Но водяной не обиделся, он вообще на котов и на чертей не обижался, потому что с них, как с русалки вода, а ему потом одни переживания, а переживаний и без них у него хватало.

– Князь снова приходил, – говорил он о Славене, конечно, ведь пока он у них князем был, – русалку свою все ждал, но где же ты ее дозовешься.

И он рассказывал снова о строптивой русалке и любви князя.

Кот знал эту историю давно, ничего в ней нового не было, он даже пару раз с князем на берегу сидел, а потом русалку уговаривал, но ничего у него не вышло.

А потом Баюн смекнул, что если он уговорит русалку, то они покой потеряют, князь тут пропадать будет, а во что их лес заповедный тогда превратиться. Вот и охладился сразу пыл его, как и не бывало. Он и забыл почти зачем уже шел. Но потом все-таки вспомнил

– Ты мне лучше скажи, – возник кот, – а что это Велес то у нас тут делает.

– А что ему делать, Живу встречает, да следит, чтобы те из Пекла не пожаловали, а эти с небес не спустились. Раз он посередине оказался, то и тех и других усмирять должен.

Так Водяной по доброте душевной, или из-за коварства какого, хотя на то не было похоже, и доказал коту и черту, что скоро начнутся события очень даже громкие и шумные и никуда от них не деться больше.

Такие вот времена наступили дикие и горькие, а что сделаешь. Но пока на озере была луна такая прекрасная, до богов высоко или глубоко. Скоро осень, а потом и весна, праздник Купалы. Но пока можно было вспомнить о том, что уже было. А началось все, тогда еще. Эта троица теперь и говорила о том зле, которое только умножилось прошлой весной.

О том, как безвинно страдала Яга, мы уже знаем. Но если бы только она, та, которая стремилась к Ладу, она пока и устраивала такое, что вольно или невольно чаша должна была переполниться, и все то зло, которое было в душах, вырвется наружу, и понесется над миром, схлестнувшись где-то между небом и землей, и тогда его точно не удержать.