Человек. Основа общества

нельзя!" Соседние племена могли жить и мирно торгуя и обмениваясь друг с другом различными предметами и добычей. Исключением мог быть каннибализм и грабительские набеги. О проблеме каннибализма мы еще поговорим в связи с другими аспектами развития человеческого общества, но на ранних этапах становления человека, он присутствовал и вероятно был широко распространен, если не повсеместно распространен. Все сводилось к простому вопросу выживания, а члены другого племени, чужаки воспринимались как любое дорогое животное – источником пищи. Суровый климат времен ледникового периода наверняка способствовал такой оценке соседей. При низком количестве другой добычи: соседнее племя не только явный конкурент на добычу, но и потенциально становится добычей сам. Впрочем, не говоря о столь давних временах и сложных условиях выживания, если вспомнить не столь давнюю историю, многие племена Карибского моря, джунглей Амазонки, островов Океании, были каннибалами еще в 18-19 веке, да и сейчас время от времени такие случаи фиксируются и не только среди представителей этих племен. Некоторые ученые даже предполагают, что значительным фактором развития человеческого мозга, развития разума стал именно каннибализм, ведь охота на умную, хитрую и опасную добычу заставляет напрягать не только все мышцы, но и извилины, чтобы самому не стать из охотника добычей. Каннибализм в сложных условиях, при неминуемом голоде становился возможным выходом и в более поздние времена и среди представителей вполне цивилизованных народов. Во время голодовок люди выкапывали трупы с целью употребления их в пищу. Во время осады городов, съев всех собак и крыс начинали питаться своими соседями. Вопрос выживания племени оставшегося без добычи и умирающего с голоду определенно приводил к "удалению лишних ртов" в виде старых, слабых, больных, детей (которых "еще нарожают"). Но это скорее частные случаи, отдельные трагедии или явления локального масштаба.

Как раз таки повышенная сложность и опасность подобной "охоты" приводила к тому, чтобы делать выбор в пользу более легкой добычи, тем более если ее достаточно. А понимание того, что членам племени нужно доверять, иначе, вчера пообедав соплеменником, завтра проснешься сам с ножом у горла, приводило к появлениям различного рода табу и запретов, к появлению, если угодно, моральных норм первобытного общества.

Грабительские набеги на соседние племена так же на уровне первобытных времен были малоосмысленным занятием. Все соседние племена находились на примерно одном уровне развития и имели примерно

одинаковые ценности, ничего такого чего племя не могло добыть самостоятельно и без лишнего кровопролития. Нападать на соседнее стойбище, чтобы отобрать десяток шкур и тушу оленя и при этом потерять половину собственных воинов, занятие далекое от разумного.

Конечно, жизнь первобытных племен нельзя назвать мирной и безмятежной, конфликты были всегда и на любом уровне развития. Но дальнейшие шаги к цивилизации дали и дополнительные поводы для военных конфликтов. Племена, которые начали разводить скот, были вынуждены защищать его не только от хищников, но и от соседних племен, которые были не прочь угнать стадо себе. Появление имущества, появление ценностей, которые можно было отобрать приводило и к появлению желающих эти ценности отобрать.

Земля стала одной из наиболее важных ценностей, при переходе к земледелию. Далеко не все участки земли одинаково подходят для выращивания урожая. Далеко не вся почва одинаково плодородна. Первые земледельческие общины стали появляться по берегам рек, где была наиболее плодородная почва, дававшая хорошие урожаи. Естественно, наиболее плодородные земли вызывали зависть у других соседей земледельцев, а у соседних племен, которые оставались кочевниками скотоводами или охотниками, возникало желание отобрать запасы зерна, скот, различные предметы которые изготавливали ремесленники. Появилась и еще одна причина напасть на соседей. Если более сильное племя, имеющее менее плодородную землю или сильное кочевое племя могло без особых проблем для себя победить соседей, в скорости они понимали, что необязательно всех побежденных убивать. Их можно заставить работать дальше и отдавать часть урожая себе. Это поставило новую веху в развитии человечества. С одной стороны, кочевое племя могло ограбить и разорить соседей земледельцев захватив их запасы, но что им было делать дальше? Самим обрабатывать землю? Да и сражаясь за жизнь, воины племени будут сопротивляться до конца, если же они будут знать, что могут откупиться частью урожая и обойтись без кровопролития, то многие выберут такой вариант, да и часть урожая можно забрать и на следующий год и еще через год. Правда придется отгонять от "своей дойной коровы" другие племена мародеров. В результате такое племя кочевников могло в конечном итоге осесть в поселении земледельцев, став его воинами, знатью, защитниками, высшей кастой. Аналогично смотрели на соседей и сильные племена земледельцев. На полях лишние руки не помешают. Жителей соседнего племени можно захватить и заставить работать на себя. Или захватить их поселок и получать зерно не только со своих полей, но и часть выращенного покоренными соседями.

Если раньше охотничьи угодья могли обеспечить существование лишь небольших племен (за исключением тех земель, где водились большие стада животных и охота могла приносить много добычи, как охота на бизонов у американских индейцев), но все равно племена охотников старались держаться подальше друг от друга и не мешать друг другу. То теперь земля могла дать больше пищи с меньшей территории и возникала уже не нехватка пищи, а нехватка рук для выращивания этой пищи.

Племена объединялись тем или иным способом. Не исключено, что два-три дружественных племени могли добровольно и по обоюдному согласию объединиться и поселиться вместе. Но значительно более часто, надо полагать, объединение не проходило бесконфликтно. Либо рэкетиры – бывшие кочевники осаживались на территории захваченного поселка, либо соседние земледельцы захватывали себе "рабочие руки" и насильственно

переселяли к себе.

Первоначально положение таких рабов было не очень тяжким. Можно привести в пример как это было у славянских племен. Пленников, захваченных на войне, селили в своем племени. Какое-то время их, конечно, держали под замком и присматривали за ними. Но если убеждались, что плененный не бросится на окружающих с топором, или если он давал слово "отработать" свою свободу, его выпускали и принимали практически наравне с остальными членами племени. Вместе работали, вместе ели, вместе спали. Конечно, пленник не мог уйти, пока не закончится оговоренный срок его "отработки", или пока его не отпустят по иной причине. После мог такой раб и остаться полноценным членом племени, или вернуться к своим.

Но такое отношение было там, где пленников было немного. А там, где рабский труд использовали массово за ними естественно приходилось следить и держать в страхе, чтобы не сбежали. Да и с покоренными племенами устанавливались отношения по-разному. Завоеватели естественно старались показать разницу и "место" завоеванным, чтобы те не возомнили себя "ровней". Но и слишком давить и принижать тоже было рискованно, ведь недолго и восстание получить.

Когда в одном поселении оказывались представители двух или более племен, по каким бы это причинам не произошло, несмотря на то что в конечном итоге они начинали постепенно воспринимать себя единым народом, племенем, все равно уже уклад жизни менялся и не о каком равенстве, которое было изначально, речи идти не могло. Так формировалась военная знать и зависимое население. Даже если речь еще шла не о рабском труде, то о зависимости и подчиненности точно.

Военной знати нужны были новые доходы, новые земли. Контролировать один поселок хорошо, но ведь всегда можно подчинить себе еще два-три? Центр, в котором обосновалась знать (считай наиболее воинственное племя, изначально подчинившее себе соседние, хотя к прослойке знати могли получить доступ и сильные, ловкие из местных, которых лучше было держать при себе, чем получить в виде потенциальных врагов) становился не только военной базой контролирующей окрестности, но и административным центром, торговым центром, куда стекались запасы, где велась торговля, где обосновывались ремесленники. В самих кастах, бывших племенах тоже шло расслоение: кто-то получил лучше урожай, кто-то хуже, кто-то лучше поторговал, кто-то нет, два ремесленника производя примерно одинаковые предметы, делали их немножко разного качества или один производил больше, а другой меньше. Но самое главное произошло разделение "наше" на "мое – твое". Переход к разделению племени на семьи и разделению племенного имущества на частное мог бы, наверное, произойти и путем постепенного выделения внутри самих общин, тем путем, как это видел Карл Маркс, но такой путь занял бы более длительный срок. Следует полагать, что значительную роль в индивидуализации, в первую очередь имущественной индивидуализации, сыграла военная составляющая. Когда произошло естественное разделение это принадлежит племени завоевателей, а то завоеванному племени, дальнейший шаг был уже возможен и допустим – это принадлежит вождю, это простым воинам, это принадлежит этому воину и его детям, это тому.

Оседлая жизнь, земледелие, дали возможность накапливать дополнительное имущества, а стало быть, дали возможность создавать и накапливать ценности помимо пищевых запасов. Здесь уже появилась возможность проявления разницы в количестве имущества у разных членов

общины и возможность выделения разных групп общины связанных в иную формацию, чем была возможна и представляема ранее. По сути это был грандиозный прыжок социального устройства, породивший новый,

абсолютно несхожий с существовавшим ранее типом устройства общества. Говорить о том, хорошо это было или плохо, столь же бессмысленно, как говорить о том, хорошо или плохо то, что в свое время рыбы вышли на сушу. Если родоплеменное устройство полностью вписывалось в устройство естественной природной формации принципиально не отличалось от устройства стаи, то следующий этап социального устройства уже не имел аналогов в природном мире. Начался этап формирования первых городов.

На самом деле именно этот период истории человечества, наверное, самый сложный и запутанный по своей сути. Этот период является периодом индивидуализации, которая проявляется через социализацию групп, а не индивидуумов.

Несколько слов о применяемой терминологии. Под словом "социализация" в данном случае имеется в виду стремление к социуму, к объединению, к совместной деятельности, не только отдельно взятых индивидуумов, но и на более высоком уровне различных групп населения. В современной терминологии термин "социализация" чаще всего применяется в значении "вхождение индивидуума в общество, налаживание общественных связей отдельным лицом". Но этот термин имеет более широкое значение и мною употребляется без привязки к персоналиям действий отдельного лица, в данном случае это термин обозначающий направленность сообщества в целом и отдельных групп, в том числе и отдельно взятых индивидуумов к совместным усилиям и единению интересов и целей, в принципе. В то же время, под термином "индивидуализация" следует полагать, аналогично стремление общества в целом, его частей, групп или отдельно взятых индивидуумов к выделению в качестве приоритетных целей, персональные и индивидуальные, а не коллективные. Данный момент следовало уточнить, чтобы не возникало недопонимания в дальнейшем тексте.

Но вернемся к вопросу возникновения первых городов и развитию рабовладельческого строя. Первые города-государства возникли на почве объединения соседних племен, значительную роль в этом объединении играло насильственное присоединение более слабых племен более сильными. И чем больше племен оказывалось подчинено, тем сильнее становился формируемый город. В конечном итоге земледельческие территории оказались поделены между такими возникшими городами. Естественно к этому времени уже сформировалась структура общества основанная не на родственных связях и происхождении, а на системе подобной кастовым отношениям, сословным отношениям. Впрочем, система в разных городах могла формироваться различным способом и не соответствовать аналогичным в других. В большинстве случаев, надо полагать, существовала достаточно многоплановая и достаточно запутанная структура общества, с одной стороны, сохранявшая родоплеменные пережитки и формирующая касты (как минимум высшие касты, правящие касты) на основе родовой и племенной принадлежности той группы воинов – рэкетиров-завоевателей, которые сформировали местную знать изначально путем силы поставив себя во главе подчиненных племен. С другой стороны, родоплеменная принадлежность завоеванных и покоренных

племен утратила свою значимость, так как представители различных племен оказались на одинаковом положении более значимым становилось их профессиональная принадлежность, уровень дохода, способ его получения, какие-то иные критерии.

Именно на этом этапе формирования общества был привит еще один принцип, отравленным пятном преследующий всю человеческую цивилизацию на протяжении всего ее существования, принцип с которым безуспешно пытались бороться, снова возвращаясь к нему же, так как меняли лишь его форму, но не искореняли его ядовитую основу. Это принцип власти, принцип необходимости насильственного подчинения, как неотъемлемой части человеческого общества и человеческой цивилизации. Яд этой отравы, настолько глубоко поразил наш разум, что мы не видим иного способа существования самого общества, и уверены в его неизбежности и необходимости. Эта зараза была порождена племенами рэкетирами, бандами кочевников-налетчиков, силой меча и огня, убеждавших остальных в необходимости покориться или быть уничтоженным. Эта мерзостная дрянь была впитана порабощенными, принужденными, склонившимися племенами, принявшими за необходимость подчинение взамен защиты от других банд налетчиков, готовность исполнять приказы бандитов ставших "знатью" взамен сохранения жизни, отсутствия террора и разорения, готовность отдать часть, чтобы не лишиться всего, включая жизнь. Этот принцип поддерживался на протяжении всего существования человечества и продолжает превалировать в той или иной форме до сих пор, составляя основу того, что называют "цивилизованным обществом". Собственно, как это произошло мы описали несколько выше. Обратим внимание немного на другое.

Этот период развития общества был, на самом деле, более чем сложным и неоднозначным. Далеко не везде все происходило по одинаковому сценарию, напротив, сценарии развития событий были самыми разнообразными, в разных местах развитие общества шло с различной скоростью. Как вы прекрасно знаете, племена кельтов и германцев сохраняли прежнюю форму общества (или схожую с прежней, пусть и несколько видоизменившуюся) вплоть до падения Рима, славяне сохраняли родоплеменной строй еще тысячу лет назад, а многие племена Африки, Северной и Южной Америки, Австралии, жители многих островов жили первобытной жизнью еще 200-300 лет назад, а некоторые сохраняют прежний образ жизни и до сих пор. Города-государства начали формироваться в долинах Тигра и Евфрата, Нила, Инда и Ганга, Хуанхэ и Янцзы, несколько позже в Центральной и Южной Америке. Поселения быстро разрастались за счет покорения новых племен и подчинения их себе. В административные центры переселялись ремесленники, формируя новую прослойку общества, крестьяне-земледельцы оказывались все в более зависимом положении, знать приобретала все более значимое. Знати нужна была война: новые победы, новые трофеи, новая добыча, новые рабы. Опять-таки положение рабов в разные времена и на разных территориях было неодинаковым.

Иногда складывались достаточно оригинальные социальные отношения, как например, на территории Древнего Египта. Понятие "раб", как минимум в более ранние периоды Египта, носило достаточно расплывчатое значение, так как все население Египта, включая знатных придворных, именовались "рабами фараона", были конечно и классические рабы – захваченные военнопленные. Которые принуждались работать насильно, впрочем, их положение так же было отличным, скажем, от положения рабов в Древнем Риме. Но существовала довольно большая прослойка, так называемых "государственных рабов" или "фараоновых рабов" (в отличии от общего условного наименования всех жителей, которое скорее носило церемониальный характер), которые, по сути являлись находящимися на содержании казны работниками, которым вместо выплаты жалования обеспечивались пропитание, жилье, одежда и все необходимые нужды, по сути они не были рабами, так как их не продавали и не покупали, скорее наследственная каста госслужащих низшего уровня. Мужчины жили в бараках и направлялись на работы туда, где была в этом нужда, там им строили новые бараки и обеспечивали за счет фараона всем необходимым, их задачей было исполнять порученную работу. Большинство исполняло низкоквалифицированную работу, но мальчики подростки имевшие какие-то способности обучались, в соответствии со своими талантами и направлялись туда, где могли их применить. Девочки подростки так же жили с мальчиками и мужчинами в мужских бараках, готовили, убирали, помогали больным до той поры, пока не забеременеют. Забеременевшая девушка получала от фараона дом в пожизненное пользование, пожизненное же содержание из казны фараона, и ее единственной задачей становилось рожать и растить детей, расходы на их питание и содержание так же оплачивались из казны. Женщина могла принимать у себя мужчин по своему усмотрению, хоть из числа живущих в бараках "государственных рабов", хоть любого другого мужчину. Могла, выбрав одного оставить его жить в своем доме или принимать хоть каждую ночь разных, это было ее личным делом.

Подросшие дети отправлялись в бараки. Но, конечно, такие своеобразные системы были скорее уникальными, в большинстве случаев рабство было в виде разных вариаций жесткости от чего-то напоминающего средневековое крепостное право до классической формы рабства, как в Древнем Риме. Впрочем, в том же Древнем Риме существовал очень широкий спектр различных рабов: от полностью бесправных и закованных в цепи рабов в каменоломнях до имевших свое имущество и даже своих рабов, и живших получше бедных, являвшихся свободными граждан.

Впрочем, все это касается несколько более позднего периода, период формирования первых городов-государств является периодом активного расслоения и формирования новых принципов взаимоотношений. Если ранее существовала простая схема взаимоотношений – член племени или чужак, существовала простая схема имущества – племенное (общее), чужое (ничье, можно забрать или отнять, если хватит сил). С переходом к оседлому образу жизни появилось разделение. Не только в классическом варианте, как описывают в большинстве учебников: поделили племя поля, одному – хуже земля досталась, другому – лучше, один больше зерна собрал, другой меньше. Основную роль разделения играло именно объединение племен, объединение, как правило, насильственное. Изначально для племени земледелие было не более чем дополнительный источник пищи, даже в большей степени источник ритуального напитка, чем пищи, так как выращивание зерна в целях пропитания имело мало смысла, а немного вырастить, чтобы сделать веселящий напиток, почему бы и нет? Но даже, когда поняли, что можно не только напитки делать, можно есть, можно запасать и готовить постепенно, даже тогда образ жизни племени кардинально не менялся. Племя оставалось одной семьей, одной общиной. Вместе ходили на охоту, вместе вскапывали землю, вместе собирали урожай и вместе готовили, вместе питались. Другое дело, когда появлялись чужаки. Более сильное, более воинственное племя, которому особо терять было нечего, кроме своих жизней и которыми они были готовы рискнуть. Пока племя в основном занималось охотой, у него не было больших запасов провианта, более целесообразным было кочевать в след за животными или, меняя места охоты, давая время дичи наплодиться снова. При таком образе жизни таскать с собой многочисленный скарб, дело было не только невыгодное и неудобное, но и создающее помехи. Племя, перешедшее к земледелию, осевшее на одном месте, не только могло создавать более прочные дома, которые не нужно разбирать каждые несколько дней или недель и тащить на себе на новое место, но и возникала необходимость создавать дополнительные предметы, необходимые для обработки, хранения того же зерна, а если уж племя все равно начало обрастать имуществом, то появилась возможность делать или хранить что-то пусть и бесполезное, но просто понравившееся для красоты, для комфорта. Различные статуэтки, красивые рога или плетеные разноцветные циновки, другие предметы. Кочевые племена охотников тоже обладали чувством прекрасного и тоже их взоры привлекали яркие и бросающиеся в глаза предметы. На фоне собственной невозможности таскать громоздкое хозяйство с собой, жители оседлых племен казались им погрязшими в роскоши и богатстве, вызывали зависть и желание заполучить то, что у них имеется. И что заполучить, уже было накопленное имущество, это уже не несколько шкур, которые и самим добыть не сложно. Здесь есть за что драться.

Земледельцы в свою очередь, привязанные к земле, привязанные к своим полям, были не заинтересованы их покидать и менять место жительства. Терять все накопленное имущество, но главное терять уже посаженный и еще не выросший урожай. Утрата полей означала голод, так как осевшие и не одно поколение проведшие на земле поселенцы,

постепенно теряли охотничьи навыки, которые становились уже скорее дополнительными, побочными, а не основным способом выживания, приобретая взамен навыки обработки земли и получения более лучших урожаев. Чтобы сохранить поля и сохранить жизнь, проще было соглашаться платить дань или делиться едой с пришлыми чужаками, а учитывая, что таких чужаков могло быть далеко не одно племя – договор распределяющий обязанности, при котором одни занимаются земледелием, а другие берут на свои плечи защиту их от разорения другими кочевыми племенами, выглядел более чем логичным. Тем более что кочевникам не было смысла слишком давить на земледельцев и чрезмерно их принижать или угнетать, наоборот, появлялся смысл их защищать, ведь теперь они становились источником пропитания. Такие союзы заключались и, надо полагать, достаточно часто и повсеместно. А на протяжении нескольких поколений, бывшие кочевники и те, кого они принудили платить дань, начинали воспринимать себя одним племенем. Вот здесь и зарождалось расслоение общего хозяйства на твое – мое. Если внутри одного племени было все общим, то объединение двух племен уже имело четкую грань, в которой имущество одного отделялось от имущества другого. А если воинственные кочевники брали под контроль больше одного оседлого племени, или захватывали представителей третьего племени и заставляли их работать на земле своих "подопечных", такое могло случиться по причине нехватки рабочих рук, или просто из желания получать больше, чем есть возможностей, естественно, что первоначально жившие здесь земледельцы отделяли свое имущество не только от имущества воинов-охотников, которым были обязаны платить дань, но и от других таких же земледельцев другого племени. Через объединение разных племен. Именно через принудительное объединение, появился принцип разделения имущества на принадлежащее разным группам, в пределах одного формации, которой становилось новое объединенное племя. Дальнейшее развитие этого принципа, уже вело к дальнейшему дроблению и обособлению групп внутри племени, к переходу от понятия племени как единой семьи, единого сообщества, к понятию обособленных групп семей-родов в пределах одного племени. Племя становилось формацией объединенной общими интересами и воспринимаемой как некая общность, но внутри которой формировались другие общности, более близкие и более "свои". Именно это стало началом экономического расслоения и выделения разных групп-сословий, заложило формирование двух основных прослоек первичного общества – крестьяне и военная знать. Именно такое положение позволило начать формироваться третьей прослойке – ремесленникам, будущей основе рабочего класса.

Классическое сословное деление подразумевает наличие еще одного сословия – духовенства. Но на самом деле, ему придается несколько преувеличенное значение. Считать духовенство отдельным и самостоятельным сословием достаточно сложно, как правило, представители духовенства, жречества, шаманы, в большинстве случаев должны быть отнесены к основному военному сословию знати. Несмотря на то, что выполняли они совершенно иные функции, но их положение скорее приравнивалось к положению знати. Конечно, следует делать некоторые различия. Принадлежность к военному сословию, как привило, являлась наследственной (отголоски времен воинов-охотников, подчинивших себе оседлых земледельцев), хотя в некоторых племенах и народах, воинами могли становиться не по наследному принципу. А отбираться сильнейшие и наиболее способные из числа всех представителей племени или народа, но это скорее являлось исключением и вполне могло быть результатом развития тех племен, которые, несмотря на переход к земледелию, остались достаточно воинственными и не только успешно отбивали попытки нападения кочевых племен, но могли и сами приходить к захвату кочевников или соседей земледельцев, принуждая их уже работать на себя. Духовенство – жречество в некоторых культурах занимало обособленное положение. Разница в том, что для многих культур духовенство приравниваясь в своем имущественном и правовом статусе к военной знати, не являлось наследным сословием, то есть имело открытый вход для представителей других сословий и жрецом мог стать сын крестьянина, хотя преимущественно жрецами все же становились выходцы из военного сословия знати. Причин для этого было много. Если дети крестьян с ранних лет были вынуждены помогать своим родителям в поле, то дети военных либо воспитывались преимущественно как будущие воины, и имели больше свободного времени и могли овладевать навыками другого плана. С оседлой жизнью, с появлением запасов, с ростом численности племен, в том числе путем присоединения новых захваченных или принудительно переселенных работников, накапливалась и сфера информации которая становилась доступной для изучения. Помимо технических знаний, ремесел и практики земледелия, та же знать имевшая больше свободного времени, посвящала его не только совершенствованию военных навыков, но и развитию культурного слоя. Искусства начали появляться еще в первобытном состоянии, изготавливались различные украшения, фигурки, создавались рисунки, были музыкальные инструменты, а значит была музыка и, надо полагать, танцы. Все культурное наследие тоже требовало передачи и изучения подрастающим поколением. Во многом искусство связывалось с религиозными представлениями, музыка и танцы, изображения, так или иначе становились аспектами ритуальных практик. А следовательно, изучая все эти знания подросток военного сословия обладал значительно большими возможностями стать носителем ритуальных знаний, стать жрецом, шаманом, магом или как бы их не называли. Естественно, культура племени обрастала различными легендами и сказаниями, мистическими практиками и представлениями, носителями и хранителями которых становилось жречество. Жречество оставалось тесно связанным с военным сословием, являясь скорее его специфической составляющей, а не отдельным сословием как таковым. Конечно следует учитывать различные варианты развития у разных народов, в некоторых случаях