Римма. Невеста для князя

Угроза подействовала, чародей немного присмирел, деловито опустился на траву рядом с воеводой.

– Дождь мешает, – буркнул он.

Остальные чародеи отошли в сторону и объединились, заклиная грозу, отводя её в сторону. Баба Яга и Ратон, не испытывая друг к другу ни малейшей симпатии, тем не менее вместе готовились к ритуалу, извлекая из своих одежд необходимые предметы. Небольшая чаша с вырезанными внутри неё по кругу магическими значками. Кинжал с обоюдоострым лезвием.

– Кровь нужна, собственно говоря, – сказал Ратон, глядя мимо меня. – Твоя.

– Ну, так бери! – отозвалась я, протягивая руку запястьем вверх.

– Ха! Я присягу давал, я не могу пролить кровь Нареченной, – ехидно ответил он.

– Тьфу на вас!– обозлилась я, выхватила кинжал из его руки и полоснула себя по запястью, в ярости даже не чувствуя боли

Кровь алым ручейком опоясала руку. Баба Яга подставила чашу. Чародей тем временем забрал у меня окровавленный кинжал и, зашептав слова заклинания, надрезал ладонь Ратмира. Я попыталась возмутиться, но Яга приложила палец к губам, остановила меня, давая понять, что всё идет как надо. Несколько капель крови воеводы Ратон добавил в чашу, а потом соединил наши раны, приложив моё запястье к надрезанной ладони Ратмира. Яга деловито влила в чашу прозрачную жидкость, потом всыпала зеленый порошок, слабо пахнувший тиной. Всё тщательно перемешала, и жидкость в чаше заискрилась, подернулась радужным светом. Баба Яга с чародеем обменялись взглядами и приступили к обряду. Ведьма окропив жидкостью меня и воеводу, нарисовала таинственные знаки мне на лбу, на руках и груди, тоже она проделала с Ратмиром. А чародей речитативом читал заклинание на неизвестном мне языке. Это давалось ему тяжело, было видно, что заклинание требует полной концентрации всех сил: по лицу Ратона катились крупные капли пота, руки были сжаты в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Я, не зная этого древнего языка, не могла разобрать слов, но общий смысл мне был понятен. Заклинание связывало воедино наши жизненные силы, и моя сила, по принципу сообщающихся сосудов, перетекала в Ратмира, возвращая его к жизни. Я почувствовала слабость и легкое головокружение, порадовалась тому, что лежу, иначе могла бы упасть. Но это не расстроило меня, а наоборот, обрадовало: значит, заклинание работает и Ратмир будет спасен.

– Достаточно! – донесся голос Яги как будто издалека.

Ратон, ослабевшим голосом читающий заклинание, разъединил наши руки, а Яга слова окропила их остатками зелья из чаши.

– Всё получилось? – пискнула я.

– Получилось, получилось, – ворчливо успокоила меня ведьма, поглаживая по волосам.

Силы чародеев, отводящих грозу, иссякли и дождь с новой силой хлынул на нас. Промокшие до нитки, мы жались друг к другу. Даже говорить было невозможно, шум дождя и грохот грома перекрывал всё. Ратон поддерживал Ратмира. Лицо воеводы уже не было так пугающе безжизненным, глаза закрыта. Грудь ровно вздымалась. Я вопрошающе посмотрела на Ягу. Как он?

– Спит, – прочитала я по губам ведьмы. Я благодарно улыбнулась, меня тоже немилосердно клонило ко сну, не смотря на буйство природы вокруг. Баба Яга явно пыталась мне что-то сказать, но я не слышала её. Она повторила что-то еще раз. Потом еще.

– Горыныч! – наконец, прочитала я по губам и кивнула ей, подтверждая, что поняла, о чем она хочет сказать.

Я сосредоточилась, мысленно взывая к своему стражу. Раз за разом я обращалась к Горынычу, призывая его к себе, пока наконец не почувствовала слабый отклик. Постепенно отклик усиливался, и я поняла, что Горыныч определил наше месторасположение и приближается. Глаза закрывались, хотелось спать. Периодически, чтобы, уснув, я не прервала связь-маячок с Горынычем, Баба Яга пощипывала меня. Я плавала в полусне-полуяви, удерживая связь с Горынычем. Наконец, нас накрыла тень, мой телохранитель кружил над поляной, выискивая место для посадки.

Глава 30

Когда я открыла глаза, солнце было высоко и палило нещадно. Мы прятались под тенью Горыныча, который в грозу защитил нас от дождя, а теперь – от палящего солнца.

Все мы являли собой весьма жалкое зрелище – уставшие, в плохо просохшей грязной одежде, бледные и голодные. Ратмир спал, грудь спокойно вздымалась. Я осторожно коснулась рукой его плеча, собираясь разбудить.

– Не тронь, Римма, – остановила меня Яга, – спит воевода. Не разбудить его тебе сейчас.

– Почему? – испуганно спросила я.

– Не пугайся, всё с ним хорошо будет, – успокоила Яга, – сон его продлиться пока Ратмир вновь в силу не войдет, тогда он и очнется, а пока не замай… До последней капли, всего себя отдал, чтобы тебе помочь, только твоя жизненная сила, которой ты с ним поделилась, его на краю гибели удержала, – пояснила она, оглаживая волосы воеводы, – теперь потихоньку, полегоньку он будет сил во сне набираться…

– Но он… проснется? – спросила я, пристально всматриваясь в спокойное лицо спящего Ратмира.

– Конечно, – уверенно ответила Баба Яга. – Наберется сил и очнется… А нам, однако, пора к себе в Избушку отправляться, к поединку готовиться, некогда здесь в грязюке рассиживаться, не хрюшки чай!

Я вышла из-под тени Горыныча и поприветствовала его. Головы критически оглядели меня со всех сторон, обменявшись неодобрительными взглядами.

– Совсем не бережешь себя! – заявила одна голова.

– Вот-вот! Кожа да кости остались! – поддержала другая.

Третья укоризненно и неодобрительно посмотрела в сторону чародеев. Я ласково прогладила чешуйчатого друга.

– Горынушка, отвезешь нас? – спросила я, указывая на Ягу и воеводу. В ответ Горыныч осторожно опустил крыло, чтобы нам удобнее было взобраться на него.

Уставшие чародеи, очевидно, рассчитывали, что Горыныч и их повезет, однако, у моего зеленого стража было свое мнение на этот счет. Подняв воеводу на спину Горыныча и привязав его, чародеи принялись устраиваться на хребте.

– Может, я чего не понял? – наблюдая за их действиями, поинтересовалась одна голова.

– Мне кажется, мы никого не приглашали, – задумчиво отозвалась вторая.

– Да и не осилим без обильного обеда-то! А вот ежели подкрепиться поплотнее, – мечтательно начала третья и, облизнувшись раздвоенным языком, потянулась к Въярду. Тот кубарем скатился вниз.

– Какая прыткая закуска! – ухмыльнулась голова, остальные две с псевдогастрономическим интересом оглядели остальных чародеев. Те, ворча под нос, шустренько, не смотря на усталость, спустились вниз.

– Куда ж вы? – «удивленно» вопросила одна из голов.

– Мы уж как-нибудь сами доберемся, – отозвался Ставр.

– Да-да, мы не торопимся, – подтвердил Ратон, отступая от склонившейся к ним облизывающейся головы Горыныча.

– Зряяя, – «разочарованно» протянул крылатый юморист, – мы б … подружились, – и плотоядно облизнулся еще раз.

Мы с Ягой обменялись довольными взглядами. Головы подмигнули нам.

– А где Амаран? – наконец, вспохватилась я, вспомнив о придворном маге.

– Да вон он сидит, – отозвалась Яга, указав мне.

На краю поляны, чуть в стороне от бывшей пентаграммы, сгорбившись, сидел седой старик безучастным взглядом глядевший себе под ноги. В этой немощной фигуре с трудом можно было узнать придворного мага Амарана.

Когда я открыла глаза, Горыныч кружил над поляной Бабы Яги, снижаясь, шел на посадку. У Избушки толпились люди. Я узнала Князя Яромира, сидевшего на ступеньках.

– Ну, ни дня без гостей! – проворчала Яга, когда Горыныч приземлился. – Эй, молодцы, а ну-ка, помогите воеводу снять! – позвала она.

По разрешающему кивку Князя, ратники сняли спящего воеводу и помогли нам с Ягой спуститься. Я благодарно погладила Горыныча по крылу

– Спасибо, Горынушка! Выручил в очередной раз!

Горыныч ласково лизнул меня тремя раздвоенными языками.

Пока стражники под руководством Яги устраивали воеводу в Избушке, мы с Яромиром сидели, привалившись к ножкам Избушки. Молчали, только переглядывались и вздыхали.

– Что-то еще случилось? – спросила я, понимая, что отдохнуть мне не удастся.

Яромир вздохнул, зашуршал чем-то и, наконец, протянул мне бумагу.

– А если своими словами? – поинтересовалась я, поглядывая на длинный свиток.

– Аааа, – только и махнул рукой Князь.

Да, коротко – не получилось: проблем было предостаточно. Из-за того, что Яромир оказался чародеем, в Княжестве пошли волнения, ибо не порядок, Князь чародей, Наречённая – ведьма, налицо, нарушение традиций и прав не владеющих чарами.

– Но это нам только на руку, – порадовалась я, – теперь мы разрываем помолвку и ты вправе выбрать себе в жены не ведьму!

– Не всё так просто! Тебе присягали на верность…

– И что? Ведь можно… освободить от присяги?

Княжеские советники опасались, что я буду бороться за власть, уповая на то, что мне приносили присягу. «Освобождение от присяги» создавало бы прецедент того, что от слов верности можно «освободить», отказаться – это подрывало моральные устои. Но, так или иначе, в одном советники были едины, невестой Князя, а тем более женой, я быть не могу, как и любая иная ведьма. Теперь они были готовы способствовать всеми силами в возвращении меня в мой мир. Но и с этим было не всё так просто из-за вызова на поединок. Если проиграю, то здесь всё ясно по принципу «нет человека – нет проблемы», выиграю – стану Верховной ведьмой, то есть еще большей угрозой власти.

– Твоим советникам в голову не приходило, что моя цель – не борьба за власть, а возвращение в мой мир? – поинтересовалась я.

Яромир тяжело вздохнул, подняв глаза к небу.

– И что они надумали, советники твои? – лениво спросила я, наблюдая за облаками, плывущими по небу.

Долгие раздумья советников вылились в этот самый свиток, составленный якобы от моего имени, где я объясняла причины невозможности быть невестой Князя и отрекалась от титула Нареченной невесты, а Яромир объявлял меня названной сестрой. Далее мне следовало принести присягу верности Князю. Причем подписать это следовало именно сейчас – до поединка, ибо Верховная ведьма не может присягать на верность правителю, тем более, ибо сам он – чародей.

– Да уж, просто клубок противоречий какой-то!

С выбором невесты и теперь всё было не просто. Самые влиятельные роды норовили сосватать Князю своих дочерей. Ему же, кроме Мирры, никто не был нужен, советников же кандидатура дочери простого охотника не устраивала. Но и Мирру он не мог представить народу в качестве своей избранницы, ибо обвинение с неё не было снято и решение этого вопроса было отложено до моего поединка.

– Мне ничего не остается, как только победить! – усмехнулась я.

– Очень на это надеюсь! – серьезно сказал Князь.

Я подписала свиток и мы сидели, прислонившись друг к другу, и молча наблюдали за движением облаков, пока чьи-то шаги и неясное шуршание не отвлекло нас. Мы одновременно обернулись. В нескольких шагах от нас стоял Жутиков и очищал веточку липы от коры с самым невинным видом.

– Выздоровел, значит, – прокомментировала я, кивнув на Жутикова. – Полагаю, что Яга и Василий, вряд ли здесь ему обрадуются.

– Ооочень хорошо их понимаю, – усмехнулся Яромир. – Но куда ж его еще?

– То же верно… К делу б его какому-нибудь пристроить, а то его творческая натура тянет на сомнительные подвиги.

Яга встретила Жутикова тяжелым взглядом, кот многозначительно рассматривал свою лапу с выпущенными когтями.

– Не изба, а лазарет какой-то, – проворчала Яга, – одни больные да убогие! Может, в зверуху какую полезную тебя обратить, чтоб под ногами не путался?! – сурово вопросила она.

Жутиков всем своим видом показывал, что он будет ниже воды тише травы. Зная его натуру, верилось в это с трудом. Баба Яга хмыкнула.

– Ладно, разберемся попозже. А пока нечего рассиживаться, Римка! Князю дела княжеские, а тебе к поединку готовиться!

…Я сладко потянулась, просыпаясь. Сквозь полудрему доносились голоса Яги и Жутикова. Спорят. О женщинах… и любви. От удивления я окончательно проснулась.

– Да что ты-то в женщинах понимаешь?! – взорвалась Яга.

– Ха! – высокомерно хмыкнул Жутиков. – И чего в них понимать-то особенного? Можно подумать, они сильно друг от друга отличаются!

О, Жутиков оседлал своего любимого конька! Зная характер Бабы Яги и её вспыльчивость, и шовинистический настрой Жутикова, можно с уверенностью сказать, что добром этот спор не кончится. Более того, предполагаю, если Жутиков бабулю выведет из себя, то имеет большой шанс испытать на себе действия её магии. А уж в кого она его превратит, это уж как повезет, или, наоборот, не повезет.

Я потянулась еще раз, стараясь не слушать переходящую на повышенные тона дискуссию.

– Пора, Риммау, – мявкнул кот, стаскивая с меня одеяльце.

Пока я ходила к ручью – умыться, освежиться, кот накрыл стол к обеду, а Яга и Жутиков продолжали высокоинтеллектуальную беседу, грозящую перейти в локальный конфликт. Мы с Василием не вмешивались.

– Это я-то в ухаживаниях ничего не понимаю?! – взорвалась Яга.

– Да в вашем возрасте-то вообще отличия мужчин от женщин вряд ли помните! – парировал Жутиков.

Я заглянула за занавеску. Ратмир по-прежнему спал. Грудь вздымалась спокойно и размеренно. Я погладила его по плечу.

– Васюшь, я ухожу. Надеюсь, эти двое Избушку в порыве спора по бревнышку не разнесут.

Кот с сомнением почесал ухо, прикидывая возможные повреждения.

Глава 31

Вечерело. Солнце скатилось к горизонту. Вершины сосен алели, а под кронами уже царил полумрак и прохлада. До поляны, где намечалась встреча с ведьмами, я добралась быстро: благодаря покровительству Лешего и знаниям, которыми он со мной поделился, я могла ходить по лесу практически с закрытыми глазами.

Ведьмы сидели у костра. Не огненного – такого безобразия в лесу Леший не потерпел бы – чародейного, призывно играющего разными цветами, отражающего силу каждой из ведьм.

– Добрый вечер, сестры! – поздоровалась я, и язычок пламени нежно-зеленого цвета шагнул с моей ладони к общему костру, постепенно окрашивая его в ровный нежно-зеленый цвет. Ведьмы переглянулись, одобрительно закивали головами.

– Присаживайся, сестра! – сказала Энея, отодвигаясь и предлагая место рядом с собой. Немного помолчали.

– Все мы здесь, – Энея указала кивком на ведьм, – потомки Верховных Ведьм. Наши прабабки в своё время бросали вызов чародейному кругу и одерживали победу … или сгорали.

Я с интересом оглядела ведьм. Из семерых четверо мне были хорошо знакомы – во время войны с черной нежитью они вместе со мной сражались в летучем спецотряде.

– Наш долг, сестра, подготовить тебя к поединку и поделиться знаниями, – продолжила Энея.

За всю историю Княжества семь раз ведьмы бросали вызов чародейному кругу, я – восьмая. Причины у всех были самые разные. Четыре раза поединок заканчивался развоплощением ведьм, три – полной победой. Первая, ставшая Верховной Ведьмой, победив в поединке объединённый круг чародеев – ведьма Рада. Она боролась за право быть ведьмой, до неё владеющими силой признавались только мужчины, а ведьм нещадно преследовали и сжигали. С её победы и пошла традиция: Князь должен жениться на ведьме. Вторая из победивших – прапрабабка Энеи – отстаивала своё доброе имя, обвинённая в чернокнижии и связями с нежитью. После победы в поединке открыла свою школу ведьмовства и знахарства. Была известна как лучшая целительница. Дожила до глубокой старости, передавая свои знания и умения ученицам. Третья, будучи сильной ведьмой, боролась за власть, погубила княгиню, и, желая занять её место, пыталась приворожить Князя. Пойманная на месте преступления, вызвала чародейный круг на поединок, желая доказать своё превосходство. Победила и была отвергнута Князем, не имея возможности навредить ему лично – ибо присягала ему на верность, будучи еще просто ведьмой, стала истреблять чародеев и ведьм, желая стать единственной владеющей силой в Княжестве. Вошла в историю как Кровавая Дита. Была съедена Горынычем. Двое из проигравших, погибших в поединке – боролись за власть, желая стать во главе чародейного круга. Еще одна – Скорбящая Эльза, вызвала на поединок чародеев, желая защитить созданную ею нежить – поднятого погибшего возлюбленного. Последняя из вызвавших чародеев на поединок – Матильда – настаивала на превосходстве ведьм над чародеями, старалась доказать, что чародейство противно мужской природе и не дело им этим заниматься. Вот после её поражения и началось подспудное разделение чародеев и ведьм. В тяжёлые времена – сплачивались, во времена мира – строили друг другу козни и всячески противились делиться знаниями, разделились на сторонников патриархата и матриархата в чародействе. И у ведьм, и у чародеев были свои секреты, свои тайные знания, которыми они очень неохотно друг с другом делились. Так уж сложилось, что у ведьм было больше склонности к природной, стихийной магии, а у чародеев – к предметной.

Ведьма, победившая в поединке, вбирала силу побежденных чародеев, проиграв – развоплощалась ими же, поэтому поединок и был крайним средством. На него решались лишь в том случае, когда отступать некуда, и другого способа отстоять своё право не было. Тем удивительнее было и чародеям и ведьмам, что я вызвалась на поединок, заступаясь за Мирру.

Каждая из семи ведьм, собиралась поделиться со мной знаниями о поединке. Знания о трех победах и четырех поражениях.

Ритуал передачи информации был не очень сложен, но требовал много сил, а мне его предстояло пройти семь раз за одну ночь. Над магическим огнем поставили треногу, на которую водрузили большой котел. В быстро закипевшую воду добавляли травы и порошки, экстракты. Внезапно вода успокоилась, став зеркально гладкой. В воду первой опустила правую руку ладонью вверх Энея. Я – вода обжигала и холодила одновременно! – вложила в её ладонь свою левую руку. Когда вновь успокоилась вода в котле, в центре появилась маленькая воронка, она затягивала, манила и … я увидела поединок глазами прапрабабки Энеи. Её мысли, её чувства, её эмоции. Трижды я переживала поединок, видя всё происходящее глазами сражающейся с чародеями ведьмы, еще четыре – глазами очевидицы.

Немного придя в себя после последнего ритуала, переведя дух и глотнув очередного настоя, заботливо и предусмотрительно переданного мне Бабой Ягой, мы ввосьмером старались найти то общее, что помогло победившим, а что погубило развоплощенных. Все ведьмы были разными, их вели разные желания, разные чувства. Одно, что объединяло ставших Верховными Ведьмами, – вера в свою правоту, вера в себя, вера в победу, и ещё они не подчинялись навязанным правилам и привычным канонам.

Возвращалась я уже под утро. Посветлевшее небо указывало на скорый рассвет и начало нового дня. Отведя ветку клена, я шагнула на поляну и с удовлетворением отметила, что Избушка на месте, явных следов разрушений не видно, что само по себе радует. Я с умиротворенной улыбкой подставила лицо свежему ветерку.

– Милая мояяяя!!!!!!!!!! Солнышко лесноееее, – раздался пронзительный голос, который честнее стоило назвать пронзительным воплем. От неожиданности я вздрогнула и, слушая продолжения «пения», даже покрылась мурашками, отнюдь не от удовольствия.

– Что за …? – Я не могла подобрать слово, отступив в лес.

Присмотрелась, выглядывая из-за веток и едва удерживаясь от желания либо зажать уши, либо шарахнуть по певцу заклятьем немоты. Под окнами Избушки стоял Жутиков. И пел… От увиденного и услышанного я чуть дар речи не потеряла.

Кто-то потерся об мои ноги, соболезнующее мурча. Василий. Я вопрошающе кивнула на орущего-завывающего-поющего Жутикова, ожидая объяснения этому кошмару. Кот нервно повел ушками.

– Ягуля, – только и пояснил он и тяжело вздохнул. Видя мой непонимающий взгляд, пояснил: – Спорили они, спорили о чувствах высоких да ухаживаниях… Бабулю ты знаешь… спутника своего, малохольного, тоже…

Да уж! Как выяснилось, Жутиков в споре особенно напирал на то, что как бы сильно не был увлечен настоящий мужчина – ну, а самым настоящим-разностоящим является, разумеется, он сам – никогда не пойдет на глупости типа песенок да стишков всяких. Да и вообще, нет никакой любви, есть половое влечение!… Вот бабуля в качестве лучшего аргумента напоила исподволь наглеца любовным зельем.

– Теперь он к ней страстью любовной воспылал и вот результат? – я кивнула на поющего Жутикова.

Кот мявкнул, кивнул, нервно подрагивая, когда певец брал особо высокие ноты.

– Как же Яга эти вопли выдерживает? – удивилась я. – По-моему, даже у Избушки по ногам мурашки нервные бегают!

– А внутри полог беззвучия накинут, – отозвался кот.

– Тогда пошли внутрь да побыстрее! – я решительно подхватила кота на руки и почти бегом направилась к избе.

Внутри действительно было тихо. Хитро улыбающаяся Яга сидела у окна и что-то быстро вязала. Спицы шустро мелькали в её руках.

– Не подарок ли поклоннику вяжете? – поинтересовалась я не без ехидства.

– Ха! Тебя, голубка, поджидаю да время коротаю, – отозвалась она.

Неожиданно Избушка накренилась, и раздался звук приличного шлепка. Мы дружно выглянули в окно – Жутиков кубарем летел к краю поляны.

– Нервы у Избушки сдали, – догадалась я.

Избушка виновато поскрипела, извиняясь, и замерла.

Глава 32

Проснулась я с ощущением безграничной радости и ликующего счастья, чувствуя себя прекрасно отдохнувшей и полной сил, несмотря на то, что спала не больше пары часов. Потянулась и … Внезапное озарение: Ратмир! Я мгновенно вскочила и ринулась за занавеску, где спал воевода.

Ратмир потянулся, глубоко вздохнул и открыл глаза, просыпаясь.

– Ура! – я еле сдерживалась, чтобы не запрыгать на месте.

Воевода улыбнулся, узнавая меня, и присел.

– Голова не кружится? Как ты? – набросилась я.

– Прекрасно! – ответил он, улыбаясь мне и собираясь подняться.

Я удержала его, положив руку ему на лоб, вслушиваясь и анализируя состояние Ратмира. Действительно, прекрасное самочувствие!

– С возвращением! – и я не удержалась от того, чтобы обнять его. На несколько мгновений мы так и замерли – обнимая друг друга. Из-за занавески раздался то ли смешок, то ли покашливание Яги.

– Кажется, кто-то проснулся? – поинтересовалась она, появляясь с большой чашкой отвара в руках, оттесняя меня от Ратмира.

Через некоторое время, тоже убедившись, что воевода здоров и полон сил, она отправила нас освежиться перед завтраком. Мы согласно закивали. Я распахнула дверь и едва не столкнулась с Жутиковым. С изумлением увидев, что он прячет за спиной букет.

– Ооо!! – только и смогла сказать я.

Погода была просто замечательной, и я предложила Ратмиру прогуляться к реке; взяла его за руку, испытывая огромную радость от того, что можно дотронуться и убедиться, что с ним всё в порядке. Воевода в ответ сжал мою ладонь.

– Нареченная…– начал он.

– Уже нет, – посмеиваясь, перебила я его, – просто ведьма, – и рассказала о произошедших за время его сна событиях.

Искоса взглянув в его лицо, я увидела, что Ратмир … не огорчен этой новостью. Он еще крепче сжал мою ладонь.

– Ты подарила мне жизнь, – произнес он, возвращаясь к ритуалу изгнания духа Эмора.

– А ты – мне, – отозвалась я.

Мы еще крепче переплели наши пальцы, слов было не нужно. По дороге через луг я собирала ягоды вороньего глаза, нанизывая их на сухой стебель. Когда стебелек был полностью ими заполнен, я согнула его в круг, образуя своеобразное ожерелье.

Река манила прохладой и веселым плеском воды. В нескольких метрах от берега, брызгаясь и хохоча, резвились три русалки.

– Доброе утро, девочки! – поприветствовала я, спускаясь к воде и передав воеводе черное ожерелье. – Искупаться разрешите?

– Римма! – серебристо рассмеялись они. – Тебе – конечно, а вот спутнику твоему придется либо на берегу ждать, либо откупаться!

Ратмир спустился к воде и протянул переданные мной нанизанные ягоды русалкам. Старшая осторожно приняла его.

– Вороний глаз? – с восторгом переглянулись две другие, подплывая к ней.

– Он самый, – подтвердила я, входя в воду.

Прозрачно-синие глаза русалок с благодарностью смотрели на меня.

– Сколько? – встрепенулась самая молоденькая, пересчитывая черные блестящие ягоды.

– Двадцать одна, – опередила я её.

– Ооо! – вырвался единый вздох.

Семь ягод вороньего глаза, съеденных в ночь летнего солнцестояния, позволяли русалкам обрести ноги. До рассвета. Русалки благодарно склонили головы.

– Знатный подарок ты нам преподнес, витязь, – прожурчала старшая, стрельнув в меня глазами. – Можешь войти в воду.

Я довольно улыбнулась и поплыла. Вода освежала, наполняла энергией свежего утра. Выше по течению находился источник с живой водой, и часть его смешивалась с водой реки, даря свою живительную силу. В нескольких метрах от меня вынырнул воевода.

Когда мы вволю наплавались и наплескались, он первым вышел на берег и повернувшись спиной к реке. Подставил лицо солнечным лучам.