Предназначение

Оркам, конечно, ничего не останется, как кинуться за нами в погоню, можно было бы и не спрашивать. А так как ни я, ни Джи следов особо не заметали, побегут они быстро и будут очень-очень злыми.

Так что без лишних слов мы с появлением Зюзи выбрались на поверхность и побежали дальше. Как вообще родился огневик, я и сама толком не поняла. Видимо, сказалась близость гор, в этой местности более насыщенный магический фон. Я сидела и тряслась от злости в повозке. Леди Ди спасла меня, покрошив насильника на свиные эскалопы. Было очень противно, моя одежда буквально пропиталась кровью Магоро. В груди (странно, что не в заднице) пекло и ворочалось, царапая кожу изнутри. Я схватилась за грудь руками, скребя ее ногтями, но вместо Чужого в них оказался пылающий холодным огнем котенок. Глаза его были фиолетовыми, как пламя газовой горелки. Котенок ластился и урчал, отчего по огненной шерстке проходили белые сполохи.

После того, как Джи решил мне помогать, что, конечно, меня удивило, но лучше такой союзник, чем вообще никакого, я шепотом попросила Зюзю поджечь повозки одну за другой, начав с той, что стояла ближе к костру. Интересно, найдя хорошо прожаренного Магоро, наемники смогут опознать, что предварительно он был мастерски разделан? Или спишут на несчастный случай? А что, залез в повозку и зверски самоубился. Со всяким может случиться.

Я собрала в один узел штаны и продукты с водой, надела все, что успела дошить и понеслась за Джи. Если бы не он, мой побег бесславно окончился бы метрах в пятистах от лагеря. Легкие норовили лопнуть, а тело намекало, что еще недостаточно похудело на диете из вяленого мяса, чтобы так долго бегать.

Зюзя угнездилась у меня за пазухой. Джи несся, как лось, петляя между невысоких удивительной формы скал, напоминающих большие термитники. Действительно Лунная долина. Пейзаж был совершенно инопланетный. Луна ярко светила, делая тени резче, маскируя ямки и колдобины. Я сидела у Джи на закорках, прижав животом свертки с едой и мечами. Все-таки он немного робот. Дыхание ритмичное, как будто делает ежедневную пробежку с наушниками в Центральном парке Нью-Йорка. Я даже стала задремывать от мерного покачивания, как маленький ребенок.

А вот разговаривает мой спаситель странно. Будто забыл, как это делается, используя простые короткие предложения. Впрочем, почему я удивляюсь, он действительно долго молчал.

Джи бежал больше часа, когда у него впервые появились признаки усталости: он споткнулся на ровном месте. А у меня уже спина затекла, и руки заныли от напряжения.

– Давай отдохнем, Джи! – предложила я.

Он кивнул, остановился и предельно осторожно спустил меня на землю. Хм, никакого сравнения с первым разом, когда он просто перестал меня держать, и я рухнула на сухую глину, больно ударившись ягодицами. Почему он так резко изменил отношение и поведение? Я с кряхтением разминала затекшие ноги и поясницу. Зюзя крутилась под ногами, сияя фиолетовыми глазищами. Моя голова разрывалась от вопросов, ответы были спрятаны в неразговорчивом орке.

Я достала мешок с запасами и флягу.

– Будешь? – орк отрицательно покачал головой.

Я закинула в рот несколько орешков, запила глотком воды. Предложила Зюзе полоску вяленого мяса. Котенок сморщился и чихнул.

– Огневик питается гневом. Хочешь накормить – разозлись, – голос у орка был тягучий, как гречишный мед.

Легко сказать, разозлись. Сейчас я пребывала скорее в эйфории, от того, что у нас получилось сбежать. И, стоило только размяться, как организм намекнул, что неплохо бы ему и поспать, что выразилось в зевке, чуть не разорвавшем рот.

– Джи, куда мы сейчас?

– В горы. Будет пещера. Из нее попадем в старые гномьи шахты. Весь Лунь-Атун перекопан гномами. Ушли много лет назад.

– Откуда знаешь? Почему ушли? Далеко нам еще идти? – вопросы посыпались, как горох.

– Работал охранником у гномов. На вывозе руды. Давно. Гномы наткнулись в подземельях на тварей и многие погибли. Остальные покинули шахты. Идти уже недолго. Пошли, – он кратко ответил на каждый вопрос, породив взамен новые. И главный из них: а стоит ли нам идти туда, откуда сбежали гномы? Опираясь на опыт Толкиена и его последователей, не сказала бы, что это хорошая идея. С другой стороны сидеть и ждать разъяренных орков, лишенных, к тому же командира, не менее опасно. Сон как рукой сняло. Зато вспомнилось, что вечерний туалет остался несовершенным. Орк недовольно покачал головой, когда я крадучись двинулась в сторону самого высокого камня с самой глубокой тенью. Ага, а если у меня клапан в пути сорвет, это будет куда лучше!

Мы восстановили статус-кво: я за спиной орка, прижимаю животом и, допустим, грудью два свертка, под воротом теплым комком свернулась Зюзя. Орк побежал так, будто где-то успел подзарядиться. Пейзаж изменился. Давно мы миновали Лунную долину, и бежали по предгорью, покрытому пожухлой травой. То там, то сям торчали кривые, как старухи с остеопорозом, елки, чахлые сосны, неопознаваемые в темноте кустарники. Луна светила в спину, стало быть, двигались мы примерно на восток. Впереди к небу поднимались исполинские горы, недружелюбно скалясь отвесными склонами, посверкивая снежными шапками.

Джи бежал не по тропе, а по одному ему известной траектории, закладывая иногда петли по километру, возвращаясь к исходной точке. Некоторое время даже шел по руслу мелкого холодного ручья. Мне стало зябко от одного вида воды, а он словно бы не чувствовал, насколько она ледяная. На ощупь орк не был горячим. И сам говорил, что не имеет огня, видимо, имея ввиду дар владения стихией. Но огонь внутри него жил, сама его сущность была огнем. Поэтому он не чувствовал холода, в отличие от меня. Когда попадем в катакомбы, необходимо срочно дошивать меховые штаны. Задница заледенела уже.

Пещера была спрятана в глубине каменного завала. Моя учительница географии называла это курумами, огромные каменные реки, образовавшиеся по ходу сползания гигантской глыбы льда. У основания неприступной отвесной скалы начиналась такая каменная река. Джи ссадил меня со спины и долго рыскал среди камней. Мы с Зюзей сидели тихонько, прислушиваясь к его шагам и разным ночным звукам. Где-то с шуршанием осыпались мелкие камушки, слышалось редкое совиное уханье и крики неизвестных мне ночных птиц, под камнями шныряли с едва заметным шуршанием мелкие грызуны. Возможно, змеи, но у меня теплилась надежда, что замерзшая и неподвижная я их не заинтересую.

Джи возник так неожиданно, что я охнула и свалилась бы с камня, если бы он меня не поймал за руку. Которую тут же обожгло болью от запястья до плеча.

– Прости. Я нашел вход, пойдем.

Я шипела и потирала плечо. Ругаться не стала, потому что, если бы он не дернул, я бы свалилась бы точно на острия мечей. Джи подхватил наши узлы и широко зашагал по камням. Я перепрыгивала с одного на другой, еле поспевая за ним. Зюзя беззвучно скакала следом. Надо же, порождение гнева, а такое жизнерадостное. Никакого сравнения с хищным туманником. Почему?

Вход в пещеру представлял собой щель между камнями, практически вертикально спускавшуюся вниз. Как широкоплечий орк туда собрался залезать – не знаю, по моим прикидкам его должно там заклинить намертво.

Однако, вопреки опасениям, орк ввинтился в отверстие не хуже ужа. Зюзя бодро сиганула следом, оставив меня в холодном и темном одиночестве. Огонек маняще мелькал внизу, а я все никак не могла решиться. По физкультуре я была в последних рядах по успеваемости, и как мне раскорячиться так, чтобы не свалиться вниз, совершенно не представляла. Да еще и плечо повредила, на каждую попытку поднять руку, его простреливало.

– Быстрее, Диана. Я поймаю, – гулко, как из бочки, донеслось снизу.

Ну, в конце концов, не Дьявольские силки меня там ждут, надо лезть.

Первый метр прошел удивительно шершаво. Руки и ноги легко находили опору, я приободрилась и смелее взглянула вниз, где нервно сновала Зюзя и маячила крупная фигура Джи.

– Все хорошо, я ползу, – приободрила я их, спуская ногу на следующий уступ.

Который оказался не уступом, а тенью от едва приметной неровности, с которой я, естественно, сорвалась и, не удержавшись на пальцах, с визгом полетела вниз. Падение продолжалось всего несколько мгновений, орк действительно меня поймал. И все врут в фильмах и книгах, мол, упасть в руки мужчине непередаваемо приятно. Все равно как на два бревна спиной грохнуться. Голова и попа еще падают, тогда как лопатки с коленями уже нет. Удар выбил воздух из легких, я прекратила орать, ибо просто нечем. Спина и шея упорно пытались переломиться пополам.

– Гравитация, бессердечная ж ты сука, – пробормотала я, охватывая руками лысый затылок.

Орк прижимал меня к себе, пристально всматриваясь полупрозрачными слегка фосфоресцирующими глазами. Неужели, поцелует? Только не это, не надо!

Но он все же поцеловал. В лоб, как маленького ребенка. И такое облегчение принес этот поцелуй, что и выразить нельзя. До меня, наконец, дошло, что я для него детеныш, и мерзких поползновений, как те, что исполнил Магоро, обеспечив меня дополнительным сюжетом в кошмарах, с его стороны можно не опасаться.

Джи аккуратно поставил меня на ноги, взял за руку и повел куда-то вглубь горы. Первые метров двести мы пробирались явно природными коридорами, узкими, бугристыми, с неровным полом. Я исправно спотыкалась и билась лбом о каждую неровность, благо, шли мы медленно, так что даже синяков не осталось. Затем внезапно за очередным крутым поворотом открылся выход в тоннель явно рукотворного происхождения. На это намекали кольцо для факела на стене и остатки деревянных распорок. Обернувшись, я не увидела никакого хода – его маскировал рисунок породы на стене. Сдается мне, это не парадные гномьи врата.

– А что это за щель в скале, Джи? Неужели потайной выход? – не удержалась я от вопроса.

– Да, ловил контрабандистов и нашел ход. Гномы засыпали камнями, но давно. Порода просела, ход снова открылся. Хорошо, что нашел. До главного входа еще сутки идти вверх по склону.

От такой перспективы я тонко заскулила и покрепче схватилась за громадную ладонь моего провожатого. Мы ходко топали по катакомбам, пересекающимся друг с другом под невероятными углами, а иногда раздваивающимися в вертикальной плоскости. Один раз орку даже пришлось забрасывать меня в такой ход, как баскетбольный мяч. Интересно, а сами гномы как передвигались? Вряд ли забирались друг на друга и запрыгивали туда с веселым «Хей-хо!». На стене увидела вбитые металлические крючья. Видимо, там крепилась когда-то лестница, разрушенная временем или теми, кто в панике отсюда сбежал. Чтобы их не догнало то, что заставило их уйти. А все-таки наличие неизвестной опасности непередаваемо бодрит. Прямо вот даже ноги сами вперед побежали.

В катакомбах было сыровато, но это скорее радовало, в пустыне страшнее. Теперь я без опаски прикладывалась к фляге. Но, как бы я ни храбрилась, усталость брала свое. И ужас, затаившийся в катакомбах, и погоня уже не пугали. Спать хотелось страшно.

– Джи, я понимаю, что ты такой весь крепкий и брутальный мужчина, но я очень устала и хочу спать так, что вот прямо сейчас упаду и умру, – жалобно сказала я, побуждая его остановиться.

– Еще немного, Диана. Тут должны быть жилые комнаты, – пробурчал он совсем не сердито, уговаривающе.

А потом просто подхватил на руки, как новобрачную. Так я и уснула, пригревшись на груди своего защитника.

Глава 14 История Джи

Диана

Не знаю, сколько времени мы шли под землей. Потому что наши сутки длились от моего пробуждения до момента, когда я валилась на землю от усталости. Тогда орк подхватывал меня на руки и искал закуток для ночлега. Вещи, изгаженные кровью, я при первой возможности выполоскала в подземном ручье, Зюзя высушила их за каких-то пару часов, пока я щеголяла в дошитых, наконец, штанах и безрукавке.

Запасы быстро кончились, Джи оставлял меня в компании Зюзи, уходил и добывал летучих мышей, маленьких змеек, светящихся слизней и какие-то грибы на тонких ножках. Мы жарили их над пламенем кошки, которое становилось горячим ровно настолько, чтобы не спалить еду, а именно поджарить. Мой личный зеленокожий Сэмуайс Гемпджи находил чистые ручейки и регулярно пополнял флягу. Ел он непостижимо мало. Грибы забирал себе (не то, чтобы я рвалась их употребить сама, уж слишком они были на поганки похожи), говорил, что для человека они не ядовиты, но способны вызвать галлюцинации. Слизней тоже ел он один, я не смогла перебороть брезгливость. Тем более, что жареные они пахли жжеными соплями.

Кошку я, следуя совету, кормила гневом. Стоило вспомнить историю моего похищения – и меня несло, как слона на поворотах, только что дым из ушей не шел. И не только из ушей. Зюзя поглощала все без остатка и росла очень быстро.

О том, как меня украли, рассказал Джи. К нему постепенно возвращалась память.

– Господин Эну все придумал. Но он бы один не смог. Его бы князь первым заподозрил. Он этого очень опасался. Тогда свои услуги предложил один из оборотней. Не знаю, как зовут. Но я видел его, он поставил тебе метку, пока я держал. Ослабил связь истинной пары.

– Ты?!

– Я. Прости. Я же раб. Это был приказ. Я держал, волк кусал. Потом забрал твою одежду и волосы, перекинулся и убежал. Средством тебя мазал сам Магоро. И раздевал тоже он.

– Ффффууу, – простонала я, плюясь от омерзения. Зюзя забралась на колени, и довольно заурчала.

– Да. Теперь понимаю тебя. На тебя надели мою одежду и спрятали в повозке с товаром. Вот и все, – как всегда кратко изложил Джи то, что я так долго пыталась понять самостоятельно.

Теперь стало очевидно, как оборотни потеряли мой след.

– А Радмила тоже принимала участие, та, что сестра князя?

– Я сам не видел. При мне Магоро смеялся над какой-то девушкой. Говорил: глупая мстительная дура. Поверила совету племянника и увезла тебя туда, где мы ждали.

Ах ты сукин сын Лукас! Предатель, гад, убийца! И тут я неожиданно для самой себя спросила о том, что грызло меня уже давно глубоко внутри.

– Что ты знаешь о том, как оборотни меня искали?

– Магоро нагнал караван верхом через сутки. Сказал, погоня зашла в тупик. Волки нашли вещи. Один самый молодой погиб, попал в засаду в лесу. Магоро радовался, говорил, был жених, да сплыл. Остальные выжили, воевода был ранен.

Я не знала, что сказать. Горе лишило языка и мыслей вообще. В районе солнечного сплетения поселилась сосущая пустота с рваными краями. Какой смысл теперь возвращаться к оборотням, если Ланкр погиб? Браслет на руке не остыл и не раскрылся, как бы намекая, что и смерть не избавляет меня от обещания. Что же мне теперь делать? Пока я думала, что Ланни жив, это поддерживало меня, давало надежду на спасение. Да если бы не это, я никогда бы не смогла сбежать! Теперь я как будто лишилась опоры и студнем лежала на земле не в силах пошевелиться. Слезы текли в три ручья. Зюзя с шипением отскочила подальше.

Орк сгреб меня в кучу и грел в объятиях до тех пор, пока я не перестала всхлипывать.

– Я теперь не вижу смысла возвращаться, Джи. Что мне делать у волков? Один ты да Зюзя у меня остались.

«А я?» – возмущенно спросили в голове. Ну, и ты, конечно, подруга.

– Я пойду туда же, куда ты, Диана, – прогрохотал орк, укачивая меня, как малыша. – У меня тоже никого больше нет.

Я видела, насколько тяжело дались ему эти слова и не нашла решимости расспросить подробнее. Сосущая воронка в груди лишала воли, я скукожилась в комок, к груди прижалась сытая Зюзя, устроившись именно там, где было больно. Я справлюсь. Я должна справиться. Слезы – да, пусть бегут. Но я еще не закончила свое дело на Ардане, стало быть, мне нельзя раскваситься. Ланни в каком-то смысле отомщен. Не так, как хотелось бы, но все же. Зюзя заискрила, прямо на глазах увеличиваясь в размерах.

Нельзя растворяться в мыслях о моем юном оборотне. И хотя мир стал без него тусклее, я поплачу о нем потом, когда попаду домой, когда все закончится. Оно ведь должно однажды закончиться?

– Диана.

– Ммм?

– Ты ешь свое лицо. Ты голодная?

Блин, я опять задумалась и засосала свою многострадальную губу. И еще раз с облегчением убедилась, что Джи не питает ко мне ни малейших романтических чувств. Я хмыкнула, немножко оттаивая. Мда, романтики мне по маковку хватило, пожалуй, больше не хочется.

После этого памятного разговора мы шли и шли по бесконечным шахтам. Время от времени шахты прерывались огромными разломами природного происхождения, и тогда приходилось долго спускаться вниз, искать тропу или мост на другую сторону, подниматься наверх. Не было никаких гигантских залов с монументальными колоннами, как в Мории. Не было могил великих гномьих вождей или чего-то подобного. Просто рабочие шахты, тусклые ржавые рельсы, комнатки для ночлега шахтеров, пару раз попались полусгнившие вагонетки. В одной большущей пещере рельсы шли на другую сторону, опираясь на сложные конструкции из толстых досок, но опоры давно сгнили, так что хрупкое кружево держалось ровно до того момента, как я чихнула. Хорошо еще, что не успели на них взобраться. Потом мы долго ждали, кашляя и отплевываясь, пока осядут облака гнилой древесной пыли. И снова ползли вниз и вверх по стене в поисках пригодной тропы.

Джи передвигался беззвучно, как большой кот. Я по-прежнему была громкой и неуклюжей. Если бы не свет, который давала Зюзя, моя лысая голова приобрела бы изысканную бугристость картофельного клубня, поскольку я постоянно норовила ей обо что-нибудь удариться. Как двухметровый орк не лишился скальпа, оставалось загадкой, пока я не вспомнила, что он тут не впервые.

Однажды орк сказал, что огневики считаются священными для орков, а гнев – это вообще национальная оркская черта, они ею даже гордятся. Выяснить отношения не разговором, а доброй дракой в порядке вещей. Так что выражение «оркская свадьба» является местным фразеологизмом, обозначающем беспорядки на ровном месте.

Похоже, зря я считала гопника Валеру гоблином, он самый настоящий орк!

«Ну щас, нехрен на меня, уникального и неповторимого, ярлыки поганые клеить! Я, может, вовсе фея!» – тут же возмутился Валера. Ага, разве что фея Бряк-Бряк, как у троллей Пратчетта.

– Ардана не дает огневиков своим детям. Ты гостья, и то, что ты испытываешь, питает Сердце. Взамен Ардана рождает тварей. Огневики тесно связаны с создателями. Без них сходят с ума, – говорил Джи на ходу, помогая мне перебраться через завал. Это был уже пятый завал на пути, дважды приходилось разворачиваться и искать обход.

– Подожди, а теневики, упыри? Они тоже хотят дружить со своим создателем и поэтому убивают всех подряд?

– Я не ученый. Я бывший наемник, Диана. Не знаю, как теневики, но порождения гнева страшны тогда, когда страшен их создатель. Вот Зюзя. Она ведь не страшная, потому что твоя, – Зюзя, громадная скотина с умильной мордой рыси, согласно мурлыкнула. – А упыри – это страх, страх слеп и безумен, и они тоже. Там, где я родился, их было много.

Что-то, сказанное Джи царапнуло подсознание, но я никак не могла сообразить, что не так.

И в кои-то веки у моего друга появился вопрос.

– Та эльфийка, чью душу ты в себе носишь – она кто?

– Странно, что ты не спросил об этом раньше. Ты видишь ее во мне? Она наемник, как и ты, охотилась на тварей. Леди Дианиэль Улидинар. Когда я попала в Круг, она подселилась ко мне и теперь помогает.

– Вижу. Вон она сидит, – он ткнул в мое правое ухо, я непроизвольно прикрыла его ладошкой, орк едва заметно улыбнулся, – я пошутил, Диана. Это ложь, только жрецы и маги могут увидеть чужую душу. Обычным оркам такое не под силу.

Слышала, Ди? Врал тебе твой приятель.

«Ах, … в… н… !!!! За … засуну в ….!!! Хайе!» непередаваемой смесью диалектических выражений на эльфийском ответила она. Я вроде бы поняла, но повторить бы не взялась.

– Куда мы идем, Джи? – однажды спросила я его на привале.

– Подальше от погони, – сухо отозвался он, почесывая Зюзю за ушком.

Я встрепенулась.

– А она есть? Мы ведь давно тут одни, – с надеждой сказала я. Если честно, о наших преследователях я напрочь позабыла.

– Есть. Они в двадцати часах от нас. Когда ты спишь, я их слышу. Все, кто шли с караваном, сейчас в катакомбах. Нам надо добраться до моста Авари-Дум и обрушить его. Там большая пещера, и поблизости другого хода на ту сторону нет.

Ой, что-то я это где-то уже слышала. Прямо вот дежавю со мной случилось.

– А если он от времени разрушился? Или его гномы взорвали за собой, как те шахты?

– Мост каменный, сам не рухнет. А гномы – да, могли. Тогда нас поймают. Вниз идет отвесная скала, спуститься не получится. Веревки у нас нет, – Джи не паниковал, просто вслух проговаривал варианты.

– Как так получилось, Джи? Почему так быстро? – мне стало совсем не по себе. Я даже бросилась собирать пожитки, чтобы двигаться дальше. Только ноги гудели и чуть ли ни скрипели суставами в ответ на каждый шаг.

– Диана, они орки. Наемники. Идут быстро, у них есть еда и много сил. А мы не можем не оставлять следы… – тут он смутился.

Ну, ясно, кто у нас основной следильщик. Что делать, если мой организм требует время от времени опорожнения? За нами идут без малейшего напряжения, как за дичью на охоте. Им не обязательно даже торопиться, потому что я не только мочиться, но еще и спать регулярно хочу.

– Может, веревка есть у них? Можем мы, к примеру, дождаться, пока погоня переправится на другую сторону, а потом воспользоваться их путем и красться следом? – выдвинула я предложение. Орк посмотрел на меня, как на круглую дуру.

– Ты бы сама оставила веревку предполагаемому противнику?

– Нет.

– Вот и они не оставят. И спрятаться будет негде, тоннели сходятся в одно место. У гномов там работал эээ… гном, он пропускал или задерживал вагонетки. Мост один. Если он разрушен, мы в ловушке, – орк говорил совершенно спокойно, холодно.

Ребанный йот!

– И что делать теперь? Ты предполагал такой вариант, когда искал вход в катакомбы? – я нервничала все сильнее, уже не думая об отдыхе.

– Диана. Мост гномы сами разрушать не будут. Восстановление займет десятки лет. И стоить будет дорого. Они очень жадные. Никогда не бросают шахты насовсем. Они обязательно вернутся в надежде, что твари с нижних ярусов сами сдохли от голода. Ну, или ослабели, – орк немного меня успокоил.

Я передумала прямо сейчас подскакивать и раненым зайцем нестись дальше по бесконечным гномьим рудникам. Угнездилась у него под теплым боком, намереваясь заснуть. Даже глаза закрыла.

– Держи.

Открыла снова. Перед моим носом повис небольшой шершавый зеленоватый камушек на косичке из тонких кожаных полосок. Я подставила ладонь, камушек плавно опустился на нее. Он был очень теплым, видимо, орк снял его со своей обширной груди.

– Что это, Джи?

– Амулет от ран. Амело сделала его. Подарила мне, когда я пошел в наемники.

– Кто это, Амело?

– Моя дочь. Она похожа на тебя. Была похожа.

Я молчала, ожидая продолжения. Торопить было бы неправильно, каждый сам решает, когда и что рассказать. Тем более, если речь идет о семье. Кажется, разговор предстоит не из простых.

– Я ушел в наемники, когда ей было шестнадцать. Совсем ребенок. Ифе осталась с ней, в деревне они всегда могли прокормиться. Денег только не было. Амело имела внутри огонь, мы с Ифе хотели, чтобы она училась. Мастера не берут бесплатно. Амело сама научилась делать амулеты. Они работают, правда.

– Спасибо, Джи, – только и смогла выдавить я пересохшим от волнения горлом.

– Я жил в деревне у моря. Был охотником. Добывал разное зверье и тварей. Иногда с другими охотниками ходил на упырей. В городе за них неплохо платили. Но Амело выросла. Такая умная, способная. Я подался в город, чтобы оплатить учебу у жрецов Ргавы. Сначала к нашим торговцам, потом несколько лет здесь у гномов. Они выкупили эти горы у эльфов. Разрабатывали месторождение иланизита. Очень красивый, прозрачный, как алмаз. Внутри радуга живет. Его суют в артефакты, он копит силу. Я охранял вагонетки с рудой на перегоне. Много было разного, но никогда меня не ранили. А потом меня нанял Эну. Наемник выполняет приказ, но думает. Не все продается и покупается. Эну нужен был раб. И я им стал.

– Сам? – с замирающим сердцем спросила я шепотом.

– Рабом становится тот, кто лишен души. Понимаешь? Тело без души. При этом живое. Для этого нужен обряд.

Из человека делают робота. Вот, значит, как.

– Обряд? Вот это клеймо?

– Нет. Клеймо, – он коснулся головы, – мне поставил уже Магоро. Как знак, что я служу у него. А обряд – это изгнание души из тела, – голос был ровным до жути.

Зато по моей спине побежали мурашки от ужаса. И даже собственная пустота внутри перестала быть такой пугающей. Меня по макушку затопило сочувствие: что нужно сделать с человеком, чтобы он потерял память и саму свою личность? Мы оба молчали. Я боялась задать тот единственный вопрос, который сейчас меня волновал.