Предназначение

Скрипя суставами, постанывая от боли во всем теле, я поползла к занавеси, за которой исчез орк. Она тяжело приподнялась, и я в немом изумлении уставилась на пустыню. Голая высушенная земля, растрескавшаяся неправильной формы плитами, то там, то сям валяются камни, и торчат растения, похожие на сухие веники, не особо аккуратно воткнутые в землю. Позади моей повозки ехали еще три, в которые были запряжены лошади, сопровождали их верблюды с всадниками. То есть, наоборот, конечно, всадники на верблюдах. Повозка шла весьма ходко, верблюды бежали рысью. Солнце светило слева, порождая длинные изломанные тени. Как отсюда слезть? Я так в туалет хочу, что готова выскочить на ходу!

Внезапно, из-за угла моей повозки показался тот самый орк. Лица я его не запомнила, а вот шрам или клеймо в виде четырехконечной звезды на голове успела заметить.

– Мне срочно надо в туалет! – без обиняков прохрипела я, боясь, что он не услышит за топотом верблюдов, лошадей и грохотом, издаваемым повозками.

Однако орк подскочил, выдернул меня из повозки, как морковку из грядки, взвалил на свое широченное плечо, и понес прочь. Болтаясь, как куль с песком, я пыталась протестовать, но все было бесполезно. Он свалил меня в пыль, я кое-как поднялась и огляделась. Повозки замедляли ход, всадники, издавая хриплые выкрики, смотрели в нашу сторону.

– Вы что, так и будете все смотреть? – возмутилась я едва слышно.

Орк молча ткнул пальцем в куст колючего кустарника, растущий неподалеку.

Я метко плюнула ему на босую ногу и, придерживая спадающие штаны, похромала к кусту. Ноги приходили в себя, мучительно, кололо и выворачивало наизнанку каждую клеточку. Скрючившись в три погибели за чахлым кустом, я максимально быстро делала свои дела, мысленно посылая лучи диареи во всех, включая верблюдов.

Возвращали меня тем же способом, закинув на плечо. Сунул в повозку, ткнул пальцем в неприметную флягу, небрежно валяющуюся между шкур. Вода, Божечки, пить! Я жадно присосалась к фляге. Вода была затхлая и отчетливо отдающая чем-то вроде прогорклого масла, но я все равно в несколько глотков выхлебала ее всю. Под пустым взглядом орка я подавилась последним глотком, фонтаном брызг оросив себя и его, закашлялась. Орк вздрогнул, громадной клешней забрал флягу и ушел.

Вокруг повозки собирались всадники, которые ухмылялись столь неприятно, что я поспешила спрятаться внутри.

– Что же ты так быстро, красавица! – раздался вслед веселый голос.

– Да, покажи личико, волшебница! Или можно ещё чего-нибудь показать… – присоединился к нему другой.

– А ну, молчать! – рявкнул третий, неприятно знакомый.

Полог откинулся, я испуганно забилась в самый дальний угол, накрывшись сверху шкурой (от всей души надеюсь, что не волка).

– Миледи, с пробуждением, – звучный голос помощника посла, который выражал ноту протеста, врезался в уши набатом, вызывая новый приступ головной боли. – Надеюсь, вас не укачало, сейчас раб принесет еду, не хотелось бы, чтобы вы рвотой испортили товар.

Я зашипела из своего угла не хуже гремучей змеи.

– Ах ты, шакал паршивый, оборотни тебя на фарш разделают, гад зеленый!

– Не разделают. Ищут не в том месте. Ваш чудный запах остался вместе с одеждой и волосами в лесах под Ербургом, и господин Эну активно помогает в поисках. А ваш покорный слуга слег с приступом малярии, представляете, какое несчастье, так не вовремя, ай-яй-яй! – он внезапно перестал кривляться, и я потрясенно замерла, увидев стальной взгляд, который мог бы меня разделать, как мясник барашка, будь он чуть более осязаем. – А теперь шутки в сторону, девочка. Оборотни тебя не спасут. Твой жених мертв. Надеяться тебе не на что, вокруг на много миль пустыня, мы едем уже третий день. Сбежишь – сдохнешь. Будешь капризничать – сдохнешь. Будешь колдовать – сдохнешь. Впрочем, у тебя не получится, пустыня магически истощена, Ардана не ответит на твои песенки.

Я онемела от ужаса. Этого просто не может быть, так не бывает! Ланкр не мог умереть! Я схватила сама себя за руку. Браслет был на месте, теплый, родной. Как будто сам волк был рядом со мной. Его любовь была рядом со мной. Как его истинная пара я живу, пока живет он. Но сердце, хоть и разрывалось от боли и страха, билось все равно ровно и сильно. И желудок предательски урчал, наплевав на горе своей хозяйки. Стало быть, Ланкр жив, а мерзкий помощник врет.

Орк хмыкнул и избавил меня от своего неприятного общества. А я осталась ждать спасения. Или смерти, если орк все-таки не солгал о судьбе моей истинной пары.

Глава 12 Дорога в горы

Диана

Следующие несколько дней прошли однообразно. Душная жара днем, холод ночью. И каждую ночь меня мучил один и тот же кошмар с умирающим волком, днем я маялась от терзающих меня страхов и сомнений. Я спала, ела и пила. Здесь у меня к оркам нет претензий, морить меня голодом или жаждой они не собирались. Упорно продвигаясь по безводной пустыне, они не ущемляли меня в моих естественных потребностях. Караван передвигался теперь медленнее, трясти почти перестало. Для потребления внутрь мне приносили, в основном, вяленое мясо и сушеные овощи или фрукты, иногда орехи и сухари. Утром и вечером я под конвоем приставленного ко мне охранника-раба уходила в сторону от лагеря для отправления нужды. Водой меня дважды в день снабжал все тот же охранник. Флягу, выданную утром, я могла тянуть весь день или выпить за один раз – другую я получала в одно и то же время вечером.

Мой охранник не имел имени. Его хозяин, который помощник посла, представившийся мне как Магоро, называл его просто раб. Я стала смутно подозревать, что понятие раб для орков имеет несколько отличное от общепринятого значение. Мой охранник был бы роботом, если бы Ардана была техногенным миром. Он мало ел, я не видела, чтобы он спал, не говорил, даже почти не моргал. Глаза пустые, как стеклянные протезы бледного серо-голубого цвета. Если бы не оливково-зеленая кожа, он бы смахивал на актера Омара Си. Высоченный, широкоплечий, но как будто неживой. Идеально послушный механизм с лицом, не уступающим по выразительности булыжнику.

Он не говорил со мной, но прекрасно меня слышал, потому что некоторые просьбы все же выполнял. Само собой, «унеси меня отсюда обратно» игнорировалось, как и «оторви голову козлу Магоро». Но кто сказал, что я не пробовала? На всякий случай я повторяла эти приказы утром и вечером, надеясь, что произойдет сбой системы, и я получу хоть какой-нибудь отклик. Список вопросов и приказов расширялся. Я хотела знать, куда меня везут, какие планы у похитителей, как произошло похищение, и так далее.

Для спадающих штанов я выпросила веревку. Вонючую рубаху заменили на чистую. На меня специально надели эту гадость, чтобы перебить мой запах, слабо пробивающийся даже через маскирующую мазь. Я боялась думать и представлять, кто меня ею обмазывал. Белье снимать не стали, и то спасибо. Укус зажил, но шрам останется еще долго, на вопрос, кто меня этой пакостью наградил, никто не собирался мне отвечать. Раб упорно молчал, а с Магоро я сама не рвалась общаться. Стоило мне, чертыхаясь, вылезти из повозки, как этот мерзкий орк обжигающим голодным взглядом сопровождал меня, куда бы я ни направилась. Даже в кусты. Ну как, кусты. Жалкие чахлые ростки, среди которых я гнездилась, как курица, растопыривая рубашку и выставляя сопровождающего оркобота спиной к себе лицом к лагерю. Разговоры других орков подслушать не удалось, при мне они моментально стихали. Оркобот, как правило, сидел у выхода из повозки, глядя прямо перед собой, я иногда начинала воспринимать его как мебель.

Сбегать в пустыню я и не думала. Я не Рембо и не земляной червь, чтобы надеяться там выжить в одиночку. И куда бежать? Понятно, что движемся мы на юг, когда я высовывалась из повозки днем, солнце светило в лица всадникам, а вечером садилось слева. Разумеется, я не хотела ехать ни в какой Торгвальд. На кой хрен меня похитили, я не понимала. Даже сделав меня лысой и страшной, ладно, просто лысой, они все равно не превратят меня в орчанку. Учитывая мою миниатюрность, нужно быть полным дебилом, чтобы надеяться на многочисленное потомство в моем исполнении. Меня не насиловали всем лагерем или поодиночке, да и вроде бы охраняли и по-своему берегли, стало быть, везли с политическими целями. Только я ведь не молчаливая покорная кукла, могу устроить и международный скандал, а рычагов воздействия на меня у них практически нет. Кроме Ланни. Если он жив, в чем я уже не так уверена. На Ардане сны бывают правдой, как я успела убедиться.

Мысли о юноше-оборотне грели душу. Его улыбка и лучистые глаза цвета сентябрьского неба приходили ко мне во снах, наполняя сердце нежной грустью. Постепенно ко мне стал возвращаться голос и, зная, что пустыня бедна магией, я без опаски начала тихонько напевать. Пела я для себя тихие душевные песни. Город 312, Белая гвардия, Fleür, Трофим, Чиж, песни из "Гардемаринов" – они не требовали особенных вокальных усилий, но очень мне нравились их простота и эмоциональная составляющая. Они были теплыми, душевными. Иногда я даже не могла закончить песню и начинала плакать, растрогав сама себя. И вообще я чаще обычного плакала. Разумеется, жалела себя, ведь не настолько же я плоха, чтобы сейчас за это расплачиваться.

Ночи стали настолько холодными, что я озаботилась созданием дополнительного слоя одежды. Как ни странно, мою просьбу принести иглу и нитки оркобот выполнил, видимо, она не противоречила настройкам системы. Я приспособила своего охранника рвать шкуры на куски, поскольку ножниц у меня не имелось. И просить их было страшно. Все равно, как если заключенный этак ненавязчиво намекнет надзирателю «Любезный, а напильничка лишнего у вас не найдется?». Вообще не подозрительно, ага.

Первым делом я соорудила себе обмотки для ног, скрепив полоски шкур грубыми стежками. На совершение утреннего и вечернего туалета я их не надевала, разумеется, стараясь казаться беспомощней и слабее, чем есть на самом деле. Дальше была жилетка из меха. На очереди были штаны.

А еще я стала потихоньку планировать побег. Ведь рано или поздно пустыня кончится, и мы доберемся туда, где есть источники воды, и можно попытаться выжить и найти оборотней. Почему их, а не людей? Потому что именно они пока что лучше всех себя зарекомендовали в моих глазах. Если понадобится, могу зарабатывать на жизнь целительством. Судя по тому уровню медицины, что я наблюдаю, от клиентов не будет отбоя. Нюха, как у оборотней, у орков нет. Зато ко мне приставлен оркобот, от которого надо как-то избавиться. В тот момент я даже не предполагала, что получу помощь с совершенно неожиданной стороны.

Я не была уверена в собственных расчетах, но в пути мы были около двух недель, когда дорога пошла в гору. Воздух стал холодным даже днем. Готовая жилетка пришлась как нельзя кстати. Штаны были «раскроены» и я, прокалывая пальцы и тихо ругаясь, соединяла грубые куски между собой. Про вещи, оставленные в доме воеводы, я почти не вспоминала. Можно сказать, что пришла я на Ардану ни с чем, а то, что по словам цыганки я должна сохранить, вряд ли касается телефона или зубной щетки. Браслет по-прежнему был со мной, согревал руку, как живое существо. Грустила я только о мечах леди Ди. Они бы мне очень пригодились.

Монотонность пути доканывала меня, даже изменение вектора притяжения к полу уже веселило. Впереди горы, значит, непременно должна появиться возможность смыться из этой «приятной» компании. А если не здесь, то на другой стороне гор обязательно. Тем более, по географической логике там должно быть тепло и влажно. И князь упоминал про оборотней-ягуаров. Надеюсь, у них есть храмы с телепортами и какая-никакая совесть.

Караван устраивался на ночную стоянку. В повозке даже днем был полумрак. Теперь же темнело совсем рано, а штаны были готовы на три четверти. То есть, собственно, две штанины осталось соединить между собой срединным швом. Хотя можно было попробовать ходить, как ковбои, сверкая задом и передом в прорезях среднего шва. Я сморгнула слезы, выступившие от напряжения. Так, глаза надо беречь, еще ослепнуть мне не хватало. Мой оркобот сидел, как обычно у выхода, но вот смотрел не в стену, как обычно, а на меня. От неожиданности я уронила иглу куда-то в шкуры и зашипела – попробуй теперь ее найди в темноте! Как пить дать воткнется в пухлости, стоит только шевельнуться во сне! Чего это он уставился? И взгляд, главное, такой осмысленный, почти человечий.

– Подожди, – это кто сказал? Голос был тихим и сиплым, как будто человек забыл, как им пользоваться.

Орк сделал быстрое движение длинной рукой куда-то в район моей ляжки, и в ней (в руке, то бишь, а не в ляжке) блеснула игла. Я, стараясь не делать резких движений, забрала ее и спрятала – воткнула в воротник рубахи. Нитки давно прописались в кармане штанов.

Орк вернулся на свое место, не сводя с меня на диво разумных глаз. Это было по-настоящему жутко, как если бы, к примеру, меня стал внимательно рассматривать утюг.

– Так ты умеешь говорить? – шепотом спросила я. Орк кивнул и стал медленно приближаться ко мне. – Чей-та? Ты того… не безобразничай давай, – я вжалась в стену и зажмурилась.

Доигралась, робот сломался. Что я могу противопоставить свихнувшейся машине? Пнуть пяткой в лицо? Это его только разозлит. Он же мне голову откусит, мамочки…

– Сиди тихо. Хозяин услышит. Не надо, – прохрипел он в меня. От него пахло цветущей сурепкой, отстраненно отметила я. Но на тот момент ничего, кроме оторопи у меня это открытие не вызвало.

Я так и сидела, зажмурившись, когда запах лета исчез, зато запахло вяленой рыбой так, что я еле слюни в себе удержала. Сунула в рот кусок пожестче и принялась его рассасывать и потихоньку размягчать зубами. Такой жвачки могло хватить до самого сна. Остальная порция отправилась в мешок. Всего неделю, как стала откладывать часть еды. Я это уже делала в присутствии оркобота, и до сих пор не получила по ушам от Магоро, стало быть, раб меня не заложил. Так что сейчас я проделывала то же самое под его внимательным и несколько удивленным взглядом. Он вообще выглядел как человек, очнувшийся после долгого сна.

Рыба вызвала обильную саливацию, поэтому воду пить я пока не стала. Протянула флягу орку.

– Пить будешь?

Орк недоуменно уставился на флягу. Осторожно взял и сделал глоток. Зажмурился от удовольствия и в три глотка прикончил всю флягу.

– Что-то ты разошелся, братец. Давно не пил? – огорчилась я. Через полчаса с ума от жажды сойду.

– Не помню, – прохрипел орк.

– Меня Диана зовут, – шепотом сообщила я, протягивая руку для рукопожатия.– А тебя?

– Не помню имя, – ответил орк, осторожно пальцами касаясь моей ладони. О таком жесте он явно не слышал. – Я принесу еще воды. Тебе надо пить тоже.

Ага, было бы неплохо. Что это с ним произошло, интересно? И почему именно сейчас? Я поудобнее устроилась в своем гнезде в ожидании орка. Называть его рабом или роботом я уже не хотела, буду звать его просто охранником, надеюсь, он вспомнит свое имя. У него был осторожный взгляд человека, пережившего нечто такое, от чего лишился памяти, а теперь постепенно приходит в себя. И нуждается в поддержке и заботе, как и все выздоравливающие. Может, у него и сейчас что-то болит?

Я погрузилась в невеселые размышления и не заметила, как душноватая атмосфера повозки изменилась, став просто тошнотворной. Магоро пялился на меня жадно и нагло. Кожаные пластины, закрывающие вход, лежали на мощных плечах, как крылья.

– Чего надо, неуважаемый? – буркнула, не в силах еще больше съежиться от этого неприятного внимания.

Вместо ответа орк полез в повозку.

– Э, что за хиробура, пошел вон, грязный ублюдок!! – заверещала я, различив в воздухе тяжелый запах спиртного. Магоро был мертвецки пьян. И когда только успел? И что бы он ни задумал, мне это точно не понравится. Ну, не об импрессионистах же двадцатого века он пришел беседовать?

Магоро надвигался, еле помещаясь в крошечной повозке. В панике я напрочь забыла про иглу, сжавшись в комочек. В моей веселой студенческой жизни у меня не единожды случались ситуации, когда не совсем трезвый молодой человек пробовал склонить меня к интиму. Как я сейчас понимала, мне исключительно везло на порядочных людей, поскольку после решительного отказа и утешительного поцелуя они покорно отваливали. И без обид. Кажется, время везения закончилось.

Это животное возьмет все, что захочет, и срать ему с высокой колокольни на мое кошачье мнение. Крепкие руки схватили меня за лодыжки и дернули к мужчине. Я беспомощно распласталась на шкурах, извиваясь и пытаясь отползти. Сверху навалилось тяжелое пахнущее потом и верблюдом тело. Я пропихнула руки между нами и попыталась оттолкнуть. Да блин! Где ж ты сейчас, физрук мой школьный, который не заставлял меня как следует отжиматься!!! Зловонное горячее дыхание опалило шею вместе с хриплым рычанием. Горячий язык провел влажную полосу по шее до самого уха, фуууууу! Насильник уперся мне в живот чем-то, что я по неопытности приняла за третью руку. Ну, серьезно, откуда я знаю, насколько физиологически орки отличаются от людей? В штаны к ним я не заглядывала! Может, у них и хвост есть? И этот хвост, кажется, вполне в состоянии сделать из меня шашлык.

– Какая сладкая, свежая девочка… Лакомый кусочек… Давай проверим, что за подарок мы везем султану… – и одним движением его колена мои крепко стиснутые ноги оказались раскинутыми так широко, что стопы уперлись в стенки кибитки.

Я заскулила от отчаяния, бессилия и гнева. Как же я ненавидела эту бессердечную жадную тушу, вломившуюся в мою жизнь! Как желала бы свернуть ему шею, предварительно раздолбав его зеленую рожу о деревянное колесо повозки! Руки, прижатые к груди, сжались в кулаки. И внезапно в кулаках этих оказалось нечто посущественнее сломанных о каменную шкуру орка ногтей.

Джитинджи

Брызги воды попали на лицо, заставив вздрогнуть Что это? Откуда? Передо мной – глаза цвета солнца, отраженного морским дном. И запах моря. Снова темно.

Тонкий нежный голос. Похож на голос Ифе. Кто это, Ифе? Мелодия проникает через уши прямо к сердцу. И даже глубже. За грудиной нарастает боль. Как же больно быть живым!

Поет девочка. Совсем маленький ребенок. Выглядит, как орчонок, только человечьего цвета и с веснушками. Она пахнет морем. Она задает много странных вопросов. Называет меня «оркобот», но это не обидно. Она смотрит на меня, как будто считает вещью. Но своей вещью. Больше не говорит ни с кем.

Ее голос, как колокольчики Ргавы, от него сладко болит тут, возле сердца.

Я забыл, кто я. Раб, служу Хозяину. Хозяин Магоро. Со мной не говорит, только приказы отдает. Он не плохой Хозяин, я помню других, которые бьют, не кормят. Этот кормит и отдает простые приказы. Я послушный раб, потому живу долго. Когда услышал пение, я будто проснулся. Но нельзя показывать. Молчу, выполняю приказы Хозяина. Он сказал: девчонку беречь, делать, что скажет, но говорить с ней нельзя, помогать сбежать нельзя. Я и делаю, что говорят.

Девочка смешная, она умеет делать одежду. Ифе тоже умела. Кто это, Ифе? В груди так больно и пусто, когда думаю об этом, что хочется перестать быть. Шкуры в повозке стоят очень дорого. Магоро их везет султану. Мне нравится их рвать. Мне это не запрещали делать, я выполняю просьбу девочки.

Пустыня скоро кончится. Мы едем в горы. Темнеет рано, но я хорошо вижу в темноте. Девочка видит плохо. Я старался не смотреть на нее, но не удержался. Совсем некрасивая и не похожа на нормальную женщину. Мелкая, тощая, нос и губы слишком тонкие. Зато ее глаза горят, как священный огонь в храме Ргавы. В том же храме я видел камень такого же странного оранжевого цвета, как ее глаза. Жрец говорил, этот камень заключает в себе силу солнца. Я ему поверил. Значит, в девочке она тоже есть.

Потеряла иглу. Я помог. Тише, девочка. Диана. Хозяин услышит и придет к тебе. Я ходил за водой и видел, как со своим помощником он пил ранаку. Ранака крепкая, голова кружится, а тело идет и делает то, что хочет. Потом ничего не помнишь. Хозяин хочет девочку. Я видел, как смотрит на нее. Если так хочет, почему не женится, как приличный орк?

Девочка не ест свою еду. Это неправильно, надо есть, она и так тонкая как корень орхидеи. Женщина должна быть большой и крепкой, как моя Ифе. Моя Ифе. Моя женщина. Я вспомнил. Девочку везут султану, она нужна, чтобы разбудить какой-то артефакт, наемники сплетничали у огня.

Девочка дала мне воды. Я не помню, когда пил. Рабов кормят один раз в день, воды дают потом, когда лошади и верблюды напьются. Надо принести еще. Девочке надо пить тоже. Проходил к источнику и видел, как Хозяин, шатаясь, шел к кустам. Даст Ргава, он скоро отключится. Тогда можно попробовать увести Диану к Лунь-Атуну. Больше некуда. Впереди перевал, на западе и севере бесконечные пустыни и солончаки. Я был тут раньше. Давно. Я знаю.

Пока нес воду, все думал об Ифе. Был же кто-то еще. Ребенок?

Тонкий писк в повозке резанул по ушам. Девочка! Диана!!

– Эй, раб! Не торопись, Магоро пошел пощупать девчонку! Может и нам немножко достанется от малышки, когда он наиграется! – веселые голоса наемников заставили бежать еще быстрее.

Совсем рядом с повозкой услышал глухой мужской стон. Получил свое, значит. Я должен помочь, девочке не должно быть больно!

Я сорвал куски кожи, скрывавшие отверстие входа. И замер под хохот наемников, к которым повозка стояла передом.

– Эй, раб! Ну как там, успешно?

Голоса звучали весело и пьяно, они еще не видели. В полутьме повозки, согнувшись, упираясь плечами в потолок и неловко наклонив голову, стояла беловолосая эльфийка. Она была вся забрызгана кровью и тяжело дышала. В руках масляно блестели два клинка, изогнутых, как ядовитые зубы песчаной змеи. На бесценных шкурах бесформенной грудой вонючего мяса лежал Хозяин.

– Ночь страсти, определенно, удалась, хайе, – хрипло изрекла эльфийка, исподлобья глядя на меня сапфировыми глазами. – Хочешь поучаствовать?

Вдруг она будто бы съежилась, сложилась внутрь себя. Клинки глухо звякнули о край повозки. Наемники все также смотрели в мою сторону, ждали ответа. Девочка скорчилась и попятилась. Я помогу тебе, малышка.

– Хозяин уснул, – рискнул ответить, чтобы не шли проверять.

Они расхохотались снова и начали поздравлять Хозяина, пить за его здоровье.

Полез внутрь. Девочка тряслась, но не от страха. Лицо исказилось от гнева. По щекам текли слезы. Только не кричи, маленькая.

– Тихо, Диана. Я помогу. Только тихо, – протянул ей воду.

Руки девочки сжимали разорванный ворот. На мгновение она прикрыла глаза. В ее руках комок пламени Ргавы. Огневик. Дитя гнева. Священный зверь и страшное бедствие. И наш единственный шанс.

– Это огневик, он послушает тебя, маленький совсем. Скажи ему поджечь повозки. Охрана тогда не сразу пойдет за нами. Это Лунная долина, я знаю дорогу вглубь Лунь-Атуна. За хребтом с той стороны пустыня, в ее сердце храм Ракши. Пойдем туда.

– Прежде чем я соглашусь, пообещай, что не попытаешься навредить леди Ди, – шепнула, прижимая к себе огненного зверя.

– Вторую душу не трону. Клянусь Ргавой. У меня нет пламени в сердце. Поспеши, – девчонка засуетилась, схватила штаны, мешок. С виноватым видом сунула мне мечи.

– Нельзя оставить, а они тяжелые, – обмотал их ценной шкурой. Все равно товар сгорит в огне. Пламя Ргавы нельзя потушить. В Отряде нет магов, только несколько артефактов у Хозяина. Теперь уже мертвого Хозяина.

Диана прошептала что-то огоньку, он мигнул и исчез под днищем. Раздались первые крики. Я помог выбраться Диане. Огонь горел ярко. В глубоких тенях мы бросились в сторону белых останцев. Диана быстро отстала. Обмотки не спасали от камней. Проще и быстрее ее нести.

– Давай, Гена, я понесу сумки, а ты понесешь меня, – хихикнула она, обхватив меня руками и ногами, как обезьянка.

Она похожа на мою дочь. Ее звали Амело.

Наконец, я вспомнил свое имя.

Петляя между высоких белых камней, я не заметил расщелину и провалился туда вместе с Дианой. Она даже не пикнула. Ободранные бока заныли, но девочку я уберег. Трещина в земле была глубиной выше меня. Сверху ее маскировал куст и каменный выступ. Диана тяжело дышала, прислонила голову к плечу. Я держу в горсти маленькую певчую птичку.

– Мне очень страшно. Будет погоня?

– Будет. Но следопыт тут я. Меня зовут Джитинджи. Вернется огневик, пойдем дальше. Огневика бросать нельзя, он дитя твоего гнева, он тебе поможет.

– Я назвала ее Зюзя, – гордо сообщила девочка. – Приятно познакомиться. Можно звать тебя Джи? Имя очень длинное, боюсь, что язык узлом завяжется.

Кивнул. Пусть называет, как хочет. Я никому не дам ее в обиду.

Глава 13 Бежать и не останавливаться

Диана

Зюзя, умница моя, вернулась через десять минут. Крики в лагере были отлично слышны, как и глухие удары. Это они так повозки тушат? Надеюсь, никто из животных не пострадал. С детства во время просмотра фильмов мне всегда жальче всех было животных: лошадей, участвующих в кавалеристской атаке, собак, защищающих хозяев. «Белый Бим черное ухо» и «Хатико» я смогла посмотреть только однажды и рыдала над обоими до истерики.