Фантастическая сага. Заметки читателя

М. Марков. «Ошибка физиолога Ню». Необдуманный эксперимент, война, гибель цивилизации.

Р. Янг. «У начала времен», «Эридан». Десентиментализация – и тот же печальный финал.

Р. Брэдбери. «Марсианские хроники». Земные экспедиции заносят на Марс прозаическую ветрянку – и марсиане гибнут, освобождая место людям.

Как хотелось, чтобы марсиане существовали, пусть даже в прошлом – как доказательство того, что человечество не одиноко во Вселенной, что оно не случайная плесень, а закономерное явление, часть чего-то большего, всеобъемлющего!.. Мы как сообщество не хотим быть одинокими по той же причине, по которой отдельный человек не может и не хочет быть отрезанным от себе подобных: ему, пусть он даже отрицает это на словах, пусть героически играет роль отшельника-анахорета, пусть воображает себя матерым индивидуалистом, хочется ощущать локоть соплеменника, пусть даже только для того, чтобы было кому заявить о своей нелюбви к себе подобным.

Одна за другой воображаемые экспедиции обнаруживают остатки великой цивилизации, погребенной в песках, задохнувшейся из-за недостатка воздуха, погибшей в пламени войны… да мало ли причин можно изобрести, чтобы с честью похоронить мечту?..

Даже переселенцы с Земли, основывающиеся на Марсе, не могут противостоять судьбе: все против них!

Возьму для примера книгу мэтра английской НФ.

Брайан Олдисс, «Птицы Марса». «Хьюго» и «Небьюла» – рекомендация серьезная, но книга разочаровала. После динамичного остросюжетного нон-стопа, после монументальной Гелликонии, после завораживающего «Малайсийского гобелена» – книга, слепленная из отдельных фрагментов-заготовок, так и не слившихся в целое. Возникает неожиданная ассоциация с «Марсианскими хрониками». Но если «хроники» – глубоко лиричная и трагичная книга-предупреждение, то в «Птицах Марса» – усталость, разочарование в современной цивилизации, эскапистские настроения и слабо выраженная надежда на то, что человек все-таки не венец (и конец) эволюции, а одно из длинной цепи ее звеньев. Земному человечеству конец, надежда на марсианскую колонию, составленную то ли из лучших представителей, то ли из отребьев, то ли из их смеси; жители колонии должны или вымереть, или эволюционировать. Автор оставляет колонистов вариться в собственном соку, вдохновившись, может быть, идеей варваров, которые учили детей плавать, бросая в воду: выплывет – хорошо, а нет – значит, так тому и быть, – и рисует получившийся продукт, свалившийся на колонистов из неопределенного будущего. Не очень симпатичный продукт. Множество невыстреливших ружей, неживые тени персонажей, скомканный финал, словно автор устал разбираться в собственных построениях и решил одним махом покончить с надоевшим текстом. Удивление/недоумение вызывает никак не прокомментированная ни автором, ни редактором, ни переводчиком авторская космография, согласно которой марсианские каналы можно было бы наблюдать с Земли невооруженным глазом, а сама Земля оказывается ближе к Солнцу, чем Меркурий, после чего наукоподобные построения автора перестают занимать. Добро бы это была какая-нибудь параллельная реальность, так нет же… И это после подробнейших астрономических выкладок в саге о Гелликонии! (А может, это переводчик напортачил? интересно было бы в оригинал глянуть…)

В романе Дэна Симмонса «Восход Эндимиона» миссионеры высаживаются на Марсе, чтобы обратить жителей в истинную веру и управлять ими, но оказалось, что

Вот так: читаешь, читаешь, и вдруг – как лукавое и неожиданное подмигивание в сторону мастера – бредберия… 28

Редким исключением в череде книг, живописующих угасание и гибель марсианской цивилизации, является книга уже знакомого нам Роберта Хайнлайна «Double Star», название которой переводчики пытались передать по-всякому: и буквально – «Двойная звезда» (что вводит в заблуждение), и ближе к смыслу – «Двойник». В ней марсиане нарисованы как замкнутая и несколько эксцентричная, но все же полная сил цивилизация, с которой земные дипломаты добиваются союза. (Опять повторилась ситуация, когда первое прочтение не впечатлило совершенно, но с каждым новым я все больше и больше влюблялся в книгу. В ней замечательно нарисованы две партии сильных мира сего: благородные, но практичные романтики – и беспринципные карьеристы, шагающие по трупам в борьбе за власть. Симпатии Хайнлайна на стороне первых, и они регулярно одерживают победы, время от времени предпринимая тактические отступления. Увы, действительность в который раз уже оказалась суровее…) 29

Но вернемся в русло.

Тема гибели марсианской цивилизации оказалась благодатной почвой для антиутопий, предупреждавших: с нами может произойти то же самое. С нами уже происходит то же самое! Некоторые из этих книг имеют весьма косвенное отношение к литературе, больше походя на публицистические трактаты. А литература…

Откроем Рэя Брэдбери.

– История Марса окончена. Жизнь вымирает на нашей планете. Вы знаете статистику рождаемости и смерти. Пройдет несколько поколений – и последний марсианин застывающим взглядом в последний раз проводит закат солнца. Мы бессильны остановить вымирание. Мы должны суровыми и мудрыми мерами обеспечить пышностью и счастьем последние дни мира.

Они уже мертвы. Они бесплодны. Еще одно поколение, и марсиан не буде».

– Да, Сын Неба. Мы, населяющие древнюю Туму, не разрешили загадки. Сегодня я видел вас в бою. В вас огнем пышет веселье. Вы мечтательны, страстны и беспечны. Вам, сынам Земли, когда-нибудь разгадать загадку. Но не нам, мы – стары. В нас пепел. Мы упустили свой час.

…управлять, собственно, некем. Воздух холодный и разреженный, большие города разрушены, вовсю свирепствуют пылевые бури, в ледяных пустынях мрут от эпидемий последние горстки кочевников – все, что осталось от великой расы марсиан, и теперь лишь колючие хилые кактусы росли там, где некогда цвели яблоневые сады и зрели на плантации ягоды бредберии.

Марсианин

РЭЙ БРЭДБЕРИ

Они жили на планете Марс, в доме с хрустальными колоннами, на берегу высохшего моря, и по утрам можно было видеть, как миссис К ест золотые плоды, растущие из хрустальных стен, или наводит чистоту, рассыпая пригоршнями магнитную пыль, которую горячий ветер уносил вместе с сором. Под вечер, когда древнее море было недвижно и знойно, и винные деревья во дворе стояли в оцепенении, и старинный марсианский городок вдали весь уходил в себя, и никто не выходил на улицу, мистера К можно было видеть в его комнате, где он читал металлическую книгу, перебирая пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы. И книга пела под его рукой, певучий голос древности повествовал о той поре, когда море алым туманом застилало берега и древние шли на битву… 30

«…марсианские города – изумительные, неправдоподобные, словно камни, снесенные с горных вершин какой-то стремительной, невероятной лавиной и застывшие наконец сверкающими россыпями…»

«…В дыхании Марса ощущаешь запах корицы и холодных пряных ветров, тех ветров, что вздымают летучую пыль и омывают нетленные кости, и приносят пыльцу давным-давно отцветших цветов…» 31

Он падал стремительно, точно пуля, точно камешек, точно гирька, спокойный теперь, совсем спокойный, не ощущая ни печали, ни радости – ничего; только одного ему хотелось: сделать бы что-нибудь хорошее теперь, когда все кончено, сделать бы хоть что-то хорошее и знать – я это сделал…

«Когда я врежусь в воздух, я вспыхну, как метеор».

– Хотел бы я знать, – сказал он вслух, – увидит меня кто-нибудь?

…Маленький мальчик на проселочной дороге поднял голову и закричал:

– Мама, смотри, смотри! Падучая звезда!

Ослепительно яркая звезда прочертила небо и канула в сумерки над Иллинойсом.

– Загадай желание, – сказала мать. – Загадай скорее желание!

Говорят – летим, чтобы разбогатеть, чтобы прославиться. Говорят – для развлечения, скучно, мол, сидеть на одном месте. А на самом деле внутри что-то тикает, все равно как у лосося или у кита и у самого ничтожного невидимого микроба. Такие крохотные часики, они тикают в каждой живой твари, и знаешь, что они говорят? Иди дальше, говорят, не засиживайся на месте, не останавливайся, плыви и плыви. Лети к новым мирам, строй новые города, еще и еще, чтобы ничто на свете не могло убить Человека.

Без малейшего усилия – только чуть вздохнул теплый воздух вокруг – Смит поднялся над землей. Быстро, беззвучно взмыл он ввысь и вскоре затерялся среди звезд, устремляясь в космические дали…

Распылители в саду извергли золотистые фонтаны, наполнив ласковый утренний воздух волнами сверкающий водяных бусинок. Вода струилась по оконным стеклам, стекала по обугленной западной стене, на которой белая краска нечисто выгорела. Вся западная стена была черной, кроме пяти небольших клочков. Вот краска обозначила фигуру мужчины, катящего травяную косилку. А вот, точно на фотографии, женщина нагнулась за цветком. Дальше – еще силуэты, выжженные на дереве в одно титаническое мгновение… мальчишка вскинул вверх руки, над ним застыл контур подброшенного мяча, напротив мальчишки – девочка, ее руки подняты, ловят мяч, который так и не опустился.

Только пять пятен краски – мужчина, женщина, дети, мяч. Все остальное – толстый слой древесного угля.

…Это только между нами. Когда я увидел, что Земле приходит конец – я ждал до последней минуты! – то стал собираться в путь. Берт Эдвардс тоже припрятал корабль, но мы решили, что вернее всего стартовать порознь на случай, если кто-нибудь попытается нас сбить…

– Мне всегда так хотелось увидеть марсианина, – сказал Майкл. – Где же они?

– Смотри, – ответил отец. Он посадил Майкла на плечо и указал прямо вниз.

Марсиане!..

Марсиане. В канале. Отраженные его гладью Тимоти, Майкл, Роберт, и мама, и папа.

Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотрели марсиане.

Марс по праву принадлежит Брэдбери, потому что он создал самую проникновенную сагу о Марсе, потому что никто лучше не описал и не сможет описать историю марсиан, с которой удивительно тесно переплелась история Земли. Музыка его слов завораживает, и Марс, словно живое существо, манит, и отвергает, и очаровывает до сердечной боли…

Только Томас Вулф, оживленный Мастером в рассказе «О скитаньях вечных и о Земле», перенимает эстафету и успевает в дополнительно отпущенные ему два месяца жизни сказать о Марсе свое слово, которое, возможно, сказал бы в действительности, если бы не пневмония, унесшая его в 1938 году в возрасте тридцати восьми лет:

Как остро в пору юности завидовал я обладателям «Марсианских хроник»! Как тут не замолвить слово за славное советское книгоиздание и разветвленную цепь библиотек: потребовалось всего двадцать лет бесплодных поисков, прежде чем я смог взять в руки заветную книгу…

И не разочароваться!

Ведь часто бывает: раскроешь книгу, которой восторгался в детстве – и пожмешь плечами: что я в ней нашел?.. Потому что всякому возрасту свои слова.

Но не зря сам писатель называл «Марсианские хроники» своей лучшей книгой. Она действительно лучшая. Читая «Марсианские хроники», я испытал непередаваемое ощущение погружения в волшебство. Мне жаль, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку, но… увы! С Прустом мне не потягаться, хотя пирожные и исполняют временами свой долг, возвращая мгновения.

Марс в рассказах Брэдбери многолик. Он и прибежище изгнанных с Земли сказок и легенд, и сирена, заманивающая неосторожных аргонавтов, и хранилище древней мудрости и исчезающей красоты…

Но о «Хрониках» чуть позже.

Первое мое знакомство с Брэдбери состоялось в 1965 году, когда «Техника – молодежи» опубликовала рассказ «Золотоглазые». Это было открытие нового мира. Это было настолько необыкновенно, настолько переворачивало привычные представления о назначении и возможностях фантастики, что моя рука сама потянулась к ручке и… но зачем увлекаться описанием своих неудачных опытов? 32

Потом – «Калейдоскоп». Люди, разлетающиеся в стороны от лопнувшей ракеты: один – к Луне, другой – к Марсу, третий – за пределы Солнечной системы… Голоса в гермошлемах – обвиняющие и прощающие. И финал:

Я представлял себе эту картину – и становилось немного жутко от ощущения близости безграничного космоса.

Следующая остановка – «И грянул гром». К тому времени я уже прочитал уэллсовскую «Машину времени», но новой была мысль влиять из прошлого на настоящее: наступил в мезозойской эре на бабочку, вернулся – и ужаснулся: Америкой правит другой президент, а орфографию придется изучать заново.

Перелистываю страницу – и попадаю в пронизанный светом мир «Земляничного окошка».

Этот же мир Брэдбери представил в поэтической форме: поэма «Плыви, Человек!», написанная как приветствие международному форуму фантастов, тоже призывает: «Плыви! И безымянные планеты земными именами нареки». 33

Да, золотое было время, оптимизма – хоть отбавляй. Вот только сейчас его не хватает, позаимствовать бы у себя тогдашнего…

Следующая страница – и новое превращение, новое слово о Человеке. «Куколка». Человек – только куколка, говорит Брэдбери, куколка, которая рано или поздно выберется из кокона и расправит крылья.

Вот только куколка-человек в этом рассказе невероятно одинок – и нисколько не сокрушается поэтому поводу. Ему никто не нужен – и тогда зачем космические дали?.. 34

Тут и там по страницам книг, журналов, газет разбросаны недоуменные вопросы о человеке, на ура принимаются сообщения о выходе за пределы ортодоксальных представлений: телепатия, телекинез, параллельные миры… и вслед за скептическими опровержениями следуют новые и новые сигналы: контакт со вселенским разумом, ниспосланные свыше откровения, способность предвидеть события…

А может быть, и в самом деле?.. Ведь произошел когда-то скачок в развитии, превративший неразумную обезьяну в хомо сапиенс, так отчего бы не произойти новому перевороту, который превратил бы человека земного в человека космического? Как это было бы по латыни? (Увы, не изучал.) Поупражняемся… Homo spatium? Ну, это неважно.

Подобных изысканий у Брэдбери немного; чаще он говорит об обыкновенном человеке в обыкновенном – почти обыкновенном, уже даже не завтрашнем, а вполне сегодняшнем – мире: «Мы не описываем будущее – мы его предотвращаем». И предупреждающе звучат тревожные названия: «Бетономешалка», «Убийца», «Кошки-мышки», «451 по Фаренгейту». К чему придет современный мир, если в нем сохранятся те же разрушительные тенденции, что тревожат нас сейчас?

«451 по Фаренгейту – температура, при которой воспламеняется и горит бумага». Эпиграф к самому известному у нас роману «правнука колдуньи», написанному за 9 дней.

Книги – зло, и пожарники спешат по вызову и сжигают их – иногда вместе с владельцем, не пожелавшим предать друзей. Но запретный плод сладок во все времена, и вот бравый пожарник Гай Монтэг украдкой сует за пазуху пару томиков, чтоб прочесть на досуге и попытаться понять людей, желающих странного.

Как и в рассказе «Лучезарный феникс», книга восстает из пепла и продолжает жить в памяти человека.

Да, тогда еще не было Интернета и смартфонов; возьмись Брэдбери за свой роман сейчас, ему не пришлось бы привлекать пожарников: книга сама уходит, как ушли когда-то динозавры…

В необыкновенной повести «Лед и пламя» (подробнее о ней поговорим позже) Брэдбери в очередной раз отправился к звездам и увидел потрясающую картину жизни под яростным солнцем, чья радиация убыстряет биологические процессы настолько, что на жизнь человеку остается восемь дней: два дня – на детство, два дня – на юность, два дня – на зрелость, два дня – на старость и угасание. А где-то в скалах блестит искорка космического корабля, до которого невозможно добраться. Сим, главный герой повести, вполне заслуживает титула «победитель невозможного». Он добирается до корабля – и обретает вечность: сто дней, тысячу, десятки тысяч. И, подобно горьковскому Данко, дарит эту вечность тем, кто сумел последовать за ним.

Эта книга о времени, которое мы часто бездарно убиваем.

И снова Марс. Дух, живущий в колодце, Синяя Бутылка, исполняющая желания… И, наконец, «Марсианские хроники».

Брэдбери распоряжается Марсом без оглядки на физику. В одних рассказах его Марс – тот самый, четвертая планета Солнечной системы, бесплодная пустыня с разреженной атмосферой, почти такая, как, например, в рассказе «Зеленое утро»; в других – миф, сказка, волшебная страна, полная ощущения утекающей сквозь пальцы жизни и оттого насквозь пронизанная печалью («Илла», «Летняя ночь», «И по-прежнему лучами серебрит простор луна…», «Ночная встреча»), в третьих – наша с вами Земля, окинутая взглядом с неземной высоты («Эшер-2»). И как в калейдоскопе из разноцветных стекол складывается строгий узор, так и сквозь кажущуюся беспорядочность образов Марса проступает тревожащий лик Земли, на которой – «Будет ласковый дождь».

Часы истории остановились.

Но Брэдбери оставляет надежду.

«Каникулы на Марсе», последний рассказ «Марсианских хроник» (и, по моим данным, семя, из которого выросла книга). Очень длинные каникулы, на целую вечность. Две семьи с девчонками и мальчишками осядут на Марсе, чтобы положить новое начало.

Оставим их строить новую жизнь на берегах заброшенных каналов и двинемся дальше, к следующей цели.

Фаэты

Нет большего несчастья, чем то, что свершилось. У нас всех отныне нет родины. Планета Фаэна взорвалась по непонятной причине, хотя еще недавно была цела, несмотря на бушевавшую на ней войну распада.

А. Казанцев. Фаэты

Малые планеты – обломки одной большой. Сегодня мы видели такую планету с близкого расстояния и могли убедиться, что это обломок, а не самостоятельно образовавшееся тело.

Г. Мартынов. 220 дней на звездолете

Пояс астероидов – загадка другого порядка.

Действительно, с чего бы это на том месте, где полагалось расположиться пятой планете, кружится множество камней, больших и малых? Тут поневоле в голову приходит ответ: планета была, но по каким-то причинам раскололась. Ей даже дали имя: Фаэтон. 35

Так написал в романе «Сестра Земли» один из фантастов и популяризаторов науки Георгий Мартынов.

Новейшие исследования, похоже, опровергают эту идею. Но слово уже сказано. 36

Долгое время ученые полагали, что планету не поделили между собой Юпитер и Солнце; Александр Казанцев доказывал, что фаэты сами срубили сук, на котором сидели, запустив неуправляемую реакцию синтеза… Но самая оригинальная версия изложена в романе Роберта Хайнлайна «Чужой в стране чужих»: речь идет о произведении марсианского ученого.

Интересное слово: «грокнуть». Если попытаться дать ему толкование, то получится что-то вроде следующего: «постичь, полностью прозрев суть предмета и его место в универсуме, добавить его суть в свой инструментарий». Марсиане собирались «грокнуть» и землян, но оставили решение этого вопроса на будущее, к счастью для нас. А само слово не пожелало остаться только на страницах романа Хайнлайна, его употребляет Адам Робертс в романе «Стеклянный Джек». Глядишь, и войдет в обиход…

Как бы то ни было, и фаэты сошли со сцены, поставив фантастов в сложное положение: где еще искать братьев по разуму, коль скоро и Венера, и Марс выбыли из игры? На огненном Меркурии? На планетах-гигантах? На ледяном Плутоне, с которого и Солнце-то видится лишь яркой звездой?

Давайте заглянем и на эти миры.

В настоящее время нам известно несколько тысяч астероидов. Большинство из них имеет резко выраженную неправильную форму. Естественно, возникло предположение, что в далеком прошлом между Марсом и Юпитером существовала еще одна планета, по неизвестной причине распавшаяся на части и что астероиды – обломки этой планеты.

…В произведении описывался контакт между марсианской расой и народом пятой планеты – событие, происшедшие давно, но до сих пор живое в памяти марсиан, ввиду его огромной важности, так же, как одна-единственная смерть на кресте все еще оставалась в памяти людей и имела для них огромную важность, хотя с тех времен прошло уже два тысячелетия. Марсиане встретились с народом пятой планеты, полностью грокнули его и начали действовать: от планеты остались осколки – астероида, а марсиане восхвалили народ, который они уничтожили.

Чердак Вселенной

На планетах, кроме Марса, не установлено пока жизни.

Алексей Толстой. Аэлита.

– Жизнь есть на всех планетах солнечной системы, – заверил голос. – Вам еще представится шанс встретить важнейшие ее формы.

Д. Кемпбелл. Трансплутон.

Нам известно, например, что Юпитер буквально кишит загадочными формами жизни, и она там, может быть, даже обильней, чем на Земле.

П. Андерсон. Зовите меня Джо.

Вы представить себе не можете, что за кошмар этот Юпитер.

Там же.

Итак, Юпитер. Здесь все поражает воображение. Достаточно взглянуть на фотографии и полистать справочники… Взять хотя бы знаменитое Большое Красное Пятно, притулившееся на краешке юпитерианского диска: на его площади свободно можно разместить три земных шара.

А сколько таких шаров потребуется, чтобы заполнить ими чудовищный объем царя планет?

Неудивительно, что к Юпитеру обратилось много пытливых взоров…

Артур Кларк, астрофизик, писатель-фантаст с мировым именем. В не столь далекие времена по всему миру (исключая, разумеется, бывший Советский Союз) триумфально прошел фильм не менее знаменитого Стэнли Кубрика «Космическая Одиссея 2001 года», снятый по одноименной книге А. Кларка, которой у нас тоже не повезло. Мало того, что ее издали единственным традиционным тиражом, – в предисловии устами Ивана Антоновича Ефремова (да-да, того самого, автора вдохновенной «Туманности Андромеды»! ) говорилось, что последние главы романа насыщены мистикой, что и вызвало их отсечение в русском переводе… Ну, нам было не привыкать к кощунственным выходкам чиновников: терпели и не такое. Но ведь и до сих пор: захочешь прочитать хорошую, умную книгу – и не найдешь, а вместо нее получишь вздор, не стоящий и миллионной доли средств, затраченных на его тиражирование. Нет, живи Алексей Толстой сейчас, его Страна Дураков могла бы принять совсем иной вид… 37

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Помнится, в ходе одного из конкурсов, которые в течение многих лет проводил журнал «Уральский следопыт», кто-то пошутил насчет отдела фантастики в книжном магазине. Ведь и правда, тогда это была фантастика, даже без привычного определения «научная»…

2

Борхес Х. Л. Аналитический язык Джона Уилкинса. – Борхес Х. Л. Проза разных лет. – М.: Радуга, 1984

3

Позволю себе усомниться, что «Чевенгур» придется по душе человеку «с другой полки»… Справедливости ради должен добавить, что далеко не все любители фантастики согласны с Евгением Лукиным, но мне слишком часто приходилось убеждаться в его правоте.

4

Фрагменты интервью печатались в журнале «Студенческий меридиан» в 1988—89 гг.

5

Цит. по книге: Лем С. Мой взгляд на литературу: М., АСТ, 2009.

6

Курсив мой -А.Б.

7

Лукин Е. Взгляд со второй полки.

8

Посмотрите на страницы ссылок, которыми сопровождает свои тексты Уоттс: перечень, достойный монографии!

9

То и дело появляются самые противоречивые суждения о вреде, действительном или мнимом, причиняемым, в частности, мобильными устройствами.

10

Помнится, как-то в новостях упоминали университетского профессора, назвавшего Илью Лагутенко лучшим поэтом современности. Ладно бы он ограничился тем, что обнародовал свое мнение, но зачем предлагать включать «Тролля» в учебную программу? Между фразой «Я люблю слушать, как „Мумий Тролль“ исполняет свои сочинения» и фразой «Это должно стать всеобщим достоянием, а все остальные исполнители Илье в подметки не годятся» большая разница… Пусть слушают, кому нравится, а по мне – век бы его не слышать.

11

Но сколько споров вокруг этого утверждения!

12

«Надо мечтать!» – утверждение классика марксизма трудно оспорить.

13

Не помню точно, но, по-моему, я прочитал это у Я.И.Перельмана