Фантастическая сага. Заметки читателя

И если ты не сдавал экзамен на выживание, то не получить тебе престижной профессии, и обречен ты ютиться на задворках жизни. А если сдавал, но не сдал…

Доктор Мэтсон, консультируя своих учеников перед экзаменом, наставляет: «Каждый, чье представление о мире складывается из понятий о том, каков он должен быть, а не каков он есть на самом деле, просто не готов к последнему экзамену». Это наставление не помешало бы услышать многим любителям пенять на жизнь. Иоганн Браун (эпизодический персонаж романа), вооружившись до зубов, без сомнения, думал, что оружие обеспечит ему выживание, но он плохо слушал наставника. Именно он первым провалил экзамен.

Род Уокер, вооруженный лишь ножом, успел к тому времени сделать лишь первые осторожные шаги по планете, на которую их забросили.

Весьма нетрадиционно, не правда ли? После великолепных звездных мостов Великого Кольца, после полных оптимизма книг о светлом и счастливом будущем окунуться в такое…

Хайнлайн не единственный, кто отправляет своих героев на столь жестокий экзамен: в романе другого американца, Алексея Паншина, присутствует похожий мотив: там подростки добывают аттестат зрелости на планетах-колониях. Разница, впрочем, несущественная: и там, и там дети часто оказываются жертвами, и невозможно сказать, что эти жертвы оправданны; впрочем, у власть имущих своя логика.

Хайнлайн проповедует: выживет не сильнейший, а достойнейший. Силу духа Хайнлайн ставит выше силы мышц. Вспомним Вонючку Берка из «Космического патруля», Хендрика из «Звездной пехоты», того же Иоганна Брауна из «Туннеля в небе» плюс братьев Макгован оттуда же, Саймза из «Пилота Джоунса»… – примеров много. Все они считали себя хозяевами жизни или тщились ими быть. Но им не хватило ума осознать, что, как говорили классики, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. В противоположность им оказываются на высоте любимые герои Хайнлайна, в определенном смысле его alter ego: Макс Джоунс, Род Уокер, Том Фрайз, Мэттью Додсон и другие – примеров не меньше. Они не супермены, но умеют воспользоваться своими способностями, слова у них не расходятся с делом, и наделены они обостренным чувством справедливости.

По Хайнлайну быть офицером – значит забыть себя и полностью отдаться служению обществу. «Quis custodiet ipsos custodies» – «Кто будет сторожить сторожей?» – гласит надпись на дверях Хэйуорт Холла, в котором готовят офицеров космического патруля. Действительно, кто? Поэтому к сторожам предъявляются настолько высокие требования, что недостойный человек не войдет в их число. Мэттью Додсона, проходящего приемную комиссию, предупреждают: «Там вывернут тебя наизнанку, сломают тебя и не скажут даже слова благодарности». Но люди, которые выбирают делом своей жизни служение другим людям, защиту других людей, не должны ожидать благодарности. Это неблагодарная работа. Жерар Берк – «вонючка Берк», из тех, кто всегда за всех все знает, – растолковывает Додсону:

Несмотря на свое всезнание, Берк офицером не стал, потому что душа его была холодна, а получить звание он хотел только потому, что видел возможность извлечь в дальнейшем из этого выгоду.

Подобным же образом описан процесс приема на Федеральную Службу – своего рода эквивалент Космического Патруля – в романе «Звездная пехота» (в других переводах – «Космические рейнджеры»). Безрукий и безногий сержант наставляет робких выпускников школы, пришедших наниматься на службу:

Гражданство… Хайнлайн дает право считаться гражданами только тем, кто прошел службу, поэтому в его фантастической реальности далеко не все жители страны являются ее гражданами… а, не являясь гражданином, человек не может рассчитывать на место чиновника. Таким образом, администратором, сенатором, президентом может стать только ответственный человек, прошедший через огонь, воду и медные трубы.

Хайнлайн пытается построить идеальный образ государственного чиновника, от которого зависят жизнь и благополучие народа его страны, – увы, идеальный образ совершенно не сходится с реальным.

Если бы Хайнлайн стал президентом США… впрочем, об этом уже было. Единственное, что мог бы предположить я сам, – вряд ли оружия в мире стало бы меньше…

Но довольно об армии, иначе может сложиться впечатление, что Хайнлайн не знает других тем. Откроем «Дверь в лето».

Поэтичнейшее название, невольно настраивающее на нечто в духе Брэдбери:

Хайнлайн тоже не чужд поэзии, и «Дверь в лето» – яркий тому пример. Послушайте:

Можно еще поспорить, кто является главным героем романа – Дэн Дэвис, от лица которого ведется повествование, или Петроний Арбитр (в просторечии – Пит), любимый кот Дэна. Без кота роман потерял бы половину своего очарования. Ему посвящены первые строки, он же и закрывает книгу, и мы прощаемся с ним с той же грустью, с какой думает о нем Дэн:

Из всех книг Хайнлайна эта – наименее фантастичная. Всего одно допущение бесспорно проводит его по ведомству фантастики: герой, предательски засунутый в анабиозную ванну на тридцать лет и таким образом разлученный со своими близкими, с помощью машины времени возвращается и воздает по заслугам своим нечистым на руку компаньонам. А все остальное – великолепная литература. Что фантастичного в схватке Пита с Белл и Майлзом – сцена, которая не одного читателя заставит с восторгом хлопать в ладоши? Что фантастичного в прелестной Рикки? В невозмутимых Саттонах? Да и сам Дэниел Бун Дэвис – не супермен, мы встречаемся с ним в трудную для него минуту: его обманула женщина, которой он доверял, его обманул друг, он в запое, он не знает, как быть дальше, но все-таки находит в себе силы собраться и начать новую жизнь.

Именно с этого начинаются герои Хайнлайна. Сначала они преодолевают себя, свою слабость и неуверенность, а потом одолевают своих и наших с вами врагов, – примерно так выразился в отзыве о писателе А. Корженевский.

* * *

Но путешествие продолжается. Луна опять притягивает взгляд.

Можно ли пройти мимо замечательной книги Артура Кларка «Лунная пыль»? Она включает в себя два сюжета: первый – ожидание спасения в погребенном под многометровым слоем лунной пыли луноходом, второй – действия людей на Луне и на Земле, столкнувшихся с такой серьезной проблемой, как пропажа лунохода с туристами. Эта книга тоже оказалась в моих руках в пору розового детства, и сначала, заинтересовавшись, я читал только главы о луноходе, а то, что происходило наверху, казалось мне слишком сложным. Теперь же, когда мне в руки попадает тот самый порядком потрепанный томик, я перечитываю главы о том, как организовывалось спасение пассажиров лунохода, потому что это мечта – мечта о том, что каждый будет выполнять работу, которую он выбрал, так, чтобы сделать не только то, что положено, и умыть руки, а совершить и невозможное, если это потребуется. Это производственный роман без отрицательных персонажей. Утопия, одним словом. Никто никому не ставит палки в колеса, герои книги – именно герои, «даже если временами их и подводят маленькие человеческие слабости». 24

Одна из самых впечатляющих сцен в книге – эпизод, в котором Пат Харрис, капитан утонувшего в пыли лунохода, ждет спасателей. Те уже нащупали луноход, уже готовят спасательное снаряжение, уже готовятся бурить крышу, чтобы пустить в кабину живительный кислород… Капитан, одурманенный накопившейся в кабине углекислотой, не слышит увещеваний спасателей.

Но остановимся, иначе размеры цитат выйдут на пределы приличий…

Луна в течение многих веков верой и правдой служила человечеству, и было бы очень грустно потерять ее.

В романе Фрица Лейбера «Скиталец» странствующая планета галактических бунтовщиков-нонконформистов крадет Луну и, раздробив на мелкие кусочки, использует ее как топливо, не посчитавшись с мнением человечества. Этот акт выглядит тем более варварским, что пришельцы не могли не предполагать о влиянии Луны на биосферу Земли; ученые утверждают, что без Луны вообще невозможна жизнь на нашей планете! Ну, с чужаков какой спрос: варвары – они и есть варвары; гораздо обиднее, когда сами у себя крадем, как в рассказе П. Макоули «День, когда мы потеряли Луну»: в результате эксперимента в недрах Луны образуется «черная дыра» (какое счастье, что эксперимент не на Земле проводили!), и Луне приходит конец: вместо привычного ночного светила по орбите кружится невидимое чудовище… 25 26

«На закуску» хочется упомянуть юмористический рассказ Джона Браннера «Отчет о составе лунной поверхности», при чтении которого не раз вспоминалось «Письмо к ученому соседу», а также путешествие троих в лодке… нет, еще не в лодке, а в поезде; это я про сыр…

…

Бросим прощальный взгляд на лунные кратеры и цирки, на суровый и безжизненный мир резких контрастов:

Обратимся в сторону Солнца. Следующая остановка – Венера.

Услышав за спиной изумленный вздох Крошки, я обернулся.

У меня не достало сил даже на вздох умиления. Небо сверкало необъятным звездным водоворотом. Сколько там было звезд? Миллионы? Миллиарды? Случалось вам видеть фотоснимок Туманности Андромеды? Гигантской спирали из двух изогнутых витков? И сейчас мы увидели нечто подобное. Из всех красот неба это – самое чудесное.

Только не на фотографии, не в объективе телескопа – мы были так близко к звездам, что они простирались над нами через все небо, занимая пространство в два раза большее, чем звезды Большой Медведицы, когда смотришь на них с Земли. Так близко, что я увидел скопление в их центре: два огромных звездных ствола, переплетающихся вместе.

И тогда я по-настоящему понял, как далеко очутились мы от дома. Дом остался далеко позади, затерянный среди миллиардов звезд. 19

– Везение – сентиментальное слово. […] Ты считаешь невероятным везением то, что оказался на поле в скафандре, когда моя дочь звала на помощь. Но это не везение.

– Но что же это тогда?

– Почему ты принимал ее волну? Потому что был в скафандре. Почему ты был в скафандре? Потому что всеми силами стремился в космос. И когда ее корабль послал сигналы, ты ответил. Если это везение, то спортсмену везет каждый раз, когда он попадает ракеткой по мячу. Везение всегда лишь результат тщательной подготовки, Кип. А невезение – следствие разболтанности и лени.

«Средняя школа имени Патрика Генри.

Отделение общественных наук.

Вниманию всех слушателей курса 410 (факультативный семинар для учащихся старших классов) «Выживание: дополнительные сведения».

1. В пятницу 14 числа занятия отменяются.

2. Настоящим объявляется 24-часовая готовность к финальному экзамену по одиночному выживанию. Слушатели курса должны явиться на медицинское освидетельствование в 9.00 в амбулаторию при терминале «Темплтон» и в 10.00 с трехминутным интервалом начнут проходить ворота.

3. Условия испытаний:

а) любая планета, любой климат, любой рельеф местности;

б) никаких правил, оружие любое, снаряжение любое;

в) разрешается объединяться в группы, но члены групп будут проходить ворота по отдельности;

г) продолжительность экзамена – не менее 48 часов и не более 10 суток.

4. Доктор Мэтсон консультирует в пятницу до 17.00.

5. Испытание может быть перенесено только по рекомендации врача, однако любой из учащихся имеет право отказаться без всяких административных последствий до 10.00 субботы.

6. Удачи и долгих лет жизни всем вам!» 22

Неосвоенные континенты, нетронутые дикие чащи, пышные джунгли, убийственные пустыни, замерзшие тундры, суровые горы – все это лежало теперь прямо за воротами городов, и человечество вновь устремилось туда, где не сияет уличное освещение, где на углу не стоит готовый прийти на помощь полисмен, где и углов-то еще никаких нет. Нет ни хорошо прожаренных нежных бифштексов, ни ветчины без костей, ни упакованной, готовой к употреблению пищи для изысканных умов и изнеженных тел. Двуногому хищнику вновь понадобились его кусающие, рвущие, звериные зубы: человечество выплеснулось в большой мир (как это уже случалось раньше), где действуют законы: «Убей или будешь убит», «Съешь или будешь съеден».

Издалека казалось, что на земле лежит взрослый человек, а рядом с ним ребенок. Покопавшись в своих многочисленных карманах, Род извлек маленькую подзорную трубу с восьмикратным увеличением и пригляделся получше. «Взрослый» оказался Иоганном Брауном, а «ребенок» – его собакой. Оба, без сомнения, были мертвы. […] Великолепной «Молнии» Иоганна нигде не было видно, как и энергоблока к ружью.

Им нужно избавиться от всего балласта еще до принятия присяги кандидатами. Среди них есть парни с желудками из чугуна, на которые не влияют ухабы и все прочее. Поэтому офицеры Академии запускают ракетный корабль с роботом за пультом управления – без пилота и пассажиров – и разбивают этот корабль, чтобы напугать тех, кто не обладает железными нервами. Причем это куда дешевле, чем готовить одного курсанта, который в конце концов не станет офицером.

«Каждый считает, что достаточно иметь две руки, две ноги и тупую башку – и готово, он солдат. Что ж, на пушечное мясо сгодится. Но сегодня настоящий солдат – специалист высочайшей подготовки, которого в любой другой отрасли называли бы не иначе как „мастер“. Мы не имеем права допускать к нашему ремеслу тупиц. Поэтому для тех, кто настаивает на своем праве отслужить один срок и кто явно не годится для нас по разным параметрам, мы выдумали целый список грязных, безобразных, опасных работ, так что почти все они убираются домой, поджав хвост, еще до окончания этого несчастного срока… по крайней мере мы заставляем их помнить до конца жизни, что их гражданство не пустое слово, что оно дорого стоит – ведь им придется за него дорого платить».

Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из которого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето… 23

«Еще пушистым котенком Пит выработал для себя простую философию, согласно которой я отвечал за еду, жилье и погоду, а он – за все прочее. За погоду он взыскивал с меня особенно строго, а зимы в Коннектикуте хороши только на рождественских открытках. Той зимой Пит регулярно инспектировал свою дверь, но не выходил – ему не нравилось белое вещество, покрывшее землю, и он начинал приставать ко мне, требуя открыть людскую дверь.

Он был твердо убежден, что за одной из дверей обязательно должно быть лето. Это означало, что каждый раз я должен был обходить все одиннадцать дверей и держать каждую открытой до тех пор, пока он не убеждался, что за ней все та же зима, и не разочаровывался в своих поисках.

Пит оставался в доме до тех пор, пока неумолимая естественная гидравлика не выгоняла его на улицу. Когда он возвращался, на щеках его постукивали ледышки, словно башмачки на деревянной подошве. Он свирепо пялился на меня и отказывался мурлыкать до тех пор, пока не оближет их… и потом прощал меня до следующего раза.

Но никогда не переставал искать Дверь в Лето».

«Вот только Пит стареет, бедняга; он уже сторонится схваток с юными соплеменниками и скоро, наверное, заснет навсегда.

Всей душой надеюсь, что его маленькая верная душа отыщет дверь в лето и попадет туда, где кошки покладисты, где всем котам хватает места, где роботы ничего не имеют против кошек, а люди ласковы и никто не пинается».

За спиной Пата радио говорило что-то важное. Пока его мозг силился уловить смысл, руки наложили ключ на конец трубы.

– Не отворачивайте бур, пока мы не скажем, – твердил далекий голос. – Мы еще не установили обратный клапан, труба открыта в пустоту. Как только установим, скажем вам. Повторяю: не отворачивайте бур, пока мы не скажем!

Вот привязался! Пат без него знает, что делать. Надо только покрепче нажать ручку ключа – вот так, – отвернуть бур, и снова можно будет дышать!

Почему не поддается?..

Пат нажал сильнее.

– Ради бога! – воскликнул радиоголос. – Не трогайте! Мы еще не готовы! Вы выпустите последний воздух из кабины!

«Сейчас, сейчас, – думал Пат, умышленно не замечая помеху. – Тут что-то не так… Винт можно вращать так… и так. Что если я вместо того, чтобы отвертывать бур, только туже завинчиваю его?»

Сам черт не разберется. Он поглядел на свою правую руку, потом на левую. Все равно непонятно. (Хоть бы этот болтун заткнулся). Ладно, попробуем в другую сторону, может быть пойдет. И Пат, держась за трубу одной рукой, степенно зашагал по кругу. <…>

В пятнадцати метрах над ним главный инженер Лоуренс и его люди на миг оцепенели от ужаса. Случилось непредвиденное. Готовя операцию, они заранее представили себе все возможные осечки – кроме этой…

– Коулмен, Мацуи! – крикнул Лоуренс. – Бога ради, кислородный шланг, скорей!

Но он уже знал, что они не успеют. Чтобы подключить кислород, нужно сделать еще два соединения. И оба с винтовой резьбой. Пустяк, который при других обстоятельствах не играл бы совершенно никакой роли. Но сейчас от него зависела жизнь и смерть людей.

А Пат продолжал ходить по кругу, толкая ручку ключа. Все шло как по маслу, уже сантиметра два резьбы видно; еще несколько секунд, и бур слетит.

Ну, совсем чуть-чуть осталось! Шипит, громче с каждым поворотом ключа. Все ясно: кислород врывается в кабину. Еще немного, и он сможет дышать как следует, и все будет в порядке!

Шипение сменилось зловещим свистом.

Внезапно Пат усомнился – то ли он делает, что надо? Остановился… поглядел на ключ… задумчиво почесал затылок. Вроде все правильно… Вмешайся в этот миг радио, он, наверное, подчинился бы, но наверху уже потеряли надежду вразумить его.

Ладно, продолжим. (Сто лет такого похмелья не было!) Пат навалился на ключ – и упал ничком на пол: резьба кончилась, бур сорвался. Оглушительный вой потряс кабину, могучая струя воздуха подхватила и закружила листки бумаги. От холода сгустился пар, кабина наполнилась мглой. Пат повернулся на спину, но сквозь мглу он почти ничего не видел. И тут он понял наконец, что произошло.

Я посмотрел на небо. Где-то вверху над нами висел серп «новоземли». Внизу половину небосклона занимала Луна. Несмотря на то что я едва не погиб на ней, ее вид не возбуждал во мне страха.

Я ходил по этой Луне, следы наших ног остались на ее поверхности, «кусочки Луны» мы взяли с собой на КЭЦ, на Землю. Это по-новому сближало, роднило нас с Луной… 27

Сестра Земли

«Вот это забрались! – воскликнул Чжу-Фан-Ши, когда Венера повисла перед нами огромным шаром, заслонив половину угольно-черного неба.– Да, это не на Луну лететь!»

Ю. и С. Сафроновы. Внуки наших внуков.

Значит, это Венера. Не думаю, что стоило забираться сюда. Да еще с такими приключениями.

А. Азимов. Лаки Старр и океаны Венеры.

– Как?.. Лыжи? Но ведь на Венере жарко! И потом, там нет воды, значит, и снега не может быть!

Инженер, усмехнувшись, остановился.

– Видите ли, – сказал он, – все снаряжение мы взяли, зная, что оно нам необходимо. А лыжи… лыжи мы берем из предусмотрительности.

С. Лем. Астронавты.

«Большая часть поверхности Венеры покрыта водой», – сообщают Сафроновы. Послушаем других свидетелей.

утверждает Пол Андерсон в повести «Сестра Земли».

Действительно, то обстоятельство, что обе планеты находятся внутри экосферы Доула, в так называемом «поясе жизни», долгое время наталкивали на мысль, что наша соседка тоже может быть обитаемой. Вот и вездесущий Айзек Азимов в романе «Лаки Старр и океаны Венеры» подтверждает:

Удивительное единодушие! Позднее Азимов снабдил свой роман предисловием, в котором указывал на несоответствие созданного им образа данным науки. Что делать! Наука не стоит на месте, а фантасты, пытавшиеся заглянуть туда, где еще никто не был, были обречены на ошибку, потому что мир чаще всего обманывает ожидания и оказывается более непредсказуемым, чем подозревают люди.

Отдал дань мифу об океанах Венеры и Роберт Энсон Хайнлайн. Правда, у него океаны трансформировались в болота, населенные мудрыми амфибиями. Так что штурман Кондратьев (А. и Б. Стругацкие, «Возвращение») имел все основания недоумевать, слушая рвущихся на Венеру добровольцев-Прогрессоров:

Вероятно, его Венера была похожа на Венеру «Страны багровых туч»: пески, скалы, Урановая Голконда, подступы к которой штурмовали Быков и Юрковский. Но и на такой Венере, образ которой несравненно ближе к истинному, Стругацкие отдают дань традиции и сажают «Хиус» в болото, заставляя милейшего штурмана Крутикова бороться с плесенью, для которой легкая вода оказалась вкуснее родной, тяжелой, тритиевой…

Да и Г. Мартынов, автор незабвенной «Гианэи» и не менее увлекательных «Каллистян» в романе-трилогии «Звездоплаватели» описывает именно такую Венеру, какой была Земля в палеозое.

Отдельного разговора заслуживают феерические картины, нарисованные Эдгаром Берроузом. Гигантские деревья, уходящие вершинами в облака (не отсюда ли позаимствовал свои деревья-великаны Кир Булычев для своего незабываемого «Поселка»? ), непролазные джунгли, чудовища из ночных кошмаров, многочисленные разумные расы, ведущие бесконечные войны… Сотня произвольно взятых создателей вселенных не придумала столько цивилизаций, сколько Берроуз расселил по Венере… Венера Берроуза кажется необъятной и вполне способна служить моделью бесконечной Вселенной.

Жаль, что полеты «Маринеров» и «Венер» положили конец мифу об обитаемой «сестре Земли». Увы, наша соседка оказалась еще более негостеприимной, чем Луна… Самая горячая планета Солнечной системы, отобравшая у Меркурия пальму первенства благодаря парниковому эффекту.

Тем больше надежд сосредоточилось на нашем внешнем соседе…

Бот наклонился, и внизу стала видна Венера. Казалось просто невероятным, что сплошной, без единого клочка суши океан, покрывающий всю планету, может быть так живописен. Но тут свои климатические зоны, и у каждой – миллионы изменчивых цветов и оттенков: это зависит от освещения, от того, какие где существуют живые твари, а они всюду разные, так что море на Венере – не просто полоса воды, но лучезарный пояс планеты. Да еще каждый час под другим углом падают солнечные лучи, и совсем по-иному все светится ночью, и опять же ветерки, ветры и вихри, смена времен года, валы прилива, что катятся по двадцать тысяч миль, не встречая на пути ни единой преграды, и еще какой-то ритм органической жизни, людям пока не понятный. Нет, тут можно просидеть сто лет на одном месте – и все время перед глазами будет что-то новое. И во всем будет красота, —

Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с первого взгляда, «Чудо Венеры» разбилось бы на куски и сгорело. И карьера Лаки Старра оборвалась бы.

К счастью, растительность, которая казалась взгляду столь плотной, не была ни травой, ни кустарником. Это были водоросли. И плоская поверхность была не почвой, не скалой, а водой, поверхностью океана, который покрывал всю Венеру.

– Венеру? – спросил он недоверчиво. – А вы были когда-нибудь на Венере?

Марсианские хроники

– Как вы думаете, – спросил я, – есть на Марсе разумные существа?

– На такой вопрос можно ответить только одно: наука не занимается гаданием.

Г. Мартынов. 220 дней на звездолете

Марс пугал и вселял надежду.

С. Жемайтис. Багряная планета.

Я бы хотел быть с теми, кто впервые ступил на эту планету. Выскочить первым из люка, набрать в грудь побольше воздуха и крикнуть…

В. Михановский. Шаги в бесконечности.

С тех пор как Луна перестала быть прибежищем селенитов, а Венера лишилась венериан, надежды сосредоточились на Марсе.

Далекий холодный мир, красные песчаные равнины, разреженный воздух, маленькое, почти вдвое уменьшенное по сравнению с земным Солнце, закатный пейзаж, когда нет еще темноты, но нет и настоящего яркого света; полусвет, грезы…

Неужели и здесь никого? И тревожное предчувствие, предощущение беды, утраты рождает поразительные, полные очарования и печали образы.

Не будем трогать хрестоматийную «Войну миров», хотя она и лежит у истоков марсианской темы. Главное русло пролегло все-таки в другом направлении. Ближе всего к нему не менее хрестоматийная «Аэлита»:

Алексей Толстой отпускает марсианам несколько поколений. Роджер Желязны («Роза для Экклезиаста») более категоричен:

Но вернемся к «Аэлите». Пусть Тускуб не гнушается ничем в борьбе за власть, но и мятежный Гор признает:

Самое время задуматься сынам Земли: не упустим ли и мы наш час? Оружия у нас столько, что, кажется, хватит не только для уничтожения Земли, но и порядочной части Солнечной системы; биосфера загрязнена настолько, что многие считают: критическая точка уже позади и мы катимся по наклонной плоскости – все глубже и глубже в пропасть разрушения…

Перебираю книги.

А. Богданов. «Красная звезда». Марсиане истощили ресурсы своей планеты и подумывают о колонизации Земли или Венеры.

С. Жемайтис. «Багряная планета». Бездумное использование природных ресурсов, нарушение экологического баланса – и великая марсианская цивилизация становится достоянием истории.