Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы

Не выдержав, позвонил полковнику:

– Ну что там? Опаздывают?

– Вроде того, – послышалось в трубке. Никого кроме журналистов и зевак.

– Ну, смотри в оба!

– Да, всё на мази, не переживайте, Сергей Сергеевич.

В этот момент через ту комнату, откуда выходят официально уже супружеские пары, в зал регистрации, за которым в торжественной позе сидела в ожидании важных персон Аделаида Евграфьевна, готовая в любую минуту нажать кнопку для включения во всю мощь свадебного марша Мендельсона, вошёл и спокойно приблизился к столу молодой человек.

– Здравствуйте, Аделаида Евграфьевна! Я Олег Пригоров. Вот моё удостоверение. Возьмите, пожалуйста, все бумаги, печать и что ещё вам необходимо и пойдёмте со мной. Самолётов и Иволгина ожидают вас.

– Где? Я что-то не понимаю, – испуганно спросила заведующая ЗАГСом.

– Вы не волнуйтесь, Аделаида Евграфьевна. Это рядом, через дорогу. Мы пришли на теплоходе, который арендовали специально для свадьбы. Пять минут – и мы там. Потом вы можете остаться праздновать.

– Ну что вы, я очень занята. У меня ещё десять регистраций сегодня.

– Как хотите, Аделаида Евграфьевна. Тогда после регистрации ещё пять минут и вы уже здесь. Пойдёмте, а то нас ждут. С бумагами я вам помогу.

Заведующая торопливо захлопнула книгу регистрации, положила печать в железную коробочку, взяла паспорта и другие бумаги и хотела было идти, как вдруг спохватилась, вспомнив о подарке.

– Ах вот, не поможете ли мне с этим пакетом?

– Что это? – подозрительно спросил Пригоров.

– Это наш подарок Зивелеосу. Мы решили подарить ему картину в честь столь знаменательного события.

– Нет-нет, ни в коем случае. Никаких подарков. Николай очень щепетилен и даже от нас, своих друзей ничего не принимает.

– Но автор картины тоже пришёл и хочет получить автограф.

– Извините, Аделаида Евграфьевна, авторы не получают, а дают автографы. Я сказал «нет». Идёмте же, а то Зивелеос начнёт сердиться, а это чревато. Книгу, бумаги, печать положите, пожалуйста, мне в сумку.

Олег скинул с плеча портфель, раскрыл молнию и сам быстро взял из рук женщины всё, что она приготовила.

– А как же с музыкой? – спросила она на ходу, схватив всё же картину в руки и едва поспевая за молодым человеком.

– Музыка у нас на корабле своя. Не беспокойтесь.

Они вышли из зала. Им навстречу бросились журналисты, спрашивая, где же молодожёны? Но их всех оттесняли сотрудники редакции газеты «Московская невралька», а Пригоров бодрым голосом возвещал для всех:

– Спокойствие, коллеги. Регистрация будет проводиться в другом месте, но туда никто не пройдёт. Извините.

Толпа журналистов ринулась вслед за заведующей ЗАГСом и сопровождавшими её газетчиками. Действительно, переход занял не более пяти минут. Как только передовая группа прошла на судно, трап был убран, а теплоход тут же отошёл на приличное расстояние, где и остановился. На открытый участок верхней палубы вышли молодожёны. С набережной раздался хор приветственных криков. Таня в пышном белом свадебном платье, какие в последнее время свободно продавались в специальных магазинах для молодожёнов, с длинными перчатками по самый локоть, скрывавшими не снятые ещё с рук повязки, с блестящей диадемой на голове, от которой органично спускались серебристые наушники, охватывала одной рукой талию Николая, одетого в строгий чёрный костюм. Все сразу обратили внимание на то, что на Зивелеосе не было его обычной защитной одежды, на шее не было широкого воротника. И не все знали, что защитой молодому человеку служила в этот момент его любимая, которая могла быть одета в любую одежду, сохраняя свою неприкосновенность и распространяя её на стоявшего рядом жениха.

В это время телефонная связь генерала Дотошкина и полковника Скорикова напряжённо работала, взрываясь восклицаниями.

– Сергей Сергеевич! Катастрофа! Они забрали завзагсом на теплоход и там будут регистрировать. Это единственный вариант, который мы не предусмотрели. Они идут к причалу.

– Я вас убью собственными руками.

– Ну, кто же знал, что они такие хитрые?

– Ты должен был знать, чёрт тебя дери! Разжалую ко всем чертям!

– Товарищ генерал, – чуть не поперхнувшись, зашептал в трубку Скориков.

– Что ещё?

Прикрыв трубку и отвернувшись от всех, которые вообще-то и не обращали на него никакого внимания, так как увлечены были тем, что будет происходить на теплоходе, полковник медленно, чуть не по слогам произнёс:

– Она взяла наш подарок с собой. Не всё потеряно.

– Ах ты, – ахнул в ответ генерал, – другое дело. Подождём немного. Оставайся на месте!

– Есть! – коротко прозвучал ответ, и связь отключилась.

Зивелеос и Соелевиз весело помахали руками публике, которая продолжала увеличиваться в своей численности, занимая теперь не только район причала, но и всю набережную, откуда можно было наблюдать теплоход, украшенный разноцветными воздушными шарами в таком огромном количестве, что казалось, будто они могут поднять с собой судно и улететь в небо. Но так только казалось. Те же, кто стоял на самом причале, могли видеть сквозь широкие окна нижней палубы, как под звуки знаменитого свадебного марша Николай и Татьяна вошли в освобождённый для них от пассажирских кресел салон и подошли к столу, за который посадили заведующую ЗАГСом. Но она тут же встала и начала произносить давно заученную речь. Её слышали не только на теплоходе. Кто-то из журналистов догадался установить микрофоны и транслировать всё происходящее через громкоговорители. Публика на набережной была в восторге.

Никто не заметил, но единственный раз Таня отключила защиту. Делалось это большим пальцем правой ноги, чего никто не мог видеть. Отключила лишь для того, чтобы молодые могли поставить свои подписи в книге регистрации. После чего оба отошли на несколько шагов назад и снова были в полной безопасности. Подругой невесты, поставившей тоже свою подпись в книге, была, конечно, Машенька, а другом жениха, естественно, объявил себя Олег Пригоров. Они стояли рядом и выглядели так красиво, что могло показаться, словно и эта пара молодых готова к бракосочетанию. Когда Аделаида Евграфьевна торжественно предложила молодым обменяться кольцами и поцелуями, Олег и Машенька, не дожидаясь окончания крепкого поцелуя своих друзей тоже неожиданно обняли и поцеловали друг друга. Так они поздравляли себя с успехом, и это имело свой особый смысл.

Увидев, что процедура с поцелуями, наконец, завершилась, Аделаида Евграфьевна приступила к завершающей части своей речи:

– Дорогие наши молодожёны. Мы хотим по случаю знаменательного в вашей жизни события на память о столь необычной регистрации брака подарить вам картину молодого художника на молодёжную тематику, – и она взяла со стола приготовленный пакет.

Пригоров хотел тут же остановить женщину, однако он заметил предупредительный жест Николая и не стал ничего говорить, а Зивелеос ответил:

– Я просил организаторов нашей свадьбы, чтобы никто не тратился на подарки нам. Мы не хотели, чтобы это создавало у кого-то финансовые трудности. Но тут, как я понимаю, подарок не личного характера, а официальный. Поэтому я предлагаю, уважаемая Аделаида Евграфьевна, подняться с картиной на палубу, раскрыть её там и показать всем собравшимся на набережной, после чего мы повесим картину в салоне теплохода на вечные времена, пока он будет ходить по реке. Вот это и будет самой прекрасной рекламой художнику.

Аделаида Евграфьевна была в неописуемом восторге от такого предложения, и, не задерживаясь ни секунды, понесла картину на палубу. Подойдя к перилам, она поставила на них картину и потянула за ленточку, которой был обвязан пакет.

– Не раскрыва-а-ай! – раздался протяжный крик из толпы на набережной, но он потонул в треске сотен лопнувших шаров и вызвавшем его взрыве, разорвавшим тучное тело женщины. Взрывной волной сорвало часть не лопнувших шаров, и они понеслись, устремившись вверх траурным салютом.

Съёмочные камеры журналистов продолжали снимать, не затухали вспышки фотоаппаратов. Кто-то из журналистов, что стоял поблизости от того, кто только что выкрикнул «Не раскрывай!» неожиданно вспомнил об этом и обратился к нему с вопросом:

– Извините, это вы кричали? Но почему? Вы знали, что находится в пакете?

Полковник Скориков не только не ответил, но и не стал слушать дальше журналиста, поспешив к своей машине. Журналисты кинулись к нему, делая на ходу скорые снимки. Полковник сел в машину, не говоря ни слова, и уехал. Он понимал, что скоро его вычислят по номеру машины, и начнётся очередной скандал.

Из-под моста подлетела «Скорая помощь», но спасать было некого. На палубу поднялись Николай и Татьяна. За ними выходили Маша, Олег, главный редактор и другие сотрудники редакции газеты «Московская Невралька». Судно причаливало к пристани. Зивелеос, а он успел по-военному быстро надеть свой костюм, прокричал своим громовым голосом толпе:

– Вы все были свидетелями того ужасного подарка, который нам преподнесли. Я нисколько не сомневаюсь в том, что хотели взорвать нас с Соелевиз только за то, что мы выступаем против богатых и за бедных людей. Этот зловещий подарок случайно достался не нам, а женщине, которая наверняка не подозревала о том, что её руками хотели убить нас. Мы глубоко сожалеем об этом, но вынуждены в эту трагическую минуту вас сейчас покинуть.

На причале и набережной зарыдали женщины, мужчины склонили головы. Зивелеос призывно махнул рукой своим друзьям. Маша подошла к Татьяне и обняла её за талию. Олег подошёл к Николаю и стал вплотную к нему. Обе пары взлетели вверх одновременно, каждая окуталась белым туманом, и два облачка понеслись всё дальше и дальше от места неожиданной драмы. Глаза камер репортёров и изумлённых свидетелей неожиданного трагического спектакля провожали улетавших с явной надеждой на скорую новую встречу.

С теплохода спустили трап. Первыми по нему взбежали санитары машины скорой помощи. Собрать разлетевшиеся части тела заведующей ЗАГСом было не просто. Матросы вынесли швабры и начали смывать с палубы кровь. Редактор газеты «Московская невралька» вышел на открытую часть нижней палубы и пригласил тех, кто оказался в это время на причале, пройти на теплоход помянуть столь неожиданно ушедшую у всех на глазах из жизни женщину. Стол, накрытый для свадебного фуршета, превратился в поминальный.

Несколько телевизионных камер вели прямой репортаж. Зрители этих каналов замерли в ужасе перед своими экранами, с трудом веря в происходящее. Дикторы онемели, не зная, что говорить. На одном из телеканалов догадались вывесить на экран фразу «без комментариев».

Нет дыма без огня

Полковник Скориков едва сел в машину, как зазвонил его мобильный телефон. На определителе высветилось: «Дотошкин».

Скориков поднёс трубку к уху и даже сам не заметил, как произнёс хриплым голосом по старой армейской привычке:

– Слушаю, товарищ генерал.

Дотошкин тоже не обратил внимание на устаревшее обращение и требовательно спросил:

– Почему не докладываешь? Что там произошло? Осуществилось?

Скориков молчал.

– Язык проглотил? Что случилось, спрашиваю? – закричал Дотошкин.

– Взорвалась заведующая ЗАГСом, – с трудом выжал из себя полковник. – Она решила показать журналистам картину и сама стала её раскрывать.

Генерал онемел. Находясь в стороне от события, он был уверен, что их замысел осуществился, и ожидал услышать лишь подробности в подтверждение. Издали он слышал и видел взрыв, видел, как теплоход стал причаливать к пристани, как толпа журналистов бросилась от причала к стоявшей поблизости машине. Это был служебный автомобиль Скорикова. Услышал вой сирены «скорой помощи». Казалось, всё шло по плану. К услышанному по телефону докладу Дотошкин не был готов ни в малейшей степени. Слушая полковника, он наблюдал, как впереди на прозвучавший взрыв со всех сторон сбегались к причалу люди, запрудив всю проезжую часть набережной. Успел увидеть и появление над теплоходом двух улетающих в сторону облаков. Только тогда до сознания дошло, что и эта надежда справиться с Зивелеосом рухнула.

Сообразив, что по набережной проехать невозможно, генерал приказал водителю, находившемуся впереди за бронированным стеклом, свернуть влево и по параллельной улице догонять машину Скорикова. Через несколько минут полковник пересел в машину Дотошкина и, буквально падая на заднее сиденье, заявил:

– Всё. Не могу больше. Хоть вешайся.

– Что-о? – заревел генерал. – Я те повешусь! Сейчас же принимайся за резервную операцию.

Он не боялся говорить в машине, так как связь с водителем осуществлялась через микрофон, а он был отключен.

– Сергей Сергеевич, умоляющим голосом проговорил Скориков, – поймите, всё шло в прямой эфир на телевидении и радио. Вся страна взбунтуется против нас за гибель женщины.

– Ерунда! – отрезал генерал. – Не паникуй! Это не мы дарили картину, а она. Начнём расследование, чтобы привлечь виновных. Она же не говорила, надеюсь, что ты ей дал картину.

– Нет, – сказал Скориков, приходя в себя от шока. Слова шефа показались ему разумными, и он начал понимать, что дело не так уж плохо. – Она дарила как бы от коллектива. – И он процитировал ключевые слова её обращения к молодожёнам « мы хотим», «подарить вам картину».

– Ну вот, – успокоившимся уже голосом сказал Дотошкин, – всё правильно. У тебя, надеюсь, всё записано?

– А как же? Я на службе.

Ему хотелось ответить, что проколов у него не бывает, но осёкся, догадавшись, что самовосхваление после того, что только что случилось, неуместно.

– Смотри, – продолжал рассуждать Дотошкин, – сейчас наши молодожёны отправились к себе. Что тут ни случилось, но у них всё же свадьба. Так или иначе будут праздновать. Воспользуемся этим моментом. Запаливай огонь, но не в светлое время, а попозже, когда они, отпраздновав, улягутся спать. Погода сейчас хорошая. Сильное пламя должно, наверное, прорваться на поляну. А строения у них вряд ли из кирпича. Хотя чёрт их знает, как они строились. Нам ведь ничего не известно. А не получится этот вариант, на подходе спутниковый. Не выйдет он, рванём гору. Пусть тогда премьер берёт на себя ответственность. Это он настаивает. Даже поддержку от США обещал. Но это, повторяю, если ничего не получится с другими операциями. Давай пока пожар.

– Да, у нас всё готово. Ребята, как мне докладывали утром, ушли в лес играть в партизан. Костёр разведут. Потом и мы подключимся. А лес там действительно ещё сухой. Проверяли.

– Кто будет исполнять?

– У меня подобрана рота с Кавказа. Там все разной национальности, малограмотные. Проведём как бы учение с дымовыми шашками и другой пиротехникой. А к утру перебросим их в Сибирь. Рейс подготовлен.

– Кто тушить будет?

– МЧС, конечно, и моя бригада следом.

– Но не торопись вызывать спасателей.

– Естественно.

– Из посёлка могут увидеть и сами позвонят.

– Я буду там сам с людьми. Скажу, что уже в курсе дела и вызвал кого надо.

– Журналисты обязательно появятся. Ты сам не светись перед ними. Поручи заместителям.

– Уж, конечно, – нахмурившись, сказал Скориков, – я тут так засветился, что дальше некуда.

– А что такое? – насторожился генерал.

– Такая вышла неудача. Я стоял со всеми смотрел на теплоход. А вся регистрация была слышна через динамики. Когда эта дура, заведующая ЗАГСом, по предложению Зивелеоса согласилась показать картину журналистам и вышла с нею на палубу, я не удержался и закричал, чтобы она не раскрывала пакет, но она успела дёрнуть за ленту. А как рвануло, я сразу стал уходить, но мой крик заметил журналист и кинулся ко мне с вопросами, за ним остальные. Так что я здорово засветился.

– Вот это клюква так клюква.

Слова генерала показывали, что новая информация поставила его в тупик.

– Это, брат, ты влип в грязь по самые уши, а молчал. Корреспонденты, небось, зафиксировали тебя и твою машину.

– Конечно.

– Да-а, ситуация. Секундой раньше бы крикнул, может, она бы и не открыла, и ничего не случилось бы, но не повезло опять.

Генерал почмокал губами, думая.

– А что если ты крикнул это, не зная, что в пакете? Может, у тебя было предчувствие? Может, ты ночью спал плохо, и тебе показалось, что не всё нормально с картиной? А? Ты же ничего не знал о подарке, но как бы было предчувствие. Или ты хотел сказать «Не раскрывайте, это же не вам подарок. Пусть сначала молодые посмотрят»

Генерал рассуждал сам с собой, предлагая и отвергая собственные мысли.

– Нет, последнее говорить нельзя. Опять подумают, что ты был в курсе дела и хотел, чтобы взорвались именно молодые. Нет, с предчувствием лучше.

– А если я хотел сказать, чтобы не она раскрыла картину, а автор? – включился в предположения полковник. – Да, я хотел, чтобы она позвала автора картины.

– Он был здесь?

– Нет, разумеется, но никто же не знает, что это за картина и кто автор.

– Пожалуй, это лучше. Но ты же не стал объяснять журналистам.

– Правильно, не стал. А кто бы мне поверил в этот момент, что я хотел сказать, когда успел выкрикнуть одно слово?

– Так, утвердили, – заключил разговор на эту тему Дотошкин, видя, что их автомобиль подъехал к подъезду управления. – Я иду к себе, а ты отправляйся с моей машиной в Заречное. Хотя вон и твоя подоспела за нами. Бери свою.

      _______________________________________

Полковник Скориков подъехал к лесу у Лысой Горы, когда дневной свет не по-летнему рано начинал растворяться в наступавшей темноте. В самом лесу мрак наступал раньше. Приказав водителю поставить машину под огромным вязом поближе к кустам, полковник направился к приметной тропке. Оттуда сразу донеслось: «Смирно!» и навстречу старшему офицеру вышел старший сержант, приложил к фуражке раскрытую ладонь и доложил:

– Товарищ полковник, старший сержант рот пиротехников Рустам Хаббибуллин. Рот в полный состав отдыхат. Снаряжений доставлен.

Русский язык Рустаму давался не легко. При произношении проглатывал окончания и некоторые гласные в словах. Но распоряжаться умел.

– Вольно! – скомандовал полковник.

– Вольно! – повторил старший сержант.

– Ребята из посёлка ещё в лесу?

– Так точно. Недавно ещё кричал «ура!», нападая.

– Хаббибулин за мной, остальные на месте, – приказал Быстров и пошёл по тропе вверх. Фонарик лежал в кармане. Доставать не стал, хотя сумерки сгущались в лесу быстро. Тропа видна – и ладно. Вскоре среди деревьев замелькали проблески огня. Ребята разожгли костёр. Выходить к небольшой поляне полковник не захотел. Обошли стороной, поднялись выше. Над головой сквозь кроны сосен и елей едва просвечивали звёзды. Подъём становился круче. Идти даже по тропе казалось всё труднее. Быстров махнул рукой.

– Идём назад. – Он понял, что дальше защита поляны их не пропустит. Говорить об этом Хаббибулину полковник не собирался. Сказал только: – Хаббибулин, запомни это место. Отсюда начнёте учебную операцию. Поднимаетесь по тропе и до этой сосны, что стоит враскорячку.

Возвратившись к опушке леса, задачу солдатам поставил предельно сжато:

– В час ноль-ноль отправляетесь со старшим сержантом к месту назначения, оттуда рассыпаетесь по периметру горы на том же уровне до скального участка, через пять метров друг от друга, расставляя дымовые шашки, каждый на своём месте. От них начинаете опрыскивать кусты и деревья выданными вам аппаратами, спускаясь на пять метров. Вы бросаете в опрысканный ближайший куст пиротехническую спичку, с огнём, конечно, и бегом сюда к месту сбора. Машины будут уже вас ожидать. В это время начнётся учебная операция по тушению пожара с воздуха. Вы в ней не принимаете участия.

Задача ясна?

– Так точно, – раздался хоровой ответ.

– Вопросы есть?

– Скалу не поджигать? – спросил молодой солдатик рязанской внешности в отличие от остальных солдат.

Все дружно рассмеялись, кроме полковника, который словно выстрелил фразой:

– Шутнику три наряда вне очереди после учебной операции.

– Есть три наряда вне очереди.

– В поезде по пути на новое место службы будете полы драить за всех.

– А куда нас?

– За Кудыкину гору, – хмуро бросил полковник. – Приедете, узнаете. Всё.

Быстров направился к своей машине. Что такое Кудыкина гора не знал никто из солдат, даже тот, что был рязанской внешности, попавший в эту роту либо как проштрафившийся, либо специально с целью обучения русскому языку тех, кто им владел весьма приблизительно.

С ночной теменью на лес налетел ветер. «Дует, куда надо», – подумал Быстров, садясь в машину и набирая на ходу номер телефона командира батальона спецназа.

– Полковник Быстров на проводе. Как готовность?

– Стопроцентная, дружище, – донёсся густой бас из трубки.

– Напоминаю, что нас ждёт полная неизвестность. Может, вообще не попадём на объект. Как игра в рулетку. Ничего не знаем: сколько брать, как брать?

– Не дрейфь. Если пройдём, не подкачаем. Мои хлопцы и на тигра пойдут, не испугаются.

– Не забудьте однако, что мы идём спасать, а не захватывать.

– Ну да, ну да, я это говорил орлам. Они поняли. Спасут, как положено.

– Повторяю схему: в два ноль-ноль – огонь, два-пятнадцать – МЧС на старте, вы их догоняете и обгоняете на выходе к объекту, если прорвётесь. Это около трёх.

– Будем раньше.

– Если вообще будете. Удачи!

– Тьфу на тебя, полковник! Вечно со своими сомнениями.

– Ну, так уж складываются обстоятельства. Не одно, так другое мешает. Так что будьте готовы ко всему.

– Всегда готовы! – по-пионерски бодро ответил комбат.

– Конец связи.

Быстров взял трубку рации.

– Берёза? Я сосна. Как вертолёты?

– Полная боевая готовность.

– Хорошо, но рано пока. Пусть отдыхают. В час тридцать всем быть в машинах. Вылет не ранее двух пятнадцати.

– Так точно.

– Что с транспортом для пиротехников?

– МАЗы у цели, ждут команды.

– Нечего ждать. Они должны быть на месте к двум, но напомните, что подъезжать в стороне от посёлка. Там можно вдоль пахоты по тракторной колее. Пусть пораньше выезжают, не торопясь, чтобы не заблудиться на объездах.

– Понятно.

– Вагон для отправки.

– Готов. Поезд в три сорок пять. Прицепляем за десять минут до отправления.

– Отлично. Успеем. Шефу доложите – я в порядке.

– Есть!

Полковник перевёл дух. Вдалеке послышалась песня. На тропе засветились огни фонариков. Из леса с рюкзаками на спинах, с котелками на поясах выходили ребята. До посёлка им было полтора часа ходу. Они не унывали. За преподавателем первым шёл Серый. После того, как Зивелеос прокатил его по воздуху, мальчишка вырос в глазах не только сверстников. Малыши ходили за ним табуном, уговаривая попросить Зивелеоса прокатить и их. Но и ребята постарше любили встретиться с Серым и деловито поинтересоваться, когда ожидается новое явление народу с небес. И здесь в этом походе Серый был за старшего и на вопрос, не появится ли Зивелеос у них во время игры, не смущаясь, говорил в ответ то, о чём сам слышал по телевизору:

– Не, он сегодня занят, у него свадьба с Соелевиз.

Последние события ему, конечно, были не известны. В лес радио не брали.

Всё шло по плану.

      _________________________________

Участники трагического события прилетели на поляну. И хотя Олег Пригоров впервые летел по воздуху, как и Маша, страшно боявшаяся высоты и потому летевшая с закрытыми глазами, тем не менее настроение у всех не могло не быть подавленным. В момент приземления, как обычно, Наукин отключал на несколько секунд общую защиту, что позволяло беспрепятственно садиться на поляну.

Став на землю, четвёрка увидела перед собой большой накрытый различными яствами стол, возле которого хлопотала тётя Катя и пришедшая на помощь Надежда Тимофеевна. За нею Таня специально летала поздним вечером предыдущего дня и забрала бабушку даже не через балкон, за которым тоже наблюдали люди генерала Дотошкина, а через окно с другой стороны дома. Потому её исчезновения никто не заметил.

Тарас Евлампиевич вышел из дома и, щекоча лица своей бородой, обнял каждого прибывшего со словами:

– С возвращеньицем.

Только Пригорову пришлось сказать:

– С прибытием, молодой человек. Меня зовут Тарас Евлампиевич. Я дедушка Маши.

– Я в курсе, – ответил немного невпопад Олег.

Следовало, конечно, сказать «Рад знакомству» или «Приятно встретиться» и назвать себя, но Олег растерялся. Быть журналистом, нахально лезть во все щели за новостями, задавать трудные вопросы самым большим людям – это одно, а вот первый раз говорить с дедушкой полюбившейся неожиданно девушки да в такой необычной ситуации, когда только что летел по воздуху, стал на неизвестную землю при совершенно странных обстоятельствах, когда кто его знает, как тебя примут – тут, брат, любой растеряется.

Но Тарас Евлампиевич всё понимал, на то он и учёный, потому сказал безо всяких психологических сложностей: