(Не)мимолётный роман

– Вы всегда так немногословны? – задумчиво поинтересовался будущий муж.

– Что есть, то есть, едва ли меня можно назвать болтливой, – заставив себя, всё же продолжила: – а вы? Любите разговоры?

– Не всякие уж точно.

 Вот и поболтали.

 Да мы ж, как поженимся, заговорим друг друга до смерти!

 На маленьком столике материализовалась пепельница и стакан с водой – можно не видеть Лиззи, но это не значит, что Лиззи здесь нет.

 Сидя рядом, сейчас я смогла рассмотреть его гораздо лучше. Увиденное не радует вообще, особенно тонкая полоска кожи, мелькнувшая у графа между рукавом рубашки и перчаткой.

 Кожа покрыта крупными кровяными пятнами, очень похожими на…

– Вы прибыли издалека?

– Как вы узнали? – прищурился с хитрецой. – Я, признаться, был совершенно уверен, что за ужином вы не услышали ни слова из нашего разговора.

 Вы правы, не слышала. Помолчала. Сосредоточилась: дыхание поверхностное, как бывает, когда больно глубоко вдохнуть. Болезненная бледность, фрак великоват, словно носитель его резко и много потерял в весе.

– Путешествовали морем? – не отвлекаясь, я продолжила опрос больного, почти уверенная в диагнозе. Как жаль, что я не могу просканировать его магией. Такой сильный менталист как он на раз почувствует моё вмешательство, а спросить… ни один лорд никогда не позволит леди не то, что лечить его, даже обследовать.

 Верх неприличия посвящать посторонних в собственные недомогания. То ли дело какие-то там лекаришки.

 Схватила стакан, скользкий от конденсата, смочила горло.

– Леди Эльташа, что происходит? – каким-то нутряным, подземным голосом прогундел граф.

 Убедившись, что нас никто не слышит, взглянула на карточный стол. Неожиданно встретились взглядами с серыми глазами маркиза, которые, вопреки обычному, глядели очень внимательно. Я первая отвела взгляд, придвинувшись ближе к Дортконду:

– Лорд Нейдан, как вы знаете, я окончила первый курс университета. Зельеварение, – говорю тихо, этот разговор не для посторонних.

– Я невероятно горд, что мне в жёны достанется не только красивая и привлекательная, но и умная девушка.

– Спасибо, но я не об этом, – получив в ответ тишину, как позволение говорить, продолжила: – увлекаясь зельями, я не могу не интересоваться медициной.

 Собеседник, явно не дурак, немного отстранился, делая расстояние между нами почти приличным.

– Я понимаю, что это не моё дело, но не могу не спросить. Очевидно, что вы нездоровы, – держаться равнодушно не получается, голос начал повизгивать от возбуждения: – я почти уверена в диагнозе, для точного ответа, конечно, хорошо бы исследовать вашу кровь, но на это нет времени. У Вас цинга. В достаточно запущенной стадии. Всё потому, что долгое время вам был недоступен здоровый, разнообразный рацион. Чаще всего эта напасть приключается с моряками и путешественниками, подолгу не бывавшим на суше. У меня есть лекарство в лаборатории, смешать составляющие… мне понадобится несколько минут. Сегодня же ваша боль утихнет, а за месяц лечения, при соблюдении рекомендаций, и полностью уйдёт, – проговорила скороговоркой, боясь, что в любой момент мужчина засмеётся мне в лицо.

– Что нужно делать? – по-доброму, улыбаясь чуть снисходительно, спросил Дортконд. Грудь его как-то впала, – сдулся лорд.

– Пойти со мной в лабораторию, или подождать, пока я схожу сама, но боюсь, что так мы привлечём слишком много внимания.

– Одну минуту, леди.

 Подойдя к карточному столу, жених обменялся парой фраз с отцом и вернулся ко мне.

– Ваши родные любезно согласились отпустить вас прогуляться в моей компании. А в качестве дуэньи с нами будет ваш домашний дух.

 Ага, то есть бабуля. Ну да создатель с ней.

 Шли быстро. Я бы хотела и быстрее, но мужчине, которому и без того каждый вздох причиняет боль, это было бы не по силам.

 … вытяжка флердоранжа, цедра лимона, семена тмина, бурая охра, сок яблока – нужен непременно свежий, надеюсь, он остался. Закрепить заклинанием смесь и больному должно полегчать через несколько минут, а лекарство на месячный курс я приготовлю завтра…

– У вас любопытный дух, – попытка светской беседы.

– Вы ведь знаете, какая магия у герцогини.

– Да, но даже учитывая её силу, эманация может функционировать за пределами дома, – проговорил задумчиво.

– Дом, это всего лишь стены и крыша, весь этот край принадлежит леди Элеоноре. Вряд ли, конечно, призрак будет так же силён на другом конце герцогства, но в Итвозе Лиззи почти всесильна. Так что, боюсь, что о вашем недуге герцогине уже известно.

– Не думаю. Ручаюсь, что ваша бабушка сейчас слышит занимательный рассказ о моём длительном путешествии, и видит ваш живейший к нему интерес, – он сказал это без пафоса и гордости, не хвастаясь, нет. Просто констатируя факт.

Волоски на руках встали дыбом. Затылок, там, где заканчиваются волосы, взмок моментально. Если он не шутит, а всё к этому и идёт, то с такой же лёгкостью он может залезть в голову любого. Влажный горячий воздух обжёг лёгкие.

– Я не буду обижаться на вашу реакцию. Скажу один раз, больше повторять не буду, – тон сделался раздражённым, злым: – для мужчины, дворянина и мага, было бы краем подлости вторгаться в головы людей без необходимости, – недавнишний добряк куда-то подевался, и сейчас передо мной главный менталист Ондолии. А такие должности случайно не занимают. – Я никогда не давал вам повода подозревать меня в подобной низости. К своему дару я прибегаю только на службе и только в интересах короны. Поправить восприятие вашему домашнему духу – своего рода забота о нервах герцогини, которая пользуется моим безграничным уважением. Вы согласитесь, что ни к чему ей волноваться ещё и обо мне?

Кивнула.

Но не поверила ни на минуту. Как часто в быту он берёт на себя право решать, где пустяк стоит его вмешательства, а где нет? Всё напускное спокойствие с графа слетело, и больше он не пытался демонстрировать любопытство, любоваться площадью. Сосредоточился на дороге, поглядывая себе под ноги.

– Мы на месте, – я остановилась у деревянной двери, открывая большой навесной замок, когда почуяла странный запах. Чужой запах. – Не хочу вас обидеть, но вам придётся подождать меня здесь несколько минут.

– Конечно, я понимаю, – от злости не осталось и следа. Голос снова звучит глуховато-спокойно, слегка утомлённо.

Сняла замок, деактивировала защиту. Ощутила, как Лиззи попыталась проникнуть внутрь, улыбнулась настойчивости ба.

Войдя, сразу почувствовала Змея. Знаками показала, что нужно затихнуть.

Несколько минут. Всё смешать, перепроверить по книге, закрепить заклинанием. Готово.

– Через несколько минут должно полегчать, – протянула флакончик мужчине, со странным интересом разглядывавшему дверной косяк. Дождалась, пока жених просканирует зелье. Обыденная привычка каждого мага. – Простите моё любопытство, но неужели у вас даже не возникает сомнений в моей компетентности? – спросила в тот момент, когда он откупорил бутылёк.

– У меня нет оснований быть уверенным в ваших способностях. Но я вполне доверяю своим. В зелье нет ядов. Травяной и фруктовый состав, который не причинит мне никакого вреда. В худшем случае. В лучшем – поможет. Не в ваших интересах травить меня. Не сейчас, по крайней мере.

Сказав это, он опрокинул в себя содержимое.

Несколько первых мгновений ничего не происходило.

После, в одну секунду граф стал красным, словно демон из адового пламени. Рот его широко открылся в беззвучном крике, не проронив ни звука и мужчина упал, словно подкошенный.

 Весёлый выйдет некролог, если он сейчас отдал концы.

Глава 10. Что было, что будет?

“Прежде всего она грудь, нанеся ей свежие раны,

Кровью горячей поит; из чрева гной удаляет;

И наливает туда в изобилии лунное зелье.

Всё, что природа вокруг на гибель и зло породила,

Вместе мешает она. Собаки здесь бешеной пена, 

Рыси лесной требуха, позвоночник гиены свирепой…”.

Святое писание о ведьмах.

Не понимаю, как смогла не заорать и не свалиться рядом с телом.

Прощупала еле уловимый пульс, просмотрела магией… и ничего не поняла! Все жизненные показатели в норме, он жив и почти здоров. За исключением некоторых проблем, связанных с возрастом и небрежением к нему же. Только странный, сладковатый душок появился, словно окутал Дортконда.

 Лихорадочно соображаю и не могу придумать решение: сердце стучит в ушах, не выдаёт никакого ответа, паника сжала горло, мешает сделать вдох, от жажды воздуха закружилась голова. Успокоительное! Где моя настойка…

– Лиззи! Лиззи! – но дух не реагирует, она рядом, всё так же невидима и совершенно безучастна.

 Что делать? Что же делать? Не хочу смотреть, не хочу это видеть! Но взгляд словно приклеился к лежащему графу.

 Подул тёплый ветерок, оставил после себя противную липкость по телу.

– Зови мальчишку!

– Что? Зачем? Может бабушку? Лиззи, жёваный крот!

– Таша! Шаврик! Прекрати визжать, сейчас вся округа сбежится. Быстро пиши вестник Эуке, нужно что-то с ним сделать, куда-то перетащить, – Змей, слава небесам, здесь. – Соберись и раскинь мозгами, сколько герцогине собираться и добираться!

– Помоги его затащить! – пропищала, совладав с собой.

– Не смогу – я пуст, надо спрятать тело! – дух поддался панике не меньше моего. Мечется из угла в угол полупрозрачным парнем.

 Демоны!

– Он живой. Что-то случилось, что-то пошло не так… не понимаю, на что может быть такая реакция… – судорожно пыжусь понять, где просчиталась. Замираю, словно издалека слышу собственное бормотание, осознание, что думаю не о том, прошибает волной холодного пота. На моём пороге валяется полуживой человек, на потеху случайным прохожим! А я? Я думаю о, вероятно, проваленной практике.

 Вместо того, чтобы спрятать тело, ну или хотя бы попытаться привести его в чувство…

 Схватила почти бездыханного Дортконда за ноги, отметив лишь вскользь пыльные штаны, потащила внутрь. Приторный смрад никуда не делся. Пока инженеришка явится, если явится, нужно время. Пыхчу, волочу тяжёлую ношу как вдруг послышался хруст сломавшейся ветки, где-то за углом, а будто в мозгу. Хотела было броситься поглядеть, но вовремя опомнилась – если у этой сцены и был нечаянный свидетель, то он уже всё увидел. Нужно позаботиться, чтобы не появилось новых.

 Кое-как затащила грузное тело в домик. Руки отряхнула о себя же. Закрыла дверь, нечаянно подпёрла её графской головой – ну и пусть, если выживет, от шишки точно не умрёт.

Записка исчезла с ладони, а взять себя в эти самые ладони так и не выходит.

Пошагала туда-обратно, чеканя шаг.

Перекатилась с пятки на носок, попыталась сесть – ужасный, жёсткий стул, встала, снова прошлась – звук собственных шагов по деревянному полу отзывается дробью в голове.

– Звезда моя…

– Змей, говори нормально, хотя бы сейчас оставь свои штучки! – плюхнулась на пол рядом с полудохликом, прощупала пульс.

– Ты уверена, что ни в чём не ошиблась? – спросил прямо в ухо, отчего засвербило внутри ушной раковины, – он был прав, лекарство не должно было причинить ему вреда,

– Уверена, всё проверила… не понимаю… – продолжила бормотать, перебирая в мыслях варианты. Накатила жуткая, апатичная усталость, блуждающий взгляд ищет хоть что-то, за что зацепиться… полки с компонентами, книжный шкаф, лабораторный стол…

 Мне конец. Мне конец, конец… если что-то случится со старым графом, я сгнию в тюрьме, или меня повесят, или отрубят голову… но это вряд ли. Сначала меня лишат титула и наследства. Скорее всего в особом порядке пересмотрят свод законов, касаемый Эстесадо… точно! Король со своим советом не упустит такого шанса…

– Всё кончено! – скажет ба. Достойно и горделиво, её голос не дрогнет. Будет держаться и крепиться, не упрекнёт меня ни в чём, но я-то буду знать, что подвела.

 Меня вздёрнут как простолюдинку. Я никогда не видела казнь, но прекрасно представляю, как умру. Пока будет тянуться следствие, я буду сидеть в сырой, вонючей темнице, без возможности помыться, одеться… когда меня выведут на площадь, я буду ещё больше худа, с грязными, нечёсанными волосами, в холщовой рубахе арестанта моё грязное тело будет чесаться. Ещё же и вши! И блохи!

 Меня выведут на площадь под звуки улюлюкающей толпы. Они жаждут зрелища! Хотят увидеть, как, некогда наследницу, вздёрнут, подобно простолюдинке – такой шанс почувствовать, что я такая же, как они.

 Во рту отвратительный вкус сырой пыли – почти земли.

 Дневной свет слепит глаза, и я не могу их открыть. Несколько месяцев следствия в подземелье крепости не дают взглянуть. На мир. В последний раз. Щурюсь, а из глаз текут слёзы, от света… нетвёрдыми шагами взбираюсь на наспех сколоченный помост, тяжёлая цепь мешает сделать уверенный шаг, не позволяет всласть почесаться. Особенно зудит грязная голова. Но я не могу поднять руки так высоко… сил почти нет… петля, затянута на шее… Приказ отца твёрдым голосом – он почти заслоняет собой солнце, лица мне не видно, но уверена, он невозмутим. Улыбнулась – я рада, что он смог. Справился. Несмотря на всю боль и любовь ко мне… Он не просто отец, в первую очередь, он герцог Эстесадо и капитан ондолийской армии. Это его долг, никто не должен усомниться в твёрдости закона и руки герцога.

 Картинка меняется и я смотрю уже со стороны.

 Вот я взлетаю на два метра вверх, не умирая сразу, не могу и крикнуть, горло передавило намертво, несколько мгновений полёта и в звенящей тишине слышится хруст… шея уже накренилась, а распущенные волосы всё ещё опадают на плечи…

 Первой сломалась шея – я не чувствую боли ломаемых костей… агония… Стук копыт по площади… всадник… кто-то очень спешил на мою казнь, опоздал…

– Открой глаза… ну открой же, Таша… девочка, ты что?! – голос Змея.

– Не смог меня спасти, обещал, и не спас. Как же я их открою, я же умерла, глупый…

– Шаврик! Ты что мелешь, дура! Очнись, кому сказал!

Открыла глаза, проморгалась и уставилась на Змея. Потянулась рукой к его носу.

– Я жива? Создатель…

– Слава этому твоему Создателю! Я сам тут чуть не помер! Снова! Там в дверь стучат, открывай!

 Нахмурилась непонимающе – ничего не слышно… жёваный крот! Точно! Звукоизоляция! Я и не услышу, даже если вся крепость, вкупе с площадью, сейчас под землю провалятся.

 Перешагнула через тушу у входа, выскользнула за дверь.

– Спасибо вам! Спасибо, что пришли на помощь! – бросилась к спешившемуся мужчине. – Я не знала, кого ещё позвать.

– Эээ, леди Эльташа, я чрезвычайно рад быть вам полезным, раз уж вам больше некого было позвать. Но, может, объясните, какая такая безысходность побудила вас просить меня срочно прибыть? – насупился, отнял свою руку, прижатую почему-то к бешено бьющемуся сердцу, моему.

 Наконец отпустил поводья.

– Конечно, простите, пойдёмте, – открыла дверь, пытаясь обуздать накрывающую истерику, приглашая гостя в святая святых. Его ауру в охранный контур вплетать не стала, – я всё объясню. Ступайте, пожалуйста, осторожнее, смотрите под ноги.

 Он и смотрел. Лошадь его, разгорячённая скачкой, осталась перебирать копытами, а он вошёл в моё логово.

– Адовы демоны! Что вы с ним сделали? – увидел, очевидно, замер, развернувшись ко мне.

– Клянусь, не знаю! – едва справляясь с дыханием из-за зловония, принялась заверять. Протянула ему пузырёк от настойки: – у него цинга, обычная цинга, болезнь не слишком частая, но я уже сталкивалась с ней! Делала отличное лекарство! Он сам проверил настойку на яды, убедился, что всё чисто. Потом выпил и упал. Просто упал! Пульс есть, – поспешила помочь протянувшему руку маркизу, с явным намереньем удостовериться. – Я… запах, чувствуете? Он появился почти сразу, но сперва был еле ощутим.

– Его, однозначно, нельзя здесь оставлять, нужно перенести тело в замок, позвать лекаря, – подытожил умник, после недолгих раздумий. На склянку в моих руках едва взглянул.

– Я потому вас и позвала, мне одной не справиться. Шум поднимать я побоялась, и вот…

– А уединяться в сарае со взрослым мужчиной не побоялись? – спросил, уже волоча его за ноги за дверь.

– Клевета! Я его дохлого сюда притащила! Живого мага, в лабораторию, я бы ни в жизнь бы не впустила!

– Так и быть, не стану считать это намёком на то, что вы и от меня избавитесь. Нельзя забывать, что принимать еду и питьё из ваших рук – чревато, – демонстративно стукнул ладонями друг о дружку. Хотя даже не запыхался.

– Ну знаете, моей вины в этом нет! Я нормальный зельевар. Впервые мой экспе… моё лекарство так подействовало! – сдавила злосчастную склянку, в попытке подавить собственную мстительность. Он помогает, Таша, он тебе нужен, успокойся, отпусти.

– Звезда моя, ты забыла того несчастного, пару месяцев назад, ты ему вместо мышечной массы нарастила шерстяной покров? – едва не дёрнулась, вспомнив тот просчёт.

 Да ладно, ну с кем не бывает?! Порой приходится потерпеть ради науки, зато уже сейчас можно запатентовать мой эликсир для наращивания мускулатуры.

 Выйдя, вдохнула поглубже влажной ночи – вонь от графа попустила. Уже запирала замок, силясь не обращать внимания на наглеца, который наплевал на личные границы. Собрался облокотиться о дверной косяк, и отшатнулся, цедя ругательства.

 Я собралась, готовая обороняться.

– Адовы демоны! Это ещё что такое? – спросил, держа двумя пальцами тонкую иглу.

– Игла? – уточнила, неуверенная до конца. Будь это так, он не задавал бы мне такие вопросы?

– Зачем вам иголка в дверном косяке?

– Совершенно незачем, – сжалилась над скудоумным и пояснила: – она не моя, – в благодарность, не иначе.

– То есть, кто-то всаживает иглы в дверь вашей лаборатории?

– Создатель мой! – возвела очи к небу. Поддержки и там не нашлось, – вас сейчас действительно заботит это?

– Странно, что ЭТО не заботит вас! – ответил, но в мыслях был уже не здесь.

 Он творил магию.

 Нет, не так, – он ТВОРИЛ МАГИЮ!

 Как заворожённая, словно маркиз заклинает и меня, я смотрю и вижу, как длинные пальцы сплетают сложные пассы, а идеальные губы шепчут слова заклинания. Поддавшись красоте этого действа, подалась вперёд, впитывая каждый миг.

 Бутылёк выпал из ослабевших пальцев, поспешила подобрать.

– Пойдёмте? – покончил с заклинанием Эука, беря под уздцы лошадь.

– А он?

– И он.

 В подтверждение слов маркиза, тучное тело меленько задрожало, приподнялось над землёй, и, качнувшись, медленно двинулось вперёд, как лежало, так и двинулось. Кажется, словно по земле, вплавь, но едва касаясь.

– Вы маг земли! – взвизгнула, комкая подол из органзы.

– Вы словно требуете извинений?

 Не требую, на кой мне извинения, я справедливости требую!

 Так легко, играючи, управляться с землёй! Это же… как подчинить себе стихию, заставить её работать на себя! Идёт тут, чешет языком, и магию свою подпитывает, ууууу!!!

 Мне бы хоть толику его силы.

 Стоп. Идёт… болтает… идёт…

– И… вы не хромаете!

– Хотите исправить? – отшатнулся. Не так уж я его и толкнула, такого просто так не сдвинешь!

– Нет, конечно нет, это всё нервы, простите, – стоило только вспомнить, как щека начала сокращаться, а глаз подёргиваться. Хоть бы не увидел! Хоть бы не увидел, жёваный крот, как же стыдно!

– Что с вашей ногой?

– Отчего это с вами?

 Прозвучало одновременно. Ещё и лошадь расфырчалась, я тронула шелковистую, тёплую морду.

– Леди вперёд. Ответ за ответ, – любезно уступил мне будущий герцог.

– Вы знаете об истории Эстесадо? Нашей семьи? – не хочется выдать больше необходимого.

– В общих чертах, – скривился, словно зуб заболел.

– Вы, наверняка, знаете, о восстании три года назад? – сунула бутылёк в карман грязного платья, в ответ получила неопределённое движение головой, пришлось пояснить: – мой дедушка, предыдущий герцог Эстесадо, скончался три года назад, на замковой площади собрался гарнизон, принести присягу новому герцогу. Моему отцу. Несколько офицеров, во главе с дядей, его младшим братом, родным младшим братом, – не пойми зачем, решила пояснить. В груди начало неприятно покалывать, тяжело рассказывать о сокровенном в каменное лицо, без единой эмоции, – они затевали переворот. Хотели свергнуть нынешний порядок, поставить во главе князя, не княгиню. Ну и отделиться от Ондолии, – раздался короткий выдох. – Мне было четырнадцать. Они хотели казнить меня, отца и бабушку, чтобы никто из нас не смог повернуть всё вспять. Пережить тот день оказалось… несколько тяжело.

– То есть, целители ничего не могут сделать?

 Только покачала головой, неловко признаваться, но что тут скажешь…

 Маркиз долго смотрел на меня, но, вдруг, остановился. Отпустил уздцы коня, которого всё это время вёл рядом. Положил свою ладонь на мою, привычно закрывающую лицо, пока то дёргается.

– Вы не должны этого стесняться, тот бунт… эти последствия, это не самое худшее из того, что могло произойти с вами. Слава Создателю, ваш отец сумел вас защитить… То есть, я хочу сказать…

– Не тогда, когда тебе восемнадцать и ты девушка, – горько улыбнулась его попытке меня приободрить.

– Когда ты красивая, яркая, умная, и живая молодая девушка, – серые глаза смотрят не с жалостью, с интересом. Горячая ладонь сжимает мою собственную. – Очень красивая, – стоит так близко, что я чувствую его дыхание. – И слишком молодая.

– Достаточно взрослая, чтобы не нуждаться ни в жалости, ни в утешениях, – не скрывая неприятия, скинула чужую руку.

– Таша, я вовсе…

– Эльташа! Перестаньте, я прекрасно без вас всё о себе знаю!

 Удивительно, как то, что я делаю и говорю расходится с тем, что я чувствую на самом деле. Сейчас, как никогда, мне хочется, чтобы он продолжил говорить о моей привлекательности и смотреть вот так… Как смотрел всего мгновенье назад. Но тёплая ладонь уже покоится на ремне его брюк, а глаза смотрят с привычной серьёзностью и холодком… так-то лучше. Благодарность – благодарностью, но не хватало мне ещё допустить мысль о том, что такой как он: красивый, взрослый, избалованный – может заинтересоваться таким недоразумением, как я.

– Пойдёмте… вы чувствуете этот запах от тела?

 Непонимание, замешательство, и:

– Да-да, конечно. Говорите, сразу появился? – очухался собеседник.

– Да, но он усиливается, становится всё хуже.

– Никогда о таком не слышал.

– Маленькая хозяйка… – я взвилась в воздух, зависнув в полушаге.

– Сейси? Напугала! – вопреки словам, я горячо её обняла, испытывая после всего произошедшего потребность почувствовать мгновенье счастья.

– Сейси шла к хозяйке, вьёрны сказали, что беда… Сейси убежала помочь своей хозяйке, – она запыхалась, хоть и возникла бесшумно. – Съешь, – сунула мне в рот какой-то листик.

– Создатель! Сейси, чем же ты поможешь, уже всё случилось, – сказала и скривилась: во рту всё связало от травы.

– Не случилось, надо знать: хозяйке не надо трогать, время пройдёт, без подпитки смерть пройдёт, тварь уйдёт, – всегда смеющаяся, солнечная девочка. Сейчас она серьёзна, как никогда. Веснушки на бледном лице горят углями в костре.

– Хорошо, Сейси, спасибо.

– Ты не послушаешь, забудешь, – она переключила внимание на Эуку: – ты пригляди. Трогать нельзя, сам справится, магией нельзя, еды нельзя, тварь сдохнет от голода, – несколько секунд она вглядывалась маркизу в лицо. Моргнула. Протянула руку, всю испещрённую мелкими свежими царапинами, коснулась кончиками пальцев его лба, беззастенчиво провела по щеке, задержалась, из её глаз хлынули слёзы.

– Сейси, ты чего? Ну же! – не зная, что делать, бросилась обнимать девчонку, гладя по рыжей лохматой голове, в попытке помочь, успокоить. Мой невольный помощник остался стоять потрясённый вмазанным в него пророчеством, – ну, что ты?

– Жалко, хороший был бы хозяин. А будет изломанный весь. Переломанный, – тряслась блаженная в моих руках.

– Сейси, ну что ты говоришь, ничего с ним не станет, ты смотри, лоб какой! Что ему сделается, наврали твои вьёрны, пошли, пошли.

 Маркиз смотрит на нас дикими глазами.

– Помогите же мне!

 Развёл руками, демонстрируя ужас на лице.

– Подержите её. Я напишу в табор, чтобы приехали за Сейси в крепость, а то опять сбежит.

 Времени наблюдать, как неумело Эука приобнял Сейси за плечи, нелепо гладя по голове, нет совершенно.

 Достала записник, написала вестник матери Сейси, жене барона местного табора. Ума не приложу, как ей удалось улизнуть, но ночью никуда одну не отпущу, а отводить девочку времени нет.

– Ты хороший, не как все, хороший будешь хозяин, если хозяйка сбережёт, все злые. Такие как ты, злые. Обидели Сейси. Сейси хотела дружить, а они больно, – всхлип, и она опять затряслась, – было очень больно!