Сага о хварангах

Страшные, чумазые, нечёсаные, с дикими перекошенными рожами, одетые в шкуры и лохмотья, боглы представляли собой невообразимое собрание физических уродств – хромые, горбатые, кривоногие, одноглазые, безносые, тучные и, наоборот, высохшие, как щепки… Судя по совершенно безумному поведению, с нервами у них тоже было не всё в порядке! Вот рычащий и брызжущий слюной шестипалый с дубиной в руках. Рядом размахивает цепью над крохотной приплюснутой головой толстяк с огромными ступнями и слоновьими ногами. Трое дёрганых косоротых парней с ножами в руках неистово визжат и таращат злобные глазищи, раскачиваясь из стороны в сторону, активно и угрожающе жестикулируют. Заросший бородой коротышка нетерпеливо сучит ножками и оглаживает гигантской ладонью боевой топор… Кромешный ад!

Это жуткое возбуждённое войско камнепадом обрушилось на растянувшийся по склону отряд Финли, смяло передовых воинов и буквально растерзало человек пять, пока остальные приходили в себя от неожиданности. Наконец горцы догадались отступить, достать оружие и сгруппироваться для боя!

Хендри в первые мгновенья оцепенел, как и все, но быстро пришёл в себя, набрал побольше воздуха в лёгкие, намереваясь проорать нужные команды… И тут свет погас в его глазах, а сознание, вильнув хвостиком, покинуло командира отряда – удар дубины бешеного богла отправил молодого здоровяка в отключку…

Очнулся он от дикой боли в левой руке! Разлепив глаза и с трудом сфокусировав взгляд, Хендри обнаружил себя сидящим у валуна, а прямо перед собой увидел окровавленную харю остроносого и белоглазого чёрта, который уже успел отгрызть ему половину мизинца и теперь, смачно сплюнув красную жижу, принимался за указательный палец!

– Сожри моё дерьмо, ублюдок! Что ты творишь? – прохрипел избитый, изломанный, истекающий кровью Хендри. Здоровой правой рукой он наотмашь врезал карлику по уху, отчего тот завалился и притих. А Хендри, шатаясь и подвывая от нестерпимой боли, поднялся на ноги, достал из ножен палаш и начал монотонно и тупо рубить карлика, пока тот не превратился в сплошное багровое бесформенное месиво…

Кто вперёд пойти посмел,Кто удачлив, горд и смел,Кто найти свой Путь сумел —Listen to my fairy tale117!

Если кто-то думает, что великие маги сражаются верхом на мётлах, посылая друг в друга проклятья из волшебных палочек, мечут молнии и файерболы, выкрикивают грозные разрушительные заклинания, исчезают и появляются, призывают на помощь диких зверей и неукротимые стихии – тот точно любит волшебные сказки и увлекательные былины. Такие истории старики обычно заводят холодными тёмными вечерами – не спеша, убедительно и непререкаемо авторитетно…

Мэри с детства любила слушать сказки и легенды, да и сейчас, в двадцать лет, она с удовольствием улетает фантазией в таинственные нереальные миры, когда удаётся посидеть со стариками у ночного огня…

Но сегодня Мэри не до сказок, хотя готовится она к смертельному бою практически со сказочным персонажем – великой бессмертной колдуньей Кэ́йлик Бхир, что на гаэльском означает – «синяя ведьма». Живёт старуха где-то на Бен-Не́вис118, недалеко от Мокрых пещер – обиталища её преданных прислужников-боглов.

Многие годы, а может, и века собирала Синяя Ведьма по городам и весям маленьких уродцев, от которых родители и сами были рады избавиться. Выхаживала их, вливала в тщедушные тельца жизнь и силу с помощью хитрых зелий и снадобий, обучала нести стражу, копать ходы и вырубать рукотворные пещеры в недрах Бен-Невис. В этих влажных и холодных подземельях боглы неустанно толкли минералы и варили эссенции, необходимые для изготовления триобле́йдов – ужасных шаров-разрушителей…

А сама старуха была несомненно безумна! А как иначе? Потратить несколько сотен лет на то, чтобы создать концентрированное проклятие, налепить десять тысяч шаров и отправить самых умных и хитрых прислужников разносить их по миру! Странная ненависть и желание активно вредить всему живому…

Над триоблейдами колдовала Синяя Ведьма, конечно же, сама, не доверяя уродцам секретов магического производства. И зловещую книгу «Фуар Хаг» написала, чтобы просто не забыть все тонкости своего отвратительного ремесла… Это снимало со старухи мистический легендарный ореол и делало её более понятной. Очень кстати! Кэйлик Бхир нужно было остановить… и Мэри бесповоротно вознамерилась это сделать!

Бой будет лютый и смертный! Ведьма наверняка пребывает в бешенстве после того, как два отряда горной стражи Братства «L.B.B.» сокрушили войско боглов, прикончив всех одурманенных наркотическими зельями уродцев, и оставили старухе вызов на поединок.

А потому для Мэри сейчас главный вопрос – что выбрать: шест, палаш или клеймор? Шест хорош в горах, но больно некрепок в сражении… Палаш быстр и лёгок, но мощи интуитивно хочется побольше. Тогда только клеймор – старинный меч, любовно созданный в конце пятнадцатого века искусными кузнецами Инвернессшира!

Если мир проглотит тьма,Сгинут взрослые и дети,То тогда на белом светеНе закончится зима!

Кэйлик Бхир явно приготовилась – встала на огромном валуне, подсвеченная лучами восходящего солнца, грозно, внушительно и картинно! Витой посох в руке, живой огромный ворон на плече. И выглядела она почти как в сказках – сине-фиолетовая кожа, чёрные глазищи без белков, когти на руках. Но чувствовалась в позе и пафосе колдуньи какая-то тревожность, лёгкая неуверенность или недоумение… Похоже, что нашла коса на камень! Видно, давно молодые женщины не вызывали Бессмертную на поединок!

А Мэри шла в гору не торопясь, выравнивала дыхание – шарф на левом плече, а длинный сияющий клеймор на правом. Она бдительно следила за коварной чертовкой. И та не стала медлить! Выхватила из сумы здоровенный триоблейд, размером со снежок, каким обычно мальчишки швыряют друг другу в голову, проколола его когтями и метнула сочащийся смертью шар прямо в соперницу! Хрипло загоготала, выставила вперёд скрюченные пальцы и пружинисто присела, изготавливаясь к прыжку…

Но такой приём Мэри ожидала! Резко с места скакнула в сторону, пригнулась, уворачиваясь от смертоносного гостинца, двумя молниеносными шагами сблизилась с ведьмой и прямо от плеча рубанула её по ногам!

Старуха тоже оказалась резвой воительницей – подпрыгнула, пропуская меч под ногами, кубарем скатилась с валуна, даже посох из рук не выпустила! Сгорбилась, зарычала, зашипела… Ворон стал на крыло, недовольно крракнул и начал описывать круги над полем битвы.

Мэри продолжила атаковать, обрушив на противницу каскад рубящих и колющих ударов! Однако Синяя Ведьма обладала совершенно нечеловеческой реакцией и скоростью движений. Отразив посохом более десятка ударов клеймора, сама перешла в атаку и так приложилась своей корявой дубиной, что выбила меч из рук Мэри, да ещё и успела подсечку провести, свалив молодую воительницу с ног! Тут же бросив посох, старуха выхватила из рукава короткую толстую трубку, сжала её двумя руками, наводя точный прицел, приложила к губам и мощно дунула. Из трубки с хлопком вырвалось облако мелких игл и какой-то порошковой отравы горчично-зелёного цвета…

Мэри яростным винтом откатилась назад, резко взмахнув длинным шотландским шерстяным шарфом, который, расправившись в воздухе, превратился в довольно широкую полосу, поглотившую опасное облако, без остановки кувырнулась вперёд, подхватила с земли клеймор и сокрушительным ударом снесла ведьме голову с плеч!

Потом долго кашляла, промывала глаза и горло виски из фляги, избавляясь от долетевших до неё крошек отравы, протирала мокрой тряпицей меч и смотрела, как из разрубленной шеи старухи медленно вытекает странная густая тёмно-красная жидкость…

Алой кровью начертан на древних камняхВражеский приговор —Нет больше правды в шотландских краях,Выбрала Мэри топор!Слёзы гнева и горе смыл горный поток,И прочь от родимых стенНеистово гонит коня на востокРыжая бестия Энн…

Энн вновь проснулась от слёз! Опять этот ужасный кошмар – детальное восприятие и глубокое переживание событий, свидетелем которых она не была… Холодное надменное лицо проклятого герцога Джона Кэмпбелла, презрительный прищур зелёных глаз госпожи Мэри, взмах жуткого мясницкого топора и кровь на их старой тренировочной колоде, которую палачи превратили в плаху!

Энн тогда, в конце холодного июня, с трудом смогла преодолеть себя и не ринуться в бой с негодяями! Она заблаговременно взяла из тайника заветную суму́, захватила два увесистых кошелька с золотом, надела тонкую кольчугу под платье, вложила в скрытые карманы шесть узких стилетов, зарядила пистолет и, душевно опустошённая, обречённо отправилась в дождливую неизвестность…

Амстердам и Берлин тревожно запечатлелись в памяти серыми бесформенными каменными глыбами… А кроме того, в Берлине Энн ожидало горькое разочарование – германские Братья «Союза Закона» без объяснения причин отказались даже временно укрыть её опасный груз! Ни золото, ни увещевания не склонили их к положительному решению. Правда, смущённые и огорчённые хранители помогли добрым советом и кипой рекомендательных писем, адресованных разнообразным тайным авторитетным личностям, проживающим вдоль грядущего пути Энн.

Варшава утомила вынужденным простоем. В душном августе беглянка беспокоилась о судьбе хорошо оплаченных звонкой монетой новых настоящих документов… Наконец, вести пришли – бумаги ждут её в Санкт-Петербурге!

И казалось бы, не кругосветное путешествие – добраться из Варшавы до Санкт-Петербурга через Минск и Псков. Но дороги, гостиницы и местные жители ставили иногда в тупик даже закалённую и неприхотливую Энн.

Дичь какая-то! По дороге к Пскову её вознамерился в лесу изнасиловать кучер – остановил бричку и полез якобы поправлять багаж, но опустил верх и молча накинул иностранной пассажирке на шею петлю кнута, после чего принялся дрожащей рукой мять платье на груди девушки… Энн не стала дожидаться, когда её задушат – по рукоять воткнула стилет в ляжку этой бородатой мрази. А когда неудачливый насильник с воем умчался в лес, сама села править лошадьми, сожалея лишь об утерянном стилете.

Будучи человеком порядочным, Энн честно заявила властям какого-то захудалого попутного городишки о том, что, обороняясь, ударила насильника в ногу ножом, и что тот убежал в лес, возможно, истёк кровью, и надо бы его найти… На что выслушала от косоглазого и пропитого чина примерно следующую отповедь:

– Дык это, барышня, Вы бы ехали бы по надобностям своим, стало быть! Ентот, который, поди, разбойник, а нам ищи его… Не сумлевайтесь, езжайте за ради бога, от греха, как говорится! А мы уж тут если что… Не сумлевайтесь!

Энн, честно говоря, и так уже была готова «не сумлеваться», сведя к минимуму общение с местными властями, и второй за три дня случай ещё больше утвердил её в этом стремлении…

И опять пострадал кучер! Но теперь не от руки Энн. На пустынной псковской лесной дороге экипаж атаковали двое оборванцев – тюкнули кучера кистенём по темечку, молча показали путешественнице ржавый топор и здоровенный нож, но на этом свои поползновения и прекратили. Одному Энн разрядила пистолет в колено, а другого так приложила рукояткой в висок, что тот рухнул в придорожную канаву и подозрительно захрипел… Похоже, проломила ему череп! Хорошо, что кучер, крепкая башка, выжил и даже пришёл в себя на подъезде к неведомому чёрному и кривому постоялому двору.

Но и тут неприятности не закончились! Похоже, что даже упакованные – триоблейды притягивают несчастья… К вечеру на постоялый двор налетели настоящие разбойники – ушлые, матёрые, жёсткие. А поживиться тут было чем – на ночёвку собирались четыре купеческих семьи, отторговавшие на ярмарке, а значит, при деньгах, поп и дьяк, с которых тоже можно было хаба́ра снять, ну и рыжая иностранная девица с подозрительными аппетитными баулами в багаже, парой золотых колечек и серьгами в ушах. Девицу полагалось не только пощипать на барахлишко, но и, как водится, снасильничать!

Весь народишко покамест заперли в избе, оставив сторожить мордатого и быстроглазого парня, а сами впятером окружили девицу, которая не отходила от повозки, опасаясь, видно, за шмотьё в баулах. Похоже, иностранка ещё не поняла куда влипла, уж больно спокойно себя ведёт…

– Ты, девка, слышь-ко, разумеешь чо по-нашенски? – прогудел атаман.

– Как у уас говорьят – не буди́тье тихо́е лихо́е? – с нарочитым акцентом вопросила сосредоточенная Энн у оторопевших бандюганов. Она уже осознала неминуемость схватки, а потому тянула время, примеряясь к площадке для боя, ну и присматривая какой-нибудь дрын поувесистей… Всё-таки пять здоровых лбов!

– А? Чо? Какое? – не поняли мужички.

– А вот такое-растакое! – уже без акцента пробормотала Энн, сделала несколько танцевальных па, чтобы незаметно приблизиться к стоящей у стены и никому не нужной летом пешне119, насаженной на мощное древко.

– Во отплясывает, стрекозуха! – заржал атаман. – Мы с тобой опосля спляшем, слышь, скидава́й пока цацыки и платьишко!

– А вы, господа, знаете легенду о Томасе Рифмаче? – строго и серьёзно продолжила беседу Энн. – Да откуда же вам знать! Но я расскажу. Вам будет полезно!

Энн подхватила пешню, взвесила её в руке, начала постукивать железным жалом в сухую звонкую землю, вышагивая в ритм ударам и громко читая речитативом по-английски:

– Над быстрой речкой верный Том прилёг с дороги отдохнуть, раз-раз-раз-два-три, глядит – красавица верхом к нему по склону держит путь…

Разбойники поняли, что творится неладное, а потому решили действовать! Атаман потянулся было ухватить придурошную бабу за волоса́, но рука его мгновенно оказалась сломана резким и мощным ударом пешни!

– Зелёный шёлк её наряд, – ещё один разбойник захрипел и забулькал кровью в проткнутом горле, – а сверху плащ красней огня, – следующий упал с раскроенным черепом, – и колокольчики звенят на прядках гривы у коня…

Двое уцелевших не стали испытывать судьбу и поспешно ретировались, подхватив белого обморочного атамана.

Энн справедливо решила, что выручать купцов и священников с её стороны будет большим свинством и нужно дать мужчинам самим постоять за свою честь и жизнь! А потому вновь заняла кучерское место, бросила в ноги окровавленную пешню – на всякий случай, и продолжила своё хлопотное путешествие…

Блистательный Санкт-Петербург оказался полной противоположностью дикой и захудалой провинции, хотя тут проезжих наверняка поджидали свои опасности… В это Энн вникать не собиралась, спеша продолжить путь в места гораздо более удалённые. При хорошем раскладе добраться туда можно было дней за десять. Особенно учитывая то, что на руках теперь новёхонькие российские документы:

«Объявительница сего Анна Но́вак дочь Григорьева нации королевства английского, дворянского роду, прибыла из Варшавы с видом на подданство российское, служба определена гувернанткой внаём по своему усмотрению в дома благородные, в чём ей сей Апшит дан в Санкт-Петербурге за подписанием и печатью посольской канцелярии 1763 года августа 14-го дня. Проезжая Грамота тож». {43}

Скорейшему получению Энн новых документов посодействовала глава российских Смотрящих Мария – юная, добрая и весёлая! И деньги, несмотря на протесты смущённой Энн, она ей вернула все, довольно легкомысленно пояснив, что сие первый подарок от графа Разумовского, но будут потом и другие!

Дальше путешествовали вместе. До Москвы удалось добраться за каких-то восемь дней, просто чудо! Складывалось впечатление, что Мария растягивает перед ними некую волшебную Путеводную Нить. Волшебница смеясь решала проблемы, явно наслаждаясь смотрела по сторонам, шутила, болтала, пила чай в трактирах, умывалась у колодцев, стреляла из пистолетов на привале, красиво и протяжно пела народные песни… И даже мерзкие триоблейды в багаже, кажется, притихли, ощутив непререкаемую силу и власть Марии.

– Аннушка, душа моя, так ты разбойникам про Рифмача рассказывала? – Мария от смеха опрокинулась на спину, выслушав повествование о первых приключениях Энн в России. – Ещё и по-английски!

Они недавно позавтракали, валяясь на драгоценных индийских шалях, небрежно расстеленных недалеко от проезжей дороги, прямо на пыльной траве. Ничего странного в этом не было – опытные воительницы зорко приглядывали за багажом и не хотели лишний раз уходить от экипажа на расстояние дальше уверенного пистолетного выстрела.

– Это хорошо, что отец научил тебя в детстве таким считалочкам, очень помогает, когда надобно отвлечься. А вот мой отец… – девушка замолчала, задумавшись и поникнув, а потом махнула рукой, отводя какие-то неприятные воспоминания, – впрочем, пустое! А Томас был занятной персоной, да-а… – в глазах её загорелись лукавые огоньки, а Энн каким-то неведомым образом поняла, что Мария ей вовсе не ровесница!

Много про́жито было безжалостных летНа вечном Пути!Кто пытался таинственный древний следВ душах своих найти?

Новоиспечённые подруги ненадолго расстались – Мария осталась в Москве заниматься какими-то неотложными секретными делами, а Энн верхом отправилась на встречу с мерянскими хранителями, планируя обернуться дня за четыре.

Карты были особо предупреждены, а потому терпеливо ждали на большой поляне у дороги – четверо пожилых бородатых мужчин, одетых как зажиточные крестьяне, да худой парень, на попечение которого оставили коня Энн… В запретные места полагалось идти пешком – скрытно и неторопливо.

Кожаную суму с наследием госпожи Энн несла сама, стремясь хоть немного продлить контакт с вещами, принадлежавшими любимой наставнице. При этом – внимательно смотрела по сторонам, запоминала дорогу, примечала места потенциально опасные, пригодные для засад…

Но в этот раз всё вроде бы обошлось! Процессия без происшествий дошла до места. Двое хранителей забрали у Энн суму и специальный старинный ключик, прилагаемый к сокровенно хранимому, отошли ненадолго, а потом вернулись и объявили об успешном завершении миссии – вещи надёжно спрятаны и, более того, помещены под древнюю Печать, отводящую случайные неприятности и праздных гуляк от запретного леса.

После дела сели вместе пить чай. Вот тут карты и поведали Энн ту неприятную историю, произошедшую почти сорок лет назад на глуховском тракте. Тогда трёх мерянских гонцов, прибывших за тайной посылкой, убили неизвестные, а сама посылка бесследно исчезла… Мария личным письмом посоветовала картам обратиться к Энн за помощью – просить её расследовать происшествие, ибо нельзя забыть свою священную хранительскую обязанность, а утраченное непременно должно возвращаться в схороны!

На том порешили и расстались. Энн в одиночку пошла напрямки через перелески и маячившее впереди большое поле к придорожной поляне, на которой её ожидал отдохнувший конь… Но отдохнули, видимо, и неприятности, странно сопутствующие новой российской жизни Энн, отсиделись, притаившись на время, а ныне вновь приготовились к активным действиям! Двое здоровенных мужиков с бандитскими рожами и топорами в руках шли ей наперерез с явно недружественными намерениями…

Энн не стала испытывать судьбу – вихрем рванула по тропинке, оставляя налётчиков далеко позади. В её голове сама собой вновь включилась отцовская считалочка, но уже совсем на другой скорости:

– Побудь часок со мной вдвоём! Уф-ф, чёртова ветка, чуть глаз не выколола… Да не робей, вставай с колен, но не целуй меня, о Том, иль попадёшь надолго в плен… А это ещё кто? – очередная пара мужиков с топорами ломились к ней навстречу, отрезая от старого арыка120 и пытаясь загнать вправо, на преследователей, – …чёрт вас побери! И пешни нет… Ну, будь что будет! – он сказал, я не боюсь твоих угроз! И верный Том поцеловал её в уста краснее, о-опля, роз! – Энн на ходу выпрыгнула вверх и заехала каблуком ближайшему разбойнику в глаз. Тот сел оглушённый, а топор его полетел далеко под горку121. Потом выхватила два стилета и сразу с двух рук метнула в преследователей – одному попала в живот, а другому в грудь! Последний оставшийся невредимым негодяй попытался остановиться, но споткнулся и покатился кубарем с пригорка… Досматривать Энн не стала, а припустила бегом ещё пуще!

Парень и конь, к счастью, мирно паслись на поляне – конь лениво щипал травку, а парень, ползая на карачках, увлечённо жрал щавель-переросток. Энн разрушила эту идиллию, привнеся туда спешку и бурные эмоции – крикнула парню, чтобы шёл домой окружной дорогой, чмокнула его в нос, вскочила на коня и понеслась обратно в Москву, навстречу новым приключениям!

Через потоки в темнотеНесётся конь то вплавь, то вброд!Ни звёзд, ни солнца в высоте,И только слышен рокот вод!Несётся конь в кромешной мгле,Густая кровь коню по грудь,Вся кровь, что льётся на Земле,В тот мрачный край находит путь!122

И только через некоторое время Энн обнаружила, что всё-таки понесла серьёзный и невосполнимый ущерб в той лесной заварушке. Потеряла семейную реликвию, подарок отца – серебряную фибулу, украшенную цветущей земляникой…

4.4 Таинственный полуостров

Солнца зной и звон цикад,Размышления в дороге —Не о смысле узких врат,Не о вере, не о боге…Отложивший на потомТень неведомых открытий,Я неве́дом, не ведо́м,Ищущий свою обитель!В дивной повести моей —Нет печалей, зла и горя,Только аромат степей,Ветра шум и шелест моря!

Поручик Пётр Ясин командовал лихим плуто́нгом123, состоящим сплошь из матёрых «стариков», спаливших за годы службы неизмеримую уйму табака и пороха. А сколько людских жизней собственноручно отняли его бравые солдаты, молодой офицер и знать не хотел!

Невеликое войско поручика входило ныне, в июне 1771 года, в состав особого штурмового корпуса генерала Фёдора Фёдоровича Щерба́това {44}, коего и старшие, и младшие чины заслуженно считали храбрым и удачливым командиром.

А двадцатилетний Пётр Ясин пока военачальником не был, да и вообще, если бы не сложные семейные обстоятельства, то с военной службой он жизнь точно не связал бы. Не его эта стезя! Написание и чтение стихов, естественная история и химия увлекали молодого человека много больше, чем науки военные.

Но ничего, свыкся, испытывал даже некую странную приятность в горячих сшибках с врагами, когда доходило до рукопашной и опрокинутый неприятель переставал оказывать сопротивление! Долго ещё после очередной победы Пётр ощущал себя молодцом и героем, наслаждаясь движениями каких-то эйфорических сил в организме.

Однако, хоть и совсем уже привык поручик к службе, но не оставлял-таки тайных мечтаний о собственном доме, тихой жизни, наполненной трудами – умственными и вдохновенными…

А июньские деньки выдались жаркие, утомительные! Бесчисленные столкновения с татарами, перемежаемые длинными пешими переходами под палящим солнцем, а случалось, что и в кромешной ночной тьме, почти на ощупь, донельзя вымотали бывалых воинов. Сколько вёрст отмахали они так по хилой степи, солончакам да пескам, Пётр и считать бросил…

Видно, генерал Щербатов точно знал, в направлении какой цели вышагивают его храбрые солдаты и в каких боях сложат они свои подневольные головы.

Хотя вскоре та заветная цель стала очевидной уже для всех. Прямо на пути особого корпуса гигантским гранёным камнем утвердилась крепость Араба́та124!

Наши судьбы расцветают, словно маки в поле,Из дубрав опять выходит солнышко на волю…Вечный и не сломленный славный род казацкий —Храбрый и весёлый он, преданный и братский!

Так пели в своих песнях удалые запорожские каза́ки, живущие по законам чести и братства, беспощадные к врагам и душой открытые для своих… Правда, как и в любом большом воинском коллективе, среди них случалось разное, мягко говоря, не совместимое с декларируемыми понятиями о чести и братстве. И разномастных тёмных личностей Сечь тоже порождала в изрядном количестве.

Кошевой атаман125 Иван Ждан-Рог {45} всегда знал, что и как делать! И даже в те времена, когда атаманом быть ещё и не мечтал, когда с ватагой товарищей налетал на проезжих торговцев и мирные поселения в надежде на богатую добычу, когда нарочно задирал воинских татар и ляхов, шлифуя навыки боя, когда насильно увозил сельских девок для плотских утех в степь, Рог непоколебимо верил в свою безнаказанность… Он ловко научился врать старшим и почти без усилия подчинял себе младших. Рог был сильным и сложным человеком – противоречивым и неуёмным, целеустремлённым, а порой непредсказуемым!