Возрождение, или Граната в руках обезьяны

− Эв-ри-ка!!! – завопил я в ужасе. – Софи-я! Бе-ре-ги-тесь!

Но рев реки, набирая обороты, заглушил последние слова. Не помня, как, через десять минут я был внизу, нежно обнимаемый молоденькими девицами.

− Ну вы и напугали меня.

− А ты как нас. Сначала душераздирающий крик, затем этот камнесплав. Нам-то ничего за выступом скалы, а вот ты сверху на камнях, − скороговоркой залепетала Эврика.

– Тем более, твой акробатический скоростной спуск. И где ты так научился прыгать через голову, перекатываясь с камня на камень, словно мартовский кот в драке? − улыбнулась София и горячо поцеловала в губы (действительно горячо, аж жаром обдало). – Что там осталось наверху, разведчик?

− Полнейший пипец. Камни засыпали на много километров вверх, местами вода образует озерца, которые двигают камни, ущелье отвесное, обойти никак, и мне кажется, надо убираться от сюда, чем скорее, тем лучше. Если бы камни лежали спокойно, то можно было бы на веревках все перетащить, но…

В дополнение к словам земля задрожала, новые фонтаны воды брызнули изо всех щелей плотины.

− Да, Облом опередил нас на пару дней, это совсем молодой обвал, и вода тысячами тонн напирает на него, пока не продавит все камни вниз. Это может занять день или неделю, − подвела итоги София.

− Все равно надо тикать отседа. Очередной поток собирается быть побольше, вон оно как свищет, а стены отвесные − не влезешь.

Долго не думая, спустили лодку на воду и отправились в обратный путь в поисках бокового ущелья, чтобы переждать угрозу. Спускаться оказалось тяжелее, чем подыматься, свежих камней добавилось, скорость увеличилась, еле успевал поправлять направление шестом. Так как рулевым у нас был пылесос, нет струи − нет управления, хотел остановиться, изготовить весло, да не тут-то было. Сзади на нас летел вал воды, поглощая все камни на своем пути, еще немного и… нам снова повезло. Течением нас вынесло на широкое водное место за высоким острым зубом скалы, торчащим из воды на десяток метров, и поток, врезаясь в него, разделился, затем, сходясь, плавно вытолкнул нас вверх, усадив на себя. Так верхом на горбу водной лавины промчались с добрую сотню километром. Находясь на высокой воде, мы больше не встречали преград и порогов, пред нами был лишь бурный поток кипящей воды.

− Эврика! – не удержавшись, закричал я, когда очередной порог с высокими валунами утонул в потоке, и мы благополучно миновали последнее злополучное место, а сзади набегал очередной вал, но послабее, да и река немного раздалась вширь, растягивая воды в стороны.

− Красота! Как быстро мы спустились с ветерком, − поддержала смуглянка.

− Осталось не прозевать слияние Брахмапутры с Гангом, и снова на подъем, − с горечью отозвалась Софья.

− Не расстраивайся, это не твоя вина, участок прорыва в ущелье Диханг мы прошли, как ты предположила, довольно неплохо, и сход лавины был молодой, незапланированный, так что будем покорять вершины гор, я давно мечтал пос-с-смотреть с высоты, − шлепнул по прозрачной попе виртуалку, но экономия энергии сработала, барьера не оказалось, и моя рука легла на низ живота Эврики.

− Э-э, не балуй, обалдуй.

− Это не тебе предназначалось, − сконфузился я.

− По местам! − прокричала Софья. – Нечего шашни разводить, вскоре очередной вал подойдет, вибрация лодки возрастает.

Она никак не могла смириться с потерей наилучшего маршрута, сама незаметно включила мотор, она одна понимала, каким тяжелым будет подъем через заснеженный хребет. Возвращение на Брахмапутру ничего хорошего не сулило, там могло остаться много завалов. Переждать с недельку внизу мы не желали.

− О-о, если бы хоть один спутник оживили, − словно с камнем на груди, тихо про себя вздохнула она. – Хоть на миг взглянуть с высоты, что там осталось в ущелье, может, стоило бы вернутся.

Мы с Эврикой, не обращая на рассуждения Софии, продолжали дружескую полную колкостей перебранку.

. . .

Снова Ганг, какое-то дежавю получается. Брахмапутру прошли удачно, правда, уже свернув на Ганг, догнала нас медленно поднимающаяся волна, которая, выскочив из притока, налетела на противоположный берег, затопила лес по макушки деревьев, нас, плывших против течения, вдруг понесло с удвоенной скоростью вперед.

− Может, вернемся? По-видимому, это последний сход, – предложил я.

− Не получится, − как-то больно сказала София. – На подъем по ущелью не хватит батареи, да еще снова проплыть столько километров до него, плюс еще 1100 км по дну продольного грабена. Да и по моим прикидкам, еще будет пару сходов, еще русло не восстановилось, значит, она застряла наверху.

− Знали бы, что скоро сход, так можно было бы ущелье поискать, − ляпнула Эврика, чем еще больше расстроила Софию.

− Никто не знает будущего, тем оно и прекрасно!

− Судя по кубатуре воды, нас вымыло бы из любой трещины, такой поток в ущелье составлял порядка 40-50 метров в высоту, − Софья, не став далее выслушивать наши «если», сыграла в ящик.

В прекращение споров землетрясение слегка тряхнуло почву, по воде пробежала рябь.

. . .

На всем протяжении пути Софья прочитала курс истории Двуречья и зарождения цивилизации, свернули на приток Тхагхра, прошли 750 км. Джунгли остались позади, сменили их хвойные леса. Впереди величественно возвышались исполинские горы в снежных шапках. Обилие плодов исчезло, зато появилась рыба. Она косяками сновала меж камней, взяв копье, подаренное Мухадмом, с легкостью разнообразили рацион.

Сделали остановку, перезарядить третью батарею, река делала изгиб, и широкий галечный мыс выступал из леса-бурелома, словно стриженый подбородок.

Вдруг один камень шевельнулся и прыгнул в воду. Медведь! Огромных размеров, с ловкостью обезьяны, передними лапами, когтями, как багром, подхватил рыбу под жабры, перехватил зубами и понес в лес. Воспоминание о медвежатине заполнило рот слюной. Желание подстрелить засвербело в голове, руки сами потянулись к бластеру. Но столько мяса не съешь, хорошо, если осилишь жирный кумпячок. За размышлениями я не заметил главного, начала страшного сражения.

Медведь, дойдя до окраины леса походкой хозяина, попал в засаду. Из бурелома выскочил тигр, пользуясь неожиданностью и занятой пастью соперника, он запрыгнул на спину медведя, запустив в бока когти. Клыки рвали ему шею, но результата это не давало, нагулявший жир за лето, превратил шкуру в резину, и она легко растягивалась не причиняя боли хозяину. Медведь упал на бок, перекатившись на спину, защемил тигра, провернулся, встретился с тигром лицом к лицу. Получив когтистой лапой десяток пощечин от тигра, хозяин тайги присел и передней лапой нанес ответный удар. Со стороны казалось, они просто мирно играют в ладушки.

Забава зверят закончилась быстро. Тигр повис на морде медведя, тот привстал, за что и поплатился. Освободившимися задними лапами кошка вспорола ему тонкую шкуру живота. Затем тигр увернулся и в два прыжка исчез из виду.

Не зря я давился слюной, с выпущенными внутренностями хозяин гор был не жилец. Софья растолковала происшествие. Тигр шел за нами, учитывая еженощный леденящий рев хищника, и нарвался на медведя. Благодаря медведю он ранен и уйдет к себе в джунгли. Эврика наперевес с бластером охраняла подходы к берегу, я, орудуя ножом, с предвкушением сытного обеда освежевал медведя. Прокоптили все до вечера и отчалили от греха подальше.

Река вновь сдвинула берега, возвысив над ними каменные утесы, меж лежащих огромных валунов появились водовороты. Пришлось прибавить скорости, заряд батареи иссякал, оставалась последняя в бластере.

Из-за очередного поворота налетел сильный ветер и погнал нас вверх по течению, я отключил мотор и поставил парус. О чем сразу же пожалел, впереди появились мелкие водопады, нос лодки таранил их, зарываясь под воду. Эврика пересела на корму, нос немного приподнялся. По совету Софии набросив петлю на мачту, второй конец обкрутил за транцевый бык, с силой потянул веревку. Мачта согнулась от носа дугой. Ветер врезался в наклонную плоскость паруса, поднимая переднюю часть лодки над водой. Лодка, готовая взлететь, помчалась навстречу порогам. Устойчивость приблизилась к нулю, нос рыскал по воздуху, мощные потоки горной реки обходили, как стоячую. Корпус лодки считал количество камней оставленных позади, средина днища вогнулась внутрь.

– Может, хватит? – в страхе прокричала Софья, пролетая меж валунов почти по вертикальной стене бурного потока.

– Не дрейфь, пока несет, надо плыть. На моторе не пройдешь, а лодка свое отслужила, – подзадорил девчонок.

Поворачивая нижнюю трубу паруса, немного научился изменять направление движения. Ветер не слабел, наоборот, отвесные скалы сблизились, и воздушный поток усилился в разы. Гонку необходимо прекращать, но как? Если отпустить мачту, нос уйдет под воду – перевернемся, обрезать мачту бластером – мощный поток увлечет нас назад задом наперед. Пока рассуждал, после очередного прыжка через порог и наклонного водопада в 60-70 градусов протяженностью метров сто нас вынесло на широкое плато, ветер разбежался по сторонам, оставив нас в покое. Пред нами раскинулось небольшое озерцо. Час полета на бреющем умотал меня, все тело превратилось в тряпку. Я упал на дно лодки в изнеможении.

Эврика подрулила к противоположному берегу, то есть до продолжения реки, прошлись по ней километров двадцать и уперлись в высокий порог.

– Все, приехали. Софья, вылезай. Куда дальше? Что делать?

– Что делать, что делать… Читай второй том Чернышевского «Снять штаны и бегать». Ты звезды видишь? – хихикнула она.

– Звезды подавай. Я спрашиваю, что сейчас делать?

– Следуй указаниям Чернышевского.

– Короче, ждать правильных советов от баб – все равно, что у медведя в берлоге просить ночлега, себе дороже. Собираем манатки и идем до хатки.

– Где? Какой хатки? Я не вижу, – удивилась Софья.

– Ха-ха. Еще литературу человечества всю читала.

Набив мешок доверху мясом, по наставлению инструктора-скалолаза собрал всю проволоку и веревки, наноструктурированную мачту и два курдюка для воды, двинулся в путь. Эврика несла парус, не знаю, зачем, девчонки сами решили. Жаль фрукты бросать, но все не унесешь, напоследок наелись до оскомины. Но прошли пару сотен метров, впереди открылось узенькое русло нашей речки.

− Блин, все, оставайтесь здесь, я сейчас.

Ничего не говоря, вернулся к лодке, разрезал ее на три части, с передней частью вернулся к девчонкам.

− Ну и зачем это? – недоумение было написано на их лицах.

− Будь спок.

Снова вернулся уже за задней частью. Затем спаял части в маленькую посудину.

− Прошу вас занять места, лучше плохо плыть, чем долго идти, и не сказал бы, что хорошо идти.

− Просто Архимед. Голова! – поддержали мое вдохновение девчонки.

Так продлили водный маршрут на 67 км. Как ни жаль было бросать лодку, но все же надо. Оттащили ее подальше от берега в надежде, что после благополучного исхода путешествия вернемся за ней и доставим ее в Полоцк, пополним музей Софийского собора. Ну это мечты, а реальность тянула нас в поднебесье.

Горы!

(как женщины, красивы и неприступны)

Поначалу было забавно прыгать с камня на камень, но из-за придавленности грузом все быстро прошло. В горах заметно похолодало, накинули шелк на палки, уютно разместились внутри (вот и не доверяй женщинам). Ночь прошла тихо, на всякий случай я измазал медвежьим жиром камни. Очень хорошо отпугивает мелких хищников, даже проголодавшийся волк обходит стороной.

Ночью подморозило, из-за разреженного воздуха звезды светили ярче, казались намного ближе. Софья определила координаты.

– Вылезли не на тот берег.

– Как? Неужели это ты не могла определить без звезд? – вспылил я. – Теперь что, к лодке возвращаться или вплавь в ледяной воде?

– Шутю-шутю, шутка не удалась, извини.

– Шутки у тебя плоские, вон Эврику перепугала, – перевел стрелки на нее.

Эврика сидела, выставив живот, и улыбалась на весь рот.

– Тьфу, опять дураком сделали. Давай дальше, что еще осталось смешного?

– Смешного мало. У вас за спиной гора, возвышающаяся над нашим местом в два километра, необходимо перелезть на ту сторону и еще пройти сто двадцать километров.

– Ха. Два не двадцать, перемахнем к вечеру, – приободрился я.

– Ты до нее дойди по бездорожью, – съязвила Софочка. – Одно приятно, что благодаря твоей сообразительности по уменьшению лодки мы смогли сократить путь до самой горы настолько, что даже на карте нет обозначения реки, то есть к самому подножию, осталось километров пятнадцать.

Действительно, до горы добрались к вечеру, измотав себя изрядно, сказывалась нехватка кислорода.

Утром, собрав снаряжение, двинулись на подъем, медленно, шаг за шагом по крутому склону, делая передышки, добрались до средины горы, далее предстали отвесные скалы. Вершину решили обойти с левой стороны, она была пониже. Справа возвышался горный хребет с мелкими (издалека глядя) зубцами, покрытыми снегом. Зигзагом поднялись еще на четверть. Столкнулись с нагромождением огромных валунов, прыгать по ним не получалось, Эврике с животом такой трюк не удавался, попытка протиснуться между ними также провалилась. Пришлось спуститься ниже и обойти стороной. Обнаружилась расщелина меж скал, по ней, словно каменная река, стекала мелкая галька. Осыпаясь под ногами, она норовила скатить нас вниз. Обвязались проволокой, она легче и не путается по ногами, при ослаблении собиралась в кольца. Я взял мачту пополам наперевес, положение улучшилось, все же не по отвесной скале лезть.

«Ночлег», – слово словно эхо, отражаясь от стенок черепной коробке, носилась не умолкая.

Камни, осыпаясь, ставили меня на колени, но я упорно шел вперед, не оглядываясь. Боялся увидеть страдания Эврики, пожалеть и остановиться, остаться до утра засыпанным камнями. Я чувствовал, когда она падала, когда ползла на четвереньках, когда тянулась, как мешок. Темень окутала вершины, расщелина сузилась отвесными скалами, звезды сияли на небосводе, но не освещали путь.

Вдруг шест ушел вправо, не найдя опоры. Осторожно продвинулся к скале, за ней нащупал нишу.

– Эврика! – дрожащим голосом прошептал в изнеможении.

Укрепившись ногами, подтянул дивчину.

– Милая, мы спасены, сейчас отдохнем. Очнись, девочка моя, – принялся растирать ее озябшее лицо, руки.

Кое-как распрямил парус, закрутились втроем, прижавшись друг к другу. Малыш заворочался, все тяготы сказывались и на нем.

– Потерпи, родной, нельзя тебе на холод, здесь тебе уютнее. Еще недельку – и будем на месте, договорились?

Ребенок, стукнув меня в руку, затих.

− Тепло рук, сотворивших сие полотно, согреет в трудную минуту. Многие лоскутки, вшитые в парус, так и не успели превратиться в праздничные наряды, а некоторые ткались не одно поколение. Не все воины возвращались к любимым, и незаконченный платок передавался по наследству, и снова очередной воин не возвращался в семью… – я, как заклинание, прошептал в ночи слова старца.

Завтра лучше бы не наступало. Израненным острыми камнями, доведенным холодом, кислородным голоданием, вылезать из кокона шелка не хотелось. Растормошил Эврику, предложил последний кусок промерзшего мяса, солгав, что свой уже съел. Все мое «доверху мяса» было утеряно после многократного скатывания по склону, осталось только то, что снизу, а на самом дне заплечного мешка было не менее ценное, чем еда…

Каменную реку занесло снегом и проморозило, мокрый снег скрепил щебень, и мы «легко» добрались до ледника. Ножом прорубая ступеньки в промерзшем снегу, вскоре вышли на хребет. Справа возвышалась вершина исполина, внизу под нами на много километров белели облака. На западной стороне сияла яркая звезда, то есть Венера. Восходящее солнышко обняло своим теплом.

– Красиво! – вырвался из груди хриплый голос Эврики.

– Лепота! На западе ночь, звезды, на востоке заря, Солнце. Ради этого стоило ползти сюда.

– Точно. Теперь можно и умереть.

– Прекрати нагонять тоску. Вот вернемся, будет что тебе своим внукам рассказывать, где их отца рожала.

– А если дочь?

– Тогда расскажешь, где их мать носила, − пропищала Софья из трансфера, висевшего на моей шее. − А ты, Архимедик, повернись кругом, я запечатлею все на долгую память.

Улыбнувшись друг другу, обнявшись, двинулись в путь. Твердая корка после перевала сменилась рыхлым снегом, и после себя мы оставили траншею по пояс, все равно спускаться легче, но все до поры. Снег заканчивался, как вдруг, сорвав лавину, мы устремились вниз. И снова повезло, на пути, еще не успев набрать скорости, наскочили на зуб скалы. Эврика застряла за ним, я улетел с обрыва. Легкий провод, поначалу не мешающий никому, сыграл злую шутку, вдруг резанул своей тонкой нитью наши тела. Обвязанный за грудную клетку Эврики, он аккурат лег через живот, надавил на малыша и меж ног ушел в пропасть, если бы я видел эту картину, точно перерезал бы его. Слегка раскачавшись, дотянулся до скалы, хватаясь за выступы, немного поднялся вверх, надежно закрепился.

– Эврика! Я держусь, закрепи провод за выступ покрепче. Я удлиню провод еще куском и будем спускаться ниже, должно хватить.

– Я боюсь, − послышалось с верху. – Может, обойдем?

– Не получится, везде отвесные скалы.

– Готово, будь осторожнее, – прохрипела Эврика спустя десять минут.

– Да, обмотай руки материалом перед спуском, тонкая проволока руки порежет, – прокричал ей в ответ и скользнул вниз. − Поехали!

Тонкий шнур в руках скользил, не притормаживался, мое тело набирало ускорение, и через мгновение он исчез из рук. С ускорением свободного падения солдатиком я вошел в сугроб. Снег сковал мое тело, руки над головой болтались беспомощно. Слава богу, дыра не засыпалась, дышать можно. Но как же Эврика? По закону физики она должна с не меньшей скоростью влететь в мою дыру, приземляясь мне на голову.

– Эврика!

Но было поздно, рядом наверху раздался хлопок.

– Архимед, ты жив? – услышал над головой.

– Жив, жив, тока зажало плотно.

В руках ощутил кусок паруса.

«Мужество воинов, которые рисковали своей жизнью, чтобы подарить любимым немного коконов дивной нити», – вспомнил я слова Мухадма.

Подтянувшись на десять сантиметров, закрепился в стены ногами, выше подтянуться за один раз не давал снег, согнуть руки. Через пять минут я был на поверхности.

– Цел, дорогой мой, – Эврика, ухватив торчащую из снега голову, засыпала поцелуями.

– Как ты спустилась, не ушиблась? И как у тебя получилось не упасть на меня? – задал я волнующий вопрос.

– Я обмотала шнур вокруг ноги несколько раз, перегнула через стопу, прижала другой стопой. Так же проделала и с рукой для увеличения силы трения, чем больше площадь соприкосновения провода с телом, тем больше сила трения. Чтобы не сесть тебе на голову, хотя очень хотелось, я раскачалась и по параболе приземлилась на снежный покров. Траектория полета прошла дальше от тебя по касательной к наклонной плоскости снега, и вся кинетическая энергия перешла в потенциальную, унося меня вниз. Так как я приземлилась в отличие от некоторых на попу, площадь опоры которой в разы превышает ноги вышеназванного индивида, погружение в снег минимально. Тормозной путь составил шесть метров двадцать три сантиметра.

Сзади раздался истерический смех. Эврика не могла больше стерпеть, видя мою удивленную рожу с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Я оглянулся, позади, держась за живот, смеялась настоящая Эврика.

– Софья! Опять твои проделки! Вот вылезу и выну батарею. Пересмешница, – удивление сменилось на улыбку.

Из-под снега раздался тот же скрипучий бас:

Ты бранила меня,

Скалло-ла-лазка моя.

Веселья много не бывает, тяжелая действительность вернулась быстро.

– Архимед, кажись, я рожаю.

– Как? Стой! Не здесь, садись на парус!

Быстренько расстелив парус на снегу, помог всползти на него Эврике, впридачу забросил гибук и все остальное, связал концы узлом попарно. Запрягся, как Спас, помчал вниз по склону. Слова о мужестве воинов заполнили сознание. Выбившись из сил, упал на камни, снег от лавины закончился, впереди возникли новые ущелья и огромные валуны.

– Все, теперь можно, – выдохнул остатки разреженного воздуха.

Впрочем, лавина здорово помогла преодолеть обрыв, вымостила шикарную снежную дорогу протяженностью в несколько километров.

– Архимед! – крик ужаса раздался в горах.

Огромная тень мелькнула возле меня. Я оглянулся и обомлел, предо мной величаво сидел красивый ящер о четырех лапах и с длинным хвостом. Огромные оранжевые крылья заслоняли полнеба. «Бластер, мешок», – запрыгали мысли.

– Дракон?! – не меньше удивилась Софья, услышав крик, вылезла из коробки. – Мифическое животное, существующее только в древних мифологических преданиях Китая. Наделенные мудрейшим умом и высоким благородством, судья всех правителей. Но, увы, все это лишь легенды.

– Но он пред нами! – запротестовал я.

– Великий Китайский народ всячески старался сохранять свою национальность, хотя вся планета давно позабыла этот архаизм. Возможно, они воплотили безумную идею в жизнь. Не думаю, что он располагает интеллектом, за тысячелетие все животные одичали.

– А дельфины? – с маленькой надеждой уцепилась Эврика за соломинку, напрочь забыв про роды.

Дракон наклонил голову, пристально посмотрев на живот Эврики, ребенок снова зашевелился. Я в этот момент согнулся и запустил руку в мешок, за что и поплатился, получив сильный удар лапой. Рептилия отправила меня на ковер (парус), я не успел что-то предпринять, мифическое существо, ухватив лапами узлы паруса, взмыло в небеса. Стрелять себе дороже.

– Для полного счастья не хватало полета на драконе. Щас доставит нас к бабке-повитухе, – плоско пошутил, растягивая ткань в стороны, она все стремилась сжать нас в комок.

Вдруг один узел перехватили задние лапы и растянули парус в разные стороны на четырех лапах, открыв верх. Над нами висело чешуйчатое тело золотистого цвета, под передними лапами стучало сердце, четко вздувая огромную, словно щит, чешуйку.

Дракон, повернув голову в нашу сторону, громко проклекотал.

– Это местный аист детей разносит, – предположил я.

– Ага, сразу тройню и всех на закуску, – добавила Эврика.

– Четверо, – поправила Софья.

Через край было видно, полет шел к подножию горы, мы стремительно спускались к речке, на склонах замелькали леса.

− Вот и Брахмапутра, кажись, − предположил я.

− Похоже на нее, координаты совпадают, − подтвердила мою догадку София. – Значит, не на обед, драконы живут в горах, если только помыть перед трапезой не вздумал.

Полет подходил к концу, я отыскал бластер и взял дракона на прицел, вдруг и вправду вздумает сделать легкий перекус?

Делая круги над поляной, дракон громко клекотал. Двадцать минут полета, и снова нас зажали в кокон, соединив концы. Я запутался, выпустил бластер, чтобы не ударить Эврику. Зависнув на месте, пассажирский аэробус сделал мягкую посадку, набросив на нас концы паруса (хитер) и отлетел в сторону.

Еще один осколок человечества

В суете я раскрыл парус, стараясь найти бластер. Мы находились в окружении аборигенов в красных длинных платьях с бритыми головами, ни копий, ни ножей при себе они не имели. «Из огня да в полымя», – мелькнула мысль. Вперед вышел мужчина в расшитом платье и на ломаном планетарном поприветствовал нас (после каждой встречи с иным племенем я стал подумывать, может, наш язык ломаный). Затем выкрикнул несколько фраз на непонятном языке, и ко мне подошли два крепких воина. Они любезно, но настойчиво помогли мне подняться и сойти с паруса, шестеро других, ухватив за бока ткани, бегом унесли Эврику.

– Не волнуйтесь, так надо, медлить нельзя, – произнес старейшина и ушел следом за ними.

Я осмотрелся по сторонам. Вокруг вымощенной камнем площади размещались пагоды (так называли туземцы свои храмы). Все покрытые чистым золотом, переливались в лучах солнца. В один из храмов завели меня услужливые амбалы. Усадили на цветную подушку перед столиком с яствами, сами удалились. Вошел подросток-монах, принес медный тазик для омовения рук, поклонившись в пояс, растворился в дверях. Долго не думая, раз угощают, значит не отравят, с жадностью набросился на пищу, запивая дивным соком, от которого по жилам растекалась теплота. «Почти медовуха», – последние мысли промелькнули в голове.

Проспал трое суток. В маленькое окошко заскочил на минутку лучик света, прогнал мой сон и скрылся в листве кипариса. Мое тело, смазанное маслом, не чувствовало боли, раны затянулись. Пошатываясь на ватных ногах, вышел на улицу. Улицы нет?! Вокруг росли могучие деревья, невдалеке стояла деревушка, дома, сложенные из камня. На окраине играли дети, кто голый, кто с набедренными повязками, увидев меня, бросились врассыпную. Прошелся в деревню, ни одной живой души. За околицей возле реки виднелись поля, похоже, что местные жители работали там.