Возрождение, или Граната в руках обезьяны

Ватага детей, подымая пыль, возвращалась в сопровождении взрослого мужчины.

– С возвращением, – с трудом дались ему эти слова, и он жестом пригласил пройти за ним.

В средине деревни зашли в дом, уселись на подушки, женщина принесла покушать белой каши. Рассыпчатые зерна нежно наполнили желудок сытным обедом, запил сокам апельсина. Затем воин, хлопнув себя по коленям, встал.

– Извините, где можно найти мою спутницу? – задал наиболее волнующий меня вопрос.

Воин показал свой язык, указал на мой рот и на две палочки, лежащие на столике. Одна была короче, но толще, другая длинная, но тоньше. Все гениально просто, наши языки разные, как эти две палочки. Возле порога мужчина пригласил за собой. «Ну что, не убили, не съели, еще накормили, вперед, навстречу судьбе».

Два часа пути, и я снова на площади пагод. Свернули налево, зашли в небольшую из них.

– С возвращением, Архимед, – склонив голову, произнес старейшина.

– Добра вам, – поклонился в ответ я.

– Очень слаб ты был, не думал, что вернешься. Видно, душа у тебя светлая и за истину держится.

– Откуда узнали, как меня зовут? Эврика рассказала? Где она? – налетел с вопросами на старца.

– Присаживайся, вопросов у тебя накопилось на год вперед. Верховный Далай-Лама, предвидя твое появление, разрешил подготовить, просветить и дать ответы, – жестом указал на подушку, расшитую узором, в центре которого летел золотой дракон. – Пей сок, он вернет силы и светлость ума.

Отпив сока для приличия (в деревне переел), поблагодарил, вновь продолжили разговор.

– Твоя жена здесь, в пагоде. За ней ухаживают лучшие лекари. Она спит и будет спать до рождения ребенка, это сохранит ей жизнь, а плоду спокойное формирование личности, подпитывая энергией Вселенной через материнское лоно. Ей рожать через пять недель.

– У нас женщины рожали и с более ранним сроком, здоровые детки вырастали, – осторожно возразил я.

– Родить здоровое дитя и явиться на свет здоровым духом – это разные вещи. Мать, вынашивая плод, наделяет его своим представлением о мире, каким она видит окружение, таким предстанет он перед младенцем, с ее мировоззрением. Плод, находясь в полной защите, легче запомнит прошлое, перенесет настоящее и родится в будущем с полным багажом знаний на подсознательном уровне.

– Но какова тогда роль отца? – вступил в полемику я.

– Отец отдает частицу себя, сея в почву семя, дает первоначальные основы основ его развития, энергетическую сущность, очень важную составляющую. Мать наносит на каркас – телесную.

– Но что может дать семя, посаженное на песке? Оно значительно отличается, от ростка, выросшего на плодородной почве, женщина все же главнее.

– Правда твоя, но семя сорняка вырастет сорняком, в какую почву его не посади, разве только цветение будет красивее.

– Вырастить хороший урожай – тяжелейший труд, легче это делать вдвоем. Матери еще приходится кормить грудью, молоко ничто не заменит, − согласился я.

– Материнское молоко – хороший источник первозданной энергии, она продолжает поступать во время кормления, и чем дольше это происходит, тем больше малыш познает мироздание. Рождаясь, ребенок отягощается земным, поиском пропитания, крова, утех, теряя связь с Вселенной.

– Извините, что перебиваю, вы говорили о предвидении нашего прихода.

– Ваш приход предугадал Далай-Лама еще в прошлом году, когда открылась взору Великая София. И в начале лета это подтвердилось взрывом на базе.

– Но как это возможно? Старомир и Светлич отрицают любую магию, говорят, все можно объяснить, зная законы Природы, которые, как вы выразились, утеряны человечеством. Один бог знает все, – удивился я.

– Путешествовать по земле возможно не только на телегах, животных, летающих птицах, но и душой, отделившись от тела. На это способны монахи-отшельники. Изо дня в месяц, из месяца в год, превращая себя в живые камни, они медитируют, летая душой высоко в горах. Оставляя свои тела, посещают другие миры, планеты, тайные уголки нашей Земли. Вот и вас обнаружили возле открывшегося храма. Далай-Лама сам заинтересовался твоими изысканиями, твоя логика и гибкость ума изумили его. После случая на базе сильно опечалился, ты несешь хаос, возврат прошлого.

– Я ничего не сделал, была эта база или нет, все равно. Человечество ей уже не пользовалось. Я послал сигнал в космос и получил ответ, который должен волновать больше, чем разрушения, последовавшие за ним, – ответил в оправдание я.

– Да, Великий Лама предупреждал нас о висящем над нами Дамокловом мече, – отпив глоток чая, добавил. – Когда на арену мира выходит сильная личность, это коснется всех без исключения, от человека до растения.

– Извините еще раз, а кто такой Дамокл?

– История древней цивилизации много сохранила афоризмов, высказываний, дошедших до нас. Увы, не все они нами понимаемы и объяснимы, – после длинной паузы с чаепитием произнес старец, видно, подбирал подходящие слова. – Одно скажу, в историю попадают сильные личности, например, как ты. Твое имя также останется в истории человечества.

– Но оно уже есть в истории древнейшего мира. Меня нарекли им в честь великого изобретателя древнейшей древности, – с гордостью произнес я.

– Возможно, здесь имеет место реинкарнация. Ты и есть древний Архимед, возродившийся в новом теле.

– Я с вами не соглашусь, и вы противоречите себе, если после смерти душа возносится на новую ступень, то в прежний объем ее не затолкнешь, потребуется сосуд попрочнее и шире, – вновь погрузил монаха в раздумье. – Почему меня встретили, если я несу хаос?

– После Родоса все сомнения развеялись, как туман. Твоя энергетическая оболочка несет добро, иногда варварским методом.

– Если я правильно понял вашу жизненную позицию, я снова очутился на перекрестке дорог прошлого и будущего. В настоящем мне придется сделать выбор. Продолжить путь – окунуться в прошлое человечества, чтобы вернуть его будущее. Второй путь – оставить все как есть. Брать от природы столько, сколько необходимо, не нарушая баланс между мирами живых и мертвых, животных и растений.

Я могу открыть ящик Пандоры, как случилось под Киевом, тогда возрождающееся человечество исчезнет навсегда. Может, мне просто вернуться домой и рассказать о вас, о вашем образе жизни? Вы смогли выжить в апокалипсисе прошлого, не утратив мудрости, путешествуете без железных колесниц. Это даже лучший вариант, чем возрождать механизмы и технику.

– Да, мы выжили, потому что не признавали технологий, но наш путь намного тяжелее. Чтобы познать тайны Природы, Вселенной, надо стать монахом. Ты подумал, что им легко, сиди и созерцай. Нет, им приходится преобразовывать колоссальные массы разнообразной энергии, чтобы не нарушить хрупкий баланс меж светлой и темной силами. Как же земная жизнь, на кого останется? Когда исчезла цивилизация, кто сможет заняться восстановлением человечества? Монах – он с пеленок монах. Они, как и ваши старейшины, помогают советом, защитой, но они не могут принести потомства. За последние десятилетия у нас снизилось рождение девочек. Мы не можем вырастить здоровое потомство без свежей крови.

Наш род вырождается, несмотря на огромную поддержку отшельников. Они то и дело с трудом справляются с капризами погоды, увеличивая урожай.

– Так, значит, это они создали ветер на реке, помогли нам пройти пороги! – взволновался я.

– Вам они помогать не решились, пребывая в смятении. Это ваше право на развитие.

– Я являюсь катализатором хаоса и порядка, значит, мои действия коснутся и вас, тем более, это рядом. Почему ваш дракон встречал нас?

– Спасти ваши жизни – приятная мелочь.

– Спасти жизнь того, кто несет разрушения, это мелочь? Спасая нас, вы невольно подтолкнули меня сделать следующий шаг. Кстати, почему вы не сделали этот шаг сами? Что вам мешает? Отшельники со своими способностями быстрее и правильнее разобрались бы со всем, – меня охватило возмущение.

– Наша размеренность. На протяжении десятка тысячелетий мы живем, не нарушая гармонии, а монахам это не нужно и подавно.

– Прежде, чем сделать очередной шаг, я всегда советовался со старейшинами, их здесь нет. Что же вы посоветуете мне с вершины мудрости Великого Китайского Народа? – с напыщенным почтением произнес я.

– Давать советы мудрецу – дело трудное, самому при этом не оказаться глупцом. От себя скажу, пусть и накажет меня Далай-Лама. Мне хотелось бы, чтоб этот шаг сделал ты со светлым разумом и добрым сердцем, а не следующий последователь с угрюмыми мыслями и колючей душой. Он обязательно найдется, пусть пройдут и тысячи лет, человек, который захочет нажать кнопку.

«Где-то я уже слыхал эти слова, – промелькнуло в голове. – Вроде как мои!»

– Цивилизация древних избрала ускоренный путь развития – техногенный, но при безудержном росте мозг человека не в состоянии детально обработать полученную информацию и начинает совершать ошибки. Чем выше поднялись в познании, тем опаснее просчеты.

Запомни, никогда не торопись с выводами. Время – вода, может плыть широкой рекой, изучая берега, жизнь населяющих ее жизней. Может бежать, лететь, ускоряясь с водопада, а может и замерзнуть – остановиться или исчезнуть, превратившись в пар. Так и в жизни, задумаешься – остановишь время, будешь хвататься за все – ускоришь и исчезнешь в мгновение, оставив после себя пустоту и хаос.

Старец, так и не пожелав назвать свое имя, закрыл глаза и тихо загудел себе под нос. Посидев немного, я встал, поклонился на всякий случай, вдруг не спит, и пошел к выходу.

– Начало апокалипсиса здесь, – догнали слова старика, остановив на пороге.

– Что?

– Люди, научившись летать на железных птицах, часто зависали над нами, любовались нашей жизнью, некоторые спускались на землю, работать и жить с нами. Человечество объявило это место неприкосновенной резервацией. Но вскоре по мере приобретения личных аппаратов они затмили солнце. Во всем мире мы одни не пользовались техникой. Все хотели лично видеть нас, а их миллиарды на планете, более того, они издевались над нами, выкрикивая грязные слова, проносились низко над землей, пугая население.

Тогда появился юноша, лучший ученик Далай-Ламы. На его глазах молодая пара на стальной птице, пролетая над монахом-служителем пагод, подцепила крюком его хитон и сорвала его, улетев в небо, оставив его совершенно голым на площади.

Не совладал Ученик с нахлынувшим гневом, видя осквернение брата. Вознес руки к небесам, разверз окно в атмосфере перед палящими лучами солнца, энергией космоса. В секунды все аппараты вспыхнули пламенем, свалились на землю. Сам упал на колени и душою вознесся к Буду на праведный суд.

После этого случая наш мирок никто не посещал. Баланс сил светлой и темной сторон нарушился. В мире возникло движение Преобразователей.

– Какое наказание или хвалу получит Юноша? Он сдвинул мир к процветанию, оздоровлению Земли, – задал с порога вопрос.

– Баланс сил темной и светлой сторон нарушился, − повторив слова, старец загудел песню без слов.

Я вышел на площадь, уже ночь, заболтались, однако. Медитация, реинкарнация, нирвана забили мои мозги. Звезды свысока заигрывали со мной, ярко сверкая высокогорной чистой без примесей техногенной атмосферы.

– Доберусь, ох, доберусь я до вас! – с ухмылкой прошептал я.

«И все же, поднявшись в горы, они стали ближе, – подбодрил лучший мой собеседник. – На пять километров ближе».

Старомир учил искать всему логичное объяснение. Эврика? Нет, Софья болтушка, ее языка дело и вся логика. Не может человек летать по воздуху, если душа ушла, то уже навсегда. Какие у старца нестыковочки? Базу знает, Киев нет, Полоцк снова знает. Дамоклов меч – это слова Софьи, кнопку нажмет любой – мои. И почему монахи, управляя погодой, не могут управиться с рождением девочек и мальчиков? У нас бабы сами регулируют особыми упражнениями и питанием, чего в семье хотят. Эврика не жена мне, это должен знать их Далай-Лама. Нас в деревне еще меньше, ан не выродились, без монахов обошлись. Один Дракон не вписывается в мое представление противоречий.

. . .

Прошатавшись по окрестностям с недельку, изучил быт племени, познакомился поближе с драконом. Они вольные птицы, никто их не приручал, дружелюбные, жили за соседним горным хребтом, залетая иногда в гости.

– Добра вам, – низко отвесил поклон, появившись в пагоде.

– С возвращением. К какому выводу пришел, юноша? – спросил старец.

С которым по счету возвращением свербели слова на языке, желая сорваться в подколке к старцу.

– Вывод у меня один. Замкнутое пространство ведет к утопии и вырождению. Чтобы жить, надо расширять границы бытия как в физическом плане, так и в духовном, – словно горох от стены, отскакивали заготовленные слова. – Далай-Лама, я хотел продолжить свой поход и прошу вас разрешить мне покинуть вашу уютную гостеприимную деревню.

– Догадался, похвально, – в глазах старца вспыхнул огонек, то ли от того, что я догадался, кто он, то ли от того что собрался продолжить путь. – Я распоряжусь, и тебе принесут хорошее снаряжение и теплые одежды, необходимые в горах. В твоих глазах читается просьба взглянуть на жену? Тебя проводят.

«Во блин! Ёрш твою медь! Почему у меня всегда так получается? Когда опасность, друзья выручают, и сам выручаю их, но в моих мечтаниях места им нет. Когда у них все в порядке, тебе нет до их дела, – осуждал внутренний собеседник меня. – Эврику навестил в первый день, и все, а как ты мог забыть о Софии?»

– Нет, не только это, я хотел просить вашего дракона, пусть доставит меня в горы, этим сэкономлю силы и время.

– Хорошо. Твое благополучие ускорит сближение наших народов. Мой народ перешел точку возврата и теперь быстро вымирает.

Вот в чем логическая выгода из моего похода. Словно прочитав мои мысли, старик расплылся в улыбке.

– И последняя просьба, верните мне мою спутницу, Софью. Без нее смысла в походе нет, – пристальным взглядом я сверлил старейшину.

Немного смутившись, он хлопнул в ладоши, и в раскрытую дверь из-за статуи Будды вынесли гибук.

Последний бой

–

он…

Два дня ушло на подготовку. Провизия составляла немного вареного риса, слегка просушенного, сухофрукты и курдюк с водой. Согнули десяток острых металлических крючьев, жители, знающие толк в таких же шелковых нитях, как на Родосе, ловко сплели тонкие прочные веревки. Меня поразил их ткацкий станок, шедевр нашего времени. Просто проводишь нить в челноке, и раз – она уложена плотно, удлиняя полотно, не то, что у нас. Нити растягивают на квадрате меж палок и переплетают поперечной нитью. Правду говорят, с мира по нитке – голому рубашка. На севере соль нашли и правильную засолку, в Киеве – энергию и бластеры, на Родосе – умение возделывать земли и пшеницу, Тибет ткацкий станок показал. Стоп! Эврика – гончарную мастерскую. Что подарит военная база, звезды или смерть?

Не забыв прихватить Софью, навестил «жену».

Ее перенесли из пагоды в другой домик. Женщина, дежурившая у двери, быстро встала и распахнула дверь. Эврика, как царица, лежала на перине, накрывшись пуховым одеялом, расшитом золотом. С двух сторон горели лампадки, окна, застекленные цветным стеклом, тускло пропускали свет. Лицо Эврики сияло, легкая улыбка не сходила с ее губ, веки слегка подергивались. Казалось, она сама находилась в утробе матери, под ее защитой. Я наклонился поцеловать, но передумал, вдруг проснется и снова попросится в поход?

Собралась вся деревня, теперь я заметил, как стары ее жители. Немного среднего, детородного возраста, десяток малышей терялись в массе пожилых людей. Впереди сидел Дракон, хвост закрутил кольцом вокруг себя, меж передних лап стоял Далай-Лама.

Чуть удержался от смеха, предположил, что услышу: «С возвращением». Отвесил поклон в пояс во все стороны, поблагодарил жителей за гостеприимство, хотя они планетарный не все знали. Подошел ближе к Монаху.

– Спасибо большое за гостеприимство, особенно за поддержку и помощь Эврике. Здесь недалеко, думаю, к рождению ребенка успею, хочу быть крестным отцом, раз не получилось стать родным, – пристально всмотрелся в удивленные глаза «прорицателя».

– У тебя есть две-три недели. Все будет хорошо. Помни о «Воде», – справившись с растерянностью, улыбнулся в ответ.

– Я ваши мудрые слова пронесу через горы и донесу до моего народа. Вообще-то я че-нибудь придумаю, и вы сами встретитесь со старейшиной Старомиром. Он, как и вы, очень верующий, и мне кажется это самое главное в жизни – Вера. Древнейший мудрец, Святитель Тихон Задонский, говорил:

Эту фразу я прочел при раскопках в пещере Первой Книги, на мраморной плите Бегомльской средней школы, где учили детишек того времени. В современной интерпретации – обезьяна с гранатой в руках.

– Добре сказано, добавь сюда любовь, – подражая мне, произнес Далай-Лама. – Ступай, да не покинет тебя Удача.

Народ расступился, освободив площадь, два воина навесили на меня всевозможные причиндалы. Дракон распахнул левое крыло, опустив на землю трап. Я немного замешкался, не решаясь ступить на золотое тонкое крыло. Тогда он схватил меня за шиворот зубами и усадил на плечи, пропустив меж ног свою шею с повязанной на ней веревкой.

Под дружный смех птичка пробежала пять шагов и взмыла в воздух, кружась, набирая высоту. Как управлять чудо-лайнером?

– Софья, помоги! – обняв шею, проголосил я.

– Блин, что за человек? Нельзя побыть в одиночестве. Энергии совсем мало, всю Лама выболтал. Что у тебя?

– Как рулить аппаратом и куда лететь?

– Туда.

Длинная стрела возникла в небесах на мгновение, когда дракон повернулся в нужном направлении.

– А как управлять мифическим существом, в энциклопедиях не сказано.

Заметив стрелу, аэробус сам изменил курс. Дома внизу казались маленькими квадратиками, утопающими в зелени. Люди, как муравьи, все еще стояли на площади. Созревающие поля были пусты, видно, и впрямь племя вымирало, Донжуана бы сюда.

Несмотря на жаркое солнце, холодный высокогорный воздух морозил тело. Защитный пуховый костюм немного продувался встречным потоком.

Кстати, костюм сшили специально для похода через горы. В шелковую ткань с внутренней стороны, когда ткали, добавили пух голубей. Сплошной пуховый ковер тепло прижимался к телу, словно сам покрытый пухом.

Ущелье меж гор быстро заканчивалось, с каждой минутой становилось все очевиднее, что хребет придется штурмовать пешком. Дракон летел на максимальной высоте, разреженный воздух не мог наполнить его крылья, чтобы огромная масса мускулов смогла подняться выше. Управлять не требовалось, курс, проложенный Софьей, выдерживался точно. Впереди показалась отвесная стена, куда дальше? Слева и справа ни одного пологого склона, во влип.

− Точно влипну! – сорвалось с языка.

Дракон набрал ускорение и летел прямо на нее. Я в страхе прижался к нему, уцепившись за веревку, громко закричал, призывая камикадзе к благоразумию. В двадцати метрах от скалы он резко взмыл вверх, скорость быстро упала, но успели пролететь сотни две вверх. Подъем сменился падением, дракон, как летучая мышь, зацепился за скалу и, перебирая когтями по трещинам, не переставая помогать крыльями, продолжил восхождение.

Сколько сил надо! Чтобы пролететь в редком холодном воздухе, пролезть по стене километра полтора, и все на одном дыхании.

Вдруг камень вырвался из передних лап, и дракон, кувыркнувшись назад в воздухе, снова прилип к стене. Еще немного, и мы на широком уступе, Летучий Голландец сделал паузу. Я освободился от веревки, собрался, слез, как дракон проклекотал мне на ушко, чуть не вынес заодно и мозг. Проползли еще сто метров, вышли на склон каменной реки. Обрушивая лавину камней, проседая на все четыре лапы, дракон восхождение продолжал. Огромные крылья, созданные для полетов, бились об острые камни, сдирая кожу, не защищенную чешуей. Подключил хвост, он змеей извивался, создавая седьмую тяговую силу. Вот и начало ледника, когти заскользили по льду, срывая верхний слой снега. Универсальный внедорожник забуксовал, уцепившись за ледяной выступ зубами, усердно махал крыльями. Все, пора! Я вскочил на ноги и по шее, благо чешуя вздыбилась, образуя ступеньки, выбежал на ледник. Загнав топор в лед, оглянулся назад. В ту же секунду, издав свой неповторимый крик, распластав окровавленные крылья, благородная птица скользнула вниз, проделывая грудью в каменной крошке борозду. Скорость увеличилась, вот он уже пробует бежать, иногда отрываясь от скалы, на бреющем пролетел до обрыва, проклекотал на прощание и исчез в бездне.

Последний крик очень похож на тот, который произнес на выступе, остановив меня. Он хотел идти со мной до конца!

– Спа-си-бо! – прокричал в пустоту.

Загнал крюк в лед, продел веревку для страховки, орудуя топором, как багром, выполз на пологий снежный покров ледника. Восхождение прошло неплохо, пологий снежный покров простилался до самой вершины хребта. Вечно зимний ветер пробирал до кости. К обеду уже на перевале подъем как-то незаметно перешел на спуск. Уклон увеличился.

«Обратной дороги нет, пан или пропал», – пробурчал себе для бодрости, лег на спину и заскользил вниз, притормаживая топором, проехал пару километров. Снег стал рыхлым, пришлось спешиться, впереди возникла небольшая гора.

– Софья, с какой стороны обходить?

Тишина, значит, без разницы.

И бранила меня

Скалолазка моя.

Подражая Софье, запел, путаясь в словах. Пока пологий склон, решил немного перекусить, и правильно сделал. В ста метрах ниже вдруг исчез снег, прогрохотав лавиной. Загнал топор в снег, привязал веревку, подполз к самому краю. Толщина снега примерно пятьдесят метров, затем обрыв около тридцати.

Дилемма, использовать веревку, спуститься на скалу и оставить ее с топором наверху навсегда, далее что? Ветер усиливался, обещая разразиться снежной пургой. Прыгать?

– Блин, вода замерзла! Придется грызть снег, – потряс бурдюк, хотелось сделать глоток. – Да, вода бывает разной. Стоп! Она может превратиться в пар.

– Эврика! – прокричал, стоя на краю снежного пирога, не зная, почему вдруг случаются лавины.

Эхо разнеслось, стократно отражаясь от гор. С соседней горы сорвался козырек и устремился вниз, сметая все на пути, удлиняя снежную дорогу для моего лучшего спуска.

Осторожно подошел ближе к краю и включил под собой тепловой луч. Эффект превзошел все ожидания, снег резко протаял, и я, перевернувшись, устремился головой вниз, набирая скорость. Вдруг сработал эффект скорости, луч не успевал широким конусом растопить снег, резко сузил проход, и я застрял в дыре. После моей остановки луч продолжил свою работу, тепло конусом растопило воронку высотой метров пять, одним краем открыв вид на ущелье. Немного повисев, грохнулся вниз, успев повернуться и спиной принять удар. Глаза закрылись, острые камни все же достали позвоночник.

– Баста, пора спать, здесь мило и уютно, – посоветовал мне «лучший друг».

Своя вода в курдюке, как оказалась, замерзла не вся, от падения он лопнул, и она перетекла мне в штаны, минуя желудок. Задницу на сквознячке подморозило, пришлось подползти к снежной стене. Наверху поднялась метель, снег через окошко и щель сверху в моем домике закручивался винтом. Вскоре эти два выхода во внешний мир занесло, спустился мрак.

В полной темноте спалось хорошо, спина болела от ушиба, вроде позвоночник цел, воздух в лейке немного протух. Приблизительно определив место, где должен быть обрыв, разгреб снег и выпал… Снаружи снег, кружась, образовал нарост, я, не подозревая, стоя на нем, пробивал дыру.

В падении успел зацепиться за скалу, в позвоночнике раздался хруст, ноги отказывались держать тело. «Все же повредил его», − пронеслась мысль. Одним рывком я подтянулся и улегся на край обрыва, свесив ноги. Как сказал бы Далай-Лама, душа покинула тело и продолжила путь одна. Полежал на обрыве, ноги сделали растяжку позвонков. Спину отпустило, и я нормально встал.

Топор улетел в пропасть, забивать крючья нечем, пришлось применить бластер, выжег в скале дырочку. «Как быстро тает заряд, еще Софью обещал покормить». Вставил в проделанную дырку костыль, скользнул вниз по веревке, ее хватило тютелька в тютельку, прыгать не пришлось. Отошел на десяток метров, обрезал веревку лучом, укоротив ее на шесть метров.

«Не до жиру, быть бы живу», – вспомнились слова Мастера Сталь.

Впереди снова гора закончилась отвесной стеной, пришлось спускаться без страховки. Оказалось, спускаться вниз сложнее, чем подниматься. Под собой ничего не видно, вот бы и мне голову прицепить на спину, как робокопу. Приходилось неоднократно подыматься, смещаться в сторону и снова вниз. К концу дня ступил на твердую почву, забился, как мышь в щель, отошел ко сну.

Заряд светился желтым светом. Ничего не поделаешь, без Софьи не пройдешь.