Возрождение, или Граната в руках обезьяны

Эврика осторожно притиснулась к волхву, ее карие глаза смотрели исподлобья, с испугом бегали по сторонам. Вдруг выпрямившись в полный рост, любимым движением отправила длинные волосы за спину.

– Я вас предупреждала, огонь поддерживать легкий и равномерный, обжигать сутки и охлаждать медленно вместе с догоранием костра. Извините, что за двое суток совсем не спала, устала и задремала, не смогла оббежать всех. Не волнуйтесь, котлы изготовлю сама, тока несите глину. Еще раз простите, не нужно было разрешать вам лепить.

– Не извиняйся, поделом нам, – вперед вышел высокий воин, слегка хромая на левую ногу.

– Мне вчера черепок в жопу влез, пришлось разрезать и накладывать швы. Ты за меня на медведя не ходишь, вот и добре. Завтра немного оклемаюсь и принесу тебе кусок мяса по размеру котла, тока сделай в первую очередь. У меня родители стары, потеряли последние зубы, какая радость у них была, ты себе не представляешь, когда отведали бульона и вареного мяса. Пожалуйста.

– Хорошо, хорошо, – залепетала в ответ растроганная Эврика. – Непременно ....

– Вот и ладушки, – перебил старейшина. – Глина ваша – руки Эврики. Главное и мне надо в первую очередь, – заулыбался старец на весь беззубый рот.

Люди шумно расходились, обсуждая возникшую тему. Кто-то громко спорил об очередности. В стороне ото всех разговаривали Светлич и Мастер Сталь.

– Я надеялся, при моей жизни такого не будет, – тихо сказал старец.

– Ты не рад новым открытиям? – удивился дед.

– Нет, отчего ж, я очень рад. За открытиями, облегчающими жизнь, идет и желание народа иметь все и сразу. Как делить, распределить по совести, какими критериями пользоваться? Кто больше мяса принес или полотна наткал, или зерна собрал, а как быть со стариками, детьми, Мастерами?

– Ну вроде все ясно, решили вначале старикам, – не переставал удивляться Мастер.

– Ясно, но не совсем, это пока начало, жителей прибавляется, прибавляются и проблемы. Придет весна, будем строить дома, как делить? Это не горшок. Что за создание этакое – Человек, все ему мало, живем в землянках – хорошо, нет, дома подавай, котлы для варки, чтобы дольше жить. А зачем? Отработал – не мешай другому, вон у природы своей смертью никто не умирает, ни один «старик» не валяется под кустом. Зря обезьяны слезли с деревьев и взялись за палку, жевали бы свои плоды, и горя не знали бы их потомки.

– Хватит хандрить, кто память хранить будет, передавать из поколения в поколение? Старики. Наша мудрость порой ценнее жирного куска свинины. В большом обществе больше мастеров, главное выбрать правильный курс. Обезьяны все же правы, не они, так ящеры поумнели бы и сделали нас обедом, – на этой оптимистичной ноте дед подвел итог.

Наступили для Эврики трудовые будни. Народ приносил глину, замоченную в теплой воде, Эврика лепила котлы, народ снова забирал в свои землянки для просушки. Хорошо просушенные, их по очереди доставляли в кузницу. Мы с дедом немного поколдовали над старым горном, из камня сообразили небосвод и металлические двери. Получилась неплохая печь для обжига, снизу вместо поддува устроили небольшую печурку. Костер разжигали в печурке, а изделия ставили в объемную печь, куда огонь не поступал, давал только жар. Эврика была на седьмом небе от восторга, деда расцеловала во все лицо: и щеки, и лоб, и губы, жаль на мне ее пыл остыл, получил только легкую буську в щечку. Блин.

Я и не заметил, как меня прилепили к гончарному ремеслу. Нам приносили все – еду, хворост, глину, воду, песок и т. д. и т. п. Солнышко видели, когда дежурили в кузнице, обжигая очередную партию горшков. А оно поднималось высоко, морозы сменились оттепелями. Вьюга порой навещала, зима сдавать позиции не спешила. Работы поубавилось, лежа возле костра, смотря в дыру на звезды, предался мечтанием. Это ж на каком расстоянии располагаются солнца, чтобы нам сверкать маленьким огоньком? Брехня все, что до них можно долететь. И почему луна раскаляется добела, светит под стать дневному светилу? Интересно, разгорается всегда с одной стороны, догорает с другой, как положено костру. А если она догорела, почему снова загорается, кто дрова подносит? Может, это не все звезды – солнца, средь них есть и луны, сверкая побледнее. Огоньки, огоньки, что вы такое? Древние непременно знали. Древние! Огоньки! Эврика! Как я мог забыть?

– Эврика, проснись, нас ждут великие дела, – легонько толкнул сестренку.

Может, и впрямь она больше сестра, чем подруга? Замер я на полудействии. Но мысль о житейском как пришла неосознанно, так и канула в небытие, заглушенная новой безумной идеей.

– Чего не спишь? Завтра снова на дежурство в кузницу, − вяло потянулась смуглянка.

– Давно мы не изобретали. Я вот вспомнил про принесенные светящиеся амулеты, давай подключим, достали уже твои горшки.

– О чем речь, тащи жужжалку, − быстро выпрямилась Эврика, облачаясь в тунику.

Я метнулся в уголок и извлек из ящика лампочки. Присоединил охапок провода к жужжалке, медленно набирая обороты, крутанул ручку – ничего. Отдышавшись, ничего не понимая, снова покрутил, результат прежний.

– Сгоревшие все, – с горечью вздохнула Эврика.

– Стоп. Кажется, я забыл самое главное – «+» да «-».

Поменял провода, землянка озарилась светом, и последующие также работали исправно.

– Давай две сразу подключим, – предложила Эврика.

– Дело говоришь, сестренка, – улыбнулся я сорвавшимся с языка словам.

Свет вошел в глаза до самого затылка, от радости мы закричали.

– Что случилось? Горим! – вскочил дед.

Яркий свет резал сонные глаза.

– Деда, скорей помоги, сюда, – подшутил я.

Мастер Сталь, как новорожденный котенок, пополз на голос. Всунув руки в костер, вскочил на ноги. Я перестал крутить, и полумрак спустился через дымоход в землянку.

– Где огонь? Вы целы?

– Это наш амулет светился.

– Ах, сорванец, вот я сейчас тебе покажу, как насмехаться над старым дедом.

– Ну какой вы старый, вон как отплясывали лезгинку на углях, – заступилась Эврика.

– Э-э, и ты туда же, сговорились. Вроде взрослые, а ведут себя, как дети, свои могут появиться в любое время.

– Мы и есть дети, только приходится жить взрослой жизнью, – поправила Эврика.

– Твоя правда, – вздохнул дед в ответ. – Ну показывайте, что у вас получилось.

Я крутанул генератор, вспыхнул свет.

– Вот-те раз, и день настал, – изумился дед.

– Ты сам, как дитя, радуешься, – уколол я.

– Что стары, что малы, одни забавы.

Протянул провода к потолку, зацепил светодиод за сучок. По очереди весь вечер крутили ручку. Вращать совсем не трудно, но нудно. Я давно заметил, чем длиннее провода в ограждении или больше лампочек, тем тяжелее дается энергия. На следующий день пригласили Светлича. Долго он цокал языком, но на мое предложение по весне раскопать пещеру и включить в каждом доме лампочку покачал головой. Мол, негоже это, на всех может не хватить, а воину полагается больше спать. Уходя, усмехнулся с ехидцей, произнес:

– Свет хорош в меру, когда детей плодить будете, если всегда день и работа?

Вечером усадили деда за жужжалку, и принялись за книгу.

– Мастер Сталь, вы в этой книге узнали, как ковать железо, почему на этом остановились? – спросила Эврика.

– Думаете, просто было построить первую печь? Все смеялись надо мной, когда я складывал ее из камней, а меха из целого волка изготовил, он так и надувался через пасть, во дети боялись, обходили стороной, считали меня оборотнем. В книге, хотя и много картинок, но понять без слов очень трудно. Вот смотрите: мех растянут, огонь слаб, мех сжат – большой огонь. Это как сам дуешь на уголек. Далее: здесь металл красный, толстый, затем расклепанный, вот в итоге нож держит. Теперь вроде понять легко, но поди догадайся, что это объемный мех, а не тряпка, если бы не отклонения огня в сторону от него, как от ветра, ни за что не пришло бы в голову, что кусок красного предмета − металл, вначале толстый, затем тонкий, если бы не молот, занесенный для удара, и в итоге какой-то острый предмет, точь-в-точь, как у Кавказца был, найденный в обрыве реки. Добре, что я его успел подержать в руках, через пару дней, сражаясь с диким человеком, он его потерял. Когда складывал все увиденное в единое, рисовались образы печи.

Когда понял, для чего эта печь, я не мог уснуть, в сновидениях продолжал напрягать мозг, и где-то из закоулков сознания всплывала недостающая картинка.

Я бросал куски дуба, он дает больше жара, но прогреть большие куски железа не мог, чтобы сделать дыру для ручки, изготовить кувалду. Прогретые до цвета вишни куски камнем не расшибешь, требовался уголь. Возникли две проблемы, уголь и железо. Уголь, которого в помине никто не знал, одни догадки из картинок и воспоминания старожила о горящих камнях.

Если сравнить эти два рисунка: древнейшие из ямы достают черные камни и кладут в огонь, я считал земляные куски – железо, которые после нагрева становятся сталью. На втором – более цивилизованные, и у них стоят вышки и огромные горы возле, что подтолкнуло к мысли. Это более ближний век к нам, и искать куски железа надо в острых холмах. Сейчас мне легко говорить, но тогда дети боялись оборотня, роющегося в земле. Взрослые считали выжившим из ума после гибели жены стариком. Изо дня в день я отправлялся на поиски железных камней. С весны до осени блуждал по лесам, забывая направление, куда возвращаться домой. Мысль о том, что моя любимая Яночка ценой жизни сохранила книгу во благо человечества, придавала мне сил не упасть на колени. На четвертый сезон к осени вернулся в селение, измученный, оборванный, как дикарь, заросший, нес перед собой завернутые в рубашку черные камни, добытые из холма.

Правда, их оказалось маловато, пришлось бродить снова и снова в поисках, но это было потом, после открытия. А прошлой осенью обнаружил настоящий клад! То есть два: холм угля и Эврику.

Дед потрепал Эврику по голове, продолжил рассказ далее:

– Дети с писком разбежались, вопя «Вурдалак вернулся!». Люди выходили из землянок. Я, не обращая ни на кого внимания, на их приветствия, наговор, шел в кузницу, с трудом переставляя ноги. Дрожащими руками высек огонь, подбросил хвороста и в завершение, когда огонь набрал силу, положил камни и раздул меха. Минуту спустя достал красный, пылающий синим пламенем кусок породы, положил его на камень и ударил кругляком железа, найденного с прошлого раза в пещере. Порода разлетелась на мелкие куски – это был каменный уголь. Я упал на колени и взвыл, словно оборотень, люди в ужасе шарахнулись от меня, послышался плач детей.

Как вдруг на плече я ощутил шершавую, мозолистую руку, от нее по телу распространилось тепло, тепло души и успокоения. Рядом стоял Светлич с широкой улыбкой на лице, в другой руке держал раскаленный пруток железа, который я оставил на углях вместо кочерги. Прут сиял ослепительно белым светом, вселяя надежду. Не раздумывая, перехватил его у Светлича, чуть выше, раскаленный металл обжег руку, но я не заметил даже. Положил его на камень и припечатал его болванкой, о чудо, доселе прочный прут расплющился в лист, снова подогрел и снова приложил силу к куску железа. Раз за разом стержень превращался в подобие ножа, как с картинки, еще немного повозившись, сотворил подобие лезвия, после, протерев об камень, бросил в воду. Правая рука покрылась сплошным волдырем, на ладони кожа сгорела.

Светлич аккуратно достал первый «меч», очистил от обрывков кожи и затряс над головой, народ отступил назад в недоумении, тогда он шагнул к небольшой березке и с плеча рубанул по стволу. Еще пару ударов, и под громкое торжественное улюлюканье толпы дерево рухнуло. Вместе с деревом рухнул и я, измотанный поисками, болевой шок обожженной руки отключил сознание.

После лечения и усиленной кормежки Светлич распорядился построить добротную кузницу. И с тех пор, кроме кузницы, ничем не занимаюсь, иногда ради забавы прогуляюсь на охоту.

– И меня ради забавы спасли, – улыбнулась Эврика.

– Да, конечно, уголь и металл сам приходит, – поддакнул я.

– Я в своих скитаниях обошел всю округу и лучше всех знаю дальние края. На юге, например, бродят монстры вроде человека, ан нет, волосатый, три метра ростом, руки и… в общем, длиннючие. На востоке и севере текут широкие реки, про Северную ты знаешь. Переплывать желания не было, да и зачем, с ношей все одно не вернешься. На востоке также река, но поменьше, за которой нашел Эврику. Теперь я знаю, что в острых холмах находится не только каменный уголь, но и горькая красноватая соль. Одна загадка осталась для меня из этой книги: где древние брали железо? Может, вам посчастливится откопать в этой книге.

– Почему вы сами не искали ответа?

– Мне хватает ковки металла, который попадается от старой цивилизации. А новые идеи за вами, пусть люди привыкнут к старым, нельзя все сразу, от этого человек тупеет, теряет сообразительность, и быстро его одолевает лень. Теперь ваша очередь раскрывать тайны книги, вон Рыжик какую отмычку придумал, точно по законам природы, – повертел в руке тонкий нож для разъединения страниц. – Хочешь достать сердце, печень – разрежь живот, так и у вас, режьте меж страниц, только не пораньте содержание.

– Ладно тебе, еще особо и не открыл этим ножом, разве что как на Спасе покататься, – смущенно прогундосил я в ответ.

– А цифры на страницах кто предложил в жизнь водворить? Теперь учет ведем по науке, а не черточками Светлича.

– Цифры и Эврика рассказала бы.

– Все, я устал крутить вашу шарманку, вы собираетесь читать?

– Дедуня, вы еще немного покрутите, пока раскроем новую страницу.

При свете лампы обнаружились самые мелкие детали знаков. Буква «Р» в книге не имела внизу хвостика, это всего лишь царапина и соответствовала букве «R» нашего языка, а наша буква «Р» означала их «П». Если где в тексте находили значок «√» и рядом цифры, это говорило нам об описании рисунка с таким числом. Узнали, что звери, на которых ездили люди, звались «конi», а себя называли «крывiчамi, лiтвiнамi», позже «беларусамi».

– Дедуня, а чего люди суком, который тянет конь, роют землю?

– Знаешь, внученька, некоторым растениям необходима мягкая чистая земля, и они дают большой урожай. По-видимому, у них народа было побольше нашего, и требовалось много еды, приходилось обрабатывать землю руками или конями.

На другой странице человек сидел за круглым столом. Странный столик держался на одной ноге, и внизу под ногами прикреплен еще такой же кругляк, сама опора втыкалась в толстую колоду. На одной картинке на столешнице лежал кусок грязи, на другой стояла чаша с прислоненными к ней руками, которые держали кусок грязи, далее возвышалась ваза, высокая, с тонкой шеей, рядом женщина выливала из такой же посуды воду. Ноги человека находились на круглой подставке, руки держали, по-видимому, глину.

– Смотри, как надо лепить, какая красота, чистая работа, – произнес я.

– У внученьки еще лучше получается, что в такие длинные положишь? А рисунок и приукрасить можно. Вон Следопыт на камне выбил себя с копьем, а на нем мамонт висит здоровенный, во силища какая, – рассмеялся дед.

– Это книга – история человечества, я ей доверяю, здесь все подлинно.

– Потренируюсь и я смогу, тока сделай мне такой же столик, – обидевшись, подтянула книгу под себя Эврика.

– Точно, вместо того, чтобы болтать, смастери столик, поудобнее будет, если ты, конечно, мастер, – съязвил дед. – Вон какую пилу склепали по картинке, не знали, что получится из того, ан, солидная вещь оказалась.

– И сделаю, а пилу ты же не хотел ковать, железо жалел.

– Беру слова свои обратно, а ты свою пилу и мотай в лес, а сейчас спать.

Дед бросил крутить и повернулся на бок. В землянке наступила темень, глаза, привыкшие к яркому свету, свет костра признавать не хотели.

С первыми лучами солнца мы отправились в лес. Нашли сухое упавшее дерево, отпилили два кругляша и колоду для основания. Еще гладкий толстый сук и к обеду вернулись назад.

– Господа изобретатели прибыли. Столик подавай, а на стол че ставить будем? Еды нет, – дед продолжил язвительный тон со вчерашнего.

– Кувалду грызть будем, надолго хватит, – бросил реплику в ответ, поддерживая шутку.

– Кувалда много мяса добыла, а ваш столик – пшик да и только.

– Завелся с утра, сам вчера говорил, сделай, если мастер, – злость подступала комом.

– Это было вчера, я был сыт. Архимед да Эврика, – злорадостно усмехнулся дед и ушел в кузницу.

Он делал это специально, зная – когда я злой, мозги ворочаются быстрее, не давая зацепиться лени.

– Ворчун старый, испортит настроение на весь день.

– Он спецом злит нас. Почему все так любят говорить «Архимед и Эврика»? Впрочем, не просто говорят, а дразнят? – мягко спросила Эврика.

– Знаю, шутки у него плоские. Хочешь, чтобы и тебя покинуло настроение – я расскажу легенду про Архимеда.

После рассказа Эврика, взявшись за живот, качалась по земле.

– Так, значит, я тебе нужна для опытов!

Я молча пробивал отверстие для сука в колоде, краска залила все лицо, не выдержал внутреннего напряжения и прыснул смехом. Немного повеселел, дело спорилось, но просчитался, и сук вошел в колоду свободно, немного болтаясь. «Позже расклиню, когда все доделаю», – решил я. В целом столик удался, кругленький, небольшой, он походил на собрата с картинки.

Эврика расположилась на второй колоде за столиком. Положила глину, разминая, аккуратно прилаживала куски в целое изделие, заглаживая соединения.

– Ну как? – спросил я.

– Ничего, лучше, спина не напрягается.

Глядя, как она лепит, я повернул крышку с чашей, подставляя другой, недоделанный, бок под руки Мастера.

– Ой! – воскликнула Эврика.

Ноги ее стояли на нижнем кругу, также повернулись, нарушив равновесие девчонки. Немного прилепив глины, уже сама за крышку подвернула чашу.

– И впрямь удобнее. Любую сторону лепить можно, не сходя с места.

Раз за разом, поворачивая чашу уже ногами, Эврика быстро закончила работу. Я крутанул крышку посильнее, края чаши заплясали неравномерной высотой, приставил палец, аккуратно подравнял их.

– Эврика! – закричал я. – Смотри!

Где касался палец, оставалась гладкая ровная поверхность без ямок и бугорков. Приложил пальцы снова, выровнял бока. Раскручивая столик все быстрей, немного не рассчитал с силой, и чаша не выдержала центробежной силы, смялась.

– Всю работу загубил, пусти, я сама.

– Давай я буду крутить, а ты лепи.

И работа закипела с новым энтузиазмом. Эврика, смочив руки, сдавила глину с двух сторон, снаружи и внутри, и потянула вверх. Как по мановению волшебной палочки, стенки начали расти, тянулись следом за руками. От смещения рук в стороны стенка изгибалась, выставив пузо наружу, затем прогнулась внутрь, образуя шейку, и… свалилась вниз, обмякнув на столике бесформенной кучей. Радости не было предела, мы прыгали, пищали вокруг нового изобретения. К вечеру на столе стояла ваза, почти как на картинке. Пришлось немного усовершенствовать ногу столика. Расширил дырку в колоде и смазал обильно жиром. Обвернул стойку тонкой кожей, вставил в жирное гнездо. Эврика приловчилась сама раскручивать его ногами.

– Ай да молодцы! Получилось! – дед ходил кругами и хлопал в ладоши.

– Будете с нами спорить, дядька Сталь? – съехидничала Эврика.

– Скоко мяса дашь за вазу? – поддержал тон я.

– Чего уж, перед Мастером Глиняных Дел склоняю голову, – отвесил поклон дед.

– Буде вам, – смутилась девчонка. – Теперь с вас обещание, весна на дворе.

– Это еще что за обещание?

– Забыли? Домик с печкой для обжига.

– А-а-яй-яй, забыл, склероз проклятущий. А разве я обещал, о, язык мой длиннющий? Слушаюсь и повинуюсь. Ты пока обожги это произведение искусства, я старейшине покажу. Архимед, – с пафосным величием обратился ко мне. – Читай, но не зачитывайся. Виданное дело, чтоб старик ходил на охоту, а юноша с красавицей глиной играли.

– Я, я тока столик успел закончить, два кругляша расколол, пока вклинил, дал бы гвоздь – быстрее сделал бы.

– Металл ценнее дерева. Его беречь надо, – с поднятым пальцем вверх произнес речь дед.

– Ну не вам с девками лепить, – краснея, заступилась Эврика. – Бог так же с глины начинал.

– Рано списываешь меня, еще старушку притиснуть не прочь.

– Старушку – ну если только притиснуть.

– Все, уморили старика, давайте есть, живот давно марш играет.

– А-а, мы ничего не готовили, выполняли ваше поручение, читать и изобретать.

Громко рассмеялись мы.

– Ат, черти чумазые, быстро, Архимед, за хворостом. Эврика доставай соленое мясо, какой охотник, такой и ужин. Охотник стар, и мясо не свежее, – с напускной злостью крикнул дед на нас.

С звонким смехом разбежались по делам. Через два часа мирно сидели за ужином.

– Ты, внучек, глубже дыру в колоде сделай, болтаться стол перестанет.

– Крутить тяжелее станет, ноги устают.

– Жиром смажь.

– Смазал, не сильно помогло, дай полоску тонкого железа оковать стойку.

– Его беречь надо, это стратегическое сырье.

– А есть супчики любишь?

– Снова заводитесь, аппетит испортите.

– Нет, и вправду, расклепай железа, по жиру вертеться само станет. Все равно в кузнице бездельем страдаешь.

– Безделье – это твое хобби. Вчера пришел Цзы и попросил выковать особую пилу, зубы широкие, плоские и загнутые крючком. Хочет доски пилить.

– Доски? Пилить? В торец дерево пилить зуб забьется, мы пробовали с тобой, – удивился я.

– Во-во, и он про то, острый зуб влезает меж волокон, а его плоский зуб, как топор, тесать будет. Из бревен выйдут отличные доски. Наверное.

– А еще лучше бревно на козлах поднять, не придется на коленках стоять, – блеснул я идейкой.

– На совете решили начинать строить деревню.

– А меня забыли? Я ведь также член совета.

– Не огорчайся, нас собралось всего пять человек. Место определили вниз по реке, за лесом. Река широкая, луга заливные, будет где скотину выгуливать, и ржаное поле рядом.

– И че сразу не селились? – все еще огорченный на Совет, пробурчал я.

– Дурачок-малышок, там вода, сырость, а мы в землянках, каково это? Здесь холм песок, сухо, – отцовской рукой погладил меня по голове дед.

Мне стало стыдно за себя, с трудом сдержал слезы, как давно я чувствовал теплые мамины руки.

Дед принялся за жужжалку, а мы – за книгу. Книга не принесла облегчения. На одной картинке люди тащили квадратный камень на треугольную гору. Рядом стоял человек с плетью и бил остальных.

– Смотрите! Неужели он бьет сородичей?

– Похоже. Эврика, что думаешь?

Девчонка залилась слезами, убежала в угол, скрутилась калачиком.

– Что с тобой, внученька? – дед прижал ее к себе. – Это что-то значит, ты видела наяву?

– Да. Моего отца дикие люди, прежде чем съесть, привязали к дереву, избили насмерть плетью из кож. Зачем? Когда все равно ....

– Ну, успокойся, тише, будет тебе горевать. В этом мире все идет по кругу, и зло возвращается добром. История повторяется, были древнейшие люди, теперь мы такие же, учимся от них. Главное – не научиться жестокости, для этого нужны вы, молодые да умные. Осторожно брать все необходимое, чтобы жить счастливо, не допуская кнутов.

Весна затянулась, метели частенько наведывались в гости. Тучи висели над головой, казалось, весь мир превратился в землянку. Народ ждал тепла, готовился к выходу в свет. В кузнице приготовлены топоры, пилы, скобы для крепления бревен, разнообразные долота, десяток мелких повозок. В книге мы рассекретили «рубанок», долго ломали голову, что мужик толкает по бревну и получает спиральку. Сначала думали, ее специально изготавливают, но когда стругнули, поняли свою ошибку, этот инструмент – для придания гладкой поверхности доске. Дед изрядно повозмущался бессмысленности открытия.

От зимнего безделья на берег натягали гору глины для печей. Все замерло в ожидании тепла.

Переселение

В одно прекрасное утро все пришло в движение. Солнце разогнало тучи и устремило лучи света на землю, они несли тепло по-летнему. За пару дней снег присел и устремился ручьями к реке, не забыл и землянки. Ручейки просачивались сквозь настил, проникая внутрь помещения. Сырость достала всех, и стар, и млад вышли разгребать намокший снег. Стихия не сдавалась, вода возвращалась в очищенные ямы. Приходилось руками рыть мерзлую землю, делая в них канавки для отвода воды. Снег посыпали золой, лучи солнца в черное припекали сильнее, и за четыре дня деревня вздохнула с облегчением, холм очистился от снега. С каждым днем снег от деревни отходил дальше и дальше, словно испугавшись пробуждающего от зимней спячки «зверя». Ржаное поле очистилось, и на него устремились куропатки, зайцы, косули. Следом потянулся хищник, лисы да волки, замыкал биологическую цепочку человек. Людей по отношению к окружающей среде – капля в море, и природа не замечала причиненного ей ущерба, баланс сил держался на уровне. Но это пока селение одно с тридцатью семьями. За зиму никто не погиб, прирост составил семь детей. Вот так втихаря, вновь на свет рождался монстр. Изобретая новые или забытые старые вещи технического прогресса, заявил о себе как о царе.