Крещение Новгорода

– Многие из людей Чурилы ещё на моей стороне, если я позову, они придут ко мне. И тогда мы вызовем на кулачный бой при свете дня братьев Сбродовичей и отомстим им за предательство. У тебя есть своё братство, все это знают, хоть никто не воспринимает вас в серьёз. Это твой шанс, Вася, заявить всем о себе. Мы одолеем их, мы справимся, я знаю.

– Идти против Чурилы – это самоубийство, – отвечал Василий, – не для того судьба сохранила меня до сего дня, чтобы я так глупо погиб.

– Ты же боярский сын, Симаргл тебя побери. А Чурила наносит оскорбления боярам. Я не прошу тебя соперничать с Чурилой, это было бы действительно глупо, ведь у тебя ничего нет. Но мы можем через братьев Сбродовичей нанеси ему оскорбление, показать силу. Или ты всю жизнь хочешь гнуть спину в кузнице, Вася?

– Мне нужно посоветоваться с братством. А ты пока спи, отдыхай, тебе нужно восстанавливать силы.

А на следующий день Василий Буслаев стал собирать в тайном месте шутовское братство. Первым пришёл Садко, держа в руке гусли, с которыми он в последнее время расставался только для того, чтобы упражняться в стрельбе из лука. Пришёл Костя Новоторжанин, который вместе с отцом уже окончательно обратился в веру Христа и привёл вместе с собой двух своих новых друзей – евреев Моисея и Луку. Святослав радовался, что наконец-то сможет использовать своё чародейское ремесло, в котором он иногда тренировался, и даже научился чародейскому взгляду: смотрел человеку в глаза и отнимал у него через взгляд силу. Наконец, появился и Потамий с немногими своими товарищами, что откликнулись на его призыв. Но, увидев сборище мальчишек, они лишь рассмеялись. Новые друзья Потамия казались им ещё детьми, хоть Василий и показал уже себя в драке. Пуще всего смеялись над уже тогда горбатым мальчишкой Хомой, который к тому же был худощав и казался совсем немощным. Пожалуй, эти две компании набросились бы друг на друга, если бы Василий и Потамий их не остановили бы и не примирили. И вот вся эта компания решила дать бой Сбродовичам, рассчитывая на то, что Чурила не явится лично биться против каких-то мальчишек, почти детей. Нужно сказать, их расчёт оправдался, и вот, вся эта компания пошла по улице, смеясь и расталкивая прохожих. Вскоре им на встречу вышла другая компания, в два раза больше. Две дюжины против полутора. Но Василий не замедлил шагу, а шёл так же решительно в атаку, даже ускорил ход и потому первым встретился с вожаком людей Чурилы – Климом Сбродовичем. Клим малый был крепкий и старше Василия, но всё равно слаб супротив него. Одной рукой Василий схватил его грудки, и, не обращая внимания на удары врага, нанёс ему меткий мощный удар. Клим ослаб и ко всеобщему удивлению рухнул на землю. Это подбодрило шутовское барство, а сын Буслая, сплюнув кровью из разбитой губы, прокричал, делая свой подростковый ломкий голос как можно грубее:

– За мной, братцы!

И началась великая кулачная драка. Василий дрался сразу с тремя врагами. Один обхватил его сзади за шею, а два других лупили, что было сил. Но уложить Ваську они так и не смогли, вскоре он раскидал их и сбросил того, что висел у него на шее. Глаз его был сильно подбит и уже начинал заплывать, второй глаз увидел Костю Новоторжанина, которого враг повалил на землю и со злобным криком избивал. Василий бросился на помощь к другу, и недюжинная сила его словно удвоилась. Лука и Моисей в это время нападали по двое, стараясь с двух сторон окружать противников и, нанося множество ударов, сбивать с ног. Хома Горбатый проявил невиданную для себя силу и упрямство. Уже два раза вражеский кулак сваливал его на землю и два раза, сплёвывая кровь, он поднимался на ноги. Потамий Хромой из-за старых ран бился плохо и с трудом сумел повалить одного противника, с которым теперь катался в пыли и грязи. Садко падал даже когда его не били, будто бы специально, перекатывался как колобок, кривлялся, дурачился и снова шёл в атаку. Когда и здесь терпел неудачу, снова перебегал и перекатывался в другое место и пробовал силы там, пока вдруг не оказался зажатым между трёх врагов. Но тут непонятно откуда появился Святослав и взглянул прямо в глаза мальчишке, отчего тот застыл, как вкопанный, и Садко тут же набросился на него со спины, обхватил за шею и принялся душить. Святослав же взял на себя двух остальных. Враги падали, они теряли силы, во многом из-за того, что недооценили своего противника. А вскоре оказалось, что единственным, кто ни разу не падал на землю, был Василий Буслаев. Лицо его было разбито, глаз почти полностью заплыл, но пудовые кулаки снова и снова наносили мощные удары, которые сваливали опытных бойцов и заставляли отступать. Тогда Василий удивил и друзей, и врагов. Садко вдруг начал кричать, что в Василия вселился сам Симаргл и сделал его непобедимым, и в это трудно было не поверить. Боярский сын сражался неистово и при этом весьма проворно. Наконец, на земле оказались уже почти все. Потамий окончательно выбился из сил, на него, как на подушку головой лёг Костя Новоторжанин. Даже Хома Горбатый свалился без чувств, а Лука и Моисей, переводя дух, сидели на земле спина спине. Садко и Святослав шли вместе. Святослава едва не запинали, но его спас Садко, который с такой силой ударил врага, что тут же сломал себе кисть руки. Теперь оба сидели рядом на земле и не могли отдышаться. И только Василий ещё стоял на ногах и сражался против двух врагов, которые при этом были старше его. Все троя выдохлись и методично, без всякой тактики наносили друг другу удары по голове. Вот один из врагов свалился, и Василий остался с недругом один на один. Два мощных удара они нанесли друг другу одновременно, и одновременно повалились на землю. Но противник Василия свалился навзничь, а сын Буслая упал только на одно колено. Он был страшен в тот миг. Красивое боярское лицо было не узнать от крови и ран, казалось вот-вот он свалится на землю. Все, кто были в сознании, затаили дыхание, а затем услышали дикий, совсем не детский крик.

– Сима-а-аргл!

И Василий поднялся на ноги. Это была победа. Он смотрел на поверженных врагов, лежащих у его ног и в этот миг воистину впервые в жизни чувствовал себя непобедимым. Позже сын Буслая ещё долго будет вспоминать этот миг победы после долгой и изнурительной схватки, победы безоговорочной и такой желанной.

– Волхва бы сейчас, – стонал Садко, потирая сломанную кисть.

– У моей матушки есть целебные отвары, – предложил Святослав Вольга, – но в таком виде мы к ней не пойдём.

– Это уж точно, – расхохотался в ответ Садко.

И все мальчишки из шутовского братства вдруг разразились неистовым гомерическим хохотом. Те, что приходили в сознание, глядя на других, заражались их смехом.

– К матушке всё-таки сходи, – через смех заговорил Василий, – возьми отвара. Нужно подлечиться, и этих тоже нужно подлечить, – кивнул он на поверженных Сбродовичей.

– Тебе, Вася, видимо, одной драки мало, – съязвил Садко.

Но Святослав, будучи так же боярским сыном, понял благородство Василия и поспешил с риском для себя в деревню. Мало победить врага силой, нужно уметь покорять врагов своим милосердием. Святослав был на коне, и потому вернулся быстро. Василий напоил отваром друзей, угостил им и врагов. Но теперь они не были врагами, они вдруг прониклись уважением к Василию и благоговением перед ним. И некоторые даже примирились с Потамией. В частности, и Клим – старший из братьев Сбродовичей. А Василий, следуя всеобщему бунтарскому духу, стал уже всерьёз вынашивать замысел борьбы против Чурилы, на что никто из куда более опытных старшин Людина конца никак не отваживался. Возможно, к счастью, Василий тогда не успел приступить к осуществлению своего замысла, поскольку его братство уменьшилось в числе. Святослав уехал вместе с Радогостем учиться чарам оборотня. Костю, Луку и Моисея родители заперли в домах и заставили молиться богу о прощении. Никита Новоторжанин постоянно ходил с сыном в церковь и старался теперь никогда не упускать его из виду. Дерзкие дети навлекли на себя большую опасность, и кто знает, чем это могло им аукнуться в дальнейшем. К тому же, христиане смотрели на все местные обычаи, даже на языческие верования аристократии, как на дикость, и хоть не открыто, но высмеивали их. Христианство пришло из земли ромеев, из Римской Империи, где все кичились своей богатой и великой историей. Разумеется, свою религию они считали самой цивилизованной. Никита Новоторжанин не долго присматривался к новой вере и вскоре крестился. Нельзя сказать, что он был сильно верующим, говорил лишь, что единый бог лучше и проще, чем много богов. Другое дело его сын – Костя, который был ещё совсем юн, и потому новая вера по-настоящему очаровала его. Он уверовал глубоко и всем сердцем. Костя владел грамотой и потому много времени проводил за чтением священных текстов, переведённых на русский. Про что не мог прочитать, спрашивал у священников и каждый раз дивился логичности и красоте этой веры. Но почти все друзья Кости из шутовского братства были язычниками, и потому он не оставлял свои попытки обратить их в свою веру, а в первую очередь – Василия. Однако сын Буслая был упрям и не поддавался. Зато другие сорвиголовы из братства увлеклись новой верой. Потамию Хромому она показалась очень даже интересной, и он даже принялся обучаться грамоте. Правда, времени на это у сына Чурилы теперь было немного, поскольку он нынче жил отдельно от отца, в старой покосившейся избёнке и вынужден был постоянно искать себе пропитание, промышляя не редко разбоем. Христианская идея всепрощения притягивала к себе лиходеев Потани. Ни одна религия ничего подобного обещать не могла. Волхвы могли простить многое, колдуны не прощали ничего.

А Святослав Вольга меж тем был уже далеко от города, блуждал с малознакомым чародеем, который теперь был его наставником в чародейском ремесле. Уже исчез за горизонтом Новгород, а путников поглотила густая лесная чаща. Когда на улице стало темнеть, Радогость принялся разводить костёр, его ученик набрал сухих веток. Наконец, небо заволокло тёмной пеленой, а вдали послышался вой волков.

– Ты понимаешь, что они говорят? – спрашивал Радогость.

– Говорят? – удивился Святослав, – они же просто воют.

– Я слышал, ты умеешь влиять на животных и даже использовал свои чары против людей. Хотя, люди из толпы слабы духом, и не нужно большого искусства, что их зачаровать. Но чтобы поистине управлять животным, нужно понимать его. Особенно понимать волков. Я слышу в их голосе тоску, потому что у них мало друзей и много врагов. Слишком много врагов. А знаешь, кто главный враг хищника?

– Другой хищник, более сильный, – предположил юный Вольга.

– Сильный хищник – это враг, но не главный. Главный враг хищника – падальщик, предатель, клятвопреступник. Тот, кто нападает со спины и всегда толпой. Он нигде, но в тоже время повсюду, он один, но их всегда много. Кто жив, но в тоже время уже и мёртв.

– И кто же это, наставник?

– Это упыри. Упырям нельзя верить, они всегда нарушают данные слова. Но они мастера в искусстве лжи. Они легко могут внушить тебе жалость к себе, но они всегда тебя обманут и предадут. Потому что такова их природа, и поэтому мы их истребляем. Каждый человек и чародей что-то создаёт или организовывает, защищает, лечит больных, кто-то что-то создаёт. Но упыри ничего не создают, они даже бесплодны и не могут оставлять потомства, они могут только потреблять, пить кровь и обращать через укус всех в свой проклятый род. Они только забирают, но не отдают, они разрушают, но не создают. Люди и чародеи и отдают, и забирают. Упырь может покусать тебя и выпить твою кровь и при этом не убить. Если он оставит тебя в живых, ты почувствуешь сильный недостаток крови в теле и страшную жажду. Вода не поможет утолить эту жажду, сколько бы ты её не пил. Покой наступит, когда ты отведаешь чужой крови. Не так важно, чья это будет кровь: коровы, птицы, ящерицы или другого человека, который скорее всего умрёт от укуса новообращённого. Если ты выпьешь крови, то станешь упырём, и жажда будет преследовать тебя всю жизни, если перетерпишь, умрёшь человеком. Таков закон. Мы верим, что после смерти люди становимся теми, кем умерли. Если ты умрёшь рабом, после смерти станешь рабом, если умрёшь свободным, навечно обретёшь свободу. Если ты умрёшь человеком, не испив чужой крови, в посмертии ты будешь человеком. Но если ты станешь упырём, то когда-нибудь ты всё равно умрёшь, но тогда в посмертии ты не станешь никем, точнее, станешь мёртвым предметом, вещью. Поэтому, если когда-нибудь перед тобой станет выбор, стать упырём или умереть, лучше выбери смерть, как выбирают очень многие достойные. Ты ещё обязательно столкнёшься с упырями, если ты действительно хочешь стать волком.

– Да, я хочу этого, – отвечал Святослав, – а откуда взялись упыри?

– О, есть старое поверье, – отвечал Радогость, – ещё до того, как появились волхвы и вера в богов, на земле было лишь два вида чародеев: упыри и берегини. Берегинями были как живые, так и уже умершие чародеи, покровительствующие живым. Иногда их ещё называли шаманами, они обращались ещё не к богам, а к духам, которые были неотделимы от природы. Берегини были детьми природы, покровителями всего живого, главной целью жизни такого шамана было – самому стать духом, служить и охранять природу. А вот упыри природу разоряли, уничтожали всё живое и потому издревле они были прокляты. Берегини считались дикими жителями леса, а вот упыри были домашними животными, которые вели образ жизни скота. Люди поклонялись и тем и тем, благодарили берегинь и приручали у себя упырей. Но затем одна из сил нарушила равновесие. Сейчас уже доподлинно неизвестно, кто сделал это первым. Упыри стали нападать, не только чтобы утолить свою жажду крови, они стали забирать людей в плен и делать из них таких же упырей. Шаманы же разделились на разные кланы, одни из которых стали заниматься исключительно светлыми чарами, их поначалу называли волхвами, другие взялись за тёмные, став колдунами. Колдуны истребляли упырей, но волхвы научились порабощать кровососов и использовать в своих целях. Правда, упыри сами по себе неуправляемы, и жажда крови никогда не позволяла им стать хорошими друзьями чародеев. Появились среди волхвов и волшебники, которые научились объединять между собой светлые и тёмные чары. Волшебники эти могли и порабощать и истреблять упырей. Среди них выделились оборотни, которые научились входить в звериную шкуру и в таком образе были недоступны для укуса упыря. Но сейчас на волхвов и многих волшебников идут гонения. А это значит, что скоро некому будет обуздывать упырей, их будут только убивать. Но из-за такой опасности кровососы могут сплотиться и стать гораздо сильнее, чем они есть.

Казалось, Радогость хотел за одну ночь рассказать своему ученику все чародейские тайны. Святослав слушал внимательно и очень долго боролся со сном. Однако ночь вскоре взяла своё, и юный ученик стал засыпать под треск дров в костре. Лесной воздух был чист как нигде. Здесь кипела естественная жизнь, и вся суета городской жизни быстро забывалась. Юный Святослав заснул так крепко, как не засыпал уже давно, и Радогость даже завидовал его крепкому молодецкому сну. Когда же юноша проснулся, то от неожиданности даже отшатнулся. Прямо перед ним стоял огромный лесной волк. Он стоял неподвижно, и, казалось, даже не смотрел на человека, и всё же Святослав достал кинжал из складки одежды. Однако, едва он моргнул глазами, как волк исчез и на его месте появился Радогость. От удивления у Святослава отвисла челюсть, он впервые увидел такое.

– Запомни, – заговорил его наставник, – мы не превращаемся в зверей, мы просто надеваем на себя шкуру зверя, его ауру. Для этого мы и будем учиться их понимать. Аура волка даст тебе защиту, которую не сможет прокусить упырь, но в глубине под этой чародейской бронёй ты всё равно остаёшься самим собой.

После завтрака они продолжили путь. Радогость шёл уверенным шагом, будто бы шёл к известному месту. И вот они внезапно оказались в самом волчьем логове. Святослав мог воздействовать чарами на одного или двух зверей, но их здесь было множество.

– Твои чары здесь не помогут, – произнёс Радогость, – но не бойся этих белых волков, просто делай как я.

И чародей опустился на одно колено. Святослав ничего не понял, но сделал тоже самое. Один из белых волков пошёл к ним навстречу, затем вдруг, не останавливаясь, встал на задние лапы и обратился человеком, одетым в балахон из мешковатой ткани. Его беловолосая голова в форме тыквы не была покрыта головным убором, волосы были короткие, на лице не было растительности. Само лицо имело в себе какие-то волчьи черты, было немного вытянуто, имело длинный тонкий нос и лукавый хищный взгляд. Он изменился за эти годы, и всё же Святослав его узнал. Это был тот самый чародей, что принёс в жертву Буслая, когда это отказался сделать Усыня.

– Приветствуя тебя, Вахрамей, вождь белых волков, – проговорил Радогость.

– Приветствую тебя, Радогость из клана Серого Волка, – отвечал ему чародей, – что занесло тебя в такую даль от Новгорода и твоего клана?

– Я веду своего ученика к себе в клан, но сначала он должен сразиться с волком.

– Что ж, ты чтишь обычаи, это похвально, – проговорил Вахрамей, – а я недавно был в Киеве, помогал князю собрать дружину для подавления бунта родимичей. Теперь мой путь лежит на восток.

– Уж не в Новгород ли ты собрался, владыка?

– Нет, в Новгород мне пока рано. В Новгороде всё спокойно, а вот к востоку от Новгорода может случиться неладное, необходимо моё присутствие.

– Упыри? – настороженно спросил Радогость.

– Да, упыри. Особенно меня беспокоит один из них, очень сильный, из древних. Я даже не уверен, что быстро настигну его, но его необходимо изловить.

– Что ж, удачи тебе, Белый Волк, если бы я мог, я пошёл бы с тобой.

– Благодарю за отзывчивость, Радогость, но в этом нет нужды. Я чувствую, что буду долго искать его следы, это отняло бы у тебя много времени. К тому же, я не хотел бы отрывать тебя от твоего клана и юного ученика.

Радогость кивком головы поблагодарил его.

– Что ж, прощай Радогость Серый Волк.

– Прощай, Вахрамей, Белый Волк.

И вождь снова обратился волком, и пошёл дальше, а все прочие волки последовали за ним.

– Почему они расхаживают в образе волка? – спросил Святослав.

– Волки гораздо выносливее людей. Они проходят огромные расстояния. Если бы ты мог обращаться, мы бы тоже не разгуливали в человеческом облике, и мы уже давно были бы хуторе нашего клана.

– А что значит «древние упыри»?

– О, от тебя ничто не ускользнуло, мой ученик. Упыри делятся на касты: древние, волшебные и простые. Древние – это высшая каста, те, что прожили дольше 300 лет, они очень опасны. Но я уверен, Вахрамей с ним справится, ведь он по праву считается одним из сильнейших оборотней.

– Скорее одним из самых коварных, – ухмыльнулся юный Вольга.

Тогда Святослав не задал наставнику главного вопроса, про который просто забыл. Что означал грядущий поединок с волком, о котором говорил Радогость? Видимо, это была какая-то традиция оборотней, известная только им.

– Упыри оставляют за собой следы, – говорил вечером у костра наставник, – это есть следы ауры, невидимые для простых людей. По ним мы и выискиваем кровососов. Некоторые, особенно древние, очень хорошо могут скрывать свои следы. Так же их можно найти по следу их жертв. Животные или люди с покусанными шеями и выпитой кровью – это жертвы упырей. Но будь осторожнее, иногда сильные упыри специально оставляют следы, чтобы заманить оборотня в ловушку. Опытный оборотень умеет отличать следы, оставленные случайно о тех, что оставляются намеренно.

Святослав снова заснул у костра под убаюкивающий голос наставника. Утром же, когда он проснулся, то не обнаружил рядом с собой Радогостя, и был очень встревожен. Кинжал юноши был под рукой, и он готов был дать отпор любому внезапному врагу. Вскоре послышался хруст веток. Кто-то приближался, но он был не один. Святослав увидел Радогостя в компании серого волка.

– Это волк-одиночка – пояснил наставник, – я нашёл его у водопоя и наложил на него свои чары. Теперь он безобиден, но только для меня.

– А для меня? – забеспокоился Святослав, и сердце его заколотилось в тревожном предчувствии.

– Тебя он попытается убить, – отвечал Радогость, – я прикажу ему. Это твоё испытание.

– Но если я погибну? Мой отец…

– Тогда тебе не бывать оборотнем. Я не взял плату с твоего отца, значит, я ничего ему не должен. Я не обещал ему, что ты вернёшься домой живым. Что ж, пора.

Святослав хотел ещё что-то сказать, но вскоре понял, что время для слов прошло. Волк яростно оскалился и набросился на юношу. Вольга не упал, он был прижат к дереву и обеими руками держал зверя за шею. Он смотрел прямо в алчущую плоти волчью пасть, переполненную белыми клыками. Нож лежал в складке одежды, но чтобы достать его, нужно было одной рукой отпустить волка, а это означало мгновенную смерть для юного чародея. Святослав попытался наложить на зверя чары, но того защищали чары Радогостя. Положение казалось безвыходным. Вольга терял силы, он слабел. В какой-то момент он понял, что в любом случае его кровь прольётся. Нужно было смириться с тем, что придётся испытать страшную боль, пожертвовать своей плотью, чтобы сохранить всё тело. И Святослав сунул левую руку прямо в волчью пасть, и, держа его правой рукой за шерсть, повалился на него всем весом. От боли Вольга вскрикнул, но не ослабил хватку. Боль в руке казалась невыносимой, но чародей знал, что если ослабит хватку и вынет руку, то погибнет. Свободная рука его достала клинок. Зверь пытался высвободить свою пасть для новых смертоносных укусов, но в следующий миг проскулил от боли, а шерсть на его животе окрасилась в красный цвет. Вслед за первым ударом ножа последовал второй. Вольга кричал, будто бы это уже он был диким зверем, не чувствующим боли. Но он чувствовал боль, которую, однако, заглушал неистовый гнев и ощущение победы. Никогда ещё Святослав не чувствовал себя таким живым, как сейчас. Он смотрел на умирающего от ран волка, которого он одолел в схватке насмерть, и как никогда понимал цену своей жизни.

– Смотри в его глаза, – говорил Радогость, – используй чары, его аура после его смерти перейдёт к тебе.

Вольга сделал, как велел ему наставник и забрал у зверя остатки его жизненной силы. Волк погиб, а Святослав оскалился и зарычал, теперь часть этого волка навсегда поселилась в нём.

Глава 7.

Меткая стрела.

Потеряв на время своих верных друзей и соратников, Василий на долгое время остался один и вынужден был в одиночку отдуваться за дерзкую выходку, которую предприняли они вместе. Ещё до того, как вместе с Радогостем отбыл Святослав, вождь шутовской братчины потерял ещё одного товарища – Садко Волрожича. Случилось это так. После драки с братьями Сбродовичами Садко несколько дней не появлялся дома, справедливо опасаясь, что ему попадёт от отчима – верного друга Чурилы. Кисть у мальчишки была сломана после драки, что постоянно причиняло ему неудобства и страшную боль. Но больше всего его огорчало то, что он не мог теперь так же стрелять из лука, как прежде. Он давно уже изготовил себе лук и стрелы и навострился в стрельбе, тренируясь чуть ли не каждый день. Садко радовался своей меткости и скорости, теперь же вынужден был держать лук сломанной правой кистью, а натягивать тетиву левой, из-за чего постоянно промахивался и никак не мог попасть в мишень, которой ему служил красная точка на стене деревянного сарайчика. В конце концов сломанная кисть устала, и раздосадованный Садко отшвырнул свой лук в сторону. Один из младших мальчишек, наблюдавших за ним, тут же побежал подбирать лук. Садко же уселся на кочке и не заметил приближения другой группы мальчишек. Среди них шёл рослый некрасивый юноша, с сухим чёрными волосами и небритым лицом. Щетина была длинной, но редкой, отчего лишь отдалённо напоминала бороду. В этом лице Садко с лёгкостью узнал своего старшего свободно брата Щегла.

– А, вот ты где, собака, – выругался он, – ты куда пропал, дурак? Отец люто зол на тебя, приказал тебя найти.

– Ну что ж, ты меня нашёл, – равнодушно отвечал Садко, – можешь идти и сообщить об этой своему отцу.

В ответ Щегол вместе с товарищами уничижительно расхохотался.

– Наш отец велел привести тебя, дурень. Так что пойдём.

– Он мне не отец. Мой отец – Симаргл. Он научил меня чарам, не ведомым ни одному смертному.

И с этими словами Садко встал с места и принялся делать странные жесты перед лицом Щегла и его дружков, будто пытался их околдовать. При этом он кривлялся и изгибался так, что никто из присутствующих не смог сдержать смеха, кроме Щегла, который, нахмурившись, неподвижно смотрел на него.

– Эх, видимо, сейчас я не форме, – пожал плечами Садко, когда понял, что его чары не действуют на других.

– Я пришёл сюда не для того, чтобы слушать твои дурацкие выдумки, – заговорил Щегол, – все уже сыты по горло твоими сказками. Думаешь, они кому-то интересны, думаешь, это смешно? Ты позоришь меня и своего отца.