Крещение Новгорода

Часть 1.

Мы жизнь разгульную ведем,

Жизнь, полную веселья:

Мы ночью спим в лесу густом,

Нам бури, ветер нипочем,

Что ночь – то новоселье.

(Ф. Шиллер «Разбойники»).

Глава 1.

Волховская школа.

– А кто такой Христос? – спрашивал как-то маленький Костя у своего отца – новгородского ремесленника Никиты Новоторжанина.

– Это, сын мой, ромейский бог, – отвечал отец, – жил тысячу лет тому назад в Римской Империи и был распят на кресте. А где ты про него услышал?

– Да волхвы в школе говорили. Они про многих богов нам сказывали, и про наших, и про иноземных. Но Род, говорят, самый истинный.

– Воистину так. Слушай наших волхвов, учись, набирайся уму-разуму в училище, не пей вина, не води дружбу с мальчишками из Людина конца, и когда вырастешь, добьёшься ещё большего успеха, чем добился я.

В великом и молодом посаде Новгороде тогда было три конца: Славенский, Неревский и Людин конец. На правом берегу реки Волхов находились Людин и Неревский концы, а на левом – Славенский. Издревле в Неревском конце селилась нерва, в славенском – славене, а Людинском – люди. Позже всё перемешалось и перепуталось. Нерва была племенем угро-финским, в других городах Русской Державы жили родственные нерве угры, мурома, меря, именуемая так же чудью. Славене были племенем славянским, в державе русов родственные полянам, древлянам, северянами и пр. Люди были толпой без роду и племени, чужаки и приезжие, либо изгнанники из других концов. Славенский конец находился на торговой стороне, Людин конец всегда был его тенью. В Славенском конце торговали по закону, здесь в ходу были гривна и резана, в Людином конце скупали и сбывали краденное, жили ростовщики, торговали рублями и мехами. Но ни один из этих концов Новгорода не мог жить без второго, поскольку ради наживы нередко приходилось нарушать закон, а ради приличий приходилось закон соблюдать. Лишь самые богатые купцы могли позволить себе не иметь дело с людинами. В каждом конце Новгорода было своё вече, и многие роды из этих двух концов вели друг против друга кровную вражду.

Неревский конец всегда примирял между собой эти два враждебных конца, и именно в этом конце Новгорода жил Никита Новоторжанин вместе со своей семьёй. Из всех сыновей самые большие надежды подавал Костя. С детства у него появилась любовь к книгам, и отец решил отдать его в школу, что стоило ему немалых денег. Школа находилась в Славенском конце, в основном здесь учились дети бояр и богатых купцов – элита города. Обучали детей волхвы – чародеи, достигшие мастерства в целительстве и в воспитании, поклонявшиеся древним богам и духам предков. Среди них главным был верховный волхв – Родим – старец с длинной белой бородой и большой родинкой на щеке. Когда он появлялся в училище, все дети замирали перед ним, а все волхвы склоняли головы. Волхвы обучали грамоте и счёту, а сверх того и врачеванию. Купеческие дети учились лучше, боярские дети напротив, совсем не хотели учиться и даже не понимали, зачем это нужно. По обычаю их главным ремеслом была война, и дружинники должны были проводить дни и годы за тренировками, чтобы потом долгие годы проводить в войнах. Именно поэтому Костя Новоторжанин быстро стал одним из лучших учеников в школе. И потому всех удивляло, как он смог подружиться с двумя боярскими детьми – Васькой Буслаевым и Святославом Вольгой. Василий был полной противоположностью Кости – непоседливым избалованным мальчишкой, одержимым войной. Святослав не отставал, хоть к наукам тоже стремился. Во всех выходках Василий всегда был заводилой, Святослав часто следовал за ним вместе с остальными боярскими детьми, мечтавшими о свободе. И всё же, юному Вольге, видимо, однажды надоело постоянно получать по заду розгами от своего отца за нерадивость, и он сблизился с отличником Костей.

– Василий всё мечтает попасть в дружину к князю Владимиру, – говорил Святослав, – силища у него воистину большая.

– А ты не хочешь в дружину? – спрашивал Костя.

– Наш князь Владимир далеко, он ушёл воевать против Киева и не известно, вернётся ли. Даже если он победит, он станет князем киевским, и мы здесь в Новгороде станем ему не нужны. Самые сильные, как Василий, возможно, попадут к нему в Киев, а мне нужно здесь устраиваться, изучать грамоту.

– А почему у него такое странно имя? – спрашивал Костя у своего боярского друга.

– Греческое, – отвечал Святослав, – отец его – Буслай намудрил. А может и мать – купеческая дочь.

Действительно, среди купцов тогда в Новгороде пошла мода на такие имена. Купцы много привезли всяких вещиц из Ромейской Державы, много рассказывали про её великую столицу – Царьград, про странную веру ромеев, про распятого Бога и помазанника его – цареградского василевса и императора. Поэтому Василий получил от матери такое же греческое имя, в то время как Святослав имел традиционное – славенское.

И вот Костя начал помогать Святославу, а затем и непоседливому Василию. Читал за них книги и потом рассказывал про написанное. А друзья потом с его слов передавали содержание книг волхвам. За эту услугу Костя получал не просто дружбу боярских детей, но и нечто более важное – их защиту. Дело в том, что Костин дом находился на другом берегу, в Неревском конце, там же, где находился Людин конец. Отец его – Никита Новоторжанин был богатым торговцем из Людина конца, никому не известного происхождения, который потом перебрался в Неревский конец. Поговаривали, что Никита был либо еврей, либо хазарин, в любом случае, вера у него была не такая, как у всех. Его единоверцы поддерживали его и жили единой общиной на границе Неревского конца. Каждый день Костя переходил через Волхов мост в Славенский конец, видел богатых бояр и купцов, разъезжающих верхом на знатных конях, видел могучие бревенчатые строения, расписанные с невероятным мастерством. Прежде Новгород назывался Славенском, эта часть города была, по сути, всем городом. Людин и Неревский концы же были лишь пригородами по ту сторону реки. Когда Костя возвращался домой со школы, то всегда наталкивался на мальчишек из Людина конца. Поначалу дети охотников, воров, разбойников его не трогали, лишь пытались заговорить, чисто из любопытства. Но Костя хорошо помнил заветы своего отца: не водить дружбу с мальчишками из Людина конца, и старался их игнорировать. Это, видимо, злило людинских детей, и они стали набрасываться на одинокого беззащитного мальчишку, поднимали на смех, отбирали деньги, если находили, рвали берестяные свитки, выливали в реку чернила. Так случалось несколько раз, пока однажды вместе с Костей не пришли Василий и Святослав с прочими своими товарищами. Оба товарища были крепки телом, оба натренированы. Они перебили всех хулиганов Людина конца и обратили их в бегство, а после этого следующие пару дней провожали товарища до дома. На второй день никто на них не напал, на третий появилась толпа в три раза больше них числом и перебила всех друзей Кости. Но прирождённых воинов это не заставило сдаться. Пошли они с Костей и на следующий день, ещё большим числом, и на этот раз встретили толпу людинских мальчишек лишь взглядом, а те грозными взглядами проводили их. Так длилось ещё несколько дней подряд, затем толпа стала уменьшаться, и когда людинские хулиганы совсем потеряли интерес к славенским гостям, тогда Костя и стал ходить снова один, теперь уже совершенно спокойно. Но однажды путь ему снова преградил один людинский мальчишка. Он с виду был не похож на других детей из Людина конца: красивый, светловолосый, худощав, но не по возрасту высок. При желании с ним можно было справиться, и Костя сжал кулаки.

– Оставь это, – усмехнулся людинский мальчишка, – я не хочу с тобой драться.

– Чего же тебе нужно? – оттолкнул его плечом Костя и продолжил путь.

– Моё имя – Садко, – проговорил тот, догоняя школьника, – я видел каракули, что нарисованы у тебя на бересте. Что они значат?

– Это лишь буквы, слова, предложения. Они могут значить, что угодно, зависит от того, что ты хочешь сказать.

– Интересно, а зачем тебе этому учиться?

– Отец говорит, что это нужно, чтобы вести хороший торг.

– Вот как? А что сам тебя не научит? Времени нет? А меня сможешь научить?

– А зачем тебе? – удивлённо взглянул Костя на Садка. Гордо смотрящий мальчишка в грязной измятой рубахе, которая явна была ему велика и сползала аш до колен.

– Торговать буду, богатым стану, – отвечал Садко, – вот, возьми.

Людинский мальчишка задрал рубаху, запустил руку в складку широких штанов и достал небольшой кожаный мешочек.

– Твои гривны. Я у брата старшего стащил, у Щегла, а он украл их у тебя. Щегол их спрятал, чтобы отец не отобрал, а я проследил, где он их спрятал.

– О, слава богам, – обрадовался Костя, забирая монеты.

– Я тебя больше в обиду не дам, – говорил Садко, – от собак буду защищать, да от наших, ты только научи меня этим каракулям. Кстати, а как этих двоих здоровяков зовут?

– Василий и Святослав, – отвечал Костя, – самый крепкий – это Василий.

– А они мощные, не всякий сможет с Щеглом справиться, а Васька справился. А сколько этому Ваське лет?

– 12.

– Ой ли? А моему брату – 14. Я, правда, тоже как-то его заборол, давно уже. Он не такой сильный был тогда, но уже злой. В тот же день с толпой друзей меня избил от души, у меня ухо потом весь день свистело и потом ещё неделю болело.

Садко и Костя Новоторжанин очень быстро подружились. Людинский мальчишка как мог учился и действительно защищал своего нового товарища. Садко был сыном людинского торговца-варяга – Зигмунда, бывалого моряка и воина. Так случилось, что часть воинов-варягов в Новгороде вошли в дружину и пользовались большим почётом. Прочие же остались наёмниками, и поселились в Людином конце. Многие здесь занялись торговлей и за короткий срок стали наводить в конце свой порядок, подчиняя и сметая всех, кто вставал у них на пути. Садко плохо помнил своего отца, но помнил, что жили они очень богато. Долго такое продолжаться не могло, и однажды местные мужики устроили людинским варягам жестокую и подлую расправу. В честном бою они не могли одолеть немногочисленных викингов, ночью же перерезали почти всех. Зигмунд храбро сражался и ранил двоих врагов, но их было слишком много, и уже израненному и обессилевшему викингу залили в горло расплавленную медь. Нападавшие поделили имущество торговца между собой. Кому достались рубли, кому – изба, а разбойнику по прозвищу – Волрог, раненному Зигмундом, досталась его жена. Вместе с женой он получил и её малого сына, которому теперь должен был стать отцом. У Волрога уже была жена и много сыновей и дочерей от неё. Люба – женщина Зигмунда, стала его второй, а после смерти первой, единственной женой. Детей с новой женой Волрог не нажил, объясняя это тем, что он и Люба были слишком из разных племён. Садка отчим не любил. Мальчишка рос не в викингов плутоватым, отвагой порой напоминал собой отца, в работе же от него было мало толку. Правда, Садко всем нравился своей находчивостью и невероятным артистизмом, имел хороший певчий голос и слух. Сводные братья быстро полюбили Садка, насколько их сердца вообще позволяли им любить. Но мальчик помнил ещё своего отца-варяга, помнил, как тот говорил с людьми, как вёл торг, как записывал что-то чернилами на бересте, совсем как на свитках Кости. Зигмунд владел грамотой и счётом, значит, и Садко должен был ими владеть. Ещё в самом юном возрасте он решил для себя, что когда вырастет, станет богат, как отец, только умнее и сможет выжить. Хитростью и неслыханной дерзостью Садко уже в раннем возрасте научился получать, что хотел, и тем ещё больше напоминал Волрогу пресловутого Зигмунда, за что не редко был битым.

И всё же теперь сын Зигмунда вопреки всем взялся постигать грамоту и счёт, хоть наука эта давалась ему очень тяжело, а времени на занятия почти не было. Но летом легко было отлынивать от домашней работы, когда ребятня большую часть времени проводила на улице. Случалось, что они не появлялись дома даже не обед, а питались плодами с деревьев, отстреливали из луков дикую птицу или ловили рыбу. Здесь же, на улице они разводили костёр и готовили себе пищу. В этом людинские мальчишки имели гораздо больше свободы, чем их аристократические сверстники. Садко большую часть лета провёл на улице, и лишь когда с братом украл коня, отец побил их и запер по замок. Но через три дня они смогли сбежать и ещё несколько дней не появлялись дома. Спали они под открытым небом, слушая приятный хруст веток в костре, прерывистый гул сов и протяжный писк летучих мышей. Вскоре Садко и нового друга – Костю затянул в эту лихую жизнь. Поначалу Костя боялся, но потом настолько одичал, что как только покидал Славенский конец, тут же снимал обувь и дальше шёл босиком. Любил он ночью купаться в реке, когда вода была теплее, чем днём, и так не хотелось выходить на берег. Можно было нырнуть и исчезнуть для целого мира, погрузиться в приятный мрак. А наутро снова с товарищами искать себе пропитание, лазать по деревьям, царапая ветками до крови кожу, удить рыбу, охотиться, красть что-нибудь мелкое, мириться и ссориться, ездить верхом и дышать, дышать полной грудью.

Мальчишки из Славенского конца позволить себе такой жизни не могли, достаточно было лишь одному из них пропасть из дому, как поднималась тревога, вскакивала вся младшая дружина князя и принималась искать пропавшего. Лишь когда дети аристократии вырастали в юношей, они начинали позволять себе то, чего не позволял себе никто. Теперь не нужно было проводить время за учением, можно было верхом разъезжать в любой конец города, брать всё самое лучшее и ничего не отдавать взамен или отдавать, но лишь для того, чтобы похвастаться перед товарищами своей щедростью. И так могло длиться довольно долго, пока какая-нибудь война не взывала к их долгу, и тогда не было в Новгороде более отважных и доблестных воинов. Но всё это ждало школьников впереди, когда закончатся долгие годы обучения, а жить-то хотелось сейчас, и потому летом боярские дети чаще всего отлынивали от посещения училища. Бывало, даже Костя следовал их примеру.

Однажды, после очередной ночёвки под открытым небом он чуть не забыл, что следующий день – учебный. Спешно Костя прибежал домой, выслушал упрёки матери, собрался и почти бегом пошёл в Славенский конец. Здесь же уже вовсю началась потеха. Васька со Святославом затеяли новое развлечение – соорудили летающего воздушного змея, и каждый хотел этим змеем хоть немного поуправлять. Но просто так мальчики ничего никому не давали, и получали от кого калач, от кого – наливное яблоко в качестве платы. Но с Кости никто и не думал взымать платы. Ему дали змея даром, вне очереди.

– Хорошая вещь, – говорил меж тем Василий, – вот если бы такой змей мог бы воина поднять от земли, цены бы ему не было.

– Зачем же ему поднимать воина? – скептически возражал Святослав, – чтобы он упал, разбился насмерть или сломал себе чего?

– Да с помощью такого змея любое войско врага можно увидеть, как на ладони. Можно увидеть, сколько там человек, как расположены и где. И без труда потом всех перебить.

– Нашему князю не нужна такая ерунда, чтобы всех побеждать.

– Наш князь уже почитай полгода в Новгороде не появляется. Как взял Киев, так там и остался, а про нас и думать забыл.

– Ничего, вернётся наш князь. По что ему этот Киев? Там все чужие, а здесь его родная земля, здесь все его знают.

– Волхвы идут! – прокричал Никита – младший брат Васьки.

– Бежим! – скомандовал Василий.

Костя вынужден был оставить летающего змея и побежать вместе с товарищами. Двое волхвов, не застав своих учеников на лавках, принялись их искать и нашли на заднем дворе училища. Теперь мальчишкам было не избежать наказания: их наказали бы либо учителя, либо отцы. Они сочли, что лучше потом получить от своих отцов и бросились врассыпную.

– Встречаемся у моста! – послышался лишь голос Святослава.

– Стоять, леший вас побери! – кричали далеко позади волхвы. Но вскоре их ученики затерялись уже меж домов на новгородских улицах. Костя один из первых прибыл к Волхову мосту, затем стали появляться и другие, прибежали и заводилы – Василий и Святослав, которые успели уже где-то стащить петуха. Птица неистово била крыльями, пытаясь вырваться, но часы её были уже сочтены. Мальчишки забрались под мост и принялись разводить костёр. Здесь, на небольшом клочке земли возле толстых деревянных свай под мостом уже была насыпана целая горсть золы, что говорило о том, что здесь часто устраивали посиделки. Место тут было укромное, из Славенского конца их было почти не видно, зато из Людина и Неревского концов их мог увидеть каждый. И вскоре, не успели они развести огонь, их действительно увидела горстка мальчишек и направилась к ним. Боярские дети насторожились, даже петух перестал кудахтать и притаился. Доски на мосту заходили ходуном в тех местах, где проходили незваные гости. Они приближались. Вот уже стало слышно, как сыплется земля с горки – они спускались. И вот рядом возникла группа мальчишек, вместе с которыми Костя ночевал сегодня на берегу реки. Садко совсем босый и по пояс голый держал за жабры огромную метровую щуку, которая иногда ещё била хвостом, намереваясь вырваться на свободу.

– Костя, айда с нами, смотри, какое чудище мы поймали, – вымолвил Садко, – можно весь город накормить.

– У нас уже есть добыча, – кивнул Василий на петуха, нахмурившись.

– Да это разве добыча? Нате, угощайтесь, славенские дети, здесь на всех хватит.

С этими словами Садко бросил рыбу на землю. Щука вильнула хвостом и дала им смачную оплеуху одному из мальчишек, который от неожиданности даже упал на спину. Рыба рванула к воде, но боярские дети схватили её, не давая ей убежать. В этой сутолоке петух снова забил крыльями и на этот раз смог-таки вырваться на свободу. Забравшись на мост, он воинственно прокукарекал гимн своей свободе и направился домой.

– Чёрт бы вас побрал, – выругался Святослав.

– Придётся теперь вашу щуку есть, – смирился с судьбой Василий.

И вскоре они принялись готовить себе пищу. Общая трапеза быстро подружила их. Детьми они ещё не знали, что такая дружба между сословиями является для них запретной. Но Костя был рад, что его друзья из разных концов города, как Садко, Василий Буслаев и Святослав Вольга сейчас находятся вместе и не ссорятся друг с другом. Тогда ему хотелось верить, что они на долгие годы станут крепкими друзьями, и дружба их будет сильнее любых преград и любых запретов. Что ж, иногда и несбыточные мечты могут сбываться.

– А теперь купаться! – снова произнёс Василий, и все мальчишки как по команде разделись и бросились в реку. Плавали они долго, некоторые даже начали дрожать и покрылись гусиной кожей, у других кожа на пальцах сморщилась, как у стариков. Но близился вечер, нужно было расходиться по домам. Расстались они друзьями. Костя и Садко ушли на другой берег, Василий и Святослав остались на этом и пошли домой. Они с тревожным трепетом представляли, что их ожидает дома от их отцов, как вдруг один из мальчишек не на шутку расплакался.

– Ну чего ты, Макар? – приобнял его за плечи Святослав.

– Князь-то к нам не вернётся. Бросил нас, не нужны мы ему. Как же Новгород теперь будет без князя-то?

– Вернётся князь, никуда не денется, – успокаивали его боярские дети, – не может Новгород жить без князя, а князь без Новгорода, что дерево без корней.

Все понимали Макара, ведь его отец вместе с князем Владимиром пошёл войной на Полоцк и Киев, и не известно было даже, жив ли он. Известно было, что князь новгородский победил и взял Киев, он стал могущественнее, чем любой из князей Новгорода до него, но какое дело до этого было мальчику, который ждал с войны своего отца?

Глава 2.

Перун.

В тот год князь Владимир так и не вернулся в Новгород, а вместо него с княжеской грамотой на пергаменте приехал боярин Добрыня. В грамоте было написано повеление князя, которое смутило многих гордых бояр. С одной стороны, Владимир требовал от бояр назначить посадником Новгорода Добрыню, который даже не был родовитым новгородцем. Старый Добрыня происходил из рода древлянского, более того, приходился сыном бывшему мятежному древлянскому вождю Малу. В Киев Добрыня вместе со своей сестрой попал как заложник после поражения восстания древлян. Долгие годы он как раб служил отцу Владимира – покойному князю Святославу, при нём и стал дружинником. Улучшилось и положение его сестры – Малки, причём улучшилось так, что она стала новой женой князя Святослава и родила ему сына – Владимира.  Тем самым род древлянский породнился с ненавистным им варяжским родом Рюрика. Так, Добрыня приходился князю Владимиру родным дядькой, а, значит, по обычаю мог замещать князя на посту. Но Добрыню никогда не любили в вольном городе Новгороде. Бояре привыкли сами выбирать себе князей, посадников, тысяцких, а если нужно, и воевод. Одних назначала боярская дума, других из боярских родов выбирало новгородское вече из Славенского конца. Когда-то Владимира так же избрали князем, больше от страха перед его братьями и войском его отца, но потом полюбили, как родного. Чего нельзя было сказать про Добрыню. Древляне не любили викингов, а викинги не любили за это древлян. А многие боярские роды в Новгороде были связаны с викингами. Иные же, как варяг Сигурд и вовсе стали боярами при Владимире.

Но даже не это смутило новгородских бояр, сколько другая часть послания, писанного на пергаменте и заверенного великокняжеской печатью. Говорилось там, что князь Владимир установил в Киеве новую веру, заключив союз с четырьмя чародейскими кланами: кланом Вепря, кланом Сокола, кланом Быка и кланом Змея. Эти чародеи называли себя колдунами, потому как использовали самые тёмные и боевые чары, а потому наводили страх на все славянские земли. И теперь они объединились и стали друзьями князя. Верховным же богом признавали бога Перуна – бога войны, который теперь стал ещё и богом молнии.

– Во владениях князя и когана Владимира везде должна быть одна вера, – говорил Добрыня на собрании боярской думы, – а иначе враги наши нас сломят. Нельзя нам сейчас давать слабину, враги сильны и их много.

– А ежели кто не захочет чужой веры принимать? – вопрошали дружинники, – как с теми быть?

– Тех мы раздавим, – отрезал Добрыня.

Такие слова встревожили знатных людей.

– Нельзя так, Добрыня, – выступил старый боярин Дамир, – у нас столько разного народу живёт, и все разным богам поклоняются. Купцы, земщина, служилые, люди вообще чёрт пойми кого чтут. Как ты всё это приведёшь к единству?

– С вашей помощью приведём, – спокойно продолжал Добрыня, – если назначите меня посадником и поддержите своим оружием.

– Нет, Добрыня, не поддержим, – возражал Дамир, – у нас, у знати, другая вера испокон веков. Мы чтим Рода, Даждьбога, Макошь, Стрибога. Варяги чтут Тора. Так у нас заведено.

– Напрасно вы мне противитесь, – начинал гневаться Добрыня, отчего скулы его напряглись, а ноздри расширились, голос же стал ещё громче, – со мной князь послал немалое войско, а так же клан Змея, который возглавляет известный вам вождь Усыня. Вы сами знаете, как колдуны не любят вашу волховскую веру. Только дай им волю, весь город в крови утопят.

– Крови хочешь, древлянский недобиток? – злобно прокричал Дамир и бросил на пол шапку, глядя прямо в глаза Добрыне. Далеко не каждый выдерживал его гневного взгляда, а сейчас взгляд Добрыни пылал гневом, лицо залилось краской, и в конце концов он поднялся на ноги и хотел уже наброситься на боярина. Но сразу несколько рук обхватили Добрыню, а ещё с десяток рук сдержали Дамира. Очередной раз бояре порадовались, что старинным обычаем было положено оставлять оружие в прихожей и в думе выступать без него. Иначе сей же час началась бы страшная сеча.

– Я здесь выступаю не от своего имени, – кричал Добрыня, чтобы перекричать поднявшийся в избе шум, – и не от имени древлянской знати, а от имени вашего князя, избранного вами, и который по вашему согласию и с вашей помощью взял Полоцк и Киев. За ним правда, и вы это знаете. Мы не смеем идти против этой правды. К своим врагам великий князь беспощаден, а со своими друзьями он щедр и ласков. Решайте сами, кем вы хотите ему быть: друзьями или врагами.

И с этими словами он вырвался из рук держащих его дружинников и вышел вон из избы. А бояре крепко призадумались. В глубине души все они понимали, что Добрыня прав, за князем Владимиром была великая правда, и именно эта правда привела его на киевский стол. Правда эта была довольна проста – месть за убитого отца. Когда отец Владимира, князь Святослав возвращался из похода против ромеев, войско его задержалось на днепровских порогах. Именно здесь им и бросили вызов печенеги. Отступать было поздно, а терять богатую добычу князь не хотел. Ведь это были не просто награбленные предметы, это было свидетельство его победы над самой Римской Империей. И вот Святослав отправил своего дружинника – Свенельда с добычей в Киев, а сам остался ждать врагов. Свенельд уговаривал Святослава, что тому стоит уйти вместе с ним, что никакая добыча не стоит его смерти от рук проклятых кочевников. Но Святослав стоял на своём. Он ещё надеялся увести печенегов подальше в степь и вырваться от них живым. Святослав знал, что печенегов числом больше, но полагался на свой талант полководца, забыв про свой возраст.