Дружина

Построенная на высоком берегу за рвом и валом крепость Алаборга мало чем отличалась от иных подобных северных городков. Более того, её бревенчатый частокол в два роста совсем не внушал доверия, не смотря на угловые башни, надворотные укрепления и возвышающийся в центре детинец. Со стороны реки к крепости прилепился посад, в котором причудливо чередовались прочные бревенчатые дома с приземистыми халупами и курными полуземлянками.

На причале помимо нашей лодьи приткнулась пара таких же, и особняком стояли четыре варяжские снеки. Как непонятный элемент пейзажа на берегу на подпорках стоял нурманский драккар с зияющей дырой в борту.

– А, если этот ярл Олег не явится? Апчхи, – Ополь сморщился и громко чихнул. – Полынью откуда-то несёт, – пробормотал он и продолжил, – придётся самим в город топать. Так может не надо тянуть кота за подробности?

– Мы чужаки, нам невместно по городу без дозволения шастать. Придёт ярл, никуда не денется, – ответил я. – По варяжской Правде все варяги равны и достойны уважения и внимания вождей. Так что, стоим и ждём его светлость. – И словно в продолжение моих слов сквозь серые облака вдруг пробился слабый солнечный луч.

Примерно через полчаса ожидания из ворот в сторону пристани вышли люди и начали спускаться по дороге к реке. Впереди шёл высокий и статный человек, одетый в добротную синюю свиту, под которой виднелась тёмно-синяя туника, поверх одежду покрывал длинный красный плащ-корзно. Круглую шапку синего сукна оторачивала чёрная меховая опушка. Ниже колен свободные чёрные порты перетягивали крест-накрест ремешки, привязанные к высоким кожаным башмакам. В целом его одежда сочетала приглушённые и сочные оттенки. Внешность ярла отражала врождённое благородство: узкое лицо, светлые вьющиеся волосы, большие серые глаза, прямой высокий нос и длинные густые усы, обрамляющие бритый волевой подбородок. Из украшений я разглядел витую серебряную гривну и серебряные браслеты-наручи. По всем приметам к нам приближался сам ярл Олег.

Мы прислонили щиты к ногам, склонили копья на плечи наконечниками назад и дождались ярла на месте, как поступили бы настоящие варяги. Олег подошёл и встал в пяти шагах, внимательно нас оглядывая.

– По добру вам, братья варяги, – наконец произнёс Олег, – мой дом – ваш дом.

– И тебе поздорову, ярл Хелегов. – обменялся я приветствиями. – Мы помним, что ты ближний родич конунга Хергейра Хрорека, и мы ведаем его судьбу и подлость нурман. А прибыли мы из Руси, чтобы помочь тебе отомстить за нашего конунга и надеть венец власти на чело его наследницы. Моё имя Бор Быстрый Меч, это Лунь Белый, это Хотта Крепкая Шкура, это Ополь Лекарь.

– Я рад вам. Ано невместно нам, варягам вести важные речи здесь на причале. Идёмте в мой терем, – он повернулся боком и протянул руку в сторону города.

Я подал знак кормщику, чтобы он и гребцы ставили лодью на причал. Они уже получили серебро сполна и теперь были в нашем распоряжении на семь ближайших дней.

У ворот пришлось пробираться через стадо овец и коз, которых сутулый молчаливый тип в мешковатых лохмотьях гнал с задних лугов. Рядом что-то невнятно бурчал Лунь, распихивая ногами бестолковых животных.

В горнице смерды приняли у нас плащи, шлемы, копья и щиты. Поправив свиты и пояса, мы расселись за длинным столом, который моментально заполнился немудрящими яствами: пирогами, жареными куриными полтями, горшками с тушёными овощами, квашеной капустой, солёными грибами, мочёными яблоками и брусникой, запечёнными рыбами, хлебными караваями и, конечно, кубками с пивом и мёдом. Плотно перекусив, мы принялись неспешно потягивать пенный напиток. Олег махнул слугам рукой и стол вскоре опустел. Ярл поманил мальчишку-слугу, что-то сказал ему на ухо и подтолкнул в плечо, тот стрелой вылетел вон.

Примерно через полчаса неторопливого разговора о погоде, урожае, достоинствах разных напитков в горницу вошла красивая статная женщина в пурпурной одежде с белой поддёвой. Её голову покрывал белый убрус с бордовым головным убором поверху. На плетёном пояске висели какие-то амулеты и маленькая калита.

– Братья варяги, то моя жена Инга, сводная сестра Ингегерд.

Мы все встали и чуть склонили головы. Женщина кивнула в ответ и встала за плечом мужа. Он осторожно потянул её за руку, усаживая за стол, мы тоже вернулись на свои места. Ярл продолжил:

– По всему пришло время поведать о наших замыслах, коль вы дадите роту встать за честь рода Хрорека.

– Для того мы и явились, – я взял на себя роль переговорщика, – но не лучше ли здесь в Биармии да на Руси звать вас именами, данными вам народом?

– И как же меня тут прозвали? – в его голосе звякнул металл.

– Олегом, так русам и славянам удобно. А нашего почившего конунга Хергейра Хрорека и поныне Рюриком почитают. И, коль так удобно народу этих земель, а мы собираемся вернуть их роду Хрорека, то след и тебе так и называться.

– То верно. Слышал уж я своё здешнее прозвище. Пусть будет. Но к делу, – он окинул нас взглядом, оценивая наши реакции. Мы кивнули и замолчали в ожидании. Олег кинул взгляд на Ингу, немного подумал и продолжил:

– Ныне беда приключилась. Под нурманским сапогом страна рассыпается в прах. Тати бесчинствуют. Торговля захирела, люди разбежались. Земля впусте стоит. Пора всё исправить. Для начала наш долг призвать королеву Исгерд к ответу, и её венец передать дочери Рюрика. И для того придётся сходить в Альдейгью, поговорить с королевой и попытаться решить дело полюбовно.

Сказать по правде, я реально обалдел от безумного в своей наивности плана Олега. Он собирался добровольно сунуться в гадючье гнездо, чтобы пощекотать шею самой большой гадюки, ради того, чтобы что-то там выяснить. Уж и не знаю, какая бестолочь внушила ему, что какой-нибудь правитель захочет добровольно отдать кому-то свои владения и власть. Но знаю точно, что такие идиотские выходки обычно заканчиваются избавлением наивного простака от дурной головы.

Кашлянув, привлекая внимание, я осторожно вмешался в монолог ярла:

– Я мыслю, ярл Олег, что для посещения Альдейгьи время ещё не пристало. И вот понеже. Сейчас туда явились четыре наших друга-варяга вместе с ярлом Скули и госпожой Ингегерд. Они возжелали отомстить Эстейну. А посему надобно воздержаться от похода в Альдейгью.

Я знал, что мои слова могут нарушить все наши планы, но олеговы бредни не оставили выхода. Его реакция последовала мгновенно. Он вскочил с места и уставился на меня, уперев кулаки в стол. Неожиданные эмоции видать перехватили ему глотку, и хриплый голос слегка задрожал от возбуждения:

– Ты сказал Скули и Ингегерд?! Они живы?! Уф-ф! Слава богам! Теперь я исполню клятву и спасу его наследницу, даже ценой собственной жизни.

Я облегчённо выдохнул и продолжил:

– Не спеши, ярл Олег, и наследница и ярл Скули ноне в безопасности, наши друзья их защитят даже от сотни нурманов. А посему надобно отправляться, как только слухи дойдут из Альдейгьи. А покамест надобно силы копить, варягов звать, русов и словенских витязей сбирать под знамено, ибо скоро грядёт большая война.

Олег сел, перевёл дыхание, и глаза его приняли осмысленное выражение.

– Ты прав, Бор, ты прав. Сегодня же отправлю бирючей в Корелу, на Русь, в Полоцк, Плесков и на Белое озеро. Соберу варягов с Онеги, Белоозера и из Сара. Верю, братья варяги не забыли долга чести.

Последующие три дня мы обживались в Алаборге, осматривали подступы к городу, искали пути подхода и отхода, и в том непростом деле нам изрядно помог пронырливый Куба, который и впрямь знал все входы и выходы. Это сколько же надо было человеку болтаться по белу свету, чтобы помнить столько разных мелочей. И впрямь Куба стал для нас бесценной находкой. Да, этот малый далеко пойдёт.

После дня Стрибога повелителя ветров и перелётных птиц сентябрь перевалил середину. И славяне, и варяги, и русы по обычаю махали руками вслед птичьим стаям, искренне веря, что зимой птицы улетают в страну богов – ирий.

На шестой день рано утром глазастый Куба углядел гостей. На дальней излучине реки из тумана вынырнула лодья, идущая на вёслах и под парусом. Глядя на быстро приближающееся судно, я замер, сдерживая застучавшее сердце, которое вещало о чём-то важном и бедовом.

Сердце не подвело. Из Альдейгьи прибыл бирюч с вестью о том, что прошлой ночью братья Грим убили конунга Эстейна. Олег сразу посуровел, повелев готовить отплытие в Альдейгью немедленно. Мы собрали манатки и уже через час нанятая нами лодья рассекала воду вслед за личной снеккой Олега. По неуклонной воле ярла мы всё-таки полезли в разворошённое гадючье гнездо, чего я так опасался.

Плотные серые облака по-прежнему затягивали небо от горизонта до горизонта. Сегодня ветер был чуть слабее и попутный. Парус надувался пузырём, и нос лодьи с шипеньем резал студёную воду. Кормщик ворчал, что скоро погода испортится, и, что через пару седмиц уже ни один придурок не рискнёт выйти в Ладогу. Отправившись в путь примерно часов в девять утра, уже в вечерних потёмках мы приткнулись в причалу Альдейгьи.

Тревожную и промозглую ночь мы перемучились на борту судов, а в следующий полдень я наблюдал орущее и галдящее сборище нурманов, называемое тингом. Повисший над площадью густой запах многодневного перегара и давно немытых тел буквально валил с ног. Похмельные нурманы отчаянно выкрикивали конунгом Хальвдана, но неожиданно для всех он публично отказался от короны в пользу своего дяди, избрав для себя путь кровной мести.

Погремев мечами и щитами, тинг разошёлся. Нурманы разбрелись, а личный хирд Хальвдана отправился на пристань и начал готовить драккары к походу. Чуть выждав и осмотревшись, вслед за Олегом и Ингой мы зашагали к детинцу к терему конунга. Скажу сразу, меня ужасно коробила эта рисковая выходка. Я буквально всем нутром предчувствовал большие неприятности, но шёл и матерился сквозь зубы, не зная, как остановить упрямца, который сейчас мог провалить всё дело. Лица моих спутников выражали те же чувства.

Вопреки моим опасениям, мы свободно прошли в терем. Сделать это оказалось нетрудно, поскольку и в городе, и во внутренней крепости было относительно малолюдно, а среди обитателей царила бестолковая неразбериха. Бессмысленно сновали смерды и бегали девки, по одному и группами бродили вооружённые до зубов вечно пьяные нурманы, во двор что-то ввозили и вывозили.

Княгиню мы отыскали в опочивальне. Она, молча, сидела у постели убитого конунга, и её взгляд был прикован к залитой засохшей кровью овчине, покрывавшей ложе.

– Во здраво тебе, княгиня Исгерд, – тихо в дверях проговорил Олег, и шагнул внутрь, позволяя нам зайти следом в помещение. Я прошёл последним и прикрыл дверь. – У тебя опять горе, – продолжил Олег, – не везёт тебе с мужьями.

– А, тебе с жёнами, ярл Ульфхелль, – подняла глаза княгиня.

– Отчего ж, нынче моё вдовство закончилось, и я доволен выбором судьбы. И хотя меня насильно женили нурманы, Инга оказалась доброй и умной женой, и ничего, что она прижита твоим первым мужем.

– Что тебе надо, ярл, ты видишь у нас траур, вечером будет тризна, – она говорила, с трудом проговаривая слова.

– Неужто ты так страдаешь по самозванцу, захватившему чужой город и чужие земли? – В голосе Олега начала проскакивать издёвка.

– Если ты явился, чтобы меня упрекать, уязвить или обвинять, то радуйся, тебе это удалось, – прошелестел глухой и бесцветный голос, – знай, что я уважала Эстейна. Он был благородным человеком. Ты и ногтя его не стоишь. Но горе моё вдвойне тяжело, понеже погубила его моя дочь.

Мы переглянулись и незаметно кивнули друг другу. Пока всё укладывалось в наш план, и, не смотря на отчаянное безумство мстителей, месть удалась, но не закончилась. Теперь ход был за Хальвданом, и нам предстояло участвовать в смертельно опасной разборке.

– Я всегда знал, – гордо заявил Олег, – что Ингегерд достойная дочь и наследница конунга Хергейра Хрорека, и я горд за неё.

– Глупцы, – продолжила королева со слезами на глазах, – чего вы добиваетесь? Стало ли вам легче? Пролитая кровь породит только новое кровопролитие. И не будет ему конца. Все погибнут, и всё пойдёт прахом. Остановитесь.

– Королева Исгерд, ты не поняла. Коль самозванец Эстейн теперь в преисподней, я требую, чтобы ты добровольно передала власть своей дочери, законной наследнице истинного конунга и князя. И пока её здесь нет, я могу присмотреть за венцом.

Исгерд усмехнулась:

– Ты думаешь, что ты хитрый, Ульфхелль. Но смотри, как бы не перехитрить самого себя. Твои заманчивые замыслы легче пуха. Ты никогда не получишь венец, тебе и Алаборга много.

В этот момент дверь приоткрылась, и в неё просунулась бородатая рожа нурмана:

– Королева, нужна ль тебе помощь?

– Зайди, ярл Харальд, – уже уверенно проговорила Исгерд. – Вот из Алаборга явился ярл Ульфхелль и требует передать ему временно власть в Альдейгье. Как ты на это смотришь?

В опочивальню протиснулся огромный здоровяк весь обвешанный устрашающими железками и боевыми побрякушками и с невыносимо зверской рожей с набрякшими мешками под похмельными глазами.

– Этот что ли? Хрен ему по всей харе, – осклабился здоровяк и разразился хохотом – А, хочешь, я ему сейчас башку сверну.

Мы сдвинулись, прикрывая собой Олега.

– Эт-то что за вонючие варяжские крысы тут объявились, – продолжал рычать нурман, и в его голосе сочилась издевательская ненависть, – придётся их всех укоротить на голову, – и он вытянул меч.

– Эгей, мохнорылый, как там тебя, Харальд, – меня слегка понесло, – А, ну-ка спрячь свою зубочистку. Здесь княгиня. Ты совсем забылся, тупая скотина! И не тряси здесь своей мордой лица.

– Эт-то ты кому сказал, грязная задница?! – он буквально задохнулся от возмущения. – Мне?! Ярлу Харальду?! Убью!!

Краем глаза я засёк начало движения. Он метнулся ко мне и нурманский меч скользнул по моей «броне». Харальд вновь замахнулся, а я не стал обнажать клинок, перехватил его руку, вывел толчком из равновесия, крутанул на импульсе и, довернув кисть, чиркнул его собственным мечом по его шее. Резкий разгон и немалая масса привели к тому, что ярл сам себе распахал шею до позвонков. Нурман отлетел к стене соломенной куклой, суча ногами, булькая горлом и заливая пол пенящейся кровью.

Неподвижно сидящая в кресле королева, печально смотрела на безумную скоротечную схватку. Казалось, что она уже перешагнула черту между жизнью и смертью и смирилась с надвигающимся хаосом.

– Я же говорила, что пролитая кровь порождает новую кровь, – и она склонила голову, закрыв лицо руками.

– И сама только что толкнула нурмана на кровопролитие. Лицемерие твоё второе имя, Исгерд, будь ты проклята, – сквозь зубы проговорил ярл Олег.

– Ярл, Харальд, – в комнату вбежал молодой нурман, увидел убитого и замер. Хоттабыч со всей дури приложил его кулаком в подбородок и того вынесло в дверной проём.

– Быстро уходим! – крикнул я, выбегая из комнаты. За мной бросились все остальные. Нокаутированный нурман лежал недалеко от двери, а к нам уже бросились другие, вытягивая мечи из ножен.

– Братцы, постарайтесь без крови! – проорал я, но, похоже, опоздал. Сзади раздался металлический скрежет, и рядом свалился нурман с распоротым брюхом. Потом донёсся голос Луня:

– Поздно, Бор! Прорубаемся вперёд!

Я понял всю наивность моего желания обойтись без резни, когда на меня попёрла озверевшая масса нурманов, отстранить которую было бредовым делом по определению. Их глаза горели садистской яростью, в предвкушении кровопролития, ведь эти приученные убивать с детства твари буквально наслаждались смертью.

«Фил, что-то можешь сделать?». «Поставлю с той стороны короткий вязкий барьер, а уж работать клинком всё равно придётся тебе».

Разогнавшиеся нурманы вместе со своими рогатинами, мечами и топорами будто влетели в болото. Их движения стали неловкими и медленными, словно их кто-то держал за руки и за ноги. Они копошились буквально в метре от меня и никак не могли дотянуться.

«Вот теперь точно придётся пролить красненькое, иначе такую массу не продавить. Вот же Инга, зараза, всё-таки втянула Олега в бессмысленные неприятности с дурацкими целями. Мать-перемать! А ведь я говорил, что ничего путного из этой идиотской затеи не выйдет. Будь они неладны тупые и упёртые варяги, их спесивые бабы и долбанутые на всю голову нурманы», – думал я, орудудуя мечом и топором, прорубая в толпе коридор. Положив десяток нурманов, я пробился к крыльцу. Следом высыпала вся наша ватажка. Последним выскочил Хоттабыч и захлопнул дверь, подперев её массивной дубовой лавкой.

На площади туда-суда сновал народ, но в общей неразберихе никто ничего не понял, и мы ломанулись к причалу, где покачивалась снека ярла Олега. Уже отвязывая шкоты, мы увидели бегущую в нашу сторону толпу преследователей. Пока все гребцы поспешно рассаживались на вёсла и готовились оттолкнуться от причала, мы с Лунём выскочили за борт и встретили погоню в пяти шагах от нашей посудины. Четверо мгновенно погибших нурманов заставили других отшатнуться, что позволило нам пробежать по подставленным вёслам и перепрыгнуть через борт. Вслед нам полетели топоры, один из которых ощутимо приложил меня по спине.

С выпученными от напряжения и близкой опасности глазами гребцы изо всех сил тянули гнущиеся и трещащие от нагрузки вёсла, и снека начала разгоняться, выбираясь на речную стремнину.

– Ярл Олег, – проговорил я, ополаскивая меч в реке и вытирая о плащ, – погони всё равно не избежать, но пока они соберутся полдня пройдёт. К ночи не погонятся. А мы успеем добраться и подготовиться к бою. Поспешим.

– Эгей, на вёслах, прибавь ходу! Нурманы на хвосте! До темна доберёмся, каждому по гривне отвалю!

И хотя вёсла яростно пенили воду, скорость слегка упала. Теперь мы шли на ветер, который гнал волну и бросал в лицо стылую мглу. Но хитрый бывалый кормщик ловко лавировал, проскальзывая плёсами, где ветер и волны меньше давили навстречу. И уже в потёмках, по только одному ему известным приметам он привёл снеку к пристани Алаборга. Подняв тревогу в детинце, мы переполошили весь город и обрекли горожан на тревожную беспокойную ночь. Узнав о происшествии в Альдейгье, жители сразу поняли, что нурманы не простят устроенной нами резни, заявятся утром и пощады от них ждать бесполезно.

К утру под копьём у Олега стояли семь десятков опытных дружинных бойцов, не считая ста двадцати варягов на четырёх снеках. Исполчив город, Олег поставил в строй ещё две сотни мужиков. Остальные жители ещё затемно стали покидать город и посады. Буквально единицы вместе со скотиной и барахлишком рискнули укрыться в крепости, а кто поумнее и поопытнее направились в лесные заимки или потащились в отдалённые хутора, оставив немощных стариков и старух присматривать за опустевшими хибарами. С рассветом из городских ворот выехали последние повозки, вышли последние беженцы. Город опустел, ощетинился и затаился.

Ветер гнал мрачные лохматые облака, изморосью оседавшие до земли. На стенах, кутаясь в плащи и накидки, поблёскивая шлемами и отточенными железками копий, встали защитники, а у причала на мелкой речной волне слегка покачивались снеки, на которых за круглыми щитами виднелись головы варягов, ожидающих приказа ярла Олега. Со сторожевой башни река Олонка просматривалась километра на полтора до самой излучины. И, когда я увидел всего два драккара под полосатыми чёрно-белыми парусами, я удивился и призадумался. Не в правилах нурманов нападать на укреплённый город малым числом. Ерунда какая-то.

– Открыть ворота! – раздался голос ярла Олега. – Биться будем на воде! – и он сбежал по лестнице вниз, за ним бросились его телохранители Ивар и Ульфхем.

– Куда! Твою мать… – мой вопль застрял в глотке. Я недоумённо переглянулся со своими мужиками, они в ответ только пожали плечами, а Лунь незаметно покрутил пальцем у виска. Ну, всё, теперь нас очень скоро погонят в шею пинками под зад.

Ничего не поделаешь, пришлось присоединиться к этой кампании самоубийц, ведь смерть Олега могла поставить крест на всей нашей экспедиции. Ну, скажите на милость, за каким хреном биться на палубе, если имеется укрепление, умелый гарнизон и пара хитрых сюрпризов, приготовленных нами для нурманов. На худой конец мы продумали и возможность организованного отхода из города.

Оставив на стенах ополченцев, Олег отправил всех варягов на корабли, и вскоре четыре снеки разом отошли от причала. Ширина реки и фарватер позволяли борт в борт плыть только двум судам. Так что, даже, если к нурманам подойдёт подкрепление, всё равно бой сведётся к драке двое надвое. Мы встретили нурманов в полуверсте от города.

– Эй, нурманские собаки, что вы тут забыли? – заорал Олег, стоя на носу снеки.

– А-а, это ты, гадёныш, – проревел голос с драккара. – Здесь ярл Хальвдан. Ты затеял подгрести чужое добро и посчитал, что можешь удрать безнаказанно? В Альдейгье вы погубили три десятка достойных воинов, – он явно наслаждался своей ненавистью. – Пролилась северная кровь, и вы, варяги, своими жизнями ответите за неё.

– Меньше болтай, сучий выкормыш, если ты воин, а не трус, выходи на бой.

И оба ярла одновременно метнули друг в друга тяжёлые копья, и ловко выхватили их из воздуха, что и стало сигналом к бою. Гребцы разом втянули внутрь вёсла и моментально уложили их вдоль бортов. В борта кораблей впились железные кошки с обеих сторон, накрепко их соединив верёвками. И нурманы, и варяги похватали щиты и ударное оружие, кто меч или топор, кто короткое копьё, а некоторые предпочли булавы. И те, и другие бойцы стали перепрыгивать на корабль противника, и сразу на обеих парах судов завязалась жестокая схватка, в которой никто не ждал пощады.

Наша четвёрка сдерживала два десятка озверевших нурманов, пока Олег с дружинниками и Хальвдан с двумя своими бойцами трое на трое выясняли отношения на носу снеки. Я сёк и колол наседающих врагов, оставляя на палубе и отбрасывая в стороны убитых и раненых. Рядом рубились мои бойцы, и по шажку отступали под напором полутора тонн нурманского мяса. Но на свою беду нурманы не знали, на кого хвост подняли, а потому вскоре силы уравнялись, натиск нападавших ослаб, и я смог следить за происходящим на носу снеки.

С лица Хальвдана не сходил самодовольный наглый оскал, а его побелевшие глаза злобно сощурились. Сцепившись мечами, как быки рогами, противники сошлись в смертельной драке, и события понеслись вихрем.

Охранник Олега Ивар косым ударом меча с поворота снёс Хальвдану верхушку шлема вместе с клоком волос. Искореженный шлем загремел и укатился к борту. Нурман мгновенно ответил, и рука Ивара по плечо упала на палубу. Огромный нурман оттолкнул ошеломлённого Хальвдана за спину, походя срубил другого варяга и с размаха вонзил меч тяжело раненому Ивару в глаз. Тот дёрнулся и затих. В тот же миг Олег кончиком топора горизонтальным ударом чиркнул по шее второго нурмана, и пока тот падал, с разворота врезал по щиту Хальвдана, пробил насквозь и достал до левого бока. Тот вскрикнул и присел на палубу, раны не видно, но ребро точно сломано. Его обычно водянистые глаза моментально почернели, как душа грешника. Преодолевая сильнейшую боль, Хальвдан рванулся и в падении махнул мечом по ногам Олегу. Тот чуть промедлил и меч нурмана отсёк носок сапога вместе с мизинцем. От боли и ярости Олег кинулся на врага с топором, но тот успел перевалиться через брашпиль, топор глубоко вонзился в скамью и застрял. Ударом ноги Хальвдан сломал черенок топора, а его огромный охранник ударил кулаками по плечам обезоруженного Олега. От удара тот рухнул на колени. Нурман уже занёс меч, но тут же получил жесточайший удар по хребту и его торжествующий вопль захлебнулся.

– Бей его, пока не очухался!!

Это в драку ярлов вмешался наш Хоттабыч. Видя, что Олегу приходит хана, он подхватил с залитой кровью палубы ошипованную булаву и с разворота врезал в грудь ошеломлённого здоровяка. От удара тот улетел за борт, и, каким-то чудом сохранив сознание, схватился за плавающее весло. Продолжая круговое движение, Хоттабыч сделал шаг и шарахнул в спину поднявшемуся на ноги Хальвдану, одним махом снеся и его за борт. Я как раз рубился у борта и видел, что схватившийся за весло нурман сумел выдернуть своего ярла из-под воды, когда тот под весом доспеха уже пускал пузыри.

Вскоре бой затих. Все нурманы полегли замертво на обоих кораблях. На другом драккаре, окружённом двумя снеками бой тоже закончился в нашу пользу.

Перебирая руками по борту, я продвинулся вперёд к носу. Ноги предательски разъезжались на загустевшей кровище, залепившей всю палубу. За бортом течение медленно уносило брошенные вёсла, и рядом с одним из них виднелись две головы: Хальвдана и его охранника.

Не смотря на слегка потрёпанный вид и окровавленную ногу, Олег громко радовался жизни и победе. Он полагал, что все проблемы позади, но я думал иначе, поскольку, стоя у борта наблюдал, как из-за излучины реки на открытую воду один за другим выползали тёмные корабли нурманов. Я насчитал семь.