
Полная версия
Эйвели. Часть первая
(7) так эулиен называют древний сакральный обряд, когда одна душа поручает себя другой посредством таинства светлого поцелуя. Когда эу готов отдать свою жизнь и душу в распоряжение и ведение другого – в знак Любви, уважения или благодарности – он касается губами тыльной стороны ладони своего благодетеля и прикладывает её ко лбу. История эулиен знает такие душепоручения, когда ифхёлье совершался не только над рукой, но и надо лбом или даже стопами. Муж и жена могут так поручить себя друг другу, вместо брачной клятвы, умирающий может поручить себя своему другу, ребёнок родителю, ученик наставнику. Но благоговейное отношение ко всяким прикосновениям и таинствам делает ифхёлье среди эулиен редким явлением, признанием, выше которого оказать нельзя. Для остальных случаев есть учтивые поклоны и тонекли.
Есть у эулиен свой календарь триждыспиральный и времени счёт. Но сверяются также они по лунному календарю и календарю смертных. Так зовётся календарь человеческий у эулиен Малым колесом – Áмаруг [Ámarug], его же почитают за слова его (8), свой же календарь называют эулиен Большим колесом – Áйруг [Áyrug] и используют между собой для счёта, когда считают по лунам – то используют Серебряное колесо – Мéлтруг [Méltrug], и Золотое колесо, когда считают по солнцу – И́старуг [Ístarug]. Также имеют эулиен свои имена растениям и звёздам и всему, что подлежит поименованию, дают свои имена.
(8) говорят же эулиен, что «прожил он малое служение своё», когда прожил эу год человеческий, и говорят так, ибо поименованы месяцы года человеческого в языке эулиен словами, заключающими в себе всю суть служения их. Оно же вечно, как и Малое колесо. И живут год от года эулиен, проживая так: Órtam Январь (Надлежит), Atа́n Февраль (Говорить), Kа́ye Март (Слава), Íl`tankа́ne Апрель (Создателю), Mok Май (Каждый), Ílen Июнь (День), Nóre Июль (Человеку), Isúlai Август (Верным), Imh Сентябрь (Быть), Kevh Октябрь (Как), Íl` Ноябрь (Свет), Anrókre Декабрь (Вечно). «Большое служение» проживает эу, когда считают по его календарю, ибо там долг его больше.
Именам же эулиен уделяют особое внимание, как и арели и люди в прежние времена. Нет среди этого народа одинаковых имён, поскольку не принимает этот мир одинаковых дорог и судеб. Не называют эулиен детей своих ни по отцу, ни по матери, но по силе Света в сердце дитя. Так по рождении зовётся глава рода к младенцу, он же своим опытным взором смотрит и видит в сердце ту силу, что дана ему, и по ней называет дитя. Если же нет возможности главе рода именовать дитя, то мать даёт имя ребёнку, и кроме неё – никто более одаривать его не вправе. Среди арели имена дают иначе – и отец, и мать называют детей своих, зачастую и родовыми именами, оттого и множится их печаль. Среди же эулиен двух с одним именем не встретишь. Отдыхает душа всякого из них в прозвищах, а в имени своём трудится. Прозвища раздавать – наилюбимейшая из затей среди эулиен. Зорким глазом своим в сердце и душу друга они смотрят и одаривают его прозвищем, которое, бунтуй не бунтуй – умрёт лишь с его носящим. Часто, в дань традиции, прозвище эу становится известнее, чем само его имя, которое охраняется от лишних ушей, и нередко (что весьма свойственно эулиен) прозвище носит добрый и шутливый характер. Кроме имени своего и прозвища, иных наименований за собой эулиен не признают. Тем и отличаются они от арели и людей, что носят по нескольку имён и прозвищ и откликаются на них по обстоятельствам.
Воспитание и обучение – есть любимейшее занятие всякого из эулиен. Оттого среди всех прочих почитаются они как лучшие учителя и наставники, ибо их терпение поистине безгранично, как и знания, открытые им, и нет того, кто бы под светлым взором своего просветителя не пробудился бы к положенному ему знанию. В силу чистоты своего сердца рождается (или пребывает) всякий из эулиен с положенным ему знанием. Но у рождённых в вещном мире – дремлет оно до поры и сокрыто сумраком младенческого беспамятства. Для того и нужны эулиен учителя. Как и положено – знают эулиен все языки и говоры от рождения, и великое знание дано им. Оттого учителей зовут они – эккильсýру [ekkil`súru] – тот, кто будит знание, ибо тому надлежит лишь указать на то, что надлежит вспомнить, чтобы пробудить душу к учению. Учат эулиен своих чад языкам и искусствам, многим наукам и ремёслам. Посему имеет каждый по несколько учителей из рода и ценит всякий совет и участие. Усердны дети эулиен в учении, и старшие поощряют их в вопросах, наставники же обязаны отвечать им, ибо беседа – любимейший из приёмов наставления юных среди эулиен. Эйвели же среди прочих эулиен зачастую, видя неготовность спрашивающего принять положенный ответ – с чистым сердцем и непоколебимо светлым взглядом (и со временем это стало расхожей шуткой) отсылают любопытствующего фразой – úrul`-é Fíniárē (спросите Финиара). Оттого он – Всеспрашивамый, ибо с любым вопросом, беспокоящим сердце, – идут к мудрейшему за разъяснением или ответом.
По обычаю своему едят эулиен мало и никогда не убивают для насыщения, а для отъятия жизни есть ретéнти [reténti] (9), но могут эулиен есть мясо и рыбу, если им предложат, а могут и не есть и не пить вовсе весьма долгое время, если потребуется. Пьют эулиен чаще всего воду и молоко, не обижают и сливки, а с некоторых пор и чай. Также в ходу меж златокровными напиток, который называют они эли́н [elín], собирается он из дикой земляники, молока и трав, его же называют семитравным (10). Сладок он и приятен, хотя человеку и непривычен из-за необычайной своей крепости, которая превосходит все из напитков смертных. Эулиен же элин, как правило, заменяет вино, и пьют его, собравшись, по праздникам и по особым дням, не пьянея, но веселясь. Так как нет на свете напитка такого, что опьянил бы эу, и к этому никто из эулиен не стремится, и потому всё, что не элин и пьянит – обходят. Сама же кухня эулиен проста и бесхитростна, легка и бескровна, хоть и не всякому по нраву, но кому положено – тот смирится, а кто нет – не ведал голода. Из ничего сообразит эу нечто съедобное (и чаще всего на вид скверное либо чуднóе, но иным, кроме эулиен, несъедобное). Щедра и обильна кухня эулиен, но не изысканна, как у многих народов смертных и арели, ибо её удел – удержать жизнь в теле, а не порадовать его.
(9) именуют так в народе эулиен тех из них, кто единственно имеет право охотиться и готовить мясо, ибо имя их от слова «разлучать», и зовут их «разлучниками» или «разлучающими». Оттого их зовут так, что надлежит всякому из ретенти прежде разлучить душу и тело животного, предназначенного для употребления в пищу, и в сильной молитве принять грех на душу свою и приготовить мясо его. Затем долго постятся ретенти в уединении и живут там же, где совершают дело своё, вне Светлого Дома, в то же время и носят имя убитого до того, пока не отдадут долг ему. Его же отдают они, исцелив другого зверя или дав право иной жизни: посадив цветок или дерево во имя прежней жертвы, тогда же считаются они очищенными и могут снова носить своё имя. Никто же, кроме ретенти, среди эулиен не охотится и не готовит мясо. Так никто из эулиен не носит чёрное, лишь ретенти могут носить одежды этого цвета или расшивать свои кафтаны чёрным. И мало кто ходит путём ретенти, и сторонятся их многие и даже боятся. Оттого трудятся ретенти на кухне и в битве, ибо лишь некоторые из воинов берут на себя долю разлучника. Тяжек и горек путь их и труд их суров, но отдают трудом своим ретенти дань вещному миру, и уважают их эулиен и чтут за силу их и самоотречение. Считается также, что нет молитвенников крепче, чем ретенти, оттого многие из них подвизаются и в лекарстве тоже. И почитают эулиен ретенти, оттого что не едят домашний скот, ибо полагают бессердечным растить кого-то ради убийства, и потому питаются только мясом охоты, где в поединке равных решается судьба свободного зверя и благородного ретенти.
(10) много бед было эулиен от элина, потому что полагают люди, что он даёт эулиен жизнь вечную, и не стареют они и не умирают оттого, что пьют элин. Но элин лишь напиток их, а смерть каждого из эулиен предрешается его Создателем по исполнении его пути. Правы люди в одном, имеют особую власть эулиен – передать Cвет свой. Тогда эу либо целиком отдаёт Cвет свой и силу свою другому, поручая ему свою дорогу, и тот вместо него, как эу, живёт свою бесконечность, но и идёт по его дороге, а эу умирает смертью смертных, или разделяет эу с другим Cвет свой и по силам своим продлевает жизнь ему. Это, помимо ежесекундного труда, требует особого служения, не положенного эулиен. Но людям сложно доказать обратное, если уже узнали они о возможном бессмертии.
Также многое из того, что эулиен употребляют в пищу, используют они и для лéкарства. Так для лечения всякой хвори используют эулиен морковь и сельдерей, как вместе, так и отдельно, оттого их вкупе и порознь тихо ненавидят и в еде избегают, как напоминание о болезни. Её же, скипетр безумца (11), в шутку предлагают эулиен тому, кого считают безумным и безрассудным, или предлагают морковный напиток, указывая на неправоту. Много в их блюдах красных ягод и душистых трав, но не едят эулиен яблоки и всё, что сделано из них, и всякий из эулиен откажется от предложенного ему яблока, но съест его с молитвой, будучи голоден или не желая обидеть предложившего (12). Также варят эулиен гáльмлёх [gál`mlöh] – вересковое пиво, сладкое и пенное, и был рецепт его до поры всем неизвестен. И вино нагх [nagh], которое больше никто не варит, потому что делается оно из тиса, который ядовит. Рецепт нагха берегут и передают из рода в род среди тех из эулиен, кто прислуживает на кухне. За этим рецептом охотились арели и люди. Теперь же рецепт нагха знает ещё один род, но делают из него не вино, но яд, который от вина не отличить. В том дубовом (13) роду он и процветает.
(11) áрфейол [árfel`yol] – морковь.
(12) известна всем Любовь арели к яблокам и связь их, это же остерегает эулиен от яблок подзаконного мира. Но отказываются они от яблок не из-за страха перед арели, но в знак того, что истинные плоды доброй яблони, что вкушали они прежде – остались в Эйдене. И так не едят яблок в знак исхода и добровольной жертвы Эйденом ради смертного народа людей.
(13) дубовым, то есть королевским, может быть приказ и вид, дубовой может быть и речь и жена. Есть же и дубовый род, где почитают нагх, что живёт в сопричастии с деревьями и строит свои дома под ними10.
Нет среди эулиен королей и королев, нет властвующих и подчиняющихся, но те, кого превозносят за труд и Свет сердца. Селятся и живут эулиен большими семьями и целыми родами в одном доме или на большой территории, рядом друг с другом, потому как очень привязаны друг к другу и сызмальства соединены трогательной сердечной заботой и радением о сородичах. Они же вместе возделывают землю и собирают плоды, разводят молочный скот и заботятся о нём, но не охотятся и не убивают по примеру смертных, а также не берут в пищу того, что не выращено ими. Выше всех прочих почитают эулиен старших и мудрых, оттого, как правило, во главе семейства стоит старейшина, подобно Финиару во главе своих Эйвели, или мудрейший из эулиен, подобно Финиару, среди тех, что пришли с его родом.
Среди эулиен нет героев и нет победителей, не оттого, что нет их, но оттого, что не называют их. Хотя всякие состязания, особенно в песнях и танцах, любят эулиен и ценят, но войны и битвы не признают и скорее расстанутся с жизнью, чем вступят в них. Но есть и красная (алая) лента лéйи йелéт [léyi yelét], которая на самом деле не шире шнурка, что носится, как и другие из лент, на запятье. Её же носил (14) Финиар Эйвели, как хранитель Светлого Дома, ибо чья лейи йелет, того и право и вина, того же и Зал Белых Свечей, и род эулиен под его опекой. И должен был бы быть трон, но не ставят их. Главы же и старейшины родов эулиен носят золотую ленту и́стаи йелéт [ístai yelét]. И по ней можно узнать главу рода, кроме как по его тонекли. Но, зная эулиен, не надейтесь так просто увидеть лейи йелет или истаи йелет на запястьях правителей, поскольку из-за положенной эулиен скромности – не носят их. Победителям в состязаниях и разных мирных спорах дают эулиен голубую ленту гви́ль йелéт [gwíl`i yelét] – эту же из лент всегда отыщете вы на запястье эу, если положена она ему до срока, пока не перейдёт на запястье другого, сильнейшего в его искусстве. Не было в Светлом Доме эу, кто носил бы гвиль йелет дольше и чаще, чем Эливиен Эйвели, сладчайший из певцов и искуснейший из музыкантов, мудрый поэт и звонконогий танцор.
(14) имел у себя до срока.
Проводят свои дни эулиен в заботах друг о друге и молитвах, присматривают за людьми и зверями, ибо таково их служение подзаконному миру. Но больше всего по нраву им шумные праздники. Нет равных эулиен ни в одном из миров в умении праздновать! Состязания в историях, песнях и танцах, искусствах и учёности проводят они каждый год с наступлением ноября, и весь май. Тогда же собираются всем родом и празднуют несколько недель кряду. Смех и веселье царят тогда повсюду, где есть эулиен. Флейты и арфы не смолкают, поют их изящные скрипки, звенят колокольчики и гремят праздничные барабаны. И так отмечают они свои праздники, которых у каждого рода может быть сколько угодно по желанию. А желание праздновать у эулиен – в крови. Оттого легче сосчитать дни, когда в домах эулиен покой и тишина, чем те, когда музыка и веселье. Дай Бог хотя бы пятнадцать таких дней в году при любом счёте! На всяких праздниках состязаются они, и традиция эта крепка среди всех эулиен. Тогда же выбирают они лучшего в каждом искусстве и славят его до тех пор, пока другой не обойдёт его в выбранном деле. Так не стоит верить глазам своим, когда опущенный долу взор эу не поднимается на вас и скромный румянец окрашивает щёки при неспешной беседе… Объявите вы танцы, песни или же начните состязание – и вы узнаете истинную природу эулиен, где дух приключений и состязательства заключён в священный союз с чистейшей скромностью и внешней сдержанной строгостью каждого честного эу. В глазах же всякого эу скрыт тот союз, оттого и опущены их очи долу, чтобы не выдать прежде положенного им задорного и доброго нрава. Оттого и улыбаются они всегда, и так их легко узнать среди прочих – по непринуждённому прищуру или беззастенчивому Свету в распахнутых вам навстречу глазах. В тех же взглядах – искра приключений.
Знает эу (так положено) род свой и имена его, и людской род и имена его, но никогда в присутствии не владеющего эмлантом на нём не заговорит и знание своё не выдаст. Не тщитесь же узнать эу в окружении своём, ибо веками научен народ эулиен скрывать кровь свою и оттенять Свет свой одеждой и манерами смертных. Не надейтесь и подловить эу на языке его или знании его, ибо, ходя среди вас – будет он больше человеком, чем эу, и, сохрани Господь, большим человеком, чем те, что захотят искать его. Во всякий же день и час достаточно пусть будет вам веры вашей и знания, что непременно есть рядом тот, кто приглядит за дорогой вашей, будь то эу или иной друг, положенный Богом, ибо человек один, а друзей его – много. Узнав же эу по делам его или по глазам его – отпустите с миром, не обнаружив его и не выдав, ибо много трудов ожидает его, и время его – меньше вашего. Понимают эулиен и язык иночарующих, язык природы. И в темноте эу не скроется, пока глаза его не будут закрыты, ибо помимо собственного желания – усилием сердца – прорывается из глаз эу Свет, невидимый днём, но заметный в любой тени. Золотисто-белым сиянием, подобно золотой пыли или мерцанию ранних звёзд, окружает тогда себя эу, когда светятся его глаза. Мягок тот Свет и не резок, не слепящ, и сам скорее свечение, чем блеск. Может эу силой своей сделать тот Свет ярче и так озарить любую залу. Любая тьма да будет посрамлена Светом глаз и улыбкой мрак да будет попран! Таков дар эу и таково их умение. Некоторые из арели могут повторить такой Свет, но то будет магия и лицедейство. У эу – лишь облекает всё вокруг тень – глаза сами источают Свет, и нет у эу власти его сокрыть, только усилить – или закрыть глаза перед лицом тени, и цвет глаз это свечение не меняет. Цвет глаз эу – от рождения неизменен и, как правило, светлый. И ребёнок эулиен не рождается с тёмными глазами, если отец и мать – из златокровного народа. Арели же (из большинства) по выбору, прихоти и обстоятельствам – вольны выбирать и цвет глаз и облик. И радугу отобразить в одном глазу, и зажигать огни в них, зрачки множить и многое прочее. В том их право и предрасположенность, ибо магия и чародейство в их природе. У эулиен же – не так. Блюдут также эулиен взгляды свои в чистоте, ибо верят, что то, на что смотрит взор – впускается и в сердце смотрящего, оттого сторонятся эулиен греха и страсти, а также против скверны, прельщающей взоры, стоят крепко, ибо сызмальства научены поступать так.
Беззлобен народ эулиен, благороден, щедр, смешлив и весел. Так повелось в Эйдене, и было так до исхода. С исходом же остались эулиен беззлобны, благородны и щедры сердцем, но смех и радость их возросли в цене до вечной жизни. Дай Бог мне силы изложить правду! Огороди моё Слово от скупого сердца!
Звенье четвёртое. Из бесед с Всеспрашиваемым
Гуляя по яблоневому саду, близ стен Светлого Дома, мне не раз приходилось беседовать с Финиаром или сопровождать его в беседах с другими. Он часто бывал краток и немногословен. По крайней мере для тех, кто слушает лишь то, что было произнесено.
– Свет есть начало всякой жизни и знания. Он разрушает тьму подобно оковам, а вслед за ней и установленные ей правила. Покой отыщет всякий, кто усвоит эту простую истину, лежащую в основе нашей веры.
Всё изменчиво, потому что что-то должно заканчиваться, прежде чем начаться. Постоянным остаётся лишь то, что не подвержено изменению, то, что остаётся собой в начале и конце, то, что мы называем Светом. И он не обязан быть в той или иной форме, но быть, как был и прежде.
Всё почитает и уважает границы, которые в силу своей несовершенности не может перейти. Лишь для Света нет границ. Но право его там, где его принимают осознанно, зная его удел и назначение. Это также источник покоя для всякого, кому открыта эта простая истина.
– Оттого мы дали Богу, Дому, Любви, Жизни, Свету и другим словам родственные имена (1)?
– Всё содержит Свет, если смотреть глазами, не боящимися Света. Даже то, что иные называют темнотой – не темнота, не бессветлость, но проявление слепоты смотрящего, неспособного разглядеть тот Свет, что сокрыт во всякой тени. Смотри на тень лишь как на вызов тому Свету, что несёшь, ибо всякой тени надлежит быть исправленной в Свет. Но не надейся исправить всю тень, поскольку без тени и Свет лишится права. Исправляй лишь ту тень, что видишь. А смотреть полагается светлым взором, незамутнённым. Таким взором обладает лишь любящее сердце. Иным, как ни старайся, не увидеть всей тени.
(1) на языке эулиен слова Бог, Дом, Любовь, Жизнь и Свет (I (Yon), Íi, Líe, Íe, Il`) – производные от одного корня – буквы «I», означающей Бога – источник всякого Света.
– Господь Мудрейший назвал много душ и сделал их украшением и сокровищем своего мира. Цена души – в Свете её, а не в форме, употреблённой для неё, по её ли выбору, или по воле Назвавшего её. Малейший цветок и громаднейший кит равны в Свете своём, хоть и различны формой. Блестящий камень в недрах горы и светлоокие Ангелы, братья Иона, души земли и первые души, что зовём мы виэ. Не смотри на форму, ибо и в лачуге может проживать герой и король, и во дворце – предатель и разбойник. Потому помни – кроме матери и отца, братьев и сестёр твоих, а также всего рода и народа твоего – бессчетны родственные тебе, ибо они – весь мир. В любом пределе его, за пределами его, – всюду, где Свет – там и родня твоя, не по крови, но по Свету. Более того, запомни и затверди в сердце своём, что всякая тьма – лишь форма, а посему – не смотри на форму, помня о дворце и лачуге, и даже во тьме, восставшей против тебя, ищи Свет неузнанный, Свет неутверждённый.
Как прославишь ты Назвавшего тебя? Лишь утвердив Свет Его и умножив. Как утвердишь ты его – то есть дорога твоя и служение твоё. Ибо всё, что ни есть – подчинено Свету и делается для него или против. Свет же, видимый и невидимый, созидающий и сияющий, строгий и жизнедарующий – есть Любовь. Кроме форм её – ничего нет в мироздании. Да будет обитель её в сердце твоём тверда!
– Вне светлых чертогов И́йдéна [Íydén] (2) всё приспособлено умножать печали. И обретения, и потери. Всё рано или поздно обратится в тягость, пока сердце не примет как исцеление истину, заключённую в том, что не имело прежде и не будет иметь более положенной ей Богом Любви.
– Но и Любовь во всём её царственном множестве причиняет смертному сердцу боль. Всё угнетает его: бессилие против смерти; страх за близких. Кому под силу вынести это?
– Неопытная Любовь полна страстей и страхов, подобно ребёнку, ещё не открывшему в себе все прелести этого мира. Любовь мудрая – спокойна. Она спокойна за всё и всё приемлет. Мудрая Любовь – есть корень Веры. А там, где начинается Вера – нет места бессилию, сомнениям и страху. Там Свет. Он покрывает всё.
– Но для мудрой Любви нужно время. Сколько смертных жизней пройдёт?
– Достаточно и одного незатемнённого и верного взгляда.
(2) так Всеспрашиваемый при мне называл Эйден.
– Помни, друг мой, не брать ты пришёл и не создавать, но отдать до последнего Слова жизнь свою (3). Потому что дело всякого Света – сиять, ибо Свет рождается в огне. Огонь же сжигает сам себя для Света. Помни об этом и не забывай, ибо, называя себя эу, свидетельствуешь о верности Света сердца своего.
(3) «до последнего Слова» говорят эулиен, что значит «до конца времён», «до последнего», ибо первое Слово породило всё сущее и последнее Слово завершит его.
– Любовь созиждет мир. Любовь пребывает в каждом. Так каждый из нас по способности своей способствует сохранению и процветанию мира, охраняя и приумножая Любовь.
– Что бы ни случилось, о друг мой, – благословляй в сердце! Благословляй печали, укрепляющие тебя в Надежде, благословляй любимых и приходящих в твою жизнь. Благословляй уходящих из твоей жизни и тех, кто приносит в неё разрушение и беспокойство. Благословляй каждый день и дары его, ибо таково желание Самого Создателя, таково повеление Любви. Да не будет Творец одинок в безграничной Любви Своей, как в Себе Самом!
– Как услужу человеку, если требуют службы моей другие?
– Ни на небе, ни на земле, ни под землёю, ни перед порогом, ни за ним – пусть не будет ничего из того, что прельстит тебя, ибо всё, что желаешь ты – в одном лишь смертном. Не его гордыни ты раб и слуга и не слов его, не велений его, но сердца его, ибо оно есть Любовь – Господь твой, что назвал тебя и меня и Свет наш. Если найдешь, как послужить другим, услужив тем самым человеку – истинно прославишь Любовь свою мудростью своей.
– Подобно песчинке, подхваченной ветром на дороге, кружит всякий, не знающий своего пути, но сила ветра несёт его прочь. Тот благостный ветер – мудрее многих, ибо ему известно, откуда он пришёл и куда должен вернуться. И всё, что несёт он с собою —возвращает к своему началу. Но к чему ждать ветра кружащего и сбивающего с ног? К чему кружиться и теряться, если ослабла память и путь утерян? Наше начало – не там, откуда мы вышли. Наше начало – там, куда мы стремимся вернуться. И не чудо ли, что они – едины?! Слабость на положенном пути – удел всех смертных. И слабость памяти – прежде всего. Слабость памяти кроется в угасании веры, живущей в сердце, поддерживающей тот Свет, что очищает внутренней взор, позволяя ему видеть исконную истину о том, кто ты есть и зачем. Многие идут путём этой потери, а кто-то давно уже заблудился в её мраке. Вся печаль и тоска – от сомнений, а сомнения от гордыни. И даже самый мирный из живущих законами этого мира обязан неустанно сражаться с ней – невидимой, сладкоголосой, не разбирающей рода и вида. Оттого нет простого пути, пути мирного и безмятежного, кроме пути блаженного духа, почивающего в Свете выше всех забот. Все мы воины своей дороги. Воюем и бьёмся за право помнить о своём начале и конце, о том пути, что положен нам в нашем имени (4). Род безымянный, род бессловесный! Вереницы тоскующих душ, забывших себя самое, бродят по дорогам, полным горя и слёз, лишь оттого, что их взор пристрастился к созерцанию своей собственной красоты и прельщён своим собственным блеском, оттого и ослеп к направляющему Свету, рассеянному вокруг. Никто более не спешит собрать его снова в сосуд своего сердца, полагая тот Свет невместимым или сердце своё скудным и слабым. И так мы вновь должны вернуться к началу.
– Но разве можно обратиться к Свету внешнему, отвратив прельщённый взор от собственного Света, не потеряв тем самым из виду само сердце своё, его источник?
– Для того и надлежит всякому честному воину преобразить своё сердце в око и им смотреть прежде, чем глазами разума и тела.
(4) эулиен, как и многие из арели и даже из людей, вплоть до сего дня верят, что в имени, положенном при рождении, кроется ответ и о положенном вместе с ним пути, о том долге и служении, к которому расположена и предназначена пришедшая в мир душа.