Недоброе солнце

– Что-то ты нервный, – ворчливый голос Тааля из-за спины заставил скривиться. Наставник, даже в полной темноте глухого пространства Храма, улавливал отголоски моего состояния. И это, несмотря на все мои попытки взять себя в руки и успокоиться. Не помогали ни дыхательные упражнения, ни нажатия на определенные точки. Раздраженно хлестнул хвостом по стене, отчего по конечности растеклась тупая боль, немного приводя в себя.

– Вот да, хвост перед церемонией себе сломай, тогда твоя оджа точно будет рада. Уймись, Нарин. У меня такое впечатление, что организуй ты церемонию в пустыне, девочка все равно будет довольна. А красивее места, чем малый зал Ойтеры, найти сложно.

Простояв почти полчаса под холодным душем, все же немного вернул себе самообладание. Пока мастер и пришедший Сумудин заплетали мне волосы, раздумывал, как сложится дальнейшая жизнь. Дарье вполне комфортно чувствовала себя на «Парадоксе», здесь же она почти всегда была скована, обеспокоена и совсем не похожа на себя. Я понимал, что единственному человеку в нашем обществе будет сложно, но все же хотелось, чтобы она могла себя чувствовать как дома.

Застегивая удлиненную плотную рубаху, все не мог решить, как быть. Возможно, нам будет лучше после отпуска вернуться на «Парадокс» до самого завершения переселения?

Мой старший наставник, не изменяя себе, явился в зал в самый последний момент, прервав медитацию. Насколько мне известно, старик уже лет пять занимается только этим, не беря на обучение новых учеников. Теперь его фраза, сказанная мне когда-то: «Это не имеет больше силы для Валоры», становилась более понятной. Может ли старик видеть будущее? Это было предчувствие или просто старческое помутнение разума? Когда разговаривал с ним несколько дней назад по сети, уговаривая провести церемонию, он показался вполне ясномыслящим.

Окинул взглядом пещеру, стараясь не дергать рукава в нервном напряжении. Послушники явно обработали вчера лианы на сталактитах, чтобы цветы успели зацвести. Нужно будет поблагодарить за это. Растения столь бурно могли реагировать только на полив.

Стоило в пещере раздасться тихим шагам, как на меня нахлынуло спокойствие. Невроз, не дающий нормально мыслить весь сегодняшний день, наконец, отступил. В темноте едва различимо двигались фигуры. Когда передо мной, из-за спин валорок появилась Селена, сердце пропустило пару ударов, замерев на мгновение. Дарье была прекрасна, как видение, медленно продвигаясь к платформе. Зеленые глаза сверкали ярче, чем камни в украшении, теплые волны радости и сладкий аромат, способный свести с ума.

Когда старый наставник обернул наши руки четками, я несколько удивился цвету бусин. Их обычно использовали для обозначения нового начала. А мы уже какое-то время были вместе. Наверное, стоит спросить потом у старика. По телу от бусин стало разливаться тепло, и я опять смог почувствовать физическое тело дарье. Ощутив щекотку вокруг уха от ретранслятора, тяжесть кивера на запястье, песчинку в левой туфле, я с трудом устоял на ногах, уловив наличие постороннего присутствия. Ощущение было таким слабым, что не будь сейчас процесса слияния, ничего бы не заметил. Крохотная группа клеток, у которой еще не было даже сердца, излучала минимальный, но явный импульс. Ребенок. Маленькая жизнь, с уже сейчас улавливаемыми способностями оджи. Просканировав организм Селены, обратил внимания на те микроизменения, которых не видел ранее. Тяжелее грудь, напряжение внизу живота, едва заметный отек в лодыжках. Ни малейшего сомнения. И Селена, абсолютно точно, пока не знает. На таком минимальном сроке даже наше, самое современное оборудование, не сможет определить с полной вероятностью. Стоит сказать ей об этом. Завтра. Теперь красные бусины в четках стали для меня понятны. Видимо, все же не просто так старый наставник проводит столько времени в медитации.

Дарье выглядела немного дезориентированной, когда все ушли, оставив нас наедине. С потолка осыпались бледные переливающиеся лепестки, привлекая внимание Селены. Переполненный нежностью, крепче обнял свое счастье и поцеловал, не в силах сдержаться. Даже в движении губ чувствовалось изменение. Тело ощущалось более нежным, хрупким и ранимым. Вместе с тем, уже начав наращивать защитные оболочки вокруг эмбриона.

Ночь прошла невероятно, открыв мне новые грани этой удивительной женщины. Так остро и чутко на мои прикосновения она не реагировала ни разу, поражая до самых потайных уголков души.

Проснувшись на удивление отдохнувшим по сигналу будильника, с грустью посмотрел на спящую Селену. Будить ее сейчас, так сладко сопящую, казалось каким-то редкостным издевательством. Тяжело вздохнув и внутренне кривясь от неотвратимой необходимости, осторожно коснулся гладкого теплого плеча.

– Дарье, нам пора просыпаться, хорошая моя, – Селена заворчала и перевернулась на другой бок, глубже укутываясь в меха. – Прости, родная, но нет вариантов.

Подумав, что полчаса погоды не сделают, все же решил пойти другим путем. Запустив руку под белую шкуру, нежно, с легким нажимом, повел по изгибу бедра, притянул сильнее и прикусил мочку уха. Ответом мне стал тихий сквозь сон, сладостный стон. О да, может, этот способ побудки нам подойдет больше?

Сонную, пошатывающуюся, удовлетворенную Селену мне приходилось вести по коридорам за руку. Дарье, хоть и открыла глаза, была такой непроснувшейся и вялой, что меня самого начинало тянуть в сон и под теплое одеяло.

Глава 33

Туар висел на ладонь выше горизонта, медленно опускаясь за край городского пейзажа. Полис просыпался после дневного сна. Погрузившись в транспортник тем же составом, мы направились в основную часть города. Заседание групп Совета по отдельным вопросам должно было состояться чуть позже, и я рассчитывал успеть пообщаться с матерью и Палетом. Было несколько вопросов, которые хотелось обсудить в свете новой информации.

Стоило нам выехать на магистраль, буквально за полвитка до Станции меня накрыло предчувствие беды. Тааль резко дал по тормозам, благо транспортная ветка была все еще почти пуста. Затем, все происходит практически в одно мгновение: Сумудин срывает ремень безопасности, стуча по двум кнопкам: экстренного вызова специальных служб и кнопке блокировки транспортника, Тааль дергает ручку управления на себя, пытаясь вывести нас на край магистрали, а у меня в ушах раздается щелчок. Все, что успеваю сделать, это вывернуться и прижать Селену к мягкой обивке, вцепившись всеми конечностями в укрепленные детали, вжимая дарье в кресло.

Взрыв.

От грохота и яркой вспышки я глохну и теряю ориентацию. Вся капсула транспортника дрожит и трясется, воздух нагревается, легкие обжигает. Слышу треск разлетающегося стекла, мелкие осколки царапают руки, какая-то металлическая деталь с противным «чвак» и жгучей болью прошила ключицу. В невероятном рывке пытаюсь вытянуть раненую руку выше, чтобы не дать этой штуке попасть в Селену, если пройдет насквозь. Моя девочка, напрягшись всем телом, прерывисто дыша и тихо поскуливая сквозь зубы, одной рукой уцепилась за кресло, другой обернулась вокруг моей грудной клетки, пригнув голову.

С передних мест слышалась тихая, отборная ругань Сумудина и рычание Тааля. Что происходит с друзьями, даже не предполагаю, но, судя по ощущениям и собственному состоянию, транспортник все же успел запустить систему безопасности. Огонь, гудящий за корпусом, также быстро опал. Надеюсь, ребята не сильно пострадали. Дарье, кажется, в порядке, только испугалась. Все внезапно затихло, так же неожиданно, как началось. Немного отодвинувшись от дарье, внимательно посмотрел, как себя чувствует землянка. Бледная, но в целом в порядке.

– Ты как?

– Норм, – хрипло, откашлявшись, отозвалась она.

– Нарин? Живы? – откуда-то глухо спросил Сумудин.

– Да. Что у … – мой вопрос замер на губах, сбитый громким треском снаружи. Труба магистрали, ослабленная взрывом, треснула, транспортник покосился. Замерев в настоящем ужасе, боялся шевельнуть хоть мускулом, чтобы не спровоцировать изменение положения. Экстренные службы получили сигнал, ждать всего несколько минут. Только бы никто не дернулся. – Не шевелитесь.

В чреве транспортника со стороны двигателя что-то упало. Глухой БАМ, как удар под дых, выбил все дыхание. Все, что я успеваю сделать – закрыть глаза. Треск раздается снова, мучительный рывок внизу живота, дикая боль в плече и сведенных судорогой пальцах. Держаться, прижимая дарье к креслу, уберечь свое счастье. Падение длится всего несколько протяжных мгновений. Селена тихо, протяжно воет в ужасе, крик Сумудина.

Удар.

С грохотом, болью и громкими стонами мы достигли поверхности. Не почувствовав, я услышал, как треснула кость в правой руке, низ спины заклинило, не давая пошевелить ногами. Когда все, наконец, замерло, постарался отцепить скрюченные, непослушные пальцы от рамки кресла дарье. Благо, можно было не бояться взрыва самого транспортника.

Правая рука не слушалась совершенно, кусок железки в плече также не способствовал активным действиям. Левая – в порядке. Оттолкнувшись от рамки, смог немного отклониться. Темнота и дым не давали нормально разобрать, что происходит. Найдя какое-то равновесие, потянул ладонь в полумрак к пугающе тихой Селене. Пробежавшись пальцами по щеке, тонкой шее с невероятным облегчением нащупал пульс. Жива.

– Нарин, – где-то с переднего кресла раздается сиплый голос медика, вспыхивает слабый свет кивера, – что там?

– Жив, рука сломана, позвоночник в компрессии, не знаю, цел ли. Селена без сознания. Не могу определить урон. Что ты? Можешь двигаться?

– Да, дай мне немного времени. Ногу зажало, от голени ничего не чувствую. Тааль жив, но голова пробита. Без чувств.

На краткое мгновение поддался панике, что если оболочка эмбриона еще была слишком тонкой? Землянки физически слабее. Что, если…?

Остановив самого себя, не позволяя мыслям двигаться в ту сторону, перенаправил все в злость. Это уже перебор. Пересечение всех допустимых границ. Почувствовав как из глубины души поднимается жгучая ярость, сделал то, чего себе не позволял ни разу за все время войны. Через кивер подключился к основной системе управления города и нажал на «черную кнопку». Система пропускает только первых пятерых оджи. После меня может отключить только Палет.

Над городом взвыла сирена, транспортные артерии заблокировались, Сеть остановила вещание. Тотальный контроль над всеми системами, блокировка всех дверей, транспорта и путей сообщения.

Военное положение.

Та дрянь, что осмелилась подвергнуть жизнь моей дарье опасности, теперь не сможет укрыться. Теперь не спрячешься. Мое терпение иссякло. Окончательно и бесповоротно.

Вызванные медики из военного госпиталя будут на месте через 6 минут. Надеюсь, это время не станет критичным.

Помогая себе руками, кое-как передвинулся, вытягивая себя через пролом в боку транспортника. Дверь отлетела при приземлении. Судя по покалыванию в ногах, все было не так уж и плохо. Нервные связи, кажется, разорваны не окончательно. Правда, пошевелить, пока не получалось. Вытянув себя наружу, оказавшись на подложке из осколков транспортного канала, смог глубоко вздохнуть, но тут же закашлялся. К горлу подкатила желчь, и меня вырвало кислой гадостью. Таким образом, прорывался страх за Селену. Противный привкус остался на языке.

Собравшись с силами, прогнал по телу волну электромагнитного импульса, пытаясь вернуть себе ноги. Конечности отозвались дикой болью, но я сумел обрести над ними хоть какой-то контроль. Надеюсь, смогу удержаться.

С передней части раздалось кряхтение Сумудина. Медик почти полностью выбрался из кабины, с израненного осколками лица капала темная кровь, под глазом набухала внушительная гемотома. Вывалившись на землю, док тут же с четверенек встал на одну ногу и попрыгал в сторону, где сидела моя дарье, крепко сжимая зубы и издавая тихие, злые стоны.

Перевернувшись на живот, попытался встать. Пришлось использовать корпус транспортника как опору, хватаясь целой рукой и хвостом, на удивление активным. Ноги чувствовались плохо, но пока хоть не подкашивались. Держась за покореженную обшивку, подтянул себя к месту Тааля. Голова мастера была перевязана куском ткани, видимо, с одежды Сумудина, тело не выглядело придавленным. Передняя усиленная рама сделала свое дело. Прижав палец к шее, уловил неровный, но сильный ритм сердца и вполне устойчивое излучение мозга. Нормально, до прилета спасателей дотянет.

– Нарин, я могу ее достать, открытых кровотечений не наблюдаю, – сипло, с кашлем позвал Сумудин с другой стороны.

– Не трогай! – страх, прорываясь через самообладание и попытки удержаться на ногах, снова вырвался отвратительным кислым привкусом во рту. Любое движение могло спровоцировать прерывание беременности. Ремни безопасности, смещение органов, внутренняя травма. Без аппаратуры это очень опасно. – Беременна…

– Что? – мой хрип, естественно, не достиг ушей Сумудина сквозь вой серены и шум осколков, все еще мелкими кусками падающими сверху.

– Она беременна! – не удержавшись, упал на землю. Сумудин разразился так несвойственной ему отборной дарийской бранью, вспоминая всю палитру витиеватых выражений, которые когда-либо слышал.

Лежа на спине, больше не в силах подняться на окончательно отнявшиеся ноги, смотрел на обуглившуюся трубу транспортной магистрали. Тонкие струйки дыма, тянущиеся вверх от неровного, местами оплавленного, местами обломанного канала, выглядели как конечности морского чудовища. На кивер шел постоянный непрерывный вызов от Палета, на который не было возможности ответить. Все, на что хватило сил – подключить его к визуальному присутствию. Левый глаз затянуло на мгновение синей пеленой, расходясь от зрачка кругами, потом почувствовалась слабая резь. Палет смотрел. Черные струйки дыма, все так же вились, уходя вверх, в вентиляционные трубки купола. Вдруг, одна из ячеек защитного стекла над головой раздвинулись, вытягивая поток обработанного воздуха в недружелюбную атмосферу планеты. В открытый проем тут же залетела пара малых шаттлов экстренной службы. Купол замкнулся, фильтры заработали с удвоенной силой, вытягивая пыльный, сухой воздух Валоры из Полиса.

Уронив голову набок, увидел сквозь зубастую дыру в транспортнике бледного, ободранного Сумудина, держащего ладонь на шее бессознательной дарье. Губы медика шевелились, вероятно, отсчитывая пульс. В голове раздалась вспышка боли, в ответ на неконтролируемую злость присутствующего Палета. Миг, зрение снова заволокло пеленой. Старший оджи отключился, принимая на себя дальнейшее решение вопроса, давая мне немного времени.

Транспорт экстренной службы поднял волну пыли и осколков, приземляясь в непосредственной близости от нас. Прикрыв глаза, постарался в который раз унять сердцебиение. Медик из военного госпиталя, подскочивший ко мне, первым делом, прижал свой анализатор, тут же засветившийся всей доступной палитрой цветов. Отмахнувшись, указал рукой в сторону Селены. Медик был против. Согласно протоколу моя персона стояла выше по уровню приоритета. Напрягая последние силы, влепил ему ментальный подзатыльник, чуть не теряя сознание. Широко раскрытыми глазами глянув на меня, доктор, наконец, кивнул и бросился вокруг транспортника к Сумудину. Мой медик, совершенно не стесняясь, вырвал аппарат из рук младшего коллеги, прижав по очереди к трем точкам на теле дарье. Поток ругани пошел на новый виток. Кривясь и кряхтя, Сумудин открыл аптечку, также отобранную у прибывшего, и принялся делать инъекции. Две Селене, одну себе в ногу, еще одну моей землянке. Потом опять анализатор. В тех же трех точках. Не увидев нужных показателей, друг сделал еще два укола в плечо и шею моей девочке. Успокоившись новыми показателями, доктор оперся лбом на край кресла Селены, послав мне на кивер сообщение: «Живы».

Закрыв глаза, только теперь почувствовал, что надо мной уже какое-то время колдует другой медик, перетягивая тугим корсетом в талии и тыча иголками без перерыва. Спустя пару мгновений раздался визг металла. Открыв глаза, понял, что это начали вырезать Тааля из заклинившей части транспортника. Сумудин так и сидел возле Селены, накрытой, как и мастер, каким-то специальным покрывалом от искр и осколков. Дарье будут вынимать следующей. Как старший по званию медик, Сумудин решил, что так безопасней.

– Мы готовы лететь, анур, – отвлек меня доктор, фиксировавший поломанную руку вместе с острым, стальным осколком в плече.

– Дарье.

– Акер Сумудин остается с ней. У вас, не считая легких травм, компрессионный перелом двух позвонков, усугубленный перемещением. Если не прооперировать в ближайшие полчаса – прогноз неблагоприятный. Оджа Селена стабилизирована. Ее состояние опасений не вызывает. Настоятельно рекомендую отправляться.

«Лети».

Повернув голову, посмотрел на Сумудина. Медик выглядел решительно, как во время боев на Тарависе, где была наша первая полевая вылазка после обучения. В тот раз он сделал все что мог как доктор, и даже больше, спасая жизни. Принимая тяжелое решение, дал разрешение на транспортировку. Меня и бессознательного Тааля загрузили в шаттл.

– До госпиталя четырнадцать минут по малой орбите. Высылаю отчет о повреждениях, – отрапортовал пилот в диспетчерскую.

– Что с Таалем? – чуть повернул голову в сторону сопровождающих докторов.

– Внутричерепное кровотечение, анур. Отек мозга.

– Включить общую волну экстренных служб. Позывной О-2-А-12-43, – стараясь не задумываться о возможных последствиях аварии, обратился к пилоту. Под действием лекарств я не мог следить за происходящим через кивер.

– Операционные готовы, – голос диспетчера сухо и резко выдавал данные, – вызван акер Винар для работы с ануром Нарином. Анур Палет прибыл на место происшествия. Валине Рамия, по специальному разрешению анура Палета, прибыла в госпиталь. Предварительный отчет. Взрыв произошел в транспортном канале сектора И-11 при активации взрывного устройства с заданной массой. Транспортник, активировавший взрывное устройство, уничтожен полностью, выживших нет. Также пострадало еще шесть аппаратов. В общей сложности восемь погибших, двенадцать раненых, в том числе пятеро в тяжелом и крайне тяжелом состоянии…

Когда мы рывком вышли на малую орбиту Валоры, голос диспетчера стих. Несколько следующих минут полета сопровождались только писком аппаратуры, подключенной к Таалю. Если я правильно видел со своих носилок, мастера подключили к искусственной вентиляции.

Стоило нам вернуться в пространство под куполом, опустившись на крышу госпиталя, как в голове зазвенело от внезапной, оглушающей тишины. Сирена замолчала, над городом раздавался громкий «пи» с интервалом в пятнадцать секунд. «Красный» уровень опасности. Палет приступил к работе. Немного выдохнув, позволил медикам делать свою работу. Меня с рук на руки передали внутреннему персоналу, переправив в операционную, где, подняв косматую белую бровь, ждал Винар, медик Палета.

– И что это ты удумал? Не хватало мне еще тебя с того света вытаскивать на старости лет. Где твой медик?

– Сумудин с Селеной, – утомленно ответил. Винар в чем-то прав, вернуть оджи из наркоза родному доктору было бы проще. Зная на память каждое нервное окончание моего тела, друг бы справился легче и уверенней, чем опытный, но не привязанный ко мне Винар. Хотя до настоящей старости ему еще жить и жить.

– Приоритеты, мальчик, – старший доктор хмурился, подключая к моей голове необходимую аппаратуру.

– Приоритеты, Винар. Селена беременна, – чуть слышно выдохнул, погружаясь в сон.

– Пресветлые звезды…

Глава 34

Приходить в сознание было тяжело. Муть перед глазами никак не исчезала, в голове шумело. Вся верхняя часть тела казалась свинцово-тяжелой и неподъемной совершенно. Нижних конечностей не чувствовал. В пояснице что-то изрядно давило на позвоночник, вызывая ужасный дискомфорт. Проморгавшись, наконец, разглядел узор на полу операционной. На затылке лежала тяжелая ладонь с длинными пальцами.

– Очнулся? Нарин? – Винар чуть пошевелил ладонью, привлекая внимание.

Несмотря на отсутствие дыхательной трубки, горло пересохло. Пришлось откашляться, вызывая хоть каплю слюны.

– Условно говоря. Сколько я тут валяюсь?

– Два часа и сорок шесть минут, – по-военному четко ответил медик, отцепляя от проясняющейся головы датчики. – Тааль еще в операционной, прогноза нет. Гематома разошлась на обширную область. Девочка твоя в медкапсуле, с ней Рамия и Сумудин.

– Какие рекомендации мне?

– Если бы я думал, что ты послушаешь хоть половину того, что скажут врачи, то прописал бы тебе постельный режим на ближайшие дней восемь-двенадцать.

В бессильной ярости тихо зарычал. Вместе с сознанием, возвращались силы и злость. В голове зудела потребность подняться и оторвать голову или две. Я даже представил себе, с каким громким, влажным «чвак» эти голову будут отделяться от тел, как напрягутся мускулы на руках, чтобы выкрутить позвонки из сочленений. Перед глазами все на мгновение побагровело. Между тем, Винар, имея опыт службы с Палетом и прошедший не один бой, продолжил:

– Но ты – оджи, и я чувствую твое состояние, так что план имеется. Все нервные окончания ниже поврежденных позвонков временно заблокированы, так что ногами шевелить не сможешь. Однако с твоими способностями… минут через пять должны доставить облегченный экзоскелет. Из тех, с которыми в колониях работали. Тебе модель должна быть знакома. Подключим управление напрямую к киверу, попробуешь. Сможешь двигаться – отпущу заниматься делами. Сейчас еще триста миллилитров раствора вольют, должны выйти все лишние вещества, сможешь подключиться к системе.

Слушая распоряжения старшего медика, дал себе клятвенное обещание, что справлюсь с экзоскелетом, чего бы мне это ни стоило. Как только младший медперсонал отключил от меня все трубки и приборы, двери открылись, и на периферии стал виден низ стойки, на которой располагался мой новый, временный транспорт, если так можно сказать. Меня, практически безвольного, подняли под руки на специальную стойку, в четыре руки облачили в термобелье, предварительно затянув потуже корсет в талии. Винар, наблюдая за процессом со строгим выражением лица, покачал головой.

– Выглядишь примерно так, как Палет в тот день, когда собирался мстить за своего сына. Ты еще был очень мал, не можешь помнить, когда погиб Сито. Мальчику было двенадцать, когда они с няней попали в ловушку. Так вот, я в тот день был с оджи и скажу тебе сейчас, как тогда ему: «Забирая жизни, учитывай вину». Здесь не будет одинаковой степени ответственности. Прояви милосердие там, где это возможно.

Сердито зыркнув на медика, сосредоточился на подключении к управлению костюмом. Материал был тонким, довольно плотно обхватывал каждый сустав, с усиленной рамкой от грудной клетки до бедер. Когда система включилась, попробовал сделать шаг. Управлять телом через прямые приказы было непривычно, но не так сложно, как работать с «Парадоксом». Ерунда. Сложности возникли только с хвостом. Доктора отключили нервные связи и с этой конечностью, а экзоскелет на хвосте был куда сложнее, чем пара сочленений на ногах. Множество подвижных деталей дернулись слишком сильно, следуя моему приказу, так что я снес стол, на котором лежал несколько минут назад, вместе с подносом инструментов.

Потратив несколько минут на разбор управления и восстановление ориентации в пространстве, самостоятельно отцепил себя от стойки. Экзоскелет в первую очередь – боевая амуниция, в данный момент без внешней брони, но все же. Даже на пальцы выходили сочленения, заканчиваясь выдвижными стальными когтями до пяти сантиметров длиной. Если уметь пользоваться этой штукой, возможностей становится несоизмеримо больше.

– Я готов.

Чтобы покинуть операционную требовалось разрешение Винара. Медик должен был выдать заключение о моей адекватности и отсутствии нарушений в работе мозга.

– Твоя дарье на третьем этаже, комната в закрытом секторе. Можешь быть свободен. Возвращаю тебя к сети.

Передернув плечами и привыкая к «костюму», вышел из операционной. При моем приближении весь персонал опасливо жался к стенам. Видимо, информация о случившемся стала частично известной. Зайдя в лифт, выбрал нужный этаж. Когда двери закрылись, с некоторым удивлением осмотрел себя в отражении стальной поверхности. Убранные в высокий хвост волосы, длинные ссадины на лбу, заклеенные зеленым антисептиком, черная нижняя одежда и стальные «кости» экзоскелета. Лицо, казалось, осунулось, острые скулы и огромные глаза на пол-лица. Повел плечом, проверяя, как его зарастили. Пока еще действовали анальгетики, но вроде как, все было в норме. Насколько возможно.

Двери раскрылись в полностью пустом коридоре. Короткий, всего шагов десять он заканчивался непрозрачными дверями с пропускной панелью на стене. На подтверждение личности двери открылись, пропуская меня в другой коридор, более ярко освещенный. Здесь, перед одной из дверей, стояли двое военных в полных экзоскелетах, с броней и вооружением. Видимо, почетный эскорт для моей девочки. При моем приближении оба охранника вытянулись в струнку. В открытых шлемах блеснули широко раскрытые, удивленные глаза. Ну да, у меня операция и спина сломана. Была.