Восстание Магов. Том 1. Прижатые к земле

-«Так что? Теперь у тебя есть, что мне сказать?» – спросил голос у Бога, будто еще не зная ответа.

Эти последние пару недель (ага, вот как быстро время летит, когда только и делаешь, что ходишь то с опущенным носом, то с задранной головой) прошли для Бога нелегко. Он всё время метался из стороны в строну, с трудом осознавая, пытается ли он к чему-то таки прийти, либо окончательно сдаться. Но тот бой с Чарльзом, и те глаза, полные пустоты и абсолютного отрицания, что были устремлены на него в тот момент, казалось, дали ему ответ.

– Я всё это время тщетно пытался бежать прочь и закрывать глаза на то, что мои путь, силы и дальнейшее предназначение уже давно были избраны и дарованы мне этим миром. Миром полным боли и отчаяния. Миром, что вот-вот, кажется, перестанет существовать. И пусть даже в этот раз людям удастся миновать забвение, но то будет лишь небольшая передышка, перед тем как явится истинный конец. И я уже не буду больше искренне смеяться над собой за столь насыщенные высказывания, полные самопризнания и отрешенности. У меня больше нет сил говорить с самим собой простыми высказываниями, которые, однако, несут в себе лишь предзнаменования недалекого будущего. В этот раз я впервые решился смотреть куда дальше.

Он больше не слышал того голоса, ибо больше не отрицал его и не пытался насильно вынуть из себя и выбросить. Он больше не отрицал, что с того самого момента, как он позволил себе окончательно погубить себя и свою мать в тот день, он ни капельки не изменился. Он заново родился в тот момент, переполненный болью и отчаянием, забитый и никем более не любимый ребёнок, беспомощно плачущий в уголке. Слезы никогда не переставали стекать с его щек с того самого момента. Всё это время, глубоко внутри себя он не мог отпустить эту мысль. И она беспощадно терзала его.

– Но делала она это не чтобы навредить – вглядываясь в свою ладонь и стараясь найти среди многочисленных линий на ней и свой маршрут, начал говорить себе Бог – А чтобы показать кое-что. Это что-то, что я так наивно пытался всё это время для себя создать здесь: сначала я желал овладеть магией и защитить себя, затем стать героем и с её помощью защитить и других. Всё это время я пытался защитить кого-то, не понимая от чего. Лишь в ночных кошмарах представляя себе образ того чудовища, что мне суждено будет сразить когда-то.

Только вот то были отнюдь не кошмарные сны, а пророчества. Ведь вместо того, чтобы до последнего дыхания защищать других от этой незримой угрозы, некого абсолютного воплощения зла в этом мире, ему проще самому стать им и получить над этой силой полный контроль.

– Больше в этом мире не будет другого зла. Я соберу на себя всю боль, скорбь, отчаяние и страх этого мира и его обитателей. Я стану идеальным и вечным воплощением ненависти. Я стану Богом, которого будут бояться, перед лицом которого ни одна живая душа не посмеет больше и подумать о том, чтобы навредить ближнему. Ибо если хоть одна душа в моем мире останется одна, то всепоглощающие ужас и тени пожрут её без остатка! Они зовут меня монстром, и я им стану! Они зовут меня Богом! И я им стану…

Винсент, что теперь тоже оказался, будто насильно, заперт в своей комнате самим собой, искренне не понимал, что же теперь ему нужно сделать. Всю свою жизнь он прожил, не заботясь и не думая ни о чём. До войны на его стороне постоянно была семья и друзья. Когда сгорел его дом, соратником ему стала ненависть. А когда её огонь угас и отпустил его, то с самого дна небытия его подобрал к себе Чарльз. Всё это время он был лишь ведомым и мог лишь смотреть, как вперёд идут другие, а затем идти за ними. Но когда он впервые упёрся в тупик, а все остальные оказались чересчур заняты своими делами, дабы показать ему путь, как выбраться, или банально оказались бессильны пред его проблемой, то он навеки застрял в этой тюрьме.

Ни как пробить путь насквозь, ни как обойти стоящую перед ним преграду он не мог. Советы со стороны не помогали, а самому себе он совета дать не мог. Считал, что не имеет права. Всё это время он считал, что не имеет права хоть на что-либо своё. Ни его мнение, ни его жизнь ему больше не принадлежали, так он считал, думая, что лишь тем обгоревшим душам сейчас поистине суждено решать его судьбу.

Но когда он впервые с тех пор нашел того, кто бы по-настоящему от него зависел, да еще так сильно, то что-то в его душе отозвалось на это появление. Будто новая искра загорелась в уже давно потухшем костре. Но ведь гореть так больно. А когда эта искорка только и делает, что старается раз за разом разжечь в тебе всё большее и большее пламя, то ты невольно стараешься от неё скрыться. Но и в тени она тебя найдет, в самой сокровенном и темном уголке нет тебе спасения, ведь эта искорка тоже поднялась на свет когда-то именно оттуда.

И сколь бы не пытался Винсент в своих мыслях столь изощренно выражаться, осознание к нему так и не приходило. Он, хоть и отлично понимал, что уже был далеко не ребёнком, и что на нём сейчас лежала большая ответственность, но всё также наивно ждал попутного ветра. Что указал бы путь пламени и разжег его.

– Но когда имеешь дело с Богом, легким и мягким потоком не отделаешься… – с грустной улыбкой на лице высказался Винсент, глядя куда-то в звездное небо, сквозь потолок и кубометры земли над ним своей подземной комнаты.

Но тут он услышал внезапный стук в дверь.

– Кто это? – спросил он, однако ясно предполагал, кто мог заявиться к нему в столь поздний час.

– Нам снова нужно поговорить Винсент, но на этот раз уже серьёзно – в ответ заявил Чарльз и зашел в его комнату.

Глава 48. Бог

– «Пойми, Винсент, иначе никак…» – на этом закончил тогда свою речь Чарльз, явно не оставляя своему подчиненному никакого иного выбора.

И Винсент теперь уже абсолютно не понимал, что же с ним происходит. Ведь, казалось бы, Чарльз снова так сильно в нём нуждается, так сильно хочет, чтобы он сделал для него что-то. От этой мысли Винсент невольно возвращается в то время, когда смог найти себя среди всей крови и разрушений этой войны. Именно ощущение того, что ты кому-то нужен, что на тебя больше всем не наплевать, тогда дало ему сил сражаться. Сражаться не только и не столько ради «благой» цели, сколько ради себя.

Но почему же сейчас от этих речей его прежнего капитана ему так больно? Почему сейчас он всем нутром жаждет поступить иначе? Беда только вот в том, что он не только не до конца пока еще уверен в своих чувствах, так еще и чувствует себя абсолютно беспомощным в этой ситуации. А потому последние слова Чарльза так сильно врезаются в его сознание и раз за разом проигрывают одну и ту же мелодию.

– Иначе никак, иначе никак… – лишь бессильно повторял про себя Винсент.

Бог достаточно быстро понял, что отношение всего этого подземного исследовательского комплекса к нему отчего-то резко изменилось. Больше никто не хотел с ним здороваться, в столовой ему приходилось есть, будучи окруженным немой тишиной и истыканным чужими броскими взглядами. Он изо всех сил старался не подавать виду, что уже успел это заметить и осознать, а потому постоянно разыгрывал перед местным контингентом разнообразные сценки.

– Ну же, тётя Люси! Вы еще на прошлой неделе говорили, что хотели приготовить для меня пирог с какой-то особой начинкой. Что же с ним произошло? Неужели что-то дурное стряслось? – он раз за разом продолжал заваливать окружающих очевидными вопросами.

–… – но те лишь раз за разом отвечали ему всё меньше и меньше.

Единственным, кто выделялся, был Винсент. Каким-то чудным образом он один продолжал вести с Богом диалог и, кажется, искренне не понимал, что же происходит. Но впоследствии даже он стал понемногу притихать, когда Бог позволял себе задавать уж чересчур прямые вопросы:

– Это так Чарльз приказал, не думаешь? У кого, как не у него будет такая власть в этом месте?

– Ну, ты же знаешь, что его скорее назначили сюда смотрителем.

– Смотрителем? И что же это за должность такая?

– Да, не спорю, что сейчас капитан явно берет на себя куда больше обязанностей и ответственности, чем, может быть, ему даже положено…. Но я в любом случае уверен, что он действует исключительно тебе во благо.

– Благо. Нравится мне это слово! – выразился Бог и решил на этот раз сам прервать разговор внезапной атакой в сторону Винсента.

–«Уж больно часто он это делал раньше, чтобы уйти от ответа. Так что, если что, путь потом не дуется!» – подумал про себя Бог и улыбнулся.

Всё же как сильно бы он ни хотел ненавидеть всё и вся вокруг, только вот почему-то, когда он находился рядом с этим странным взрослым, что так и не научился зачесывать свою челку в сторону, то это чувство заменялось на… радость? Он тогда еще сам искреннее не понимал, да и вместо этого отлично знал, что к таким моментам ему уже никогда больше не отнестись серьёзно. Каждая его улыбка, что появлялась на лице за последние пару недель, ведь была искусственной. А значит и сейчас он просто притворяется. Даже если какой-то очередной назойливый голосок говорит ему, что это не так.

– «Так, и никак иначе… – думал про себя Бог – Ибо искренне я смогу еще улыбнуться лишь раз, в тот самый момент пред тем, как навеки лишу этот мир спокойного сна!»

Улыбка не его лице стала шире, зрачки расширились, а взглядом он, будто мертвой хваткой, впился в, хоть и на мгновение, но испуганное лицо Винсента. Более никто не смел стоять у него на пути. Даже тот, кого он когда-то считал своим самым грозным врагом, теперь оказался с легкостью побежден. Бог знал, что если дело дойдет до реального столкновения, то былые чувства всё равно, скорее всего, сумеют возыметь над ним и поглотить, хоть на мгновение. А потому он всеми своими силами должен сделать так, чтобы это мгновение для него не стало последним.

– Я до сих пор могу быть слаб эмоционально, ибо убить в себе всякий намек на горечь и сострадание невозможно. Однако если я вместо этого убью столько людей, что на каждое такое сию минутное веяние раскаяния или опустошения, у меня найдется по паре изрезанных и растерзанных трупов, то я не никогда не сумею найти себе оправданья. И это станет моим спасительным маяком, что укажет мне путь в бескрайнюю ночь вечного отчаяния! – явно перегибая палку в драматизации своего собственного положения и намерений, заявлял вслух Бог на пустую аудиторию внутри своей собственной комнаты.

Эти постоянная немота и пустота уже успели, как следует надоесть ему через всего каких-то пару дней. Да, поначалу специально ходить вокруг, и задирать окружающих было даже весело в его глазах. Ибо так он явно ставил их в некомфортное положение и заставлял забавно кривить душой. Но когда всё это отношение быстро из-за этого переросло чуть ли не в открытую ненависть, то ему уже было не до шуток и смеха.

– Старик, и чего же ты от меня таки хочешь? Скажи уж, наконец?!

Сначала он лишь постоянно проговаривал это про себя, смея только представить, что в один день Чарльз всё же решит заявиться перед ним собственной персоной. Он уже успел к тому моменту перебрать множество версий и вероятных причин, только вот даже проведя за их анализом уже банально неприличное количество времени, он не был уверен, что приблизился к истине.

– «Чёрт, всё же люди существа столь непонятные, что, может быть, их нельзя столь просто направить на истинный путь» – думали про себя они оба, стоило им только вновь встретиться.

– Или хочешь сказать, что привел меня в эту тренировочную залу лишь дабы провести матч-реванш? Но где же тогда толпа, который суждено в очередной раз узреть твое падение? – всё не унимался Бог, хоть по нему и было видно, что он скорее паясничает, нежели говорит серьёзно.

– «Только вот я уже вовсе не уверен, что о нём на деле можно судить так» – подумал сначала про себя Чарльз, а затем уже ответил – Нет, я здесь исключительно, чтобы с тобой серьёзно кое-что обсудить.

– Да ладно, я уже в полном порядке! Тогда всё, конечно, обернулось не совсем так, как я ожидал, но теперь, после многочисленных наставлений со всех сторон, я уже успел что-то да осознать! И неужто по мне и моему недавнему настрою не видно?

– Видно, то оно видно, только вот совсем не то, о чем ты сейчас глаголешь, молодой человек! – Чарльз всё сильнее убеждался в том, что, наконец, понял, что случилось с Богом – Ты и правда сумел измениться после того прискорбного инцидента, дабы побороть в себе те боль и ненависть. Только вот в какую сторону ты изменился, мне не подскажешь!?

Чарльз делал акцент на очевидном, постоянно повышая голос под конец собственных изречений. Ему важно было также явно дать им обоим понять, кто сейчас «ведет» разговор. А кто должен лишь слушать и отвечать.

– Знаете, я могу вас в какой-то мере понять… – поначалу даже слегка ошарашил Чарльза Бог своим ответом – Я веду себя чересчур, верно? При этом чересчур почти во всех аспектах, вот почему даже сформулировать вопрос получилось лишь так. Но только вот перед тем, как вы молча кивнете мне головой в ответ…

Бог на мгновение прервался на середине фразы. Его глаза вновь наполнились той тьмой, что сейчас так и бушевала внутри него. Его взгляд вонзился в глаза Чарльза, а от того тот даже невольно на мгновение перевёл свой взор в сторону. И этого мгновения Богу было достаточно, чтобы продолжить:

– Но перед этим задумайтесь вот о чем: а что вы вообще сможете мне сделать, даже будь все ваши наихудшие предположения верны?! – его голос всё сильнее искажался, а на лице разрасталась, сродни безумной, улыбка.

Но Бог явно не был безумен. Как сильно не желал бы Чарльз выкрикнуть именно это несносное оскорбление в его сторону, он понимал, что, либо этот малец уже окончательно перешагнул всякую грань адекватности. Либо в его словах было нечто большее, нежели просто угрозы.

И почему же первый вариант нельзя просто приравнять к безумию и свести всё к его крайней степени? А потому, что при сочетании со вторым вариантом это «безумие» может перерасти в нечто, что нельзя будет более описать никакими словами. Ибо ежели этой сущности, этому монстру суждено будет вырваться из клеток этого комплекса, то конец грядет не только для Союза или Империи.

– Но и всего мира в целом! – будто читая мысли и произнося их вслух, прокричал Бог прямо в застывшее лицо Чарльза.

– С этого момента ты помещаешься под мое постоянное наблюдение, а все твои силы будут сдержаны в специальной магической камере до прибытия специального отряда из штаба операции! – лишь сумел в ответ на это как можно более грозно прореветь Чарльз и занести руки, призывая заклинание.

Огромная волна грязи через мгновение возникла прямо перед Богом, который, однако, лишь с надменной усмешкой на лице развернулся и пошел в сторону выхода. А в последнюю секунду, прежде чем этой могучей хватке сил воды и земли было суждено схватить его, он одним щелчком пальца призвал свое огромное теневое крыло и разорвал им заклинание.

– Как прикажете, капитан! – лишь еще раз бросив взгляд на Чарльза, с издевкой произнес Бог и совершенно безразлично вышел из зала, оставив разбитого Чарльза бессильно стоять и смотреть ему вслед.

Следующие пару дней Бог провел наедине с собой в своей комнате, что стала для него ничем иным, как тюремной камерой. Да, делить её с другими арестантами не приходилось, но с учетом того, что никто даже подходить к ней в эти дни не осмеливался, ему всё же было немного грустно и одиноко. В области живота. Всё же попервой свыкаться с мыслью, что ему придется невольно опустить себя до голодовки, было непросто, но быстро вспомнив, что всё происходящее – это не более чем устроенный им лично фарс, он успокоился.

– Всё же они настолько меня испугались, что даже не подошли, дабы заключить меня в ту самую магическую камеру, ха! – лишь усмехнулся про себя Бог – А сколько грозных слов-то было!

Ему часто доводилось слышать или ощущать крылом, как кто-то ходит вокруг его комнаты, и иногда даже удавалось разобрать пару другую слов, что изрекали их испуганные уста. Иногда ему даже доводилось слышать знакомые голоса, и некоторые из них заставляли его глаза слегка потупиться в сторону и набрать всей грудью воздух, дабы расстроено выдохнуть. И тогда он так сильно увлёкся этой игрой, что совсем позабыл, что должен был среди всех этих голосов появиться и еще один. Тот, которого он так сильно ждал, хоть и сам это всеми силами пытался отрицать. Ибо совершенно не знал, что он услышит от «него».

Винсент не мог заснуть всю эту ночь, а потому под утро так и не успел как следует успокоиться. Всё же глупо было надеяться, что хотя бы что-то в такой ситуации может сложиться в его сторону.

– Ага, как же глупо надеяться, что всё пойдет по плану, когда сам твой план – это противостоять всему! – горько усмехнулся он над собой с утра.

Но, думаю, не для кого уже не секрет, что все эти мысли были отвлеченными, а на деле Винсент волновался совершенно по другому поводу, а за столь робкой беседой с самим собой он лишь надеялся скрыть от себя это волнение. Наивно надеялся, ибо стоило ему снова вернуться к рассуждениям по поводу предстоящей ему задачи, так его сердце вновь начало колотить так, будто он снова вернулся в тот первый день на фронте.

– Сколько же можно жалеть именно себя?! Почему я так и не смог поволноваться о нём?! – корил он себя, уже бегом направляясь в сторону одинокой и всеми «проклятой» комнаты.

Винсент долго не мог понять своих истинных чувств, что терзали его душу всё это время. Но теперь, когда, как казалось, было уже поздно, он, наконец, осмелился осознать, о чём же всё это было. И в момент своего прозрения он понял, что шанс еще есть. Шанс всё изменить и всё исправить. Для себя. И для него.

А потому он сломя голову бежал по коридору, что сейчас казался ему столь длинным и столь темным и давящим.

– Нет уж, это не просто галлюцинации. Капитан уже начал действовать! – успел он заметить для себя и еще сильнее ускорился.

Только вот почти у самой точки назначения его перехватили маги из специального отряда.

– «Так значит, они уже здесь!» – ужаснулся он про себя, а затем вопросил – Кто вы и что вам здесь нужно?

– Мы здесь по поручению главы исследовательской миссии Чарльза Блайтмилана – заявил в ответ один.

– Приказ: сопроводить одного из местных магов под надзор специального отдела по полевым магическим операциям – и отчитался второй.

– Тогда позвольте и мне пройти, я Винсент Либер из высших чинов этой миссии!

– К сожалению, Винсент, именно тебе я пройти дальше позволить не могу… – услышал он знакомый властный голос из-за спины.

– Чарльз, то что ты себе позволяешь и собираешься совершить – одна большая ошибка! – выкрикнул в ответ Винсент, после чего его скрутили маги спец отряда.

– Да, ошибка. Но его, а не наша, Винсент – спокойно ответил на всё это Чарльз – Он добровольно запер себя внутри и ждал прихода магов со стороны, а значит согласен со всем происходящим. Неужели тебе самому не кажется, что ему сейчас самое место в Десятке?

– Они согласились? Но как?!

– Эта сила внутри него, Винсент… стоило мне только послать очередной детальный отчет в штаб, как они сразу все вскопошились. После очередного обострения на фронте и невероятных успехов Научного Рейлгана, чёрт его помяни, они для себя вычислили одну простую истину – гордо заявлял в ответ Чарльз – Для того, чтобы перевернуть ситуацию на поле боя и обратить наше явное, хоть и небольшое, преимущество в победу будет достаточно одного «взрыва». Ну а кто, как не Бог, послужит для этого идеальной «бомбой»?

– Но ведь весь смысл был… – обессилено заявил Винсент.

– Мы с тобой говорим об одном и том же человеке, а, Винсент?! – почти рассмеялся ему в ответ Чарльз – Смысла в нём больше нет. Ни капли. Он просто сошел с ума и более недееспособен. Наш же долг сейчас не позволить ему причинить вред ни себе, ни окружающим. Ну, а то, что его хотят из-за этого использовать по его «прямому назначению» уже можешь винить на войну. Она взрастила в нём дьявола, ей же его и усмирять, не так ли?

– На выход! Это прибыли маги из штаба! Мы здесь, дабы сопроводить тебя в специальный отдел! – услышал Бог голоса у себя за дверью с утра.

Странный будильник, конечно, но всё равно приятный. Всё, наконец, с ним кто-то да заговорил. А особенно столь грозно и официозно.

– Хорошо, хорошо! Только сейчас оденусь! – без волнения ответил им Бог – Но учтите, что если не будете рады меня видеть в моем текущем амплуа, то сами виноваты, ибо с утра у меня все волосы дыбом!

Признаться честно, для Бога этот момент был слегка волнителен. Он явно ощущал присутствие в округе не менее десятка новых серьёзно настроенных магов, что так и источали из себя концентрированные потоки манны в его сторону.

– «Если так волнуются, то что-то явно не так! – с нарастающей улыбкой на лице думал про себя Бог – А если что-то не так, то они сами начали!»

Через секунду стальная дверь его комнаты со скоростью молнии слетела с петель и вылетела в сторону магов из спец отряда. Они кое-как успели сдержать её и не оказаться размазанными по стенке с помощью своих магических щитов. Но Бог не дал им и шанса на ответные действия, ибо тут же впечатала их в стену, захватив дверь мощным вихревым потоком.

– А теперь будьте паиньками и посидите пока здесь тихо мирно! – высказал им Бог напоследок, прежде чем одним теневым пинком оставить их без сознания и передавить пару органов.

– «Грустно, конечно, будет, если именно этим двум несчастным бедолагам будет первыми суждено полечь от моей руки, но сейчас у меня нет на них времени!» – рассуждал он про себя, игриво направляясь в сторону наибольшего скопления враждебной ему силы.

Но зачем же ему было специально дожидаться, пока ситуация не станет критической, а лишь затем стараться выбраться? Ну, видите ли, Бог, даже не смотря на сложившуюся ситуацию, всё же глубоко ценил то, что для него сделали сотрудники этой лаборатории. Также он ценил и уважал мнение Чарльза, а также старался смотреть на ситуацию и с его стороны. А потому если он позволил себе столь грозно выразиться во время их последней «беседы», то это еще не значило, что он на самом деле готов совершить сказанное.

Ведь даже если все вокруг так дурно стали к нему относиться, то это мало чем отличается от того случая, когда он сам натравил на себя других магов, с которыми сражался, дабы исследовать свои силы. И сейчас его крыло тоже вызывало у него сильную ноющую боль в правом плече. А потому пока что, хоть глядя со стороны и сложно, наверное, так судить, но он всё же не ощущал с их стороны явной для себя угрозы. Да, им явно приходилось уже более мириться с его существованием, нежели его одобрять и поощрять. Однако он до сих пор верил, что никто из людей здесь еще не заслужил полноценно стать «жертвой ради его восхождения на Небесный Трон». Это если говорить, используя возвышенную и переполненную пафосом риторику.

Жаль только что теперь, с появлением этих магов из штаба Бог более не мог так судить о людях здесь. А потому, если они всё же посмели его предать и тем самым спровоцировать его божественную кару, то ему больше не стоит переживать об их жизнях. Ибо если впоследствии кто-то и осмелиться выступить против его небесного ужаса и вечного террора, то он будет лишь приветствовать это.

– Познай отчаяние! – направив руку в направлении очередной пары уже местных магов, произнес заклинание Бог и обрушил на них парад звезд тьмы.

Переход оказался усеян многочисленными воронками от попаданий, но ни в одной из них не оказалось бездыханного тела.

– «Всё же я так и продолжаю себя насильно сдерживать – мыслил про себя Бог – Если бы только такой мощным стоп сигнал присутствовал во мне в тот день, то всё это… стало бы парадоксом! Ибо рождено это сковывающее меня чувство именно из-за того ужаса, что я сам на себя навлёк!»

Он продолжал неспешно продвигаться в сторону ближайшего выхода из комплекса, который уже к этому времени был по швам перекрыт. Как и весь тот отдел, в котором сейчас находился Бог.

– Три мага тут, мощная стена там, а здесь у нас что? – выглядывая из-за стены, произносил для себя вслух Бог – Признаться честно, я ожидал увидеть здесь пожилую фигуру с седыми волосами и в мундире. А вот предателя вроде тебя, я никак здесь видеть не хотел!

Его лицо искривилось, глаза стали подобны стеклу, но он всё равно без задней мысли рванул в сторону Винсента. Тот одним грозным взмахом своего огненного клинка отбросил Бога в его столь жалком наступлении и немо взглянул ему в глаза своими пылающими от переполняющей их манны огненными воронками.

– А где же старик, а?! Неужто ты его грохнул, прежде чем явиться сюда?! – периодически переходя на истеричный смех, начал заваливать Бог Винсента вопросами – И что же ты тут тогда забыл, скажи мне, наконец! Скажи хоть раз в своей жалкой жизни! Скажи правду!

Не в силах более адекватно соображать и впервые за долгое время, дрожа от страха за свою жизнь перед тем жаром, что сейчас окружал его учителя, он собрав всю накопившуюся в своих внутренних магических путях и крыле манну, рванул вперёд. Тьма заполонила полупустой и еле освещаемый ожогами на стенах коридор и словно пасть проглотила Винсента. Но еще мгновение спустя, и вся эта липкая и текучая оболочка из тьмы лопнула, оставив учителя и ученика наедине, раскрывая мучительную правду.