Для вкуса добавить карри, или Катализатор для планеты

Я сложила свои пожитки и побросала в лодку. Оранжевый закат полыхал над рекой. Ночь обещала быть тёплой…

Следующие слова ангалина застали врасплох.

– Я знаю, что у тебя ес-с-сть з-з-золото…

– Допустим… – я вздрогнула и вперилась в него подозрительным взглядом. – Осталось несколько монет.

– Мне нужна одна… в долг.

– В долг?!

– Я верну…

– А зачем? Ты собрался что-то купить?

Он опустил голову и принялся ковырять когтем землю:

– Недалеко от Банкора у меня есть тайник. Там оруж-ж-жие и з-з-золото. Когда мы доберёмс-с-ся туда, я тебе отдам.

– Точно отдашь? Обещаешь?

– Обещ-щ-щаю…

– Так и быть, я дам монету. Только прежде чем одалживать кому-то деньги, хотелось бы узнать имя своего должника.

Ангалин широко заулыбался:

– Я з-з-знал, что ты спросиш-ш-шь…

– А почему сразу не сказал, как тебя зовут?

– Ты не спраш-ш-шивала…

– Ну, теперь спрашиваю…

Ящер принял важную позу, вытянул хвост и опёрся на него, потом изящно выгнул шею и произнёс:

– Макссашарай эн Шеар, один из восемнадцати сыновей Великого Ангалина Рекса.

– О как! Приятно познакомиться…

– А как з-з-звать столь прекрас-с-с-сную эрдану?

Я обалдела: «Сначала придушил, а теперь прекрасная эрдана…».

– Меня зовут Карина, можно просто Кари. Тут все почему-то меня так называют.

Ящер кивнул:

– Карри-и… Мне нравитс-с-ся…

– А можно я твоё имя тоже как-то сокращу, а то Макс…са…ша…рай… язык сломаешь.

– Мож-ж-жно… А как?

– Макс… Прекрасно подходит.

Он несколько раз произнёс новое для себя слово, как бы привыкая и смакуя его произношение, а потом сказал:

– Годитс-с-ся.

Вот таким образом и состоялось наше окончательное знакомство. Я достала монетку:

– Лови!

То, что он сделал дальше, объяснить и понять я не смогла. Вытянув шею и открыв клыкастую пасть, ящер поймал её и тут же проглотил.

– Зачем ты её съел?! Это же деньги, а не еда! – возмущению не было предела, и я ошарашенно хлопала глазами.

– Придёт время, узнаеш-ш-шь… – и пошлёпал к воде.

«Будто таблетку пошёл запивать…» – посетила мысль.

И точно! Он напился воды и оглянулся:

– Ну что? Будем отчаливать?

– Будем.

Я затушила костёр, сняла обувку, закатала штаны, и мы стащили лодку в воду.

Глава 4

Да… Ангалин в виде транспортного средства – это что-то! Я мчалась по воде, словно на моторке, только ветер в ушах свистел. Вот это скорость! Такими темпами в Банкор мы прибудем очень быстро. Несколько раз за ночь Макс подплывал ко мне и спрашивал, как я себя чувствую. Самочувствие было прекрасным, только горло ещё немного саднило, но говорить было уже легче. Я же в ответ интересовалась, а не устал ли он, но Макс отвечал, что нет, течение очень помогает и плыть легко.

Использовать разумное существо как ездовую собаку было не очень удобно, но… Я же его не просила, да мне и в голову бы такое не пришло. Это была всецело его идея, но она мне очень понравилась. В общем, мы не плыли, мы мчались. Я лежала на дне и смотрела на несущееся небо. Как же красиво! Сегодня Октаэн был настолько прекрасен, что глаз не оторвать. Красные, бордовые, синие, фиолетовые и сиреневые оттенки туманности создавали такую прекрасную картину, что хотелось плакать.

«Наверно, у меня появился новый друг… И хоть начало не очень задалось, – я поправила повязку на шее, – кажется, что я ему так же интересна, как и он мне. Знали бы Скай с Айрой, кто помогает мне добраться до Банкора… Как бы, интересно, отреагировали? – Вспомнился Маргос и ярмарка, мои дорогие караванщики, голос Гая и солнечная улыбка Натри. – Как они там? Как восприняли моё бегство? Обиделись, наверно… Успел ли Гай предупредить Арвида, что за северянами возможна слежка? И что произошло, когда обнаружили пропажу ангалина? Ярмарка уже два дня как закончилась, караван должен быть в пути. Я намного их опережаю… И куда всё-таки подевался Мозговой?»

– Я здесь… – донёсся голос, как слабое эхо.

– Ну наконец-то!

Я закрыла глаза и очутилась у двери в библиотеку. Сильно толкнув плечом, я влетела в комнату. Мой профессор лежал на кушетке в привычном образе, только без монокля.

– Мозг, что случилось?! – я схватила его за руки. – Что с тобой?!

Профессор был странно бледен, но глаза были ясные и весёлые.

– Я так рад тебя видеть!

– Да что тут происходит?! Почему ты не отвечал так долго?! Где ты был?! – я порывисто обняла его и прижалась к бархатному халату.

– Я немного приболел… И не дави так, задушишь…

– Приболел?! Ты?!

– А что? Я заболеть, что ли, не могу?

– А ты можешь?!

– Как оказалось, могу. Вот и не отвечал, потому что не получалось настроиться на тебя.

– И никак не мог дать знать, что тебе плохо?!

– Нет…

– Я могу что-нибудь сделать для тебя?

– Ты уже сделала… – он тоже обнял меня и поцеловал в щёку.

– И что же я сделала?

– Ты опять выжила, хорошо поела, отдохнула и теперь двигаешься вперёд с очень приличной скоростью.

– Тебе бы всё шутки шутить… Объясни толком, что с тобой случилось?

– Попробую…

Он привстал, и я подсунула под него подушку:

– Начну с главного… Когда ящер начал душить тебя, то твой мозг, настоящий, осязаемый, который находится вот здесь… – и он постучал пальцем мне по лбу, – лишился необходимой ему доли кислорода и начал умирать… На самом деле, ангалин задушил тебя…

– В каком смысле?

– В прямом.

Я непонимающе смотрела на своего профессора.

– Как задушил? Он не закончил… Я даже не теряла сознание…

– Теряла, просто не помнишь. Ты была мертва около двух минут…

– Этого не может быть… Но я всё прекрасно помню… Он разжал пальцы, после того как я прохрипела, что мне надоела эта планета.

– Верно. Только между твоим последним хрипом и тем моментом, когда он отпустил твоё горло, прошло две минуты. Две минуты смерти… Он выпустил тебя не потому, что услышал эту фразу, а потому, что ты уже не дышала, пульс не бился и он это почувствовал. Но… – и Мозговой поднял палец, – как только он убрал хвост, твоё сердце забилось и ты включилась, ну как… – он пощёлкивал пальцами, подбирая сравнение, – как любой электроприбор! Вот! Нажмёшь кнопку – выключишь, нажмёшь ещё раз – заработает, вот как-то так…

– Ну… допустим, – я тёрла виски. – Как же тогда это отразилось на тебе?

– Та часть твоего мозга, в которой существую я, пострадала в последнюю очередь, поэтому я и жив, хотя пока ещё слаб. Если бы я поселился где-нибудь в другом месте, то просто сгорел в смертельной агонии твоего разума, растворился в мощном выбросе твоей энергии, и одной минуты было бы достаточно.

Я сидела на кушетке, переваривая всё услышанное и машинально гладя Мозгового по плечу.

– Кари… Хватит тереть, дыру протрёшь в любимом халате.

– Значит… Макс убил меня…

– О-го-го! Уже Макс?! Ох, чувствую, что пропустил много интересного, пока валялся в отключке, а потом восстанавливал наши настройки!

– А я ему ещё и монету одолжила…

– Что?! Ангалину?! Золото?! – и профессор громко расхохотался.

– Но он пообещал, что вернёт…

– Будем надеяться… – Мозговой продолжал смеяться.

Вскоре профессор немного успокоился и поднялся с кушетки.

– Девочка моя! Ты самое лучшее лекарство! Вот насмеялся от души и сразу легче стало!

– Всегда к вашим услугам, профессор!

Мозговой разразился новым приступом хохота. Утерев слёзы, он подошёл к резному шкафчику:

– У меня тут есть кое-что… Надо отметить наше воскрешение, – и достал бутылку шампанского и два бокала.

Пробка выстрелила, и пузырящийся напиток заиграл в свете настольной лампы. Немного полегчало мне лишь после третьего.

– В нашем с тобой состоянии определённое количество некрепкого алкоголя только на пользу, – произнёс Мозговой, и мы чокнулись.

– А, кстати… – я крутила в руке хрустальный бокальчик. – Почему я очнулась после двух минут смерти?

– Спросила, наконец-то…

– Так почему?

– Очень правильный вопрос… Но прежде чем ответить, я задам свой… За последнее время ты заметила что-нибудь необычное в себе? Такое, чего раньше не замечала?

– Ты о чём?

– Помнишь, мы с тобой беседовали про яд райской травы. Я сказал тогда, что действие его в твоём организме ещё продолжается…

– Помню…

– Ну, так что ты заметила?

– Я почти не чувствую боли, лишь некий дискомфорт.

– В яблочко! В данный момент, и я с уверенностью могу это заявить, что… – и он поднял руку с бокалом, – наряду с изменением цвета волос и глаз, яд этой травки оказал на тебя ещё одно действие. Ты не просто не чувствуешь сильную боль. Твой организм, весь в целом, не почувствовал смерть! Вот почему ты очнулась и включилась мгновенно, как лампочка!

– Как это?

– Очень просто. Твоё тело, в отличие от мозга, не поняло, вернее, не почувствовало, что умерло. Мозг понял, что умирает и выключил сознание, а тело – нет…

– Разве так возможно? Ведь тело управляется мозгом, притом полностью…

– Я бы так не сказал… Когда-нибудь я расскажу об этом явлении более подробно, а пока продолжу. Несмотря на то что твоё сердце перестало биться, а кровь почти прекратила бежать по сосудам, тело, на своём уровне, смерти не заметило и восприняло остановку сердца не как смерть, а как сбой ритма и запустило его заново.

– Только не говори, что я теперь бессмертна…

– Нет, не скажу. Всё умирает: звёзды, галактики, даже Вселенная… когда-то умрёт, наверное. Просто ты стала намного живучей, вот и всё. Я думаю, что если бы твой ящер продержал тебя своей железной хваткой подольше, то мы бы сейчас здесь не сидели.

Я откинулась на подушку рядом с Мозговым:

– Это все новости на сегодня?

– Все! – он явно был собой доволен.

– И что мне теперь делать?

– В смысле?

– Как вести себя с этим убийцей?

– Не знаю… Но второй раз убивать тебя он не будет. Ты загадка для него… А ангалины очень любопытны по своей натуре. Вот поэтому он и нашёл тебя, и остался рядом, чтобы узнать о тебе побольше. Я думаю, он не понимает, почему ты очнулась. Он же чувствовал, что ты уже не дышишь. Будь умнее, он изучает тебя, а ты изучай его. Я бы пока ему не доверял, а дальше видно будет. Тем более, что я вижу как он тебе нравится… Даже больше скажу, по-моему… ты влюбилась.

– Я?! Влюбилась?! В кого?! В эту ящерицу?! В убийцу самой себя?!

– Похоже на то…

– Ты с ума сошёл!!!

– Ну, признайся, Кари… Ты как его увидела в Маргосе, так только потом о нём и думала. Чего жмёшься? Скажи, а? Влюбилась… В этом нет ничего плохого…

– Ты сам понимаешь, что говоришь?! Я – человек… женщина… Он – ящер, пусть и разумный. Какая любовь?!

– Самая обычная…

– Ну, ты точно умом тронулся после моей смерти!

– Послушай меня, просто послушай и не спорь пока… – он крепко обнял меня и прижал к себе.

Мы лежали на уютной кушетке. Я с наслаждением вдыхала такой странный и в то же время такой родной запах, исходящий от моего внутреннего друга. И наверно, уже давно не только друга. Я вспомнила своё детство, как точно так же лежала рядом с папой. Он читал мне сказки, а я не столько слушала, сколько радовалась тому, что папа дома. В детстве я его мало видела, он очень много ездил по работе.

Теперь, лёжа рядом с моим дорогим профессором, я ощущала почти то же самое. Просто радость оттого, что он есть. Меж тем он всё говорил, говорил…

– Любить можно всё и всех. Вместе и каждого в отдельности. Можно любить осязаемые материальные вещи и живые существа, а можно любить то, что нельзя потрогать, увидеть или как-то иначе ощутить. Любовь огромна, непостижима, загадочна и бесконечна, как Вселенная… Любовь рождается и растёт, взрослеет и мудреет с годами, живёт и умирает… Это не только влечение на физическом уровне, хотя в отношении полов это немаловажно. Сейчас я говорю о той любви, когда неважно, какого пола или возраста объект этого чувства. Родители любят своих детей, а дети – родителей, супруги любят друг друга, а добрые друзья становятся иногда настолько близкими, что родственные чувства и рядом не стояли… Со временем любовь меняется и принимает иные формы, развивается, а иногда и угасает. Но никогда, никогда истинная, настоящая любовь не проходит бесследно! Она всегда оставляет неизгладимый отпечаток внутри, в сердце, в душе, в памяти… Можно случайно зайти на птичий рынок или просто выйти на улицу и увидеть там бездомного котёнка или щенка и влюбиться в это пушистое маленькое чудо за доли секунды. И не понимать потом, как другие могли пройти мимо! Вот ты увидела этого ангалина, привязанного, как ты когда-то, униженного, ждущего смерти, но при этом такого прекрасного и… Щёлк! Сработал механизм… Ты уже думала только о том, как его спасти… и как он прекрасен.

– Но, Мозг… Он не котёнок и не щенок. Он другой, совсем другой! Он другой расы! Он не человек, а рептилоид…

– Ну и что…

– Как что?! Мы абсолютно разные… Обитатели разных планет и разных цивилизаций!

– Но сейчас-то вы живёте на одной планете. И прости меня за прямоту… Сколько тебе придётся ещё жить здесь, Кари, никто не знает… А то, что он ящер, а ты девушка… Любовь и секс – разные вещи.

– Допустим, ты прав… – я в задумчивости тёрла виски, – но он же убил меня…

– Но ведь он это сделал не потому, что так жаждал твоей крови… Разве ты станешь осуждать тигра или льва, если он убьёт человека, который залезет к хищнику в клетку в зоопарке, чтобы с ним сфотографироваться?

– В такой ситуации я на стороне хищника, а человек сам дурак. Думать надо…

– В-о-от… Ангалин не человек, хоть и разумен. Ты же так мало о них знаешь… Получается, что ты сама виновата. Надо было думать, что говоришь и кому говоришь. А ты без всяких задних мыслей: «Вы сами эту травку употребляете!» Вот он и среагировал, это же их тайна, которую они скрывают от людей!

Я стыдливо запрятала лицо в складки халата:

– Я непроходимая тупица, да? Не просто дура, а дура в квадрате…

Мозговой засмеялся:

– Ну что ты… Не надо так уж преувеличивать…

– Мы оба могли погибнуть из-за моей глупости…

– Всё хорошо, дорогая, всё хорошо… Мы в порядке и нечего так сокрушаться.

– Мозг… А ты меня хоть немного любишь? Ну так, как рассказывал…

Он наклонился к самому моему уху и прошептал:

– Бесконечно…

Глава 5

Ледяной душ вернул с небес на землю. Первой мыслью было то, что лодка перевернулась и я свалилась в реку, но… Фыркая, как тюлень, и махая руками, я вскочила и поняла, что я не в реке, а на берегу. Кругом белый день и зелёные глазищи таращатся рядом.

– Ты что?! Совсем обалдел?!

– С-с-с тобой что-то с-с-случилось… Я не знал, как привес-с-сти тебя в ч-чувства…

Смахнув стекающие капли, я огляделась по сторонам. Моя пирога лежит на берегу, вокруг густой лес, пахнет прелыми листьями и почему-то грибами.

– И давно мы тут… отдыхаем?

– С рас-с-света. Я поначалу подумал, что ты с-с-спиш-шь и не стал будить. Оставил тебя в лодке, немного перекусил, потом ждал пока ты проснёш-ш-шься, потом рыбы наловил. Но ты не просыпалас-с-сь и лицо было такое с-с-странное… Я ис-с-спугался…

– Что ж ты раньше не пугался, когда душил меня?

Ангалин опустил голову:

– Я ж-ж-е из-з-звинился у-ж-же…

– А вот если бы я не очнулась, что тогда?

Ящер молчал, ковыряя когтем землю: «Ну, прямо нашкодивший ребёнок!»

– Я не хотел убивать… Ес-с-сли бы хотел, то просто сломал бы тебе ш-ш-ею. Не рас-с-считал, прости… Человеческих женщ-щ-щин мне убивать не приходилос-с-сь…

Мокрая до пояса, я стояла и смотрела на ангалина. Ни обвинять его, ни обижаться, ни устраивать какие-либо разборки не хотелось. Я жива, он раскаивается и только моё дело, какой в душе вынести приговор и как воспринять факт убийства, непреднамеренного, как и сказал Мозговой, а после подтвердил сам Макс.

Только мне решать, как к этому относиться. Если внять логике, разуму и обычному прагматизму, то сей факт нужно просто опустить, запрятать подальше и не возвращаться больше к этой теме. Макс нужен мне, во всяком случае пока, да и в будущем тоже может пригодиться. Столь близкое знакомство с сыном Ангалина Рекса может оказаться очень полезным, неизвестно, насколько я тут застряну, да и выберусь ли вообще…

А можно, конечно, поступить иначе: впасть в истерику, взывая к человеческой морали, взлелеять внутри себя обиду и ненависть к своему убийце, призвать на его чешуйчатую голову все возможные проклятья и разойтись в разные стороны, воспылав праведным гневом на всех ему подобных. Я выбираю первое!

– Мы есть сегодня будем?

Ящер поднял голову и чуточку улыбнулся:

– Рыба… осталос-с-сь только приготовить. Ты же с-с-сырую есть не хочешь?

Когда толстенькие тушки уже запекались, я, в ожидании трапезы, наводила порядок в своих пожитках и сушила мокрую одежду. Ящер свернулся в шар и заснул, попросив разбудить на закате. После плотного обеда делать было нечего, а спать не хотелось. Так как мы сидели в лесу, чем-то напоминающем тропические джунгли, и с берега реку было плохо видно, я решила поискать точку обзора повыше. Неподалёку росло высокое разлапистое дерево, обвитое лианоподобными растениями. На первый взгляд, ветки были крепкими, даже те, что повыше, так что забраться на него не составило труда. По пути наверх я спугнула несколько хвостатых птиц и какого-то зверька с пушистой полосатой мордочкой.

Я уселась на ветку, свесив ноги. Видно было далеко. Несколько раз проплывали большие шхуны, я бы назвала их галерами, уж очень напоминали они внешним видом корабли древних греков. По палубе ходили люди, что-то делали… Несмотря на паруса, плавучий транспорт двигался на вёслах, ветер был слабенький. «В Банкор, наверно, путь держат…» – подумала я.

Вскоре на воде показались какие-то брёвна, медленно плывущие по течению: «Интересно, это лес, что ли, по реке сплавляют?» Но вдруг несколько «брёвен» открыли огромные зубастые пасти и накинулись друг на друга. «Крокодилы! А здоровенные какие!» – и я с удвоенным интересом продолжила наблюдение. Рептилии с громкими всплесками что-то делили в толще воды, что именно – не понятно. Остальные никак не прореагировали и уплыли далеко вперёд. Потасовка закончилась так же быстро, как и началась. Два страшилища вынырнули, один поплыл за остальными, а другой подался к противоположному берегу. Из того что удалось разглядеть, я сделала вывод, что местные крокодилы очень похожи на земных. Может, когда-нибудь получится рассмотреть их поближе.

Макс проснулся сам. Я только-только собралась начать спуск, но остановилась: «Что же он будет делать, когда не обнаружит меня поблизости?» Ангалин вычислил местонахождение пропажи очень быстро. Сначала он покрутился возле лодки, втягивая подвижными ноздрями воздух, а потом уверенно направился к дереву: «Та-а-ак… Обоняние у него отличное, может брать след, как собака». Ящер опёрся передними лапами о ствол, потом резко оттолкнулся и за пару секунд вскарабкался на несколько метров.

Я обалдела: «Он ещё и по деревьям прекрасно лазает!» Вскоре ехидно ухмыляющаяся морда выглянула из-за листвы прямо перед моим носом:

– С-с-спрятаться реш-ш-шила?

– Я не пряталась, а от нечего делать за рекой наблюдала.

Его рот растянулся ещё шире, выставляя напоказ белоснежные зубы со слегка загнутыми клыками:

– Теперь тебе от меня с-с-спрятаться будет с-слож-жно… Я с-слиш-шком хорошо тебя запомнил, особенно этот запах.

«И этот туда же. Нечто подобное я уже слышала. Опять этот запах…» – я решила включить любимую дурочку.

– Какой запах?

– Твой…

– Сильно противный?

– Почему противный? Наоборот… Оч-ч-чень приятный, хоть и с-с-странный.

– Чем странный?

Ящер пожал плечами, ну совсем как человек:

– Не з-з-знаю…

– А ты в воде тоже запахи чувствуешь?

– Ещё как… Мож-жет, продолжим бес-с-седу внизу?

Спустился он так же быстро, как и залез. А вот у меня так ловко и грациозно не получилось. Кончилось тем, что с нижней ветки Максу пришлось меня снимать. Эта ситуация очень его позабавила, а я первый раз дотронулась до него. На ощупь ангалин оказался вовсе не таким, как мне представлялось. Во-первых, он был очень тёплым, во-вторых – чешуя была не такой гладкой, как у змей или ящериц, мне доводилось трогать и тех, и других. Она была как бы бархатной, напоминая силиконовый материал, и очень-очень приятной. На вид гладкая, твёрдая и блестящая, а под пальцами ощущение нежной кожи. Удивительно! А брюхо, так вообще, покрыто очень плотной коротенькой шерстью с чешуйчатым рисунком, и зрительно не отличить где кончается чешуя и начинается шерсть. Потрясающая зверюга! Хотя зверюга ли? Разве можно разумное существо, пусть и выглядящее как животное, называть зверем? Сомневаюсь…

Я на несколько секунд зависла на ангалине, обнимая его за гибкую шею и погрузившись в тактильные ощущения и впечатления.

– Мож-ж-жет, наконец, отпустиш-ш-шь? – сказал он тихо.

– Прости… Ты просто… Такой приятный, я не ожидала…

– Да?! Неуж-ж-жели?!

– Очень… – я улыбалась во весь рот, глядя в изумрудные глаза.

– Вот никогда бы не подумал, что такие слова мне с-с-скажет женщ-щ-щина.

– Почему?

– Как почему? Людям мы противны, ос-с-собенно женщ-щ-щинам.

– Вот дурёхи! Они вас просто никогда не щупали. Если бы хоть раз попробовали, то загладили бы до дыр в чешуе!

Макс захохотал. А смех у него был ну просто потрясающий: квакающий, прикашливающий, с писклявыми и скрипучими нотками, при мелком подёргивании всех конечностей. Я не выдержала такой уморительной картины и тоже засмеялась. Было очень смешно! Когда мы отхохотались, Макс решил подкрепиться перед ночным заплывом и направился к воде.

– Я крокодилов видела…

Он оглянулся на такое предупреждение, снисходительно хмыкнул и змеёй скользнул в воду. Я тоже решила перекусить, как раз оставалась одна запечённая рыбка. Вскоре он вернулся и пристроился рядом.

– Когда будем в Банкоре?

– С-с-скоро… Две-три ночи пути… Я хотел бы ус-с-слышать продолж-жение твоего рассказа.

– Э-э-э, нет! Я и так уже много про себя наболтала. Теперь твоя очередь что-нибудь рассказать про себя.

Он склонил голову набок и улыбнулся:

– Вот з-з-знал, что так будет. Ты хитрая…

– А то…

– И что ты хочеш-ш-шь з-з-знать?

– Ну, никаких священных ангалинских тайн выдавать не надо, – я потёрла горло, – а то мало ли что…

Ящер нахмурился:

– Мы это уж-ж-е обсудили…

– Мне интересно, а что ты делал в Маргосе? Как и почему попался?

Смешно переминаясь с лапы на лапу, Макс начал свой рассказ:

– За Маргос-ссом, выше по течению, рядом с одним из притоков, есть Храм ангов, наш-ш-ших далёких предков. Вот туда я и пыталс-ся доплыть. Дело в том, что дальш-ш-ше Банкора уже лет тридцать как нас не пускают, это запрещено, ес-с-сли поймают – казнят.

– А почему?

– Предыдущий Великий террхан Восточных земель, отец нынеш-ш-шнего, нас сильно ненавидел и пос-с-стоянно ис-с-скал способы ограничить нас. Это вс-с-сё тянется много веков, то разреш-ш-шают, то запрещ-щ-щают… Как с-с-случается какая-нибудь с-стычка в море или тонут корабли с важными грузами, так с-с-сразу ангалины виноваты и реш-ш-шётки под всеми мостами опус-с-скаются. Но мы тоже так пос-с-ступаем. Выс-с-ставляем кордоны между ос-с-стровами, там, где проходят торговые пути, и не пропускаем, только за з-золото. Ес-с-ли люди не хотят платить или пытаются прорваться, то корабль топим. Правда, людей не убиваем… Ес-с-сли кто-то тонет, то это уже не наша вина.

– А зачем вам нужно в Храмы?

– Как зачем?! Это же с-с-святыня! Каждый уважающ-щ-щий себя ангалин долж-жен хоть раз в жизни появиться в Храме, чтобы предки знали, что мы помним и чтим их.

– А вас то пускают, то нет. Так выходит?

– Так.

– А почему ваши Храмы расположены в таких местах, куда вам так сложно попасть, на территориях людей?

– Никто не з-з-знает, почему так. Некоторые из нас задавалис-с-сь таким вопросом, но точного ответа нет. Многие уж-ж-же давно и не пытаются…

– А ты, получается, настолько уважаешь себя и традиции, что несмотря на риск быть пойманным, рвёшься исполнить долг поклонения?

– Ты забываеш-ш-шь, Кари… Я сын Ангалина Рекса и, возмож-ж-жно, когда-нибудь займу место отца. Поэтому я обязан чтить предков больш-ш-ше других.

– А-а-а… Ты у нас наследный принц?

– Не с-с-совсем…

– Как так?

– Отец ещё не слиш-ш-шком стар, а нас уже восемнадцать и у него могут быть ещ-щё дети. Кого он выберет, когда придёт его время, никто не знает. Любой из его с-с-сыновей может стать следующ-щ-щим Рексом.

Я улыбнулась про себя: «Принцев, пусть и не совсем наследных, среди моих знакомых ни здесь, ни тем более на Земле нет. Можно сказать, что мне опять повезло. Спасибо вам, окатанские боги!»

– А как ты умудрился в решётке застрять?