Карусели дьявола

Хасан посмотрел сквозь него. Резко развернулся и сбежал вниз по лестнице.

– Вспомни тот самый день, Кирилл. Тот страшный день.

Матвей поставил стул напротив Иванова.

– Ты сошел с ума, – спокойно улыбнулся тот. – Развяжи меня сейчас же.

– А ты все тот же барин, – Матвей несильно шлепнул Иванова по затылку. – Все та же напыженная сволочь. Ты думал, что возмездие обойдет тебя стороной?

– О чем ты? До сих пор бесишься, что я квартиры продал? И тебе пришлось искать жилье. За это ты решил меня наказать?

– Нет, не за это. А за то, что ты Любу – сестренку мою и дочку ее, собственную свою дочь, Кирилл… Убил и сжег в этом доме!.. Достоинство, справедливость, возмездие! Знакомые слова?.. Ты вроде как дочку вновь обрел. Это замечательно, Кирилл. Нарочно не придумаешь! Когда-то ты сжег Любу с ее дочерью. А сейчас я сожгу тебя с твоей «дочерью».

– Не смей!!! – проревел Иванов раненым зверем, едва не выламывая скованные за спинкой стула запястья. – Только тронь ее!!! Я тебе глотку перерву!

– Вот ты и скинул маску, – Матвей снова шлепнул его по затылку. – Интересное кино получилось. Посмотрю потом. Еще не раз посмотрю, – он поправил видеокамеру на штативе. – Могу кино о своей встрече с Ириной Храмцовой показать. Тоже интересное кино получилось. Не скучное. С Ириной у нас неожиданно случилась такая насыщенная, такая познавательная беседа о гордыне человеческой, о достоинстве человеческом… Тебе понравится.

– Ты – маньяк! – прохрипел Иванов.

– Но я не такой злодей, как ты. Постараюсь быть гуманным, – Матвей вышел из комнаты. Через минуту вернулся с той же змеившейся по лицу тонкой улыбкой. – Что ты вкалываешь Анне Витальевне? Ты – волшебник. Где ты взял это зелье? Она уже на себя не похожа, – он зашел за спину Иванова и прошептал ему на ухо: – Но я разочарую тебя. Аня не твоя дочь. Свою ты – убил! Но я выполню твое последнее желание: с Аней вы умрете вместе.

Матвей снова вышел из комнаты.

Иванов какое-то время с ненавистью смотрел на приоткрытую дверь, а потом принялся биться и вырываться из своих оков. Он делал это с такой силой и яростью, что не заметил возвращение Матвея.

– Достоинство, Кирилл, достоинство, – улыбнулся он, усаживая рядом с ним Лазареву. – Но можешь продолжать. Это даже забавно, хоть и бесполезно. Ты не открыл мне своих секретов, а я открою тебе свою тайну. Быть может, Анна Витальевна тоже ухватит что-то. Хотя вряд ли. По сути, это должен знать каждый. А ты все-таки мой родственник. Кирилл, умирать нужно сосредоточенно, иначе вернешься в этот мир каким-нибудь скотом. Впрочем, тебе лучшей доли не видать.

Их взгляды пересеклись. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза.

Эту безмолвную дуэль прервал шум остановившейся возле дачи машины.

– Кто таков?! Впрочем, догадываюсь, – усмехнулся Матвей. Он подошел к окну. – Ну, разумеется. Других и не ждали. Хасан Хаснулович в гости пожаловал. Но это даже к лучшему.

Он вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь.

Тем временем Хасан расплатился с таксистом и решительно открыл калитку.

Матвей наблюдал за ним из-за шторы.

Хасан направился к крыльцу. Матвей бесшумно прошел в прихожую и замер возле входной двери. На его руке поблескивал кастет. Но через минуту в доме хрустнуло оконное стекло. Хасан выдавил раму на первом этажа и забрался внутрь дома.

Теперь они бесшумно и почти синхронно скользили по разным комнатам, приближаясь друг к другу. Встретились в коридоре.

– Отдай мне ее, – взгляд у Хасана был тяжелый и твердый, в руке он сжимал кусок арматуры.

– Не могу. Если отдам – все пойдет насмарку. Я должен наказать его.

– Я тебе Иванова оставлю. Разойдемся краями. Мне на него плевать.

– Нет! И еще раз нет!!! – нарочито выкрикнул Матвей, и только в этот момент стало заметно, что он нездоровый человек. – Кирилл умрет, и его «дочь» тоже умрет!

– Его дочь давно уже умерла. Ты сам рассказал мне об этом.

– Зачем ты пришел? Смутить меня?! Наверно, так и думаешь! Но ты всегда был частью моего плана, – и он принялся загибать пальцы: – Ты убил на своей даче Храмцову и Шпарака – это раз. Ведь они предали тебя! И ты порезал их на куски! А потом ты пришел за Ивановым… Но к этому времени ты уже окончательно спятил! И ты убил всех: Иванова, Аню, себя – это два. И сжег дом! Этот дом снова сгорит!.. Вот как это будет, Хасан Хаснулович. А я получу все. Достоинство, справедливость, возмездие.

– Жопоболь ты получишь, сука больная, – Хасан перехватил арматуру.

– А вот это вряд ли, – прошептал Матвей и бросился на него.

– Ничего, милая, – прошептал Хасан, поднимая Аню на руки. – Все будет хорошо. Сейчас все будет хорошо.

Иванов смотрел на него с ненавистью.

Хасан вышел из комнаты. Поперек коридора лежал Матвей. Его руки были сломаны, а лицо залито кровью. Он с трудом дышал. Но в тот момент, когда Хасан перешагивал через него, открыл глаза и улыбнулся.

Хасан вышел на улицу, прошел к ажурной беседке, увитой засохшим хмелем, и осторожно посадил Аню на лавочку. Она была без сознания. Хасан укрыл ее курткой.

– Все будет хорошо, милая. Все будет хорошо, – он вытащил из кармана телефон, вызвал «Скорую помощь» и только после этого позвонил отцу. – Папа, я нашел ее на даче у Иванова. Здесь еще убийца Шпарака и Храмцовой. Тот самый Матвей. Приезжай сюда с милицией. «Скорую помощь» я вызвал, – и назвал адрес.

В это время Матвей с трудом поднялся с пола и прошел к Иванову.

– Нам не осталось ничего другого как умереть вместе, – с его головы и лица капала кровь. Он подошел к приготовленным заранее канистрам, выплюнул выбитый зуб и улыбнулся: – Это конец.

Хасан вздрогнул от громкого хлопка. Поваливший из окон дым с каждой секундой становится гуще.

– Пожарную тоже надо бы вызвать, – он сплюнул кровь и пошел к любимой.

Спустя минуту первый этаж превратился в пекло.

2. Эхо.

Тело Лёни Кравченко нашли в стороне от проселочной дороги вечером девятнадцатого сентября. Нашли приехавшие за опятами грибники. С трудом дозвонились до дежурной части и остались дожидаться прибытия милиции.

– Ужас-то какой, боженька ты мой! Какой ужас! – почти безостановочно шептала Васильева Зоя Борисовна. – Петя, ужас-то какой! Петя, ты только посмотри, что делается!

Ее супруг по большей части отмалчивался. Но в конце концов не выдержал, не вынес больше причитаний жены и выбрался из старенькой «копейки» на воздух. Едва он хлопнул дверцей, Зоя Борисовна причитать начала в полный голос. Но теперь говорила она, что на улице, то бишь в лесу, опасно, и пыталась убедить мужа вернуться в машину. В эту минуту ей было невыносимо жутко от того, что в каких-то двадцати шагах от дороги лежит мертвец. Она видела его всего несколько мгновений, но успела понять, что это был совсем еще молодой мужчина.

– Господи ты, боже ты мой, – бормотала она. – Да что же это делается?! Ой, боженька мой, боженька…

Плохо ли, хорошо ли, но Васильевы воспитали двух сыновей-погодков. Младшему было двадцать четыре, старшему двадцать пять лет. Парни у них выросли славными, добрыми и трудолюбивыми. Мать с отцом в них души не чаяли. И у Зои Борисовна сейчас сердце кровью обливалось от одной только мысли, что кто-то способен учинить подобное зло над ее мальчиками.

– Боженька ты мой, боженька, – продолжала причитать она. – Он ведь еще ничего не видел. Ой, ты ж, боже ж ты мой, да что же это делается?!

А Петр Зиновьевич, слушая, как блажит в машине жена, только хмурился – ибо попали они в очень скверную историю. В отличие от Зои Борисовны он хорошо понимал, что их неприятности только начинаются.

Спустя час на место происшествия прибыла оперативно-следственная бригада. Следователь – щеголеватый брюнет лет тридцати поздоровался с Васильевыми. Выяснил, где именно находится труп и с группой оперативников отправился через заросли папоротника на поиски тела. Увидев убитого, он мгновенно опознал его и произнес слова, совершенно не вяжущиеся с его франтоватой внешностью и манерами:

– Батюшки, да ведь это же – Лёня Сом! Самохвалов, выясни у дежурного по городу, искали родственники Леонида Кравченко или нет?

Спустя несколько минут выяснилось, что Кравченко ищут. Пропал он прошлой ночью, когда выехал на своей машине из рабочего поселка, расположенного в пятнадцати километрах от города, но домой так и не вернулся. Последней с ним разговаривала жена, это было без четверти двух ночи.

– Да, – подтвердил слова оперативника один из криминалистов. – Смерть наступила шестнадцать-тире-семнадцать часов назад от огнестрельного ранения в голову. Но стреляли в него не здесь. На траве и лесной подстилке нет ни фрагментов головного мозга, ни фрагментов черепной коробки.

– Спасибо, Юрий Сергеевич, – кивнул следователь.

– Скорей всего, застрелили в машине, – предположил невысокий, плотного сложения оперативник. – Убили на дороге, тело бросили здесь.

– Да, – снова кивнул следователь. – Вряд ли они пошли на убийство с целью завладения автомобилем Кравченко. Вот что, Андрей Федорович, пройдите по дороге вглубь леса. Возможно, мы обнаружим машину убитого здесь же.

– Понял, – оперативник вернулся на проселок к Васильевым. – Петр Зиновьевич, вам эти места хорошо знакомы?

– Да, – кивнул тот и не к месту добавил: – Известное дело! Я пацаном здесь вырос, – он внезапно разволновался, даже начал слегка заикаться: – Деревня наша рядом была. Жили мы там. А потом все в совхоз переехали. Но мы каждый год сюда за грибами ездим. Места-то знакомые, исхоженные. Вот и сегодня решили за опятами съездить. Да вот, как оно вышло.

– Петр Зиновьевич, не волнуйтесь вы так, – подбодрил его оперативник. – Не вы первый, не вы последний. Вы мне вот что скажите, как далеко дорога уходит вглубь леса?

– Да не очень! Километра на полтора. Она в карьер упирается. Там когда-то скалу рвали. Гора там раньше была. Верхушку у нее срезали, скалу, то есть. А потом породу динамитом рвали на щебенку. Дороги отсыпали. Эту тоже отсыпали. Там маслят по откосам растет видимо-невидимо. Полно там маслят. Летом. И осенью.

– А вы не могли бы меня на карьер свозить, Петр Зиновьевич? – спросил его оперативник. – Наши машины на трассе остались. Тем более, вам здесь каждый ухаб знаком.

– Без проблем! – кивнул тот, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья. – Зоя, пересядь назад. Сейчас съездим с товарищем следователем на Каменушку.

Притихшая было Зоя Борисовна вновь запричитала. Так с причитаниями и молитвой пересела она на заднее сиденье и блажила бы дальше, но на этот раз супруг осадил ее.

– А в каком состоянии этот карьер сейчас находится? – продолжал спрашивать его оперативник. – Он сухой или заполнен водой?

– Затоплен, – кивнул Васильев. – Но рыбы в нем нет, только малёк. Птицы по весне икру на лапах приносят. А зимой карьер до дна промерзает.

– Стало быть, он неглубокий?

– Нет, неглубокий. Метра два, может, не больше.

– Очень хорошо, – кивнул оперативник, потому что машина Кравченко на проселке так и не нашлась.

Когда они приехали на карьер, в лесу уже сгущались сумерки. Но здесь склонившееся над горизонтом солнце ещё играло в зеркале воды. Все вокруг было напоено светом. И оттого казалось, что лето еще не кончилось.

– Смотрите! – Васильев протянул руку, стукнувшись костяшками пальцев об ветровое стекло.

Но оперативник уже сам увидел масляные пятна, плававшие у кромки берега.

Они подошли к воде. В мелькании солнечных отблесков на мелкой волне, трудно было что-то разобрать. Оперативник поднялся выше по косогору и кивнул. Именно это он ожидал увидеть. Метрах в трех от берега под толщей воды темнел силуэт машины. Оперативник взял в руки мобильник.

– Андрей Анатольевич, – доложил следователю, – я нашел машину Кравченко. Утоплена в карьере в полутора километрах от места, где было найдено тело.

– Хорошо, Андрей Федорович, возвращайтесь на место происшествия. Родным Кравченко мы уже сообщили о его гибели.

В пятницу двадцать второго сентября протоирей Вознесенского собора отец Сергий басовито отпевал убиенного раба божия Леонида. У православных не принято глаголить о земле Израилевой и вспоминать прочие ветхозаветные сюжеты. Священник величественно возвышался над гробом, нараспев читая отходную молитву на древнем языке, который до сих пор понятен многочисленным славянским народам. И, казалось, что покойный, с перепоясанным белой лентою челом, тоже внимает ему. В толпе провожающих всхлипывали женщины. Лёню Кравченко знали многие, был он человеком не злым и многим в этой жизни помог просто по велению сердца. Остались у него жена и двое малолетних детей. О том и говорили в толпе, жалея загубленную молодость покойного и молодость его жены.

Священник закончил отпевание. За его спиной на солнце сверкал лакированный дубовый крест. Батюшка выдохнул последнее: «Во имя Отца, Сына и Духа Святаго. Аминь!» После чего Гена Бойко, распоряжавшийся на похоронах, кивнул мужчинам возле гроба. Они закрыли резную толстую крышку и взялись за полотенца.

В тот же миг жена покойного, словно очнулась от морока и закричала в голос. Да так неожиданно и страшно, что у одной из старушек едва не случился сердечный приступ. Когда гроб начали опускать в могилу, в толпе провожающих (а понаехало их на машинах и двух арендованных автобусах сотни полторы) принялись причитать и поминать покойного. Вдова Галина бросилась было за мужем, но ее перехватил его старший брат – Михаил. И также внезапно, словно только что пришли в себя, заволновались друзья погибшего. Пошли по кругу стаканы и бутылки с водкой. На крышку гроба полетели первые комья земли. И только мать погибшего в эту минуту осталась безучастной к происходящему. Она смотрела, как убывает земля, вынутая накануне из могилы, как размеренно и привычно работают лопатами могильщики.

– Пойдем, мама. Пойдем отсюда, – Михаил положил руку ей на плечо. – Пора уходить, иначе Гале станет еще хуже.

Мать безучастно посмотрела на него, глаза у нее были выплаканными и почерневшими от горя.

Михаил взял ее под руку и провел сквозь толпу. Уже возле машины она оглянулась, но увидела только эту толпу и верхушку дубового креста над могилой.

– Садись, мама, – Михаил открыл дверцу машины и снова взял ее под руку. – Геннадий все уладит. И без нас все сделает.

– Мишенька, – едва слышно выговорила Вероника Михайловна. – За что же нас так?!

– Я не знаю. Но выяснят все. А сейчас давай уедем отсюда.

Веронику Михайловну он посадил рядом с Галей. Женщины как обнялись на кладбище, так и проехали остаток пути. Эти злополучные дни лишили их сил. А Михаил сосредоточенно крутил баранку и старался ни о чем не думать.

Он был старше Лёни на три года. А казался еще старше своих лет. Так что люди незнакомые частенько ошибались и думали, что это его дядя по материнской линии. Был он человеком высоким и крупным, работал старшим мастером одного из участков на металлургическом комбинате в соседней области. Но не смотря на свою внушительную внешность и должность, человеком был очень спокойным и покладистым. В отличие от брата, имевшего жену и детей, Михаил семью не завел, хотя был обеспечен и женщинами интересовался, представляя собою интерес и для них. Заработанным Михаил распоряжался весьма рационально и это была единственная черта, роднившая братьев. По характеру и внешности они казались чужими людьми. И при этом они были сыновьями своего отца – старого вора и положенца Вити Полуэктова, по кличке Сом. К девяносто второму году Витя окончательно осел в городе. Какое-то время был смотрящим, какое-то время держал общак. Когда отец объявился в их жизни, Михаил уже определился с устремлениями, заканчивал школу и собирался поступать в институт. На Михаила знакомство с отцом особенного впечатления не произвело. А Лёня очень быстро подпал под его влияние. Как Вероника Михайловна не противилась сближению отца и младшего из сыновей, поделать она ничего не могла. Ни задабривания, ни уговоры на Леонида не действовали. А отец обещал ему золотые горы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«High crimes», США, 2000 г., реж. Карл Фрэнклин.

2

События осени 2006 года.