Карусели дьявола

Все изменилось, когда Аню пригласили на должность редактора в одно из популярных реалити-шоу. Хасан сразу же почувствовал наступление скорых и нежелательных для себя перемен. Подругу он пытался убедить в том, что телевизионное шоу – это безвкусно, навязчиво и пошло. Но в ответ она говорила:

– Ты ведь знаешь, как трудно пробиться наверх. И вот меня заметили. А ты не рад.

– Я рад. Но ты забудешь меня. На гребне этой волны, новых знакомств, богатых лесбиянок и могущественных геев.

– Прекрати! Ну зачем ты так?! Они не такие. Тем более я не такая… Всего год, может быть, полтора. А может и того меньше. За это время и ты добьешься своего. Ведь так это и бывает. Мы так много говорили о будущем, милый. Вот оно! Будущее уже здесь!

– Здесь ты и я. Когда мы вдвоем, мне больше ничего не нужно.

– А мне нужны Питер и Москва! Хасан, я не могу всю жизнь провести на отшибе!

И он пытался подыграть ей. На людях шумно радовался ее успеху. Поначалу их приглашали на междусобойчики и корпоративы. И все бы ничего, но вместо маленького шага навстречу новому миру – он привычно высмеивал этот мир. И на фуршеты ее стали приглашать без него. А однажды она не вернулась с очередной вечеринки.

– Мы должны расстаться. Я люблю другого. Он меня понимает. Он замечательный человек. Ключи оставь в прихожей. Дома меня не будет несколько дней. Надеюсь, глупостей ты не наделаешь. И будешь вести себя по-мужски…

Ее голос медленно остывал в динамике телефона. Хасан снова и снова слушал голосовое сообщение. До тех пор, пока его не прорвало:

– Что?.. Что ты говоришь?! Что… ты… говоришь?! Ты – лжешь! Ты себе не веришь… Как я могу поверить твоим словам?! Ведь у тебя никого нет! Нет этого доброго и милого, этого замечательного человека! Нет его… Потому что этот человек – я!

Конечно, она не собиралась с ним ничего обсуждать. Вообще, как оборвало. Ни телефонных звонков, ни случайных встреч. То есть, он стремился поговорить с ней, но она тщательно избегала любых контактов.

– Какой же я дурак, – прошептал Хасан, снова пережив все это в мгновение ока.

Он посмотрел на ее окна.

– Чудный вечер, – из задумчивости его вывел приятный мужской голос. – Такой вечер будит воспоминания и надежды. Такой вечер редкость, он хорош сам по себе.

– Что? – Хасан с неприязнью посмотрел на собеседника. Это был высокий горбоносый мужчина, в котором Аня наверняка узнала бы человека из супермаркета. – Чего тебе?

– А ведь вы решили, что я гомосексуалист, – улыбнулся тот.

– А это не так? И ты не пидор?! – Хасан мгновенно накалился от бешенства.

– Нет, Хасан Хаснулович, я не пидор.

– И что тебе нужно, не пидор? – Хасан снова едва сдерживался от драки.

– Поговорить о вашей подруге. Поговорить об опасности. Ей угрожает серьезная опасность, Хасан Хаснулович.

– Не понял! Ты кто такой?!

– Я из службы безопасности телекомпании, в которой с недавних пор трудится Анна Витальевна. Она – человек новый. А это моя работа – проверять новых людей. Очень многое остается за рамками резюме.

Он сел на скамейку рядом с Хасаном. Тот развернулся и какое-то время разглядывал его в упор.

– И ты подозреваешь ее в криминале. Аню? Смешно.

– Такая работа. Хотя криминал это не о ней. И это факт. Я все знаю о ваших с ней отношениях, Хасан Хаснулович.

– А вот это уже не твое дело! – оборвал его Хан.

– А вы меня послушайте для начала. Потом выводы будете делать. Вашей подруге угрожает очень серьезная опасность.

– Об этом ты уже говорил. Давай конкретней.

– Анне Витальевне угрожает серьезная опасность, – снова повторил тот. – Не напрягайтесь вы так. Я не вас имею в виду.

– Бред какой-то. Как тебя зовут?

– Будем знакомы. Матвей, – собеседник протянул для пожатия руку. – Хасан Хаснулович, я пытался предупредить Анну Витальевну о грозящей ей опасности. Но она мои доводы посчитала нелепыми. Посудите сами, можно ли в чем-то подозревать Кирилла Иванова?

– Кого? – переспросил его Хасан.

– Вот видите, – усмехнулся собеседник. – Если вы так реагируете на мои слова, то можете представить себе реакцию Анны Витальевны. А ведь это не шутки. Ей грозит очень серьезная опасность. Иванов – настоящий маньяк. Как бы дико это не прозвучало. А объектом его маний стала ваша подруга.

– Бывшая подруга, – нахмурился Хасан.

– Вы ведь в курсе, что у Иванова несколько лет назад погибли жена с дочерью.

– Да, – кивнул Хасан. – Страшное дело.

– Взгляните на эту фотографию. Ничего не замечаете?

Хасан встал со скамьи и прошел под козырек подъезда.

– Кто это?! – дрогнувшим голосом спросил он.

– Это дочь Иванова. Удивительное сходство с Анной Витальевной, не так ли? Кирилл Иванов так бережно, так трепетно относился к своей семье, что большинство из его коллег абсолютно ничего не знали ни о его жене, ни о его дочери. И наверняка не хотели знать. У всех свои дела, проблемы, свой маленький мир. После их гибели похожая фотография стояла в вашей студии много дней. Если бы вы хоть раз взглянули на нее. Но ни вы, ни ваши коллеги, – он резко осекся.

– Говорите, Матвей, говорите, – Бикташев уже с нетерпением посмотрел на него.

– Какое-то время я должен был приглядывать за Анной Витальевной. И оказалось, что не только я наблюдаю за ней.

– А кто еще? Иванов?! Аню нужно предупредить! Предупредить сейчас же! – Хасан вскочил со скамьи.

– И что вы ей скажете?

– Фотографию покажу. Ты расскажешь все как есть. Она тебя знает.

– Но я уже сделал это, – усмехнулся Матвей. – Результат – нулевой. И я объяснил вам, почему он нулевой.

– Что же делать? Как быть?

Хасан оглянулся на окна любимой. В этот момент страх за нее и сумятица в голове почти лишили его рассудка.

– Вы знаете, как погибла семья Иванова?

– Как-то страшно. Не помню уже.

– Они погибли в пожаре. В загородном доме Иванова. Они жили там постоянно. У Иванова было еще две городские квартиры. В одной он жил сам, в другой брат супруги. После гибели жены и дочери Иванов заново отстроил дачу, а квартиры продал. Теперь он живет за городом постоянно. Живет на пепелище… Он похитит вашу подругу, Хасан Хаснулович. Я уверен в этом на сто процентов. Он похитит ее и будет держать как птицу в клетке.

– Это какой-то кошмар! Что мы можем сделать? Нет, не так! Что мы сделаем прямо сейчас, Матвей?!

– Вы поможете мне? Я не смогу все сделать в одиночку. Работа не позволяет – слишком много обязанностей. Анна Витальевна моими словами пренебрегла. Милиции нужны веские доказательства, а не беспочвенные подозрения. Если бы я мог обойтись своими силами, мы бы сейчас не разговаривали.

– Что мне нужно сделать?

– Быть поблизости от нее. Пока это все. Если сможете, поговорите с ней. Быть может, вас она услышит.

– А если поговорить с Ивановым? Припугнуть его.

– А вот этого делать не нужно. Только спугнете. Он затаится, но от планов не откажется. Сто процентов. Это я вам гарантирую. Просто будьте поблизости от Анны Витальевны. Пока этого будет достаточно.

– Матвей, – Хасан протянул собеседнику руку. – Спасибо. Ты же жизнь человеку спас.

– Не стоит благодарностей, Хасан Хаснулович. Не ради славы, либо корысти я делаю это. Нам все зачтется на том свете, ведь и я не без греха, – он пожал Хасану руку. – Желаю вам удачи. Всего доброго!

– До свидания, – Хасан посмотрел ему вслед и прошептал: – Это какой-то кошмар.

Он размышлял еще с минуту. Потом подошел к домофону и набрал номер ее квартиры. Он был уверен в том, что Аня еще не спит. И она ответила:

– Кто там?

– Аня, это – я.

– Хасан, оставь ты меня в покое!

– Аня, нам нужно поговорить. Всего десять минут! Я объясню тебе все и уйду!.. Уйду, если ты отпустишь меня, – прошептал уже про себя.

В этот момент в нем с новой силой вспыхнула надежда, что еще не все потеряно и опасность, нависшая над ней, вновь их сблизит.

– Аня, я прошу всего несколько минут!

– Хорошо, – отозвалась она. – Поднимайся.

Она дожидалась его на лестничной площадке. Хасан посмотрел на приоткрытую дверь квартиры.

– Здравствуй, милая, – он с трудом сдержался от попытки схватить ее и поцеловать в губы.

– Здравствуй. Что тебе нужно?

Он снова посмотрел на приоткрытую дверь.

– Ты не одна?

– Нет.

Хасан на мгновение закрыл глаза:

– Наверно, это даже к лучшему. Мы можем зайти к тебе? Разговор не для посторонних ушей.

– Нет, поговорим здесь. Зачем ты пришел?

– Аня, тебе грозит опасность. Поверь мне, это не уловка и не мои выдумки. Сегодня я разговаривал с человеком из вашей студии. За тобой следят, тебя хотят похитить!

– О чем ты говоришь? Зачем все это, Хасан?! – она отступила от него на несколько шагов, в ее глазах читалось отчаянье. – Просто оставь меня в покое! Забудь обо мне! И этот кошмар закончится. Для нас обоих закончится.

– Он сказал, что ты не поверишь, – кивнул Хасан. – Ему ты тоже не поверила! Но Иванов обезумел от своего горя! Аня, ты должна увидеть фотографию его дочери!

– Кто обезумел? – переспросила она. – Иванов?.. Иванов хочет меня похитить?! С которым я едва знакома и говорила всего пару раз… Хасан, что с тобой? Ты уже пугаешь меня.

– Верь мне! – Хасан схватил ее за руку. – Если ты не поверишь нам, произойдет что-то страшное! Господи, я так боюсь за тебя… Поговори еще раз с Матвеем. У него есть фотографии, у него есть доказательства!

– Какой Матвей, какие доказательства?! – она вырвала руку и забежала в прихожую. – Если ты не уйдешь, я вызову милицию!

– Милая, я тебя прошу: поговори утром с Матвеем. Обязательно поговори с ним. Он тебе все объяснит. Только поговори с ним.

– Да не знаю я никакого Матвея! – выкрикнула она. – Уходи! И не приходи больше! И не звони! – и захлопнула дверь.

В этот момент Хасан испытал такое горе, словами не передать. Словно небо обрушилось на землю, и случились все беды, предреченные человеку.

– Что же мне делать? – прошептал он.

Какое-то время он стоял возле ее двери. И в какой-то момент понял, что она наблюдает за ним в дверной «глазок».

– Хорошо, – кивнул Хасан. – Аня! – она наверняка слышала его. – Дай мне поговорить с твоим другом. Если я не могу достучаться до тебя, может до него достучусь. Если он тебя на самом деле любит, он все для тебя сделает. Я тебя прошу, открой дверь… Эй, мужик! Если ты мужик – открой дверь! – он принялся стучать в дверь кулаком. – Открывай! Нам нужно поговорить! Открывай, Аня! Открывай, блядь!

– Так-так, – дежурный по райотделу снова перелистнул его паспорт и как верблюд выпятил нижнюю губу. – Бикташев Хасан Хаснулович, семьдесят восьмого года рождения. Ты посмотри, и прописка городская имеется! Что же ты, Бикташев, хулиганишь по ночам? Твои деяния на мелкое хулиганство тянут. Я не судья, но думаю, что тебе, Бикташев, недельку общественно-полезного труда выпишут. Я бы выписал, жаль не судья.

– Я должен поговорить со следователем, – Хасан потер саднящую от удара скулу.

– Ты радуйся, что освидетельствование не подтвердило факт алкогольного или наркотического опьянения. И радуйся, что наши законы по отношению к таким деятелям стали мягче. Так что отделаешься ты всего лишь штрафом.

– Я должен поговорить со следователем.

– Бикташев: прекрати бузить! Иначе…

– Что иначе? Следователя давай, – упрямо повторил Хасан.

Дежурный хмыкнул:

– Усугубляешь свое положение, Бикташев, – он окликнул человека, как раз появившегося в дежурной части: – Потапов! Гражданин хочет поговорить с тобой! Задержан за дебош.

Следователь скользнул по Хасану цепким взглядом.

– Бикташев Хасан Хаснулович, семьдесят восьмого года рождения, – повторил дежурный уже для него.

– Хорошо, следуйте за мной, – кивнул он.

– Вещички твои пока здесь полежат, – дежурный проводил их взглядом.

За окном царила ночь. Милиционер повздыхал немного, подумав о чем-то своем, потом достал термос и налил в стакан черный кофе.

– На заработках?

Тем временем Потапов и Бикташев поднялись на второй этаж.

– Нет, – отозвался Хасан. – Родился здесь и всю жизнь прожил.

– Всю жизнь? – усмехнулся Потапов. – Чем занимаетесь?

Они остановились возле кабинета в конце коридора. Потапов открыл дверь и щелкнул выключателем:

– Проходи. Присаживайся возле стола. Так чем занимаешься, я не понял?

– Руковожу творческой группой на радиостанции «Вечерняя волна».

– Да? Уже интересно, – Потапов сел напротив него и закурил. – Так что там о работе?

– Работаем небольшими юмористическими радиоспектаклями. Разогреваем публику перед основным вечерним эфиром.

– Юморист, значит? Слышал я ваши радиоспектакли, – кивнул он. – Забавно. Значит, работой своей доволен?

– В общем, да, – в тон ему кивнул Бикташев.

– В таком случае, к чему эксцессы? Хулиганство, дебош.

– Я вам все расскажу. Вас, простите, как по имени-отчеству?

– А ты, Хасан Хаснулович, не очень наблюдательный, да? – усмехнулся Потапов. – На дверях кабинета висит табличка с фамилией и должностью. Дмитрий Алексеевич Потапов, – он протянул ему визитку. – Ну давай, изложи красочно.

– Очень близкому для меня человеку грозит опасность.

– Уже интересно, – пробормотал Потапов. – И серьезная опасность?

– Да, очень серьезная. Этого человека, эту девушку хотят похитить. Тот, кто решил это сделать больной человек. Маньяк!

– Давайте-ка, по существу, Хасан Хаснулович, – Потапов снова перешел на «вы». – О ком именно идет речь? Скажите мне имя девушки и имя того, кто планирует похитить ее.

И Хасан рассказал ему все, и даже больше. Изложил Потапову все подозрения, появившиеся у него за последние два часа. Изложил все аргументы, пришедшие в голову.

– Негусто и недостоверно, – покачал головой следователь, когда он закончил говорить. – Неудивительно, что ваша подруга вам не поверила.

– Бывшая подруга, – глядя в пол, пробормотал Хасан.

– А это уже не так важно, – Потапов оценивающе посмотрел на него и повторил: – Негусто и недостоверно… Вы уверены в том, что вас не разыгрывают? Прецеденты были.

– Нет, это не розыгрыш.

– А жаль. Идемте, я провожу вас. – Потапов вышел из-за стола. – Что я вам могу сказать? Штрафа вам не избежать – это факт, – говорил он, закрывая дверь кабинета. – В следующий раз будьте аккуратней.

– Но вы хоть как-то отреагируете на мои слова? – Хасан резко остановился посреди коридора.

Потапов тоже был вынужден остановиться.

– Вот что, Хасан Хаснулович. Я уверен, что в скором времени вы поменяете свою точку зрения. Вам нужно немного успокоиться и прийти в себя.

– Я вас не понимаю.

– Хасан Хаснулович, сейчас вы взвинчены и почти не осознаете своих действий. Поверьте моему опыту, сейчас вам нужно успокоиться. Если события получат дальнейшее развитие… Если вы окажетесь правы. Мы будем определенно знать, кто замешан в похищении.

– Вы меня не успокоили, – заметил Хасан.

– Таково реальное положение вещей, – ответил Потапов. – В данный момент резкие движения нам абсолютно ни к чему. Согласитесь, что это разумно. А сейчас идемте. Вам нужно отдохнуть. И у меня останется пара часов для отдыха.

Они спустились в дежурную часть. Потапов забрал у дежурного документы Бикташева.

– Хасан Хаснулович полностью осознал свою вину и чистосердечно раскаялся в содеянном, – пояснил он дежурному. – Административный штраф в виде наказания будет вполне достаточен.

– Я так и думал, – кивнул дежурный, позевывая. – Ночь тянется, как резиновая.

– Темная ночь, – Потапов вышел на крыльцо вслед за Хасаном. – Постарайтесь обойтись без приключений.

– Выглядишь неважно, – усмехнулся Шпарак при встрече. – А со мной пить уже зазорно?!

– Я не пил. Бессонница, – ответил Хасан.

Они отошли к окну.

– А я вчера славно оттянулся, – ухмыльнулся Шпарак. – Утром проснулся и понять ничего не могу.

– Как тебе Иванов? – перебил его Хасан.

– В смысле? – слегка опешил Шпарак и снова принялся ухмыляться во весь рот: – Хасанчик, я девочек люблю!

– Да я не об этом, дурак. Как человек, что из себя представляет?

– Друг и товарищ! – голос Шпапрака сделался глумливым. – Старший товарищ. Мэтр! Почти Познер. А в чем дело? Сковырнуть решил Кирилла? Правильно, молодым везде у нас дорога, а стариков на почет!

– Хорош блажить! – оборвал его Хасан. – Ты в курсе, что его семья погибла?

– Ну да, все были в курсе, – кивнул Шпарак. – Что случилось-то?

– Пока ничего… Ладно, идем работать.

– Да-да! Конечно, работать! – Шпарак выбил из пачки вторую сигарету, прикурил и жадно затянулся табачным дымом. – Дурак ты, Хан, – пробормотал ему вслед. – Всегда был дураком и дураком помрешь. И даже не поймешь от чего.

Тем временем Хасан поднялся в студию. Дневной блок вел Олег Чернышев, неунывающий сорокалетний брюнет. В этот момент он как раз общался со слушателями. Хасан прошел мимо стекла, в знак приветствия поднял руку. Чернышев в ответ показал "рога дьявола".

– Как вы говорите? – разносился его голос из динамиков. – У зоопарка юбилей?! Семьдесят пять лет… Кто бы мог подумать?! Спасибо вам за добрые вести, Ангелина Ивановна!.. Вот видите, дорогие радиослушатели, оказывается, городскому зоопарку в этом месяце исполняется семьдесят пять лет. Я даже затрудняюсь сказать, как бы это звучало в переводе на супружескую жизнь. Зоопарк вместе с городом уже семьдесят пять лет! По-моему, это неплохой повод для семейного похода в зоопарк. Ангелина Ивановна, мы благодарим вас за эту крайне полезную информацию. Честно говоря, я и понятия не имел, что в нашем городе намечается небольшой юбилей. А вот, кстати, подошло время новостей! В студии Екатерина Романова! Чем порадуете нас, Катя?

Сидевшая рядом с ним блондинка средних лет включила свой микрофон:

– Здравствуй, Олег. Новостей сегодня много. И я думаю, что некоторые даже порадуют наших слушателей.

– Что же, начало многообещающее, – кивнул Чернышев и показал Малаховой, что уходит на перекур.

– В нашем городе начинаются реставрационные работы самой старой улицы богатой историческими памятниками, – тем временем говорила она. – Городская администрация намерена вложить в этот проект…

– Как дела? – Чернышев обменялся с Хасаном рукопожатием.

– Как сажа бела, – отозвался тот.

– Ну да, все посыпалось.

– В смысле?

– Олег! – окликнул Чернышева ассистент режиссера. – Время!

– Ладно, мне смену заканчивать, – Чернышев похлопал Хасана по плечу. – Ты держись. Бывает.

– Хасан! – окликнул ассистент режиссера уже его. – Зайди к Иван Иванычу.

С утра день стоял невзрачный, серенький, небо было затянуто сумрачной облачной пеленою. Но в тот момент, когда Хасан подошел к кабинету Ивана Иваныча, в окна брызнули ослепительные солнечные лучи. Хасан зажмурился от неожиданности и открыл дверь.

– Доброе утро! Звал?

– Ты присядь, в ногах правды нет, – режиссер был коренаст, бритоголов и спортивен в свои шестьдесят с хвостиком. – Какая кошка пробежала между тобой и Ивановым?

– Не понял?

– Ты статус Иванова знаешь. Он – художественный руководитель авторской программы. Сам выбирает темы, контент и помощников. В вашем «Часе активного досуга» он больше не нуждается.

– То есть?

– То есть он закрыл ваш «Час»! Ты бы уже навел с ним мосты. У Кирилла есть чему поучиться, – он картинно выдержал паузу, но реплики собеседника так и не дождался. – Шпарак с Храмцовой уже влились в его команду. И ты не теряй времени… Хотя, есть еще один вариант: отдохни два-три дня. Что-то ты неважно выглядишь. А после приступай к обязанностям моего помощника. Это не самая плохая работа. Как знать, может дорастешь до полноценного руководителя. Не вечный же я на самом деле!

– Что же сегодня день такой поганый, – пробормотал Хасан.

– Ты подумай-порешай. На поклон к Иванову ты не пойдешь. Я тебя знаю. А предложение мое – щедрое. Три дня даю на размышление. Свободен!

– Я подумаю, – кивнул Хасан. – Обязательно подумаю.

– И я тебя прошу, не устраивай скандалов. Держи себя в руках. Я понимаю, у тебя и без того проблем хватает. Просто это не твой год, сынок, – он пожал Хасану на прощание руку. Ладонь у него была крестьянская – широкая как лопата. – Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Может, все это к лучшему, парень.

– Может быть. Ладно, увидимся.

В этот момент солнечные лучи вновь порвали завесу снеговых туч, висевших над городом. Солнце полыхнуло подобно молнии, и где-то в поднебесье раскатился далекий гром. Хасан на мгновение закрыл глаза, словно увидел все это ясно как на ладони. Словно постиг в этот миг всю хрупкость человеческого мира.

Собеседник смотрел на него так, словно давно уже познал это.

– Сволочь ты! – Хасан навис над Шпараком.

– А ты полегче все-таки! Тебе же все равно было. И я тебе говорил. Кажется… И не раз говорил! Но ты же плевал на всех. А вот Кириллу не плевать… Так что угомонись. Сегодня у нас последняя гастроль! С Кириллом я договорился! Уйдем под звуки фанфар!

– Пошел ты со своими фанфарами! – Хасан едва сдержался, чтобы не влепить Шпараку по сытой самодовольной харе. – Да пошли вы все!

– Вали-ка ты сам к такой-то матери! – Шпарак проводил его взглядом, оправил помятую одежду и улыбнулся почти блаженно. – Недолго музыка играла, – шептал он, разглядывая свои белые пухлые руки. – Недолго.

А Хасан выскочил на улицу. Резко выдохнул, почти выплюнул из груди воздух, пропитанный ложью и предательством. И стремительно пошел прочь. В этот момент в нем боролись два беса: один манил со дна бутылки, а второй просто кривлялся и гримасничал.

– Суки продажные! – бормотал он под нос, поминая напарников недобрым словом.

Время перевалило за полдень. Навстречу ему нескончаемым потоком шли пешеходы. Но в этот момент все они и пожилые, и юные были для него на одно лицо, словно весь мир превратился в пристанище Шпараков.

Хасан резко остановился возле остановочного комплекса. С зеркальной стены смотрел на него помятый, невыспавшийся субъект с лицом, заросшим недельной щетиной. Это был он. Хасан несколько мгновений смотрел на свое отражение, потом зашел в торговый комплекс и бросил продавцу:

– Банку пива, крепкого, любого! Лучше две! И пачку сигарет покрепче!

Он расплатился и тут же приложился к банке. Пил жадно, захлебываясь, в пять глотков осушив ее.

Снова подошел к витрине:

– Зажигалку!

Он вышел на улицу и закурил. После второй затяжки на глаза ему словно заслонку опустили.

Семья Бикташевых перебралась в этот город из Дагестана полвека назад. Дед Хасана – пламенный коммунист Магомед Бикташевич в молодости сделал стремительную карьеру по партийной линии. А к тридцати годам по спецраспределению был переведен в эти края для усиления партийного аппарата. Во времена «хрущевской оттепели» в советском обществе началось брожение, и партия решила зацементировать фундамент государства делами своих лучших сыновей. Так Бикташевы пустили корни в метрополии. Плодовитость кавказцев дело известное. К тому времени, когда Магомед Бикташевич очнулся на смертном одре, его многочисленные отпрыски уже трудились в системе городского управления, в прокуратуре, в сферах торговли и образования.

Хасан был первенцем четвертого сына Магомеда. Трудно сказать, насколько творческой и артистичной была его натура. Но его своенравие и упрямство были известны всем. На Руси о таких издревле говорят: «Без царя в голове!» Его безудержное желание жить только по своим прихотям к двадцати восьми годам привело к душевному кризису, разрыву с любимой женщиной и проблемам на работе.

И вспомнив все это, Хасан внезапно почувствовал себя паршивой овцой в отборном стаде. Его родственники были как на подбор целеустремленной и несгибаемой пехотой. Они знали и ясно видели свои вполне достижимые, осязаемые цели. И в отличие от него привыкли их добиваться.

– А я слабый, – прошептал он. – Пиздец какой слабый… Потому что ты – моя слабость… А если у человека есть хотя бы одна слабость, он – слабый… Прости меня, Аня… Я не уберег тебя… Я устал и сдался… Будь, что будет… Ведь нам уже не быть вместе… И трахает тебя самый замечательный… Самый добрый человек на свете… Добрый, блядь… Сука…

Прохожие уже оборачивались на него. Он был рослым и заметным в толпе. И как все кавказцы казался прирожденным буяном. А в состоянии пьяного отупения, шепчущий под нос что-то напоминающее молитву, и вовсе вызывал у окружающих тревогу. Но он вовремя заметил, что люди начали оборачиваться и шарахаться от него, и взял себя в руки.

Хасан зашел в первый попавшийся продуктовый, купил водку, закуску, после чего сел в такси и уехал домой.

Из событий этого дня он запомнил немного. Ходил по квартире из угла в угол, бормотал под нос что-то бессвязное, пил водку, варил пельмени и смотрел телевизор. Показывали волнения в Киргизии, заторы дальнобойщиков на литовских границах, выборы в Конгресс США и Билла Гейтса.