Карусели дьявола

– Ты ведь знаешь, как трудно пробиться наверх. И вот меня заметили. А ты не рад.

– Я рад. Но ты забудешь меня. На гребне волны новых знакомств и богатых спонсоров.

– Прекрати! Ну зачем ты так?! Все не так, как тебе кажется… Всего то год. Может быть, полтора. А может, и того меньше. За это время и ты своего добьешься. Ведь так это и бывает. Мы так много говорили о будущем, милый. Вот оно! Будущее уже здесь!

– Здесь ты и я. Когда мы вдвоем, мне больше ничего не нужно.

– А мне нужны Питер и Москва! Хасан, я не могу всю жизнь провести на отшибе!

И он пытался подыграть ей. На людях шумно радовался ее успеху. Поначалу их приглашали на междусобойчики и корпоративы. И все бы ничего, но вместо маленького шага навстречу новому миру – он привычно высмеивал этот мир. И на фуршеты ее стали приглашать без него. А однажды она не вернулась с очередной вечеринки.

– Мы должны расстаться. Я люблю другого. Он меня понимает. Он замечательный человек. Ключи оставь в прихожей. Дома меня не будет несколько дней. Надеюсь, глупостей ты не наделаешь. И будешь вести себя по-мужски…

Ее голос медленно остывал в динамике телефона. Хасан снова и снова слушал голосовое сообщение. До тех пор, пока его не прорвало:

– Что?.. Что ты говоришь?! Что… ты… говоришь?! Ты – лжешь! Ты себе не веришь… Как я могу поверить твоим словам?! Ведь у тебя никого нет! Нет этого доброго и милого, этого замечательного человека! Нет его… Потому что этот человек – я!

Конечно, она не собиралась с ним ничего обсуждать. Вообще, как оборвало. Ни телефонных звонков, ни случайных встреч. То есть, он стремился поговорить с ней, но она тщательно избегала любых контактов.

– Какой же я дурак, – прошептал Хасан, снова пережив все это в мгновение ока.

Он посмотрел на ее окна.

– Чудный вечер, – из задумчивости его вывел приятный мужской голос. – Такой вечер будит воспоминания и надежды. Такой вечер редкость, он хорош сам по себе.

– Что? – Хасан с неприязнью посмотрел на собеседника. Это был соглядатай Ани, высокий горбоносый мужчина из супермаркета. – Чего тебе?

– Я беспокоюсь за вас, Хасан Хаснулович. Беспокоюсь за вас, за Анну Витальевну… Ей угрожает серьезная опасность, Хасан Хаснулович.

– Не понял! Ты кто такой?!

– Я из службы безопасности телекомпании, в которой с недавних пор трудится Анна Витальевна. Она – человек новый. А это моя работа – проверять новых людей. Очень многое остается за рамками резюме.

Он сел на скамейку рядом с Хасаном. Тот развернулся и какое-то время разглядывал его в упор.

– И ты подозреваешь ее в криминале. Аню? Смешно.

– Такая работа. Хотя криминал это не о ней. И это факт. Я знаю о ваших с ней отношениях, Хасан Хаснулович.

– А вот это уже не твое дело! – оборвал его Хан.

– А вы меня послушайте для начала. Потом выводы будете делать. Вашей подруге угрожает очень серьезная опасность.

– Об этом ты уже говорил. Давай конкретней.

– Анне Витальевне угрожает серьезная опасность, – снова повторил тот. – Не напрягайтесь вы так. Я не вас имею в виду.

– Бред какой-то. Как тебя зовут?

– Будем знакомы. Матвей, – собеседник протянул для пожатия руку. – Хасан Хаснулович, я пытался предупредить Анну Витальевну о грозящей ей опасности. Но она мои доводы посчитала нелепыми. Посудите сами, можно ли в чем-то подозревать Кирилла Иванова?

– Кого? – переспросил его Хасан.

– Вот видите, – усмехнулся собеседник. – Если вы так реагируете на мои слова, то можете представить себе реакцию Анны Витальевны. А ведь это не шутки. Ей грозит очень серьезная опасность. Иванов – настоящий маньяк. Как бы дико это не прозвучало. А объектом его маний стала ваша подруга.

– Бывшая подруга, – нахмурился Хасан.

– Вы ведь в курсе, что у Иванова несколько лет назад погибли жена с дочерью.

– Да, – кивнул Хасан. – Страшное дело.

– Взгляните на эту фотографию. Ничего не замечаете?

Хасан встал со скамьи и прошел под козырёк подъезда.

– Кто это?! – дрогнувшим голосом спросил он.

– Это дочь Иванова. Удивительное сходство с Анной Витальевной, не так ли? Кирилл Иванов так бережно, так трепетно относился к своей семье, что большинство из его коллег абсолютно ничего не знали ни о его жене, ни о его дочери. И наверняка не хотели знать. У всех свои дела, проблемы, свой маленький мир. После их гибели похожая фотография стояла в вашей студии много дней. Если бы вы хоть раз взглянули на нее. Но ни вы, ни ваши коллеги, – он резко осекся.

– Говорите, Матвей, говорите, – Бикташев уже с нетерпением посмотрел на него.

– Какое-то время я должен был приглядывать за Анной Витальевной. И оказалось, что не только я наблюдаю за ней.

– А кто еще? Иванов?! Аню нужно предупредить! Предупредить сейчас же! – Хасан вскочил со скамьи.

– И что вы ей скажете?

– Фотографию покажу. Ты расскажешь все как есть. Она тебя знает.

– Но я уже сделал это, – усмехнулся Матвей. – Результат – нулевой. И я объяснил вам, почему он нулевой.

– Что же делать? Как быть?

Хасан оглянулся на окна любимой. В этот момент страх за нее и сумятица в голове почти лишили его рассудка.

– Вы знаете, как погибла семья Иванова?

– Как-то страшно. Не помню уже.

– Они погибли в пожаре. В загородном доме Иванова. Они жили там постоянно. У Иванова было еще две городские квартиры. В одной он жил сам, в другой брат супруги. После гибели жены и дочери Иванов заново отстроил дачу, а квартиры продал. Теперь он живет за городом постоянно. Живет на пепелище… Он похитит вашу подругу, Хасан Хаснулович. Я уверен в этом на сто процентов. Он похитит ее и будет держать как птицу в клетке.

– Это какой-то кошмар! Что мы можем сделать? Нет, не так! Что мы сделаем прямо сейчас, Матвей?!

– Вы поможете мне? Я не смогу все сделать в одиночку. Работа не позволяет – слишком много обязанностей. Анна Витальевна моими словами пренебрегла. Милиции нужны веские доказательства, а не беспочвенные подозрения. Если бы я мог обойтись своими силами, мы бы сейчас не разговаривали.

– Что мне нужно сделать?

– Быть поблизости от нее. Пока это все. Если сможете, поговорите с ней. Быть может, вас она услышит.

– А если поговорить с Ивановым? Припугнуть его.

– А вот этого делать не нужно. Только спугнете. Он затаится, но от планов не откажется. Сто процентов. Это я вам гарантирую. Просто будьте поблизости от Анны Витальевны. Пока этого будет достаточно.

– Матвей, – Хасан протянул собеседнику руку. – Спасибо. Ты же жизнь человеку спас.

– Не стоит благодарностей, Хасан Хаснулович. Не ради славы, либо корысти я делаю это. Нам все зачтется на том свете, ведь и я не без греха, – он пожал Хасану руку. – Желаю вам удачи. Всего доброго!

– До свидания, – Хасан посмотрел ему вслед и прошептал: – Это какой-то кошмар.

Он размышлял еще с минуту. Потом подошел к домофону и набрал номер ее квартиры. Он был уверен в том, что Аня еще не спит. И она ответила:

– Кто там?

– Аня, это – я.

– Хасан, оставь ты меня в покое!

– Аня, нам нужно поговорить. Всего десять минут! Я объясню тебе все и уйду!.. Уйду, если ты отпустишь меня, – прошептал уже про себя.

В этот момент в нем с новой силой вспыхнула надежда, что еще не все потеряно и опасность, нависшая над ней, вновь их сблизит.

– Аня, я прошу всего несколько минут!

– Хорошо, – отозвалась она. – Поднимайся.

Она дожидалась его на лестничной площадке. Хасан посмотрел на приоткрытую дверь квартиры.

– Здравствуй, милая, – он с трудом сдержался от попытки схватить ее и поцеловать в губы.

– Здравствуй. Что тебе нужно?

Он снова посмотрел на приоткрытую дверь.

– Ты не одна?

– Нет.

Хасан на мгновение закрыл глаза:

– Наверно, это даже к лучшему. Мы можем зайти к тебе? Разговор не для посторонних ушей.

– Нет, поговорим здесь. Зачем ты пришел?

– Аня, тебе грозит опасность. Поверь мне, это не уловка и не мои выдумки. Сегодня я разговаривал с человеком из вашей студии. За тобой следят, тебя хотят похитить!

– О чем ты говоришь? Зачем все это, Хасан?! – она отступила от него на несколько шагов, в ее глазах читалось отчаянье. – Просто оставь меня в покое! Забудь обо мне! И этот кошмар закончится. Для нас обоих закончится.

– Он сказал, что ты не поверишь, – кивнул Хасан. – Ему ты тоже не поверила! Но Иванов обезумел от своего горя! Аня, ты должна увидеть фотографию его дочери!

– Кто обезумел? – переспросила она. – Иванов?.. Иванов хочет меня похитить?! С которым я едва знакома и говорила всего пару раз… Хасан, что с тобой? Ты уже пугаешь меня.

– Верь мне! – Хасан схватил ее за руку. – Если ты не поверишь нам, произойдет что-то страшное! Господи, я так боюсь за тебя… Поговори еще раз с Матвеем. У него есть фотографии, у него есть доказательства!

– Какой Матвей, какие доказательства?! – она вырвала руку и забежала в прихожую. – Если ты не уйдешь, я вызову милицию!

– Милая, я тебя прошу: поговори утром с Матвеем. Обязательно поговори с ним. Он тебе все объяснит. Только поговори с ним.

– Да не знаю я никакого Матвея! – выкрикнула она. – Уходи! И не приходи больше! И не звони! – и захлопнула дверь.

В этот момент Хасан испытал такое горе, словами не передать. Словно небо обрушилось на землю, и случились все беды, предреченные человеку.

– Что же мне делать? – прошептал он.

Какое-то время он стоял возле ее двери. И в какой-то момент понял, что она наблюдает за ним в дверной «глазок».

– Хорошо, – кивнул Хасан. – Аня! – она наверняка слышала его. – Дай мне поговорить с твоим другом. Если я не могу достучаться до тебя, может до него достучусь. Если он тебя на самом деле любит, он все для тебя сделает. Я тебя прошу, открой дверь… Эй, мужик! Если ты мужик – открой дверь! – он принялся стучать в дверь кулаком. – Открывай! Нам нужно поговорить! Открывай, Аня! Открывай, блять!

– Так-так, – дежурный по райотделу снова перелистнул его паспорт и как верблюд выпятил нижнюю губу. – Бикташев Хасан Хаснулович, семьдесят восьмого года рождения. Ты посмотри, и прописка городская имеется! Что же ты, Бикташев, хулиганишь по ночам? Твои деяния на мелкое хулиганство тянут. Я не судья, но думаю, что тебе, Бикташев, недельку общественно-полезного труда выпишут. Я бы выписал, жаль не судья.

– Я должен поговорить со следователем, – Хасан потер саднящую от удара скулу.

– Ты радуйся, что освидетельствование не подтвердило факт алкогольного или наркотического опьянения. И радуйся, что наши законы по отношению к таким деятелям стали мягче. Так что отделаешься всего лишь штрафом.

– Я должен поговорить со следователем.

– Бикташев, прекрати бузить! Иначе…

– Что иначе? Следователя давай, – упрямо повторил Хасан.

Дежурный хмыкнул:

– Усугубляешь свое положение, Бикташев, – он окликнул человека, как раз появившегося в дежурной части: – Потапов! Гражданин хочет поговорить с тобой! Задержан за дебош.

Следователь скользнул по Хасану цепким взглядом.

– Бикташев Хасан Хаснулович, семьдесят восьмого года рождения, – повторил дежурный уже для него.

– Хорошо, следуйте за мной, – кивнул тот.

– Вещички твои пока здесь полежат, – дежурный проводил их взглядом.

За окном царила ночь. Милиционер повздыхал немного, подумав о чем-то своем, потом достал термос и налил в стакан черный кофе.

– На заработках?

Тем временем Потапов и Бикташев поднялись на второй этаж.

– Нет, – отозвался Хасан. – Родился здесь и всю жизнь прожил.

– Всю жизнь? – усмехнулся Потапов. – Чем занимаетесь?

Они остановились возле кабинета в конце коридора. Потапов открыл дверь и щелкнул выключателем:

– Проходи. Присаживайся возле стола. Так чем занимаешься, я не понял?

– Руковожу творческой группой на радиостанции «Вечерняя волна».

– Да? Уже интересно, – Потапов сел напротив него и закурил. – Так что там о работе?

– Работаем небольшими юмористическими радиоспектаклями. Разогреваем публику перед основным вечерним эфиром.

– Юморист, значит? Слышал я ваши радиоспектакли, – кивнул он. – Забавно. Значит, работой своей доволен?

– В общем, да, – в тон ему кивнул Бикташев.

– В таком случае, к чему эксцессы? Хулиганство, дебош.

– Я вам все объясню. Вас, простите, как по имени-отчеству?

– А ты, Хасан Хаснулович, не очень наблюдательный, да? – усмехнулся Потапов. – На дверях кабинета висит табличка с фамилией и должностью. Потапов Дмитрий Алексеевич, – он протянул ему визитку. – Ну давай, изложи красочно.

– Очень близкому для меня человеку грозит опасность.

– Уже интересно, – пробормотал Потапов. – И серьезная опасность?

– Да, очень серьезная. Этого человека, эту девушку хотят похитить. Тот, кто решил ее похитить, больной человек. Маньяк!

– Давайте-ка, по существу, Хасан Хаснулович, – Потапов снова перешел на «вы». – О ком именно идет речь? Назовите мне имя девушки и имя предполагаемого злоумышленника.

И Хасан рассказал ему все, и даже больше. Изложил Потапову все подозрения, появившиеся у него за последние два часа. Изложил все аргументы, пришедшие в голову.

– Негусто и недостоверно, – покачал головой следователь, когда он закончил. – Неудивительно, что ваша подруга вам не поверила.

– Бывшая подруга, – глядя в пол, пробормотал Хасан.

– А это уже не так важно, – Потапов оценивающе посмотрел на него и повторил: – Негусто и недостоверно… Вы уверены в том, что вас не разыгрывают? Прецеденты были.

– Нет, это не розыгрыш.

– А жаль. Идемте, я провожу вас. – Потапов вышел из-за стола. – Что я могу сказать? Штрафа вам не избежать – это факт, – говорил он, закрывая дверь кабинета. – В следующий раз будьте аккуратней.

– Но вы хоть как-то отреагируете на мои слова? – Хасан резко остановился посреди коридора.

Потапов тоже был вынужден остановиться.

– Вот что, Хасан Хаснулович. Я уверен, в скором времени вы поменяете точку зрения. Вам нужно немного успокоиться и прийти в себя.

– Я вас не понимаю.

– Хасан Хаснулович, сейчас вы взвинчены и почти не осознаете своих действий. Поверьте моему опыту, сейчас вам нужно успокоиться. Если события получат дальнейшее развитие… Если вы окажетесь правы. Мы будем определенно знать, кто замешан в похищении.

– Вы меня не успокоили, – заметил Хасан.

– Таково реальное положение вещей, – ответил Потапов. – В данный момент резкие движения нам абсолютно ни к чему. Согласитесь, что это разумно. А сейчас идемте. Вам нужно отдохнуть. И у меня останется пара часов для отдыха.

Они спустились в дежурную часть. Потапов забрал у дежурного документы Бикташева.

– Хасан Хаснулович полностью осознал свою вину и чистосердечно раскаялся в содеянном, – пояснил он дежурному. – Административного штрафа будет вполне достаточно.

– Я так и думал, – кивнул дежурный, позевывая. – Ночь тянется, как резиновая.

– Темная ночь, – Потапов вышел на крыльцо вслед за Хасаном. – Постарайтесь обойтись без приключений.

– Выглядишь неважно, – усмехнулся Шпарак при встрече. – А со мной пить уже зазорно?!

– Я не пил. Бессонница, – ответил Хасан.

Они отошли к окну.

– А я вчера славно оттянулся, – ухмыльнулся Шпарак. – Утром проснулся и понять ничего не могу.

– Как тебе Иванов? – перебил его Хасан.

– В смысле? – слегка опешил Шпарак и снова принялся ухмыляться во весь рот: – Хасанчик, я девочек люблю!

– Да я не об этом, дурак. Как человек, что из себя представляет?

– Друг и товарищ! – голос Шпапрака сделался глумливым. – Старший товарищ. Мэтр! Почти Познер. А в чем дело? Сковырнуть решил Кирилла? Правильно, молодым везде у нас дорога, а стариков на почет!

– Хорош блажить! – оборвал его Хасан. – Ты в курсе, что его семья погибла?

– Ну да, все были в курсе, – кивнул Шпарак. – Что случилось-то?

– Пока ничего… Ладно, идем работать.

– Да-да! Конечно, работать! – Шпарак выбил из пачки вторую сигарету, прикурил и жадно затянулся табачным дымом. – Дурак ты, Хан, – пробормотал ему вслед. – Всегда был дураком и дураком помрешь. И даже не поймешь от чего.

Тем временем Хасан поднялся в студию. Дневной блок вел Олег Чернышев, неунывающий сорокалетний брюнет. В этот момент он как раз общался со слушателями. Хасан прошел мимо стекла, в знак приветствия поднял руку. Чернышев в ответ показал "рога дьявола".

– Как вы говорите? – разносился его голос из динамиков. – У зоопарка юбилей?! Семьдесят пять лет… Кто бы мог подумать?! Спасибо вам за добрые вести, Ангелина Ивановна!.. Вот видите, дорогие радиослушатели, оказывается, городскому зоопарку в этом месяце исполняется семьдесят пять лет. Я даже затрудняюсь сказать, как бы это звучало в переводе на супружескую жизнь. Зоопарк вместе с городом уже семьдесят пять лет! По-моему, это неплохой повод для семейного похода в зоопарк. Ангелина Ивановна, мы благодарим вас за эту крайне полезную информацию. Честно говоря, я и понятия не имел, что в нашем городе намечается небольшой юбилей. А вот, кстати, подошло время новостей! В студии Екатерина Романова! Чем порадуете нас, Катя?

Сидевшая рядом с ним блондинка средних лет включила свой микрофон:

– Здравствуй, Олег. Новостей сегодня много. И я думаю, что некоторые даже порадуют наших слушателей.

– Что же, начало многообещающее, – кивнул Чернышев и показал Малаховой, что уходит на перекур.

– В нашем городе начинаются реставрационные работы на самой старой улице, богатой историческими памятниками, – тем временем говорила она. – Городская администрация намерена вложить в этот проект…

– Как дела? – Чернышев обменялся с Хасаном рукопожатием.

– Как сажа бела, – отозвался тот.

– Ну да, все посыпалось.

– В смысле?

– Олег! – окликнул Чернышева ассистент режиссера. – Время!

– Ладно, мне смену заканчивать, – Чернышев похлопал Хасана по плечу. – Ты держись. Бывает.

– Хасан! – окликнул ассистент режиссера уже его. – Зайди к Иван Иванычу.

С утра день стоял невзрачный, серенький. Небо было затянуто сумрачной облачной пеленою. Но в тот момент, когда Хасан подошел к кабинету Ивана Иваныча, в окна брызнули ослепительные солнечные лучи. Хасан зажмурился от неожиданности и открыл дверь.

– Доброе утро! Звал?

– Ты присядь, в ногах правды нет, – режиссер был коренаст, бритоголов и спортивен в свои шестьдесят с хвостиком. – Какая кошка пробежала между тобой и Ивановым?

– Не понял?

– Ты статус Иванова знаешь. Он – художественный руководитель авторской программы. Сам выбирает темы, контент и помощников. В вашем «Часе активного досуга» он больше не нуждается.

– То есть?

– То есть он закрыл ваш «Час»! Ты бы уже наладил с ним отношения. У Кирилла есть чему поучиться, – он картинно выдержал паузу, но ответной реплики так и не дождался. – Шпарак с Храмцовой уже влились в его команду. И ты не теряй времени… Хотя, есть еще один вариант: отдохни два-три дня. Что-то ты неважно выглядишь. А после приступай к обязанностям моего помощника. Это не самая плохая работа. Как знать, может дорастешь до полноценного руководителя. Не вечный же я на самом деле!

– Что же сегодня день такой поганый, – пробормотал Хасан.

– Ты подумай-порешай. На поклон к Иванову ты не пойдешь. Я тебя знаю. А предложение мое – щедрое. Три дня даю на размышление. Свободен!

– Я подумаю, – кивнул Хасан. – Обязательно подумаю.

– И я тебя прошу, не устраивай скандал. Держи себя в руках. Я понимаю, у тебя и без того проблем хватает. Просто это не твой год, сынок, – он пожал на прощание руку. Ладонь у него была крестьянская – широкая, как лопата. – Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Может, все это к лучшему, парень.

– Может быть. Ладно, увидимся.

В этот момент солнечные лучи вновь порвали завесу снеговых туч над городом. Солнце полыхнуло подобно молнии, и в поднебесье раскатился далекий гром. Хасан на мгновение закрыл глаза, словно увидел все это ясно, как на ладони. Словно постиг в этот миг всю хрупкость человеческого мира.

Собеседник смотрел на него так, словно давным-давно познал это.

– Сволочь ты! – Хасан навис над Шпараком.

– А ты полегче все-таки! Тебе же все равно было. И я тебе говорил. Кажется… И не раз говорил! Но ты же плевал на всех. А вот Кириллу не плевать… Так что угомонись. Сегодня у нас последняя гастроль! С Кириллом я договорился! Уйдем под звуки фанфар!

– Пошел ты со своими фанфарами! – Хасан едва сдержался, чтобы не влепить Шпараку по сытой самодовольной харе. – Да пошли вы все!

– Вали-ка ты сам к такой-то матери! – Шпарак проводил его взглядом, оправил помятую одежду и улыбнулся почти блаженно. – Недолго музыка играла, – шептал он, разглядывая свои белые пухлые руки. – Недолго.

А Хасан выскочил на улицу. Резко выдохнул, почти выплюнул из груди воздух, пропитанный ложью и предательством. И стремительно пошел прочь. В этот момент в нем боролись два беса: один манил со дна бутылки, а второй просто кривлялся и гримасничал.

– Суки продажные! – бормотал он под нос, поминая напарников недобрым словом.

Время перевалило за полдень. Навстречу ему нескончаемым потоком шли пешеходы. Но в этот момент все они, и пожилые, и юные, были для него на одно лицо. Словно весь мир превратился в пристанище Шпараков.

Хасан резко остановился возле ларьков. Со стеклянных витрин смотрел на него помятый, невыспавшийся субъект, заросший недельной щетиной. Это был он. Хасан несколько мгновений смотрел на свое отражение, потом подошел к ларьку:

– Банку крепкого пива, любого! Лучше две! И пачку сигарет покрепче!

Он расплатился и тут же приложился к банке. Пил жадно, захлебываясь, в пять глотков осушив ее.

Снова подошел к ларьку:

– Зажигалку!

Закурил и затянулся так же жадно, как пил пиво до этого. После второй затяжки на его глаза словно заслонку опустили.

Семья Бикташевых перебралась в этот город из Дагестана полвека назад. Дед Хасана – пламенный коммунист Магомед Бикташевич в молодости сделал стремительную карьеру по партийной линии. А к тридцати годам по направлению очередного пленума ЦК КПСС был переведен в эти края для усиления партийного аппарата. Во времена «хрущевской оттепели» в советском обществе началось брожение, и партия решила зацементировать фундамент государства делами своих лучших сыновей. Так Бикташевы пустили корни в метрополии. Плодовитость кавказцев дело известное. К тому времени, когда Магомед Бикташевич очнулся на смертном одре, его многочисленные отпрыски уже трудились в системе городского управления, в прокуратуре, в сферах торговли и образования.

Хасан был первенцем четвертого сына Магомеда. Трудно сказать, насколько творческой и артистичной была его натура. Но его своенравие и упрямство были известны всем. На Руси о таких издревле говорят: «Без царя в голове!» Его безудержное желание жить только по своим прихотям к двадцати восьми годам привело к душевному кризису, разрыву с любимой женщиной и проблемам на работе.

И вспомнив все это, Хасан внезапно почувствовал себя паршивой овцой в отборном стаде. Его родственники были как на подбор целеустремленной и несгибаемой пехотой. Они знали и ясно видели свои вполне достижимые, осязаемые цели. И в отличие от него привыкли их добиваться.

– А я слабый, – прошептал он. – Пиздец какой слабый… Потому что ты – моя слабость… А если у человека есть хотя бы одна слабость, он – слабый… Прости меня, Аня… Я не уберег тебя… Я устал и сдался… Будь, что будет… Ведь нам уже не быть вместе… И трахает тебя самый замечательный… Самый добрый человек на свете… Добрый, блять… Сука…

Прохожие уже оборачивались на него. Он был рослым и заметным в толпе. И как все кавказцы казался прирожденным буяном. А в состоянии пьяного отупения что-то бормочущий под нос, и вовсе вызывал у окружающих тревогу. Но он вовремя заметил, что люди начали оборачиваться и шарахаться от него, и взял себя в руки.

Хасан зашел в первый попавшийся продуктовый, купил водку, закуску, после чего сел в такси и уехал домой.

Из событий этого дня он запомнил немного. Ходил по квартире из угла в угол, бормотал что-то бессвязное, пил водку, варил пельмени и смотрел телевизор. Показывали волнения в Киргизии, заторы дальнобойщиков на литовских границах, выборы в Конгресс США и Билла Гейтса.

– Зачем мне все это? – бормотал он. – Зачем мне Конгресс США? Зачем мне знать, как евреи обстреливают палестинские города? Зачем мне знать, что Хусейна казнят?3 Это очень забавно, потому что все это я уже знаю… Это дерьмо я вижу всю свою жизнь… И все это сейчас нам не поможет. Да это вообще никому не поможет… Не поможет рану перевязать, лепешек напечь, зайца убить в лесу… А еще я знаю, что ничем не могу помочь ей. Я не могу помочь. И евреи в Палестине тоже не могут… Потому что она мою помощь не примет… А меня сдаст ментам… Но ведь были времена, когда помощь навязывали силой. Дед мой, царствие ему небесное, просто остановил бы ее по дороге домой, выволок из машины и бросил на заднее сиденье к себе. И он был прав! Сто раз! Нет, двести раз – прав!.. Кунаки мои, где вы?!