Темное небо. Книга четвертая. Легенда

– Чем вы занимаетесь, Никита Павлович? – спросил Олег, когда Лужин прикатил с кухни сервировочную тележку.

– Хотел бы сразу же исправить это досадное недоразумение, – улыбнулся тот. – Мое отчество – Яковлевич. У нас с сестрой разные отцы. Моего звали – Лужин Яков Михайлович, а отцом Вики стал Павел Петрович Середа.

– Так чем вы занимаетесь, Никита Яковлевич? – повторил вопрос Олег.

– Являюсь владельцем транспортной компании. Хотя дела меня не интересуют. Делами занимаются другие. А я живу на дивиденды от удачно вложенных капиталов, – Лужин протянул Олегу прозрачную кружку с зеленым чаем. – Простите, я не употребляю спиртное. И не держу его дома.

– Спасибо, – Олег поставил кружку на столик и положил на колено блокнот. – Ничего, если я буду делать пометки? Никита Яковлевич, насколько я знаю, вы были дружны с племянником, оказывали на него влияние. Возможно, о жизни Ивана вы знаете больше других.

– Ивана мне жаль, – Лужин отпивал чай мелкими глотками. – Он вырос на моих глазах. Можно сказать, я пестовал его. Парень подавал большие надежды. Но вы не хуже меня знаете, как сложно выжить в нашем мире таким, как Иван.

– Что вы имеете в виду?

– Ну же, Олег Дмитриевич, смелей! – неожиданно усмехнулся Лужин. – Я намеренно не забрал альбом. Оставил его для вас или для таких, как вы. Человек неглупый и неравнодушный не может пройти мимо такого альбома и его автора.

– Вы говорите об этом? – Олег положил на журнальный столик тетрадь в кожаном переплете.

– Да, – улыбнулся Лужин. – Мы на славу потрудились. Жаль, что труд не окончен.

– Никита, зачем все это?

Олег похлопал по тетради ладонью и заметил, как едва заметно дрогнула жилка на холеном лице собеседника.

– Я хотел, чтобы Иван как можно скорее понял, в каком мире мы живем, и кто пытается сделать нас рабами. Неужели эти записи задели вас за живое?

– Вы понимаете, что отравили мальчика своим взглядом на жизнь.

– А где широта ваших взглядов, Олег Дмитриевич? – усмехнулся Лужин. – Впрочем, вы – продукт системы. Ожидать от вас иной реакции – самонадеянно. Но вы не хуже меня понимаете, что система взрастила вас только для того, чтобы вы поддерживали ее стойкость и жизнеспособность. Негодный элемент системой отторгается.

– И чем же не устроил систему Иван?

– Честно говоря, не знаю, – покачал головой Лужин. – Я думал, что учел все факторы. Иван вписывался в систему. О его истинных воззрениях и целях знал только я.

– И каковы были его истинные воззрения и цели? – Олег сделал в блокноте несколько пометок.

– Вы уже знаете ответ, – Лужин кивнул на тетрадь. – Систему создали люди, и люди должны изменить ее.

– Скромно, – в тон ему усмехнулся Олег. – Ваша система – это современное общество и весь уклад человеческой жизни, или я ошибаюсь? В таком случае, почему система не опознала чуждый элемент в вас?

– Потому что я вписываюсь в установленные рамки. Я зарабатываю и трачу деньги, плачу налоги. Совершаю покупки и коммерческие сделки, поддерживаю экономику с кредитной системой. И все мои духовные искания и борения вписываются в рамки дозволенного. Миллионы людей тысячи лет пытаются понять истинный смысл происходящего и каким-то образом изменить порядок вещей. История полна попыток сделать общество гуманным, а отношение к окружающему миру рациональным. Я учил Ивана быть осторожным, чтобы раньше времени не навлечь на себя реакцию отторжения. Но не учел всех составляющих.

– Что-то я совсем запутался, – Олег снова сделал в блокноте несколько пометок. – Если ваши духовные поиски и борения предусмотрены системой, значит, вы тоже элемент системы. И точно такой же продукт системы, как все остальные.

– Полно вам, Олег Дмитриевич, – покачал головой Лужин. – Неужели мои слова задели вас? Где ваша широта взглядов? В таких, как я, угрозы не видят. Вы ведь тоже считаете меня фантазером. Нас даже уничтожать не нужно, потому что бо́льшая часть так и останется на уровне духовных поисков, отгородившись от внешнего мира. Для меня гибель Ивана такая же загадка, как и для вас. Я тоже не понимаю причин такого скоротечного отторжения. Я позаботился о том, чтобы он в дальнейшем поддерживал здоровье и долголетие. Я рассказал ему об искусстве расширения сознания. Постарался привить должное поведение человека. Олег Дмитриевич, я не меньше вашего хочу узнать причину его гибели. Потому что мы с Иваном такой причины не закладывали!

– Причина может быть банальной, – сказал Олег. – Денежный долг, ссора с девушкой, ревность, наркомания, неадекватные сексуальные наклонности. Такие причины вы принимаете в расчет?

– Олег Дмитриевич… – попытался перебить его Лужин.

– Нет, погодите, – остановил его Олег. – Я уже достаточно наслушался о неординарных способностях, устремлениях и трудолюбии вашего племянника. В этой бочке меда не хватает ложки дегтя, которая все объяснит. Вы – человек эрудированный. Наверняка знаете, как метедрин, вещество, найденное в крови Ивана, действует на психику человека. Человек становится необычайно деятелен и считает свои возможности практически неограниченными. Поверьте, мне трудно поверить, что семнадцатилетний паренек смог добился таких успехов без допинга.

– Олег Дмитриевич, вам все же придется поверить в это. Иван был неординарным человеком. Ему незачем было принимать наркотики. Вы человек опытный. Следы наркотика в его крови – это весьма удобно и своевременно. Даже муж моей сестры понимает это.

– Снова заговоры? Вы еще не устали от них, Никита Яковлевич? Поверю я вам или нет, вопрос отдельный. Но что, если я докажу вашу неблаговидную роль в этой истории? Каково вам будет смотреть в глаза сестре? Никита Яковлевич, ваш племянник мертв. А его смерть не повод для тренировки проницательного и изощренного ума, каковым вы себя полагаете. Его смерть – трагедия!

 И на мгновение, на краткий миг Лужин замер, словно его тело на самом деле было отражением заключенного в нем живого и текучего ума.

– Он не умер, Олег Дмитриевич, – произнес он после этой странной тягучей паузы. – Он ушел дальше. Но он обязательно вернется сюда, если что-то не успел сделать… Я не желал ему зла, не отравил его знанием и глаза ему тоже не открывал. Любой разумный человек рано или поздно поймет, что находится в зависимом положении. Вопрос не в этом. Вопрос в том, как он этим знанием распорядится?

– Никита Яковлевич, где-то должны остаться дневниковые записи Ивана, – на лице Олега застыла полуулыбка. Разговор с Лужиным произвел на него двоякое впечатление. Собеседник был откровенен, даже слишком откровенен, словно исподволь пытался направить его в нужную колею. Но Олег понимал, что такой человек никогда не откроет всей правды. – У него был слишком сложный и неоднозначный внутренний мир, чтобы хранить свои мысли только в голове. То, что написано в этой тетради, скорее, написано именно для вас… Он должен был критически относиться и к собственным убеждениям. А для этого необходимо анализировать происходящее. Нужен оппонент, хотя бы внутренний.

– Не допускаете мысли, что он не нуждался в таком оппоненте?

– Нет, не допускаю. Никита Яковлевич, дневник Ивана находится у вас?

– Нет. Вам придется поверить мне на слово. Хотя мои слова кажутся вам трескучими, а идеалы надуманными. Но заметьте, я не говорил, что пытаюсь противостоять системе. В ней немало положительных моментов. По крайней мере, человечество до сих пор не истребило себя, а история последних веков и вовсе гимн неслыханного прогресса. Если не принимать во внимание мировые войны, невиданное ограничение возможностей, перенаселенность, голод, духовное и интеллектуальное обнищания.

 Олег резко встал, подошел к окну и отдернул штору. Теперь уже Лужин наблюдал за ним с полуулыбкой.

– Вы, конечно же, в курсе новостей! Финансовый кризис2, экономический спад, безработица, долги и реальное обнищание, которое толкает людей на преступления.

– Это то, что докатилось до нас. Бо́льшая часть мира живет так изо дня в день, из года в год. И вы, наверняка, в курсе, что этот кризис и бывшие до него были спланированы и просчитаны с математической точностью. И делают это те, кто извлекает из системы максимум выгоды для себя и для своих семей. Или преступных кланов, возлежащих на пирамиде всемогущества? Вы не хуже меня знаете, на что они способны. Вы неглупый человек, Олег Дмитриевич. Вы тоже знаете, кто дергает за ниточки.

– Хорошо, – кивнул Олег. – Допустим. Но в таком случае ваши усилия вообще не имеют смысла. Ваш противник не ветряные мельницы. Банки, корпорации, политики, военные, экономисты. Князья мира сего.

– Совершенно верно! – улыбнулся Лужин. – Но у князей есть дети. И вы достигнете цели, если повлияете на следующее поколение этих князей.

– Вы серьезно? – Олег посмотрел на него с недоверием.

– А вот это уже вопрос не веры, а убеждений. Присоединяйтесь, чтобы узнать больше! Мы рассчитываем на таких как вы. Смерть Ивана – трагедия, но жизнь продолжается.

– Моя визитка, – Олег взял со стола тетрадь и вышел в прихожую. – Если записи Ивана внезапно отыщутся, я вам советую связаться со мной.

 Лужин вышел вслед за ним в прихожую.

– Я понимаю, для вас это неожиданно и ново, – сказал он. – Но я ответил на ваши вопросы. У вас нет оснований не доверять мне. Олег Дмитриевич, вы знаете, что есть зло. Но не хотите признать злом весь уклад нашей жизни.

– Всего хорошего, – кивнул Олег.

Он вышел из квартиры и оглянулся. Дверь за его спиной медленно закрылась.

 После того как гость ушел, Лужин вернулся в гостиную и подошел к окну. Вскоре за его спиной раздались легкие шаги. Подруга обняла его за талию.

– Все так плохо? – спросила она.

– Скорее, сложно.

– Я люблю тебя, Ник, люблю, – прошептала девушка.

– Да, родная моя. Я знаю. Но нам лучше не встречаться какое-то время.

– Почему? – она прижалась к нему еще крепче.

– Ты знаешь почему, милая. А когда все закончится, все будет уже по-другому. Нельзя войти в одну реку дважды… Я отвезу тебя домой. Он будет искать тебя.

– Ну и ну, – прошептал Олег, повернув в замке ключ зажигания. – Вот тебе, тетка, и Юрьев день.

 Мало того, что в разговоре с Лужиным он не получил ясных ответов, вопросов стало еще больше. Олег уже несколько лет работал на людей, которых можно называть сливками общества. А за время своей практики сталкивался и с работниками госбезопасности, и с офицерами спецотделов МВД, и с деятелями различных структур, начиная от финансовых и заканчивая членами преступных группировок. Но до этого дня он не встречался с такими субъектами, как Лужин. Хотя вполне могло оказаться, что все его россказни и гроша ломаного не стоят.

 Олег закурил и открыл блокнот. В машине было уютно, из печки нагнетался теплый воздух, из динамиков доносился усталый голос Эрика Клэптона3, словно он на самом деле был скотоводом, который бренчал на гитаре после захода солнца, и на десятки миль вокруг только он, гитара да бутылка виски.

 Времени было около семи часов вечера. В отдалении располагалась охраняемая стоянка. На нее беспрестанно въезжали машины. Рабочий день закончился, супермаркеты и «пробки» на дорогах остались позади, люди спешили к своим семьям, к своим детям.

 Олег осторожно выехал со двора на проезжую часть. Полосы, идущие из центра города были забиты транспортом, на перекрестках мгновенно скапливались заторы. Но по направлению к центру движение было свободным.

 Спустя двадцать минут он въехал во двор Лазаревых. Припарковаться здесь вечером было непросто. Двор был буквально забит машинами. Олег хлопнул дверцей и машинально оглянулся на окна их квартиры. Они были темны, но штора на окне в гостиной качнулась, словно кто-то отпрянул в сторону. Олег замер возле двери подъезда. Если он не ошибался, минуты через полторы должен был появиться Сергей. И не ошибся. Спустя минуту металлическая дверь отворилась.

– Нашел?!

Лазарев был в спортивном костюме и в домашних тапочках. Он так торопился, что даже забыл про очки.

– Нет, Сергей, не нашел. Но мне нужно поговорить с Катей Никольской. Будет проще, если ты представишь меня.

– Хорошо, – слегка разочарованно кивнул тот. – Ты разговаривал с Никитой?

– Да.

– И как?

– Любопытный человек, даже странный, – отозвался Олег.

– Я же тебе говорил! Но с Иваном они дружили. Они могли разговаривать часами. Он тебе сказал что-нибудь?

– Ничего существенного, – покачал головой Олег.

– Жаль, я думал, ты раскрутишь его.

– Что ты имеешь в виду? – Олег резко остановился.

– Ничего, – Лазарев тоже остановился и усмехнулся: – Что это с тобой?

– Лужин часто у вас гостит? – вопросом на вопрос ответил он.

– Иногда. Когда настроение появляется. Как он говорит… Олег, что он тебе наплел?

– Он на самом деле занимается бизнесом?

– Да ничем он не занимается! От папы наследство получил… Олег, Никита, конечно, странный. Но он – безвредный, и всегда таким был.

– Хорошо, мы еще поговорим об этом, – кивнул Олег. – Родители Никольской. Кто они?

– Рабочие. Работают на складах в промзоне, он газорезчиком, она крановщицей. Они обычные люди.

– Катя единственный ребенок в семье?

– Да.

– Хорошо, – кивнул Олег. – Ты только представь меня, остальное мое дело.

 Они поднялись этажом выше. Лазарев нажал на кнопку дверного звонка. Спустя минуту дверь отворилась. Никольский оказался невысоким и сухопарым человеком средних лет.

– Здорово, сосед! – Лазарев обменялся с ним рукопожатием. – Тут дело такое! Мы с Викой сыщика наняли. Он хочет с Катей поговорить. Познакомься, Олег Костырев. Одноклассник мой… – Лазарев сделал короткую паузу. – Ты как, не против?

– Олег Дмитриевич, – Костырев протянул Никольскому руку.

– Андрей. Просто Андрей, – отозвался тот.

– Андрей, мне нужно поговорить с вашей дочерью. Она дружила с Иваном. А сейчас каждое свидетельство на вес золота.

– Даже не знаю, мужики, – задумчиво произнес тот. – По ходу устала она от вопросов.

– Время уходит, Андрей! Боюсь, скоро мы концов не найдем!

– Кто там? – в прихожей появилась дородная блондинка. – Здравствуй, Сережа! – кивнула она Лазареву и посмотрела на мужа: – Ты почему гостей на пороге держишь? Проходите, мы как раз чаёвничать сели.

– Спасибо, но я лучше домой пойду, – отказался Лазарев. – А это, Маша, частный детектив. С Катей ему поговорить нужно.

– Нет, не нужно! – покачала головой Никольская. – Она только-только в себя приходить начала!

– Мама! Я хочу поговорить с ним! – оборвал ее голос дочери.

 Гости оглянулись на лестничную площадку.

– Привет, Катя! – поздоровался с девушкой Лазарев.

А она, не отрываясь, смотрела в глаза Костыреву.

Катя Никольская была высокой и стройной. Ее трудно было назвать красавицей, но она была симпатичной девушкой. И она тоже выглядела немного старше своих лет.

– Здравствуйте, Катя! – кивнул ей Олег. – Нам на самом деле нужно поговорить.

– Хорошо, давайте выйдем на улицу.

– Нет, нет! – встрепенулась ее мать. – Зачем же на улицу? Еще прийти не успела и уже уходишь! У нас и поговорите!

– Извините, я не расслышала вашего имени? – Катя закрыла дверь своей комнаты.

– Меня зовут Олегом Дмитриевичем. Костырев Олег Дмитриевич. Лазаревы наняли меня разобраться в смерти сына. Но Ивана я совсем не знал. Мне приходится судить о нем только со слов других. Я не знаю, каким человеком он был и что привело его к гибели? Его родители уверены, что Иван не мог добровольно уйти из жизни. Катя, я должен проверить все версии. А для этого мне нужна помощь близких. Тех, кто его хорошо знал.

– Присаживайтесь, Олег Дмитриевич, – она показала ему на глубокое кресло возле окна, а сама устроилась на стуле возле письменного стола.

– Не обижайтесь, Катя, но вашу комнату я представлял иначе, – произнес Олег, устроившись в кресле. – Особенно после увиденного в комнате Ивана и после разговора с его дядей.

– Вы говорили с Никитой? – безучастно спросила девушка.

– Да, я говорил с ним, – кивнул Олег. – Только что… Он произвел на меня странное впечатление, но я ведь и его не знаю, – он сделал паузу, но комментария не последовало. – Катя, Иван хотел стать архитектором. Я видел его рисунки, его чертежи. Он на самом деле был талантливым человеком. Жаль, что его жизнь оборвалась. И мне предстоит выяснить, почему она оборвалась?.. Я поговорил с его родными, но ведь именно они попросили меня найти ответ на этот вопрос. А я уверен, что бо́льшая часть его жизни была скрыта от родителей и протекала на глазах у друзей и подруг, в школе, во дворе, в библиотеке. И об этой части его жизни родители ничего не знают. Катя, у Ивана были недруги? Мне не нужны фамилии. Просто ответь на вопрос.

– Вы хотели сказать – враги? – усмехнулась она и покачала головой. – Нет, Олег Дмитриевич, врагов у него не было.

– В это трудно поверить, – покачал головой Олег. – Точнее, в это невозможно поверить.

– Просто вы не знали его, – улыбнулась она. – Ивана не трогало мнение окружающих. Однажды я спросила его об этом, и он сказал: «Тебя волнует мнение стаи обезьян? Вот и я отношусь к мнению людей, как ты относишься к мнению обезьян».

– Странно услышать такое от человека, который хотел строить для людей города, – заметил Олег.

– Не для людей он хотел строить. Он хотел заниматься любимым делом! Только этого он хотел.

– Допустим, Иван считал, что врагов у него нет. Но ведь кто-то мог считать его своим врагом. Я не удивлюсь, если в стае обезьян найдутся желающие помериться силами с человеком. И не имеет значения, что этому человеку плевать на мнение обезьян. Катя, я не тороплю тебя с ответом. Вот моя визитка. Звони в любое время. Что ж, – Олег побарабанил пальцами по подлокотнику, – врагов у него не было. Допустим, что не было. Но у него могли быть увлечения. Страстные увлечения, которые многих довели до сумы, тюрьмы, сумасшествия и смерти. Это могут быть азартные игры или низменные пристрастия, о которых человек предпочитает помалкивать. И это может быть криминальный талант. Все то, о чем окружающие даже не догадываются. Катя, ты была близка с ним. Можешь поверить на слово, у меня нет цели опорочить его имя. Все что я должен сделать – это ответить на вопрос: убийство или самоубийство? Скажи мне, у него было потайное дно?

– Нет. Он ничего не скрывал от друзей и близких.

 Костырев несколько мгновений смотрел на нее, потом улыбнулся:

– Хорошо. Но, если ты вспомнишь что-то, обязательно позвони мне. И не бойся навредить Ивану, это уже невозможно сделать.

– Олег Дмитриевич, я понимаю, вам нужно поддерживать репутацию, но не нужно о нем так. Я вас прошу, не нужно так об Иване! Он не был игрушкой в чужих руках. Жаль, что его нет, и жаль, что вы его не знали! Вы с отребьем общаетесь, с убийцами, насильниками, ворами. А когда человека убивают, первое, что приходит вам в голову: «А не сам ли он виноват в своей смерти?»

– Но так и бывает чаще всего, если копнуть глубже, – снова улыбнулся Олег. – Прости, если причинил тебе боль. А судить Ивана я не могу, потому что не знал его. Но как бы там ни было, я взял обязательство перед его родителями. Чтобы они наконец успокоились и продолжили жить дальше. Катя, я был свидетелем сотен подобных историй. И чаще всего я не был рад тому, что скрывало прошлое убитых, мучеников и, казалось бы, невинных жертв. Но я знаю, что ты тоже хочешь узнать правду. Потому что Иван был тебе небезразличен…

– Прекратите это наконец! – неожиданно выкрикнула она. – Я ничего не знаю! А Иван не был таким… Все равно он не был таким!

– Катенька! Катюша, что случилось?! Что случилось, милая?! – в комнату вбежали Никольские, словно подслушивали их разговор под дверью. – Олег Дмитриевич, вы не можете больше разговаривать! Не можете! Успокойся, Катенька, он сейчас уйдет! Успокойся, милая!

 Олег несколько мгновений наблюдал за ними, а потом вышел из комнаты. Вслед за ним в коридор вышел глава семейства.

– Зачем ты так? – без обиняков спросил он. – Ты же видишь, в каком она состоянии! Она любила Ваньку! Зачем ты так?! Я тебя больше на порог не пущу!

– До свидания, Андрей, – кивнул на прощание Олег. – Скажи супруге, что я прошу у нее прощение.

– Ты больше не приходи! – бросил ему в спину Никольский.

 Возвращаться к Лазаревым Олег не стал. Вышел из подъезда и закурил. Воздух был прохладным и свежим, к вечеру даже слегка подморозило. Солнце висело еще довольно высоко над горизонтом, но его лучи не грели. Из окна квартиры на первом этаже за ним пристально наблюдал старик. Олег какое-то время смотрел на него, потом бросил недокуренную сигарету в снег и сел в машину.

– Здравствуй, Саша, – поздоровался он с Кармановым, когда тот ответил. – Я – частный детектив, Костырев Олег Дмитриевич. Я пытаюсь разобраться в смерти твоего друга – Ивана Лазарева. Саша, нам нужно встретиться и поговорить.

– Я не знаю, кто его убил! – голос у Карманова был грубоватый, а говорил он так, словно плевался словами. – У меня сейчас нет времени на разговоры!

– Но ты тоже уверен, что Ивана убили, – заметил Костырев. – Сегодня или завтра, но нам все равно придется встретиться.

– А вы не прокурор, чтобы указывать мне! Я не хочу с вами разговаривать! Меня уже достали эти вопросы: «Что с Лазаревым случилось? Кто его ненавидел? Почему мы его не уберегли?» Я-то откуда могу все это знать?! Я не буду разговаривать с вами!

– Александр, погоди секунду, – остановил его Олег. – Мне сказали, что вы с Иваном были друзьями.

– Мы как братья были! – перебил его Карманов. – И что?! Вы сможете вернуть мне друга, брата?.. Я больше не хочу тратить на это силы! Не хочу и не буду!.. – его голос резко оборвался.

 Олег оторвал телефон от уха и пробормотал: «Что здесь происходит?»

Реакция Карманова была странной, если не сказать подозрительной. Хотя только поэтому записывать его в кандидаты на убийцу не стоило. Смерть близкого человека люди переживают по-разному. Один траур годами носит, а другой вырвет эту боль из сердца и живет дальше, как ни в чем ни бывало. И непонятно иногда, что это – редкостное равнодушие или твердость характера?

 Следующим в списке был Михаил Лапин. Но Олег так и не смог дозвониться до него – Лапин попросту не отвечал на звонки.

 Он убрал телефон и напоследок посмотрел на старика. Тот не мог видеть его за тонированными стеклами, но все же продолжал пристально наблюдать за машиной.

 Олег выехал со двора. Вечер уже овладел городом. На тротуарах было многолюдно, витрины магазинов ломились от товаров, рекламные баннеры переливались всеми цветами радуги, обещая потребителям рай на земле. Олег изредка отрывался от габаритных огней впереди идущего автомобиля и бросал взгляд на прохожих.

– Я не знаю, – неожиданно прошептал он. – Я не знаю, зачем все это нужно?.. Мы… – и осекся, услышав собственный голос.

 «Мы любим друг друга, ненавидим, обманываем, наживаемся, зло творим и добро творим, и оправдываем самые чудовищные преступления любовью и только любовью, – его взгляд продолжал скользить вдоль улицы. – Любовью к детям, родителям, близким, женщинам, мужчинам, скотам, вещам и богам. И лишь немногие осознают и не скрывают того, что на самом деле движет ими – жажда насыщения деньгами, властью и свободой. И попирая лицемерие устоев, эти немногие идут по головам и трупам. И только они свободны. Иногда их вовремя отлавливают и вновь загоняют в тиски общепринятых норм. Иначе они начинают уничтожать нас».

 Снаружи снег валил хлопьями. Впечатление было такое, словно зима вернулась в город еще на полгода. Машины по дороге не ехали, а крались. И прохожих на тротуарах заметно убавилось.

 В это мгновение Олег не чувствовал ничего кроме усталости. То, что днем казалось не самым изощренным и запутанным преступлением, на самом деле оказалось входом в лабиринт.

 Звонок жены застал его уже по дороге домой.

– Олег, тебя гость ждет. Сказал, что он от какого-то Лужина и обязательно должен поговорить с тобой. Возвращайся скорей, милый. Я неважно себя чувствую, – голос у нее был простуженный.

– Он в доме?

– Нет, он ждет на улице. Но мне все равно неуютно. Представился Матвеем Егоровым. Ты его знаешь?

– Нет. Но я уже еду домой. Скоро буду. Как ты?

– Скорей бы уже поправиться.

– Я скоро буду. Потерпи еще немного, – Олег выключил музыку, и остаток его пути прошел незаметно.

 Спустя полчаса он подъехал к дому. Возле ворот стоял двухдверный «Toyota RAV4». Олег припарковался рядом с ним и поднялся на крыльцо. Со стороны озера порывами налетал промозглый ветер. Небо над поселком было темным, сплошным валом снеговых облаков. Над восточным горизонтом они клубились, в редкие оконца между ними проглядывало бледное вечернее небо. Олег обернулся и замер, глядя на темное озеро и светлую полоску неба над заснеженным лесом.

– Извините, я позволил себе вольность, – раздался негромкий голос с другой стороны сада. Олег посмотрел на незнакомца – высокого темноволосого человека с непокрытой головой. – У вас прекрасный дом, Олег Дмитриевич. Может быть, и мне удача улыбнется, – гость подошел к нему и протянул для пожатия руку. – Матвей Егоров. Рад познакомиться с вами, Олег Дмитриевич!